Право таинств

10. Понятие таинства в каноническом праве

В 1614 г. публикация Rituale Romanum (Римского ритуала) увенчала тридентскую реформу римско-католической литургии. Латинское выражение partecipatio actuosa (деятельное участие), употребленное Пием Х для обозначения активного участия верующих-мирян в литургии, поистине становится с этого момента девизом широкой литургико-пастырской работы. На ее ход оказали влияние такие выдающиеся личности, как Ламбер Бовье, Одо Казель и Романо Гвардини.

Осознание этих двух главных измерений литургии Церкви позволило отцам собора теологически определить таинства как знаки присутствия Христа и в то же время как основные средства самореализации Церкви. Именно к этому соборному видению литургии и сакраментального знака следует обратиться, чтобы оценить в первом приближении совокупность кодексных норм, посвященных таинствам.

Если таинства созидают Церковь — и сам Кодекс канонического права дает это ясно понять, утверждая, что таинства «максимально способствуют зарождению, укреплению и проявлению церковного общения», — то это происходит в силу того, что они представляют собой существенные конститутивные элементы Церкви, в том числе с точки зрения права. Причем они являются таковыми не только потому, что порождают следствия юридического характера, и не только потому, что представляют собой действия, осуществляемые одними людьми — как служителями Христа и Церкви — на благо других, тем самым подтверждая принцип присутствия «иного», «другого» субъекта, который выступает предпосылкой существования межсубъектного отношения справедливости. Как уже было подчеркнуто в первой главе, таинства являются в Церкви основными правовыми и конститутивными актами потому, что имеют, как коммуникативные знаки, очевидный внутренний правовой характер, который проявляется, хотя и различным образом, на всех уровнях церковного общения.

На субъективном уровне соотношения между верой и таинствами канонистический дискурс пересекается с пастырским. Действительно, церковный законодатель подчеркивает значение веры при совершении таинств и настойчиво напоминает о долге Евангелизации, который все верующие обязаны исполнять в отношении тех, кто приобщается к таинствам, а также о важности активного участия в совершении таинств.

10.3 Право на принятие таинств и церковное общение

Первый параграф канона 843 гласит: «Священнослужители не могут отказать в преподании таинств тем, кто просит о них в надлежащем порядке и должным образом подготовлен, если только принимать их им не запрещено законом». Эта норма вдохновлена соборным учением о праве всех верующих «в изобилии принимать от священных пастырей духовные блага Церкви, особенно помощь Слова и таинств». Она введена церковным законодателем с намерением исключить любой произвол в вопросе о допущении к таинствам. Что касается возможности отказа в таинствах, она строго подчинена действующим нормам Кодекса. Действительно, это право неотъемлемо связано с той причастностью верующего трем служениям Иисуса Христа, которая дается крещением. Поэтому надлежит считать, что оно возвещено божественным правом и потому имеет первостепенное значение для реализации церковного общения. Следовательно, те нормы Кодекса, которые ограничивают осуществление этого права, должны толковаться в узком смысле.

11. Евхаристия (причащение)

В догматической конституции о Церкви Второй Ватиканский собор называет Евхаристию «истоком и завершением всей христианской жизни», то есть таинством, которое «чудесным образом выражает и осуществляет» единство Народа Божьего. Таким образом, Евхаристия находится в центре всей соборной экклезиологии и как таковая оказывает глобальное формирующее воздействие на всю юридическую структуру Церкви. Поэтому имеет смысл ближе рассмотреть основные направления этого соборного учения и его значение для канонического права, прежде чем приступить к анализу кодексных норм, относящихся к Евхаристии.

11.1 Евхаристия в учении Второго Ватиканского собора

а) Communio eucharistica и communio Ecclesiae

В экклезиологии и теологии таинств, разработанной Вторым Ватиканским собором, Евхаристия предстает как «центр общины верующих, возглавляемой пресвитером». Как таковая, она формирует всю сакраментальную структуру Церкви. Следовательно, «все таинства, а также все церковные служения и дела апостолата тесно связаны со священной Евхаристией и подчинены ей».

