14

ПОНИМАНИЕ КАК ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА КОНСУЛЬТАТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Е. Е. Сапогова (Тульский госуниверситет)

Психологическое консультирование: проблемы, методы, техники / Отв. ред. Т.Ю. Синченко, В.Г. Ромек. -- Ростов-на-Дону: ЮРГИ, 2000. -- С. 7-25.

"...Понимание простирается от постижения детского лепета до понимания Гамлета или "Критики чистого разума". В камне, мраморе, звуках музыки, жестах, словах, произведениях искусств, в поведении, хозяй- ственных порядках и юридических установлениях вы- ражается один и тот же человеческий дух, который и требует своего истолкования". В.Дильтей

"Понимать -- моя профессия." У.Голдинг

Когда-то А.Камю отметил, что понять мир значит свести его к человеку, оставить в нем человеческий отпечаток. Мысль о том, что мир во всех его проявлениях может быть понят только через посредство неповторимо конкретного индивидуального опыта, имеет долгий и сложный генезис. Еще в Средние века сложились легенды о текстах, которые могут быть поняты лишь через призму личных переживаний и на их основе. Так, в одной старинной притче говорится, что якобы существовала книга, которую мог понять только тот, кто убил человека и зачал человека; для любого же другого читателя книга превращалась в набор непонятных иероглифов. Если проникнуть в метафорическую глубь этой притчи и исключить очевидные преувеличения, то ее смысл сводится к тому, что полнота понимания мира определяется полнотой личных переживаний, некоей конгруэнтностью мира и индивидуального сознания.

Пытаясь реализовать в работе положения структурно-семиотического подхода, мы считаем, что для психолога-консультанта, взращенного в субъект-субъектной образовательной парадигме, любой человек, пришедший за помощью, и есть этот самый мир, своеобразный и уникальный микрокосм, понять который можно, исходя из личного и профессионального опыта, индивидуальных переживаний, профессиональной ментальности, обобщенных научных положений своей профессии, специально сформированных профессиональных поведенческих навыков и т.д. Разрабатываемый во французском психоанализе новой волны (Ж.Лакан, Ж.Деррида, М.Фуко, Ж.Батай, М.Бланшо, Ж.Делез, Р.Барт, А.Вежбицкая, Ю.Кристева, К.Леви-Строс и др.) и в многолетних исследованиях тартусско-московской семиологической школы (Ю.И.Лотман, Б.А.Успенский и др.), структурно-семиотический подход в последние годы особенно ярко демонстрирует свою универсальность и приложимость к разнообразным формам деятельности в области консультативной психологии.

Исходя из ряда положений данного подхода, мы предлагаем считать центральными категориями психологического консультирования категории переживания и смысла, а основными моментами собственно консультативной деятельности -- понимание и интерпретацию высказываний клиента как специфических дискурсов и текстов, несущих в себе эти личностные смыслы и переживания (1). Хотя способность к пониманию и интерпретации в нашей культуре не считается таким уж высоким достоинством, редкостью или даром по сравнению со способностью к созданию оригинальных текстов, она довольно часто востребована в межличностных отношениях и тем более -- в консультативной практике.

Тексты, поступающие в распоряжение консультирующего психолога, разнообразны: это и связанные вербальные высказывания, и невербальный контекст, и рисунок, и стилевое оформление облика и поведения. В широком понимании все это есть именно тексты как выражения субъективных переживаний и смыслов, хотя и тексты разных уровней, разных структур, разной величины и разной степени объективной считываемости. Любой из них образован сочетанием знаков, переплетением значений и представляет собой адресное, компактное и воспроизводимое выражение некоторого содержания, развернутое во времени (т.е. имеющее начало и конец) и обладающее смыслом, в принципе доступным пониманию.

Особенностью многих текстов, адресуемых консультанту, является наличие в них метафор, своеобразных "иносказаний", недоговоренностей, аллюзий, эвфемизмов и т.д., в результате чего к ним часто бывают неприменимы мерки повседневной логики и речи. Очень часто смысл обнаруживается в подтексте, который формируется только в индивидуальном сознании. Наверное, именно это имел в виду Н.И.Жинкин, когда говорил, что практически каждый текст содержит "смысловые скважины"-диатремы, которые должен заполнить сам читатель/слушатель. Можно предположить, что структура и семантика текста образуют одну часть сложного механизма понимания, а вторая его часть содержится в памяти индивида, воспринимающего текст (в нашем случае -- самого психолога).