Таким образом, когда отцы собора отдают этому таинству приоритет в аспекте систематики — как на догматическом, так и на правовом уровне, — они поступают отнюдь не произвольно. Более того, этот приоритет вполне оправдывается тем фактом, что оба конститутивных и отчасти взаимно имманентных аспекта communio ecclesiae, как центральной идеи всей соборной экклезиологии, — а именно, общение с Богом и общение верных — обретают наиболее законченный синтез в евхаристическом общении, причащении. Не будет ошибкой утверждать, что там, где Евхаристия больше никак не преподается, — там, согласно учению Второго Ватиканского собора, перестает существовать и сама Церковь как общение.

а) Конституционально-правовая роль Евхаристии

Конституциональная роль этого таинства несомненно выявляется во многих нормах Кодекса, пусть даже в них не всегда удается обеспечить равновесие между вселенской Церковью и отдельными Церквами. Например, юридическое определение диоцеза, этой важнейшей институциональной формы отдельной Церкви, указывает на бином Евангелия и Евхаристии как на тот магнитный полюс, вокруг которого собирается часть Народа Божьего. Конституционально-правовая роль Евхаристии подчеркивается в Кодексе канонического права также на субъективном уровне, то есть на уровне церковной жизни верующего. Согласно канону 209 § 1, верующий всегда призван сохранять общение с Церковью и в самом образе действия. В самом деле, Евхаристия представляет собой одновременно таинство, усовершенствующее вступление в христианство; пищу, питающую верующего на протяжении всей его жизни; и святое напутствие, утешающее христианина на пороге смерти.

Право каждого крещеного христианина принимать таинства от собственных пастырей утверждено каноном 213. В том, что касается Евхаристии, его уточняет канон 912, который гласит: «Всякий крещеный христианин может и должен быть допущен ко Святому Причастию, если только ему это не запрещено законом». Тот факт, что здесь законодатель не упоминает должного приуготовления, как в каноне 843 § 1, усиливает данное право. При этом решение вопроса о наличии субъективной готовности верующего изымается из компетенции служителя Святого Причастия. Такое решение, в соответствии с нормой канона 916, правомочен принимать сам верующий, который желает причаститься.

12. Крещение

Если Евхаристия — исток и завершение христианской жизни, то таинство крещения всегда рассматривалось как фундамент этой жизни, иначе говоря, — как «преддверие жизни в Духе» и «врата, открывающие доступ к остальным таинствам». Второй Ватиканский собор и Кодекс канонического права уточнили традиционное значение этих образов.

Действительно, в Катехизисе Католической Церкви говорится, что «крещение необходимо для спасения тем, кому было возвещено Евангелие и кто обрел способность просить об этом таинстве». За исключением этого момента, все остальные фундаментальные положения богатой католической теологии крещения превосходно изложены и разъяснены в различных документах Второго Ватиканского собора. Ее элементы, непосредственно связанные с каноническими нормами, могут быть суммированы следующим образом:

1) Люди, «заново рожденные Словом Божьим» и «возрожденные крещением во Христа», вводятся в «Народ Божий» и «сочетаются Церкви»;

2) «Сделавшись членом Церкви, крещеный больше не принадлежит себе»94, но Иисусу Христу, ибо через таинство крещения «поистине сочетается распятому и прославленному Христу» (UR 22, 1);

3) Эта «сообразность Христу» (LG 7, 2), обретаемая в крещении, не только очищает от всех грехов, но и превращает неофита в «новую тварь» (2 Кор 7, 17). Отныне он обладает собственным достоинством и юридическим лицом, «общим всем верующим, сколько бы их ни было» (LG 32, 3). Это юридическое лицо выражается в совокупности прав и обязанностей, согласно тому фундаменталь ному принципу, что «в Церкви имеется различие служений, но единство миссии» (AA, 2);

4) Таинство крещения — необходимый конститутивный элемент «сакраментальных уз единства», и одновременно лишь их «начало и первый шаг. Ибо оно внутренне устремлено к стяжанию полноты жизни во Христе», и потому «подчинено целостному исповеданию веры» и «всецелому вхождению в церковное общение»(UR 22, 2);

5) Наконец, таинство крещения сообщает верующим «неизгладимый сакраментальный характер, который побуждает к совершению христианского богослужения» (LG 11, 1) и к осуществлению общего священства, — того «святого священства, которое позволяет приносить в духовную жертву все человеческие поступки христианина и возвещать чудеса Того, Кто из темноты призвал нас к чудесному свету» (LG 10, 1).

13. Конфирмация (миропомазание)

Confirmatio — не бесполезная церемония и не просто катехеза, но подлинное и настоящее таинство. Первый соборный текст, ясно отличающий обряд крещения от обряда «возложения рук, или благословения», то есть конфирмации, принадлежит собору в Эльвире, который состоялся в начале IV столетия. После него термин «конфирмация» постепенно возобладал.

Высказав утверждение, что через крещение верующие «сочетаются Церкви», отцы Второго Ватиканского собора уточняют, что «через таинство конфирмации их связь с Церковью становится совершенее; они получают в дар от Святого Духа особую силу и с большей строгостью обязываются распространять и защищать веру словом и делом, как истинные свидетели Христа». В этом уточнении содержатся три основных элемента католического учения о таинстве конфирмации:

1) конфирмация укрепляет связь с Церковью;

2) сообщает особый дар, или особую силу Святого Духа;

3) придает способность распространять и защищать веру в качестве истинных свидетелей Иисуса Христа.

С одной стороны, это право и обязанность апостольства, через которое выражается «участие в спасительной миссии Церкви» всех верующих, основано на таинстве крещения. С другой стороны, оно полностью легитимируется в конфирмации. Укрепляя связь с Церковью, оно совершенно особым образом осуществляет тот соборный принцип, что таинства «сообщают и воспитывают любовь к Богу и к людям, которая является душой всего апостольства».

На конституциональном уровне имеются две основные проблемы, связанные с преподаванием таинства конфирмации: проблема принятия в полное церковное общение крещеного-некатолика, и проблема полноты осуществления прав и обязанностей верующих-мирян.

14. Покаяние

Новый Порядок покаяния 1973 г. и Кодекс канонического права 1983 г. утверждают: с одной стороны, «индивидуальная и полная исповедь, вкупе с отпущением, остается единственным ординарным путем примирения верующих с Богом и с Церковью». С другой стороны, этот свободный личный выбор имеет четкое церковное измерение, началом которого служит крещение, а завершением — Евхаристия. Действительно, Церковь всегда сознавала аналогичность таинств крещения и покаяния.

14.3 Покаяние и канонические санкции

После Тридентского собора в праве Церкви всегда проводилось различение между областью внешней подсудности и областью внутренней подсудности, — различение, неведомое ни римским юрисконсультам, ни современным специалистам по гражданскому праву. Оно есть следствие различия между канонической покаянной дисциплиной и процессуальным правом. К сожалению, в Новое время область внутренней подсудности была ошибочно сведена к суду совести. Иначе говоря, бином внешнего и внутреннего суда был отождествлен с биномом права и морали. Но совесть как та область, где осуществляется прямое личное отношение человека с Богом, не может быть приравнена к внутреннему суду. Последний представляет собой всего лишь способ (отличный от внешнего суда), каким церковная власть осуществляет свою sacra potestas. Она обязывает совесть как в области внешней, так и в области внутренней подсудности. Поэтому эти две сферы не могут быть оторваны друг от друга, тем более что они обе, а не только внешний суд, имеют правовую природу .