Как считают Г.П.Щедровицкий и С.Г.Якобсон [8; 30] понимание выступает как смысловая организация знаковой формы текста: эта форма организации есть не что иное, как восстановление структуры смысла, заложенного в текст процессом мышления. Иными словами, знаки, из которых построен текст, должны выстроиться у слушателя/читателя в уме приблизительно так, как они выстраивались у автора. Поэтому "понимание текста можно рассматривать как процесс образования и функционирования "смыкающей модели". Это значит, что текст обретает свое содержание в непосредственном взаимодействии с сознанием читателя/слушателя; что процесс понимания "смыкает" в единое целое то, что содержится в тексте, и то, что происходит в сознании читающего" [3; 162]. Со ссылкой на К.Беккера А.А.Брудный утверждает, что тексты оживают только тогда, когда их понимают.

Что нужно консультанту, чтобы понять текст клиента?

Прежде всего надо знать язык, которым он изложен. И хотя кажется, что в большинстве случаев это обычный общеразговорный язык, тем не менее здесь есть нюансы. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, как по-разному излагают клиенты свою "психобиографию" и содержание своего обращения: они по-разному выбирают слова (находя те, которые, как им кажется, быстрее и точнее всего отражают то, что они чувствуют и думают); они по-разному создают стилевое оформление своего текста (излагают его как справку для отдела кадров, как "легенду" или как мелодраму и т.д.); они строят высказывания с разной степенью обобщенности и детализированности (от телеграфного стиля до изобилия мельчайших деталей); они вставляют в изложение слова и выражения, которые являются устоявшимися идиомами в их семье, в их среде, в их самопонимании, но могут быть совершенно непонятны консультанту; они ссылаются как на очевидные для понимания на фрагменты других текстов, вызванных субъективными ассоциациями или взывающих к определенным подтекстам; они оперируют фактами, которые им представляются общеизвестными и общезначимыми (высказываниями юмористов, словами популярных песен, ссылками на какие-либо недавние события, отвечающие их интересам) и т.д. Язык отражает в клиенте его происхождение, его образование, его поколение, его самопонимание и т.д., поэтому консультант должен владеть как языками mass media, так и "экзотическими", сугубо индивидуальными языками самопрезентации.

Исследователями давно подмечена необходимая общность операций построения (продуцирования) текстов и операций их понимания, хотя операции понимания кажутся более простыми и более распространенными по сравнению с операциями продуцирования текстов. Понимать другую личность, в конце концов, -- это и значит принимать и понимать язык, на котором она себя выражает, поскольку на любом языке оказывается сказанным лишь то, что на нем можно сказать (по этому поводу Л.Витгенштейн сказал: "Границы моего языка означают границы моего мира").

Консультант должен проникнуть также в то, как клиент сам интерпретирует факты своей личной истории -- считает ли он их выдающимися, значимыми, горестными, ничтожными, бессмысленными, постыдными или достойными уважения и т.д. Очень часто от этого зависит само изложение -- что-то клиент выдвигает на первый план при представлении своей проблемы, что-то повторяет нескольку раз, как бы стремясь утвердиться в сказанном, а что-то умалчивает или излагает как малосущественный факт (и всячески сопротивляется реинтерпретации консультантом проблемы именно с учетом таких малосущественных обстоятельств). В организации текста также косвенно просматривается внутреннее ценностное отношение к самому факту консультирования, делегируемое психологу -- клиент может строить обращение как просьбу о помощи, как беседу на равных, как приказ, как "журналистское" интервью, ориентированное на информацию и т.д. Смысл происходящего с клиентом становится более ясным, если консультант из всего этого реконструирует "фон личности" (в частности, ее самооценку и притязания, "образ мира", эмоциональное самоотношение и др.) и противоречия самоинтерпретации.