а) Таинство покаяния и снятие канонической санкции

Действие канонической санкции может прекратиться в связи со смертью преступника или просто по истечении срока, на который она была наложена. Но чаще всего оно прекращается вследствие снятия санкции внешним судом. Оно осуществляется компетентной церковной властью либо посредством диспенсации, когда речь идет о санкциях дисциплинарного характера, либо посредством отпущения, когда имеются в виду целительные санкции. Применительно к последним отпущение часто дается внутренним судом. В этом случае оно представляет собой не акт благодати, а юридическое действие, которое в соответствии с законом совершается в отношении преступника, переставшего упорствовать в грехе и воистину раскаявшегося канон 1354 провозглашает три основных принципа снятия канонических санкций: 1) все лица, полномочные давать диспенсацию от закона или предписания, правомочны также снять каноническую санкцию; 2) закон или предписание, составляющие каноническую санкцию, могут предоставлять другим лицам право снятия данной санкции; 3) если Апостольский Престол сохраняет за собой или другими лицами право снятия канонической санкции, такая оговорка должна толковаться в узком смысле. На основании этих принципов Кодекс канонического права не только предоставляет широкие полномочия по снятию канонической санкции в области внешней подсудности, в том числе лицам, которые не являются авторами закона или предписания, но и распространяет такое право на лиц, которые, не будучи наделены особыми полномочиями, тем не менее при определенных условиях имеют возможность снять каноническую санкцию внутренним судом.

Действительно, нередки случаи, когда каноническая санкция, и прежде всего отлучение или интердикт, снимается в области внутренней подсудности по пастырским мотивам. Они могут быть суммированы следующим образом:

1) каноническая санкция, не объявленная и не зарезервированная за Святым Престолом, может быть снята любым епископом или каноником-пенитенциарием в акте сакраментальной исповеди;

2) в больницах, тюрьмах и морских плаваниях аналогичным полномочием обладает капеллан;

3) в обстоятельствах крайней срочности (casus urgentior), когда кающемуся очень трудно оставаться в состоянии тяжкого греха в течение времени, необходимого для вынесения решения полномочным настоятелем, любой исповедник на внутреннем суде может разрешить от канонической санкции latae sententiae (за исключением суспенсии), если только она не объявлена и не зарезервирована за Святым Престолом. При этом остается в силе обязательство кающегося вновь обратиться к покаянию через месяц, под угрозой повторного наложения санкции);

4) в случае угрозы смерти любой священник, в том числе не имеющий полномочия принимать исповеди, законным и действительным образом освобождает от любой канонической санкции

Таковы существенные элементы кодексных норм, касающихся снятия канонической санкции. Отсюда нетрудно сделать вывод о совершенно особой природе канонических санкций, и прежде всего отлучения, которое всегда служило образцом санкции в Церкви.

б) Природа и характер применения канонических санкций

Здесь же необходимо сразу напомнить о том, что Кодекс канонического права говорит также о наказаниях. Канон 1312 разделяет их на три основных категории: цензуры, искупительные наказания и целительные наказания, или покаяния. Первые, известные также как врачующие наказания, имеют непосредственной целью исправление или улучшение преступника. Вторые, прежде именовавшиеся отмщающими, непосредственно направлены на возмещение причиненного общине вреда, и лишь косвенным образом — на исправление самого преступника. Третьи служат орудием предупреждения возможных преступлений в будущем или соответствующего пастырским задачам применения первых двух категорий канонических санкций. Именно на уровне их применения необходимо иметь в виду следующее.

Три вида цензуры (отлучение, интердикт и суспенсия) и санкции дисциплинарного типа, определяемые каноном 1336, в совокупности образуют систему канонических санкций, которая не может быть определена ни как уголовное право в собственном смысле, ни как система исключительно дисциплинарных мер. Между этими крайними полюсами — карающим и дисциплинарным — находится средний термин, наличие которого диктуется особой природой отлучения. Он является гарантом специфического своеобразия всей системы санкций в Церкви. Об этой системе надлежит судить по тому, что она фактически представляет собой, в свете своей необходимой соотнесенности с таинством покаяния: системой канонических санкций или покаяний пастырско-дисциплинарного характера.

14.4 Процедуры объявления или наложения канонической санкции

Особая природа канонических санкций и большее внимание к обличительности карающего процесса в собственном смысле потребовали бы использования более адекватных терминов, чем те, что предлагаются. Общим термином канонической процедуры были бы обозначены как административная процедура, так и судебный процесс об объявлении или наложении канонической санкции.