Для адекватного понимания смысла текста необходимо также наличие минимального связного набора сведений, касающегося его содержания -- своеобразного тезауруса: так, если клиент, к примеру, упоминает на консультации эпатажного Л.Бунюэля, парадоксального Ж.Бодрийяра, модного Б.Акунина или позднего А.Модильяни, а для психолога это ничего не значащие имена, то часть совершенно необходимых смыслов из сказанного на консультации уходит безвозвратно; если клиент видит себя и свою ситуацию "интенсивно красными" или "в золоте на голубом", а консультант плохо знаком с семантикой цвета, то понимание искажается и затрудняется и т.д. В свою очередь, тезаурус обогащается и меняется с каждым новым профессиональным приобретением психолога. Но даже если клиент не блещет изысками самовосприятия, то остается проблема разных образовательно-культурных, социально-культурных и др. плоскостей, подниматься на которые или спускаться с которых ежедневно приходится психологу, чтобы добраться до смысложизненных ориентаций клиента.

Согласно взглядам Р.Барта, придававшего особое значение коммуникативной функции текстов, смысл их может быть закодирован 5 способами [Цит. по: 3; 165]. Автор текста (т.е. кодирующий) привлекает эти способы по большей части неосознанно, но читатель/слушатель (декодирующий) должен так или иначе ими пользоваться.

1. Код повествовательных действий характеризует последовательность действий, причем так, что называние одних действий и фактов подразумевает наличие других. К примеру, если клиент говорит "Когда я учился в университете...", консультант должен хорошо понимать, что он также окончил школу, и специально не спрашивать об этом. Поскольку не это существенно в высказывании, оно клиентом опущено -- и способ отображения подразумевает возможность таких сокращений. Код способов отображения изменчив во времени. К примеру, если мы сейчас слышим о ком-то "бритый", мы не предполагаем, что речь идет о том, кто всего лишь бреет бороду и усы, как считали бы полвека назад.

2. Семантический код объединяет все существенные для понимания текста понятия, которые в нем встречаются, поэтому психолог должен владеть родной речью, а также пользоваться парафразой, чтобы убедиться, что он понял клиента именно так, как тому хотелось.

3. Код культуры включает в себя все необходимые сведения о культуре (в широком смысле) времени, опять-таки необходимые для того, чтобы мысль клиента могла быть ясно понята консультантом. В консультативной психологии речь в большей степени идет о субкультуре поколения, когорты, социальной группы и т.д., и консультант должен постоянно "держать руку на пульсе времени", чтобы быть хотя бы в общих чертах знакомым с современной и актуальной для клиента лексикой разных уровней, с фактами, событиями и именами, которые находятся "на слуху", со спецификой самовыражения в определенных социальных кругах и возрастных группах, с элементами субкультуры возраста и т.д. Иными словами, нельзя консультировать старика так же, как подростка, врача -- как артиста эстрады, учителя литературы -- как рабочего, домохозяйку -- как профессионала, вьетнамца -- как русского и т.д. Разные культурные коды, в которых развивается индивидуальность, могут быть достаточно сложными и даже непривычными психологу; не исключено, что в этом плане клиент может оказаться "богаче" консультанта, что потребует значительных усилий с его стороны, чтобы стать конгруэнтным личностной организации любой сложности.

4. Герменевтический код содержит в себе формулировку вопроса, который задается в изложении, и неявные формулировки возможных ответов. Для понимания этих общих проблем консультант должен владеть знанием воплощения архетипических/консультативных сюжетов в событиях повседневной жизни. По мере того, как человек следует своим решениям, из каждого нового поступка логически вытекает необходимость совершения последующего, и консультант должен предполагать логику развития событий в жизни клиента, исходя из общего "набора" уже совершенных им поступков, фактов его биографии, его поведенческого стиля, механизмов самоинтерпретации и т.д. Дело даже не в том, чтобы уметь "прикладывать" архетипические клише к проблемам, излагаемым клиентом, а в том, чтобы видеть спектр возможных вариантов интерпретации происходящего, "намотанных" на изложенные жизненные концепты клиента.