Канонический институт, о котором идет речь в последней главе, представляет собой спорный иск. Как таковой, он не только не является частью уголовного процесса, но и решение, выносимое в отношении его, не связано с возможным объявлением или наложением канонической санкции. Поэтому решение по спорному иску может быть вынесено и вне процессуального пути ex bono et aequo (честно и справедливо), или принято судьей даже после вынесения окончательного приговора с целью избежать чрезмерных проволочек. Напротив, предварительное дознание играет решающую роль в отношении возможного объявления или наложения канонической санкции, потому что призвано снабдить судью необходимыми сведениями — прежде всего о том, какую процедуру избрать: судебную или административную. Обе эти процедуры регулируются (хотя, к сожалению, в недостаточно четком систематическом порядке) нормами второй главы.

а) Предварительное дознание и выбор судебного или административного пути

Такой выбор должен сделать ординарий с целью предваритель ного дознания, которое является общим для обеих процедур объявления или наложения канонической санкции, а потому должно рассматриваться как самостоятельный правовой институт, имеющий собственную природу и назначение. Оно поистине является критической точкой канонического карающего процесса. Речь идет о самой пастырской достоверности всего процессуального права Церкви. Поэтому имеет смысл особо рассмотреть нормы Кодекса, регулирующие предварительное дознание.

Эти нормы представляют собой нормативный ответ на пастырские требования, выдвинутые в каноне 1341. Данный канон предлагает ординарию следовать одной из двух процедур, установленных для объявления или наложения канонической санкции, только после того, как будет констатирована безрезультатность братского увещевания и других видов пастырского попечения. Нормы, содержащиеся в названных трех канонах, по существу связаны с тремя темами: 1) акты, предшествующие дознанию (сообщение о правонарушении и заявление); 2) объект и субъекты дознания; 3) различные этапы предварительного дознания. Нормативная трактовка этих тем определяется двумя фундаментальными принципами:

• принципом осмотрительности ведущего дознание

• принципом охраны прав уличенного верующего.

Оба принципа оказывают влияние на цели предварительного дознания. Эти цели могут быть суммированы следующим образом: «Дознание направлено на то, чтобы снабдить ординария информацией, необходимой для установления правды в отношении совершенных действий и их автора. Иначе говоря, для установления того, обосновано или необосновано сообщение о правонарушении, дабы, таким образом, ординарий мог принять решение о надлежащих мерах»168. Другими словами, если объект дознания является тройным (факты, обстоятельства и вменяемость), то конечная цель его одна: информировать ординария о несомненном наличии правонарушения. Действительно, правонарушение считается несомненно совершенным только тогда, когда может быть документально подтверждено одновременное наличие трех его составляющих элементов, а именно: 1) имеется достоверная констатация фактов, представляющих собой внешнее нарушение норм, защищенных канонической санкцией (кан. 1321); 2) отсутствие обстоятельств, отменяющих вменяемость или наказуемость такого нарушения (каноны 1322_1327); 3) существование тяжкой вменяемости (кан. 1321 § 1). В соответствии с нормой канона 1718, по окончании предварительного дознания ординарий должен принять решение относительно трех предметов: наличествуют ли элементы для процесса объявления или наложения канонической санкции; будет ли уместным такой процесс, на основании канона 1341; и наконец, какой путь следует предпочесть — судебный или административный. В обеих своих формах данный процесс предполагает в качестве ближайшей и непосредственной цели объявление или наложение канонической санкции. Поэтому в ходе его неизбежно рассматривается вопрос о виновности уличенного верующего.

Что касается выбора судебного или административного пути, то в соответствии с духом уже цитированного канона 1718 § 1 п. 3 создается впечатление, что ординарий совершенно свободен в своем выборе, который подлежит лишь нескольким ограничениям. Однако данный канон, по справедливому замечанию различных авторов169 , должен толковаться в свете предписаний канона 1342. Между тем § 2 последнего гласит: «Путем декрета не могут быть наложены или объявлены вечные наказания; а также те наказания, которые законом или устанавливающим их предписанием запрещается применять путем декрета»170. Кроме того, § 1 того же канона уточняет критерии выбора той или иной процедуры в остальных случаях: «Всякий раз, когда уважительные причины препятствуют осуществлению судебного процесса, наказание может быть наложено или объявлено внесудебным декретом».

В рамках этих основных координат, установленных церковным законодателем, предоставленная ординарию свобода выбора и произвольного решения действительно велика. Более того, внимательный анализ духа канона 1342 и его истории дает основание сделать вывод, что радиус действия этого произвольного решения стал еще больше, потому что широко объявленное предпочтение, которое церковный законодатель отдает судебной процедуре применения любых видов канонических санкций, имеет более теоретичес кий, нежели практический характер 171. В самом деле, если предложение о согласовании этих двух путей формально не было принято в Coetus studiorum172, то в отношении истории составления названного канона сам De Paolis утверждает: «Общий принцип канона 1342 § 1 является плодом долгого и утомительного труда. Первоначальная интенция была совершенно ясной: отдать предпочтение судебному процессу перед административным. Однако в ходе последующих доработок эта интенция все более ослабевала, пока не сделалась едва уловимой в самой формулировке. В первой редакции говорилось о causae graves (серьезных причинах), которые должны наличество вать для того, чтобы можно было отказаться от судебного процесса в пользу административного; к тому же требовались probationes de delicto evidentes (явные доказательства правонарушения)»173.

Такой вывод получает двойное подтверждение. Во-первых, он отвечает желанию церковного законодателя сделать так, чтобы новая система канонических санкций «...была действительно применимой, посредством эффективной процедуры, и, следовательно, явилась полезным пастырским инструментом на благо Народа Божьего»175. Во-вторых, его подтверждает довольно неожиданный результат сравнения кодексных норм, касающихся двух процессуальных путей: судебного и административного176.

б) Общее основание обеих процедур

Карающий судебный процесс, согласно канона 1728, разворачивается в соответствии с нормами Судебных процессов вообще (каноны 1400_1500) и Ординарного спорного процесса (каноны 1501_1655), если только этому не препятствует природа самого дела или какой-либо закон, имеющий в виду общее благо Церкви. Этих норм следует придерживаться во всем, что касается иска, вызова в суд, установления судебного спора, инструкции судебного дела, завершения сбора доказательств по делу, прений сторон и вынесения приговора. Среди данных норм особое значение приобретают нормы, которые регулируют ex professo функцию блюстителя правосудия (каноны 1430_1437) в той мере, в какой уголовные дела затрагивают общее благо. Действительно, канон 1721 предусматривает, что ординарий передает документы блюстителю правосудия, который обязан возбудить уголовное дело, представив судье обвинительный иск.

Другая специфичная норма карающего судебного процесса представлена каноном 1723. Он не только гарантирует обвиняемому законную защиту, но и предусматривает для него техническую защиту, то есть участие адвоката. Кроме того, обвиняемый, который не обязан признаваться в собственном преступлении (кан. 1728), всегда имеет право — либо сам, либо через адвоката — устного или письменного последнего слова (кан. 1725). Это противоречит предписанию канона 1603 § 3, согласно которому в уголовных делах блюститель правосудия является стороной, участвующей в деле в качестве представителя общественного обвинения.

Наконец, ввиду того, что последняя цель карающего судебного процесса заключается не в наказании обвиняемого, а в защите церковного общения посредством временного объявления или наложения канонической санкции, особое значение приобретают кодексные нормы, касающиеся провозглашения невиновности (кан. 1726) на любой стадии процесса, а также возможности отказаться от процесса (кан. 1724 § 2). Обе нормы, как подчеркивает глагол debet (должен), употребленный церковным законодателем, имеют целью защитить репутацию и доброе имя обвиняемого. Защищены ли так же хорошо его права теми нормами, которые регулируют административную процедуру объявления или наложения канонической санкции?