5. Символический код создает фон глубинных психологических мотивов, в скрытом виде заключенных в тексте. Выразительное и говорящее бытие клиента довольно часто являет себя в индивидуальной символике: бесчисленное множество предметов, жестов, мысленных образов и оборотов речи связывают его мысли с носителем смысла. Принципиально, в индивидуальной психике почти все что угодно может быть объявлено символом чего угодно еще, ведь каждый человек имеет свою собственную мифологию и возвышает определенные вещи, людей, события до уровня символа, и в своих текстах пытается донести их до других.

В отличие от языка символ сам несет в себе всю полноту собственного "текста", и если в языке за словом стоит смысловое поле, которое раскрывается через другие окружающие его в тексте слова, то символ выступает в неделимости своего образа. Об этом удивительно точно говорит В.Н.Топоров: "Существуют такие тексты-символы, которые целесообразно отнести к особому классу "сверхтекстов" -- как в силу их исключительной семантической глубины и насыщенности, их способности к функционированию в качестве символа высших сакральных ценностей, особой заинтересованности в них со стороны тех, кто пользуется ими, так и в силу их специфического статуса как текста в широком текстовом пространстве" [7; 116-117]. Индивидуальные символы в консультировании часто оказываются психологически более эффективными посредниками в обмене идеями и смыслами, чем другие знаковые системы. Там, где мы не можем непосредственно использовать предметы или совершать действия, обращение к символам оказывается сильнее слов, т.к. символ уже несет в себе предметы или действия.

Консультирующий психолог должен быть "настроен на символическую волну клиента". Конечно, в работе ему приходится по большей части суживать плоскость индивидуально-символического до общезначимых символов, но раскрытие и понимание смысла символики универсальной человеческой личности -- это элемент высшего пилотажа в консультативной практике. Данные современной глубинной психологии, которая в духе К.-Г.Юнга признает наличие общей основы образных архетипов, с одной стороны, служат вспомогательным средством при "чтении" символических мыслей, с другой -- обогащаются материалами развивающейся истории культуры. Знания по литературе, музыке, археологии, древней истории, этнографии, геральдики, фольклористики, религии и мифологии существенно расширяют профессиональной образование консультирующего психолога.

Все сюжетно организованные тексты (да и вообще все тексты) образуют законченные смысловые системы, с которыми, собственно, и работает консультирующий психолог. Что происходит при понимании смысловых систем клиента? Работа понимания может быть описана по-разному. Для начала воспользуемся трактовками процессов понимания, описанными И.Ли [Цит. по: 3; 131], и применительно к контексту нашего анализа в общих чертах охарактеризуем их так:

• возникает соответствующий чувственный образ клиента, ситуации;

• появляется некий допустимый вариант интерпретации происходящего с привлечением знаемых теоретических данных, сопоставление данного случая с образцами, наличествующими в опыте; появляется спонтанное объяснение ситуации клиента в виде "веера" возможных причин;

• ассимилируется новая идея, ситуация, взгляд, позиция;

• ассимилированное знание выражается не только на языке клиента, но и на привычном языке консультанта (психолог способен дать словесный эквивалент высказываниям клиента);

• находится общая идея происходящего, схватывается его суть; реализуется способность осмыслять, постигать содержание, значение, смысл изложенного клиентом; психолог может начать рассуждать, т.е. дифференцировать ситуацию от сходных, действовать адекватно ситуации и личностным особенностям клиента и т.д.;

• обнаруживается и преодолевается парадокс, выступавший неразрешимым для самого клиента;

• формулируется приемлемая версия (версии) ответа на вопрос, выступавший трудным и неразрешимым для клиента;

• возникает схема анализа контрфактуальной ситуации ("что было бы, если...");

• возникает переживание овладения некоей информацией, которая подталкивает процессы моделирования, стимулирует работу воображения и позволяет творчески работать и т.д.

• выбирается то или иное толкование текста, поведения, сновидений клиента и т.д. (в этом смысле возможно правильное и неправильное, глубокое и поверхностное, полное и неполное понимание);

• возникает следование некоему направлению, "чувство правильного пути" для дальнейших рассуждений;

• актуализируется способность прогнозировать некие действия клиента в соответствии с высказанными им намерениями;

• появляется возможность согласования действий, намерений, переживаний и т.д. клиента и консультанта;

• психолог осуществляет приемлемую реакцию на сообщение клиента;

• осуществляется когнитивный процесс постижения содержания, смысла, и этот процесс может быть успешным или безуспешным, самостоятельным или несамостоятельным, быстрым или медленным, произвольным и осознанным или же непроизвольным и интуитивным.