Избрав административный путь, согласно канона 1718 § 1,3, ординарий не может действовать по собственному произволу. Также и в этом случае речь идет о канонической процедуре, то есть последовательности необходимых формальных действий, предшествующих вынесению суждения посредством декрета или приговора. Иначе говоря, административная процедура тоже имеет определен ные формально-юридические аспекты. В силу этого она весьма отличается от отмененной процедуры ex informata conscientia, для которой, согласно Кодексу канонического права 1917 г., «neque formae iudiciales neque canonicae monitiones requeruntur» (не требуется упоминание ни судебных, ни канонических форм, кан. 2187). Новый канон 1720 определяет следующие шаги, которые непременно должен совершить ординарий, прежде чем издать окончательный декрет: 1) уведомление об обвинении уличенного обвиняемого; 2) предостав ление обвиняемому возможности защиты; 3) оценка, вместе с двумя помощниками, всех доказательств и доводов; 4) точная констатация преступления и неискупленности (non estinzione) преступного действия; 5) письменное изложение доводов de iure и de facto; 6) издание декрета, в соответствии с канонами 1342_1350.

Таким образом, лишь отчасти оправданы опасения тех, кто полагает, что административная процедура не способна столь же адекватно, как процедура судебная, охранять права верующих, и в частности, права обвиняемого. Если в будущем эта возможность технической защиты обвиняемого будет гарантирована, в том числе на нормативном уровне, то разница между обеими процедурами объявления или наложения канонической санкции сведется исключительно к широте их области применения. Ибо, как уже было показано, канон 1425 § 1 оставляет за коллегиальным судом, состоящим из трех судей, право рассмотрения дел, по которым предусмотрена возможность лишения статуса клирика, а также наложения или объявления отлучения. Но и в этом случае непонятно — по крайней мере, в теоретическом аспекте, — почему указанная судейская коллегия должна обязательно вынести приговор (пусть даже чисто декларатив ный по своей природе), а не издать декрет.

15. Помазание больных (елеосвящение)

Елеосвяще́ние (или собо́рование) — таинство православной и католической церквей, совершаемое над больными, заключающееся в помазании тела освященным елеем, одно из семи таинств, служащее по учению православной и католической церквей духовным врачеванием от телесных недугов, а также дарующее больному оставление тех грехов, в которых он не успел раскаяться (или забыл их, но именно забыл, а не утаил сознательно).

Таинство елеосвящения установлено на основании слов апостола Иакова в Соборном послании: Болен ли кто из вас, пусть призовёт пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восстановит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему. (Иак.5:14-15)

б) Сакраменталии

Сакрамента́лии (лат. sacramentalia) — священнодейственные обряды или предметы, освящённые в этих обрядах. Термин «сакраменталии» используется, преимущественно, Римско-католической церковью. К числу сакраменталий относятся, например, освящение воды, благословение предметов или людей, посыпание пепла в Пепельную среду и др.; также освящённая вода, иконы, распятия, свечи и т. д.

Сакраменталии следует отличать от таинств. Это — священные знамения, которыми по некоему подобию таинств, обозначаются и по молитве Церкви воспринимаются главным образом духовные плоды. Через них люди получают расположение к принятию главнейшего действия таинств, и освящаются различные жизненные обстоятельства. Они непременно содержат молитву, часто сопровождаемую определенным знаком — таким, как возложение рук, крестное знамение, окропление святой водой (напоминающее Крещение). Сакраменталии не дают благодати Святого Духа, как таинства, но церковной молитвой они подготавливают к ее принятию и располагают человека к сотрудничеству».

16. Священство

Свяще́нство, рукоположе́ние или хирото́ни́я — в общехристианском использовании — посвящение человека, наделяющего его правами публично проповедовать, совершать таинства и обряды. Обряды и теология рукоположения значительно различаются среди христианских конфессий. Правом совершения рукоположения во многих христианских конфессиях обладает только епископ.