Понимание клиента не может быть сведено просто к сумме знаний о клиенте, потому что оно появляется в результате определенных действий над самим знанием о нем (для выражения этой разницы С.Л.Франк в свое время ввел в науку термин "внутреннее понимание" для обозначения "живого знания", обретаемого при понимании, в противоположность отвлеченно-логическому постижению).

В ряде работ пониманию, опирающемуся на выводное знание, противопоставляется также "схватывание", т.е. интуитивное постижение смысла ситуации, текста (см., к примеру, позицию Г.Кюнга: [10; 219]). В этом случае внимание акцентируется на различении непосредственного переживания и осознания этого переживания.

Не менее часто понимание соотносят с объяснением (понять нечто -- значит уметь объяснить это), но умение объяснить далеко не сводится к способности к пониманию. В качестве обоснования их несводимости воспользуемся бахтинским различением объяснения и понимания из работы К.Эмерсона: ""объяснение", как и "познание" монологично; сначала я что-то знаю и затем я это тебе растолковываю. Ты можешь быть пассивным или равнодушно внимающим в течение этого, я могу все-таки продолжать действовать. Точные или естественные науки работают по этой модели, говорит М.Бахтин: таковы астроном, наблюдающий свою звезду, или геолог, углубляющийся в скальный грунт. Подвергнутые исследованию тексты просто-напросто неподвижны. "Понимание" же, напротив, неизбежно диалогично. Я знаю что-то лишь в то время, как я это тебе объясняю, приглашая тебя делать поправки, перебивать, задавать вопросы по ходу. Такова модель для гуманитарных наук, в которых все тексты не отличаются "безропотностью". Ни та, ни другая сторона не знает что бы то ни было наверняка или навечно, и это как раз то, что постоянно оживляет диалог и интерес к нему" [9; 7]. Добавим, что понимание не просто связано с объяснением, но предопределяет его: всякое объяснение строится на основе того или иного понимания.

Отличие понимания от объяснения состоит и в его целостности. Если объяснение всегда строится на основе отдельного принципа, закона и т.д., то понимание есть постижение сущности явлений во всей их целостности и не сводимо к описанию, объяснению, систематизации и другим функциям научного знания; оно неотделимо от оценочной деятельности сознания и тем самым представляет собой, как кажется, скорее феномен ментальности, чем часть осознанного процесса мышления (2)

Опыты понимания консультанта теснейшим образом связаны с опытами непонимания. Вообще, человеческий опыт консультирования и общения свидетельствует о том, что полный перевод с языка значений на язык смыслов и с языка смыслов на язык значений невозможен -- между текстом и его пониманием имеется зазор. Причиной этого является свобода мысли и "бездонность всякого смысла", как говорил М.М.Бахтин. Иначе говоря, стопроцентное понимание вообще невозможно. В противном случае люди не только перестали бы быть интересны друг другу, а остановилось бы развитие культуры, человека. Продуктивность непонимания связана с тем, что оно необходимо влечет за собой поиск смысла.

Процесс любого понимания сложный, и его описание может быть разным. Так, по М.М.Бахтину, он включает в себя отдельные акты: "в действительном реальном, конкретном понимании они неразрывно слиты в единый процесс понимания, но каждый отдельный акт имеет идеальную смысловую (содержательную) самостоятельность и может быть выделен из конкретного эмпирического акта. 1. Психофизиологическое восприятие физического знака (слова, цвета, пространственной формы). 2. Узнавание его (как знакомого или незнакомого). Понимание его повторимого (общего) значения в языке. 3. Понимание его значения в данном контексте (ближайшем и более далеком). 4. Активно-диалогическое понимание (спор-согласие). Включение в диалогический контекст. Оценочный момент в понимании и степень его глубины и универсальности" [2; 129]. "Психологическая сущность понимания, согласно М.М.Бахтину, состоит в превращении чужого (например, слова) в"свое-чужое"" [9; 90].

На ценностные характеристики человеческого понимания указывал М.К.Мамардашвили, говоря об участии понимаемого в своей жизни [2; 18]. Понятое именно таким образом преобразуется в личностное знание. Для консультанта понимание "чужих обертонов" (М.М.Бахтин) является необходимым моментом наращивания профессиональной компетентности: смысловые оттенки, нюансы ситуаций и судеб составляют его символический профессиональный капитал, своеобразную "дестинатеку" (от англ. destiny -- судьба). В процессе профессиональной подготовки консультант, помимо всего прочего, формируется и как существо понимающее. Точнее, из человека понимающего лучше всего формируется психолог.

В.П.Зинченко, анализируя понимание, выделяет понимание естественное, культурное и творческое [9; 94-95], которые оперируют по преимуществу разными языками: естественное -- предметными и операциональными значениями; культурное -- знаками, вербальными значениями и понятиями; творческое -- смыслами. "Человек понимающий" -- это высшая похвала для человека; это и есть человек думающий, оперирующий смыслами.

Генетически самым старым из них, очевидно, является свойственное любому человеку естественное понимание, которое предполагает извлечение смысла из ситуации на основании имеющегося опыта, и его качество и полнота подтверждаются адекватными действиями. Г.Ф.Гельмгольц называл это "бессознательными умозаключениями", Ч.Шеррингтон говорил о существовании "предметных рецептов", а К.Маркс -- об "органах чувств-теоретиках". Для этого вида понимания характерна неочевидность знания, его "неответчивость". Это понимание обнаруживает себя в исполнении и не может существовать как отдельное понимание. Естественное понимание как бы слито с поведением, действием.

Культурное понимание предполагает наряду с извлечением смысла из ситуации его знаковое оформление, означение и возможность трансляции. Его полнота и адекватность удостоверяются сообщением, текстом, которые должны соответствовать оригиналу -- предмету понимания. Для культурного понимания расхождение между возможностью осуществления действия и возможностью сообщения весьма типично. Иначе говоря, культурное понимание может отрываться от своих естественных предметных корней. В результате подобного отрыва может быть усвоено знание, которое не является пониманием, знание, весьма далекое от понимания. В таких случаях не приходится говорить о культурном понимании, оно скорее механическое, не приносящее плодов, как культура.

Наконец, творческое понимание, на которое и должно ориентировать подготовку психолога-консультанта, предполагает наряду с извлечением, означением и трансляцией смысла порождение и оформление нового смысла. Здесь речь идет уже не столько об адекватности действия или воспроизведения оригиналу -- предмету понимания, а о создании смысла и нахождении новой текстовой, знаковой, иконической, символической формы. Оно удостоверяется развертыванием нового встречного процесса понимания адресатом.

Понимание -- всегда сотворчество понимающих, поскольку, по М.М.Бахтину, понимание способно восполнять и обогащать любой, даже чрезвычайно сложный и насыщенный явными и скрытыми смыслами текст, вносить в него многообразные новые смыслы. Применительно к процессу консультирования можно добавить, что иногда консультант в силу наличия профессиональных навыков способен к лучшему пониманию клиента, чем сам клиент способен понимать себя, и тогда сотворческий процесс наиболее интенсивен (как результат консультативной работы клиенты иногда отмечают: "я по-новому смог взглянуть на себя...", "вы открыли мне глаза на...", "я многое понял в себе...", "я взглянул на себя другими глазами..." и т.п.). Но клиент приходит на консультацию не только и не столько для того, чтобы его поняли, в нем разобрались, его "прозрели"; в задачи консультанта входит передача ему способов лучшего самопонимания на основе опыта сотворческого понимания на консультации. От Л.С.Выготского в психологии идут попытки определить специфику ведущей деятельности консультанта через категорию со-переживания, а шире -- (со-проживания) фрагментов жизни клиента, его проблем и чувствований, итогом которого может стать со-развитие, со-личностный рост, нарастание культурной со-продуктивности.

А.М.Пятигорский, рассматривающий понимание текста как род думания, выделяет следующие его черты: "(1) ...мышление сознательно направлено на вопросы, становящиеся содержанием текста, на которые было бы невозможно ответить, исходя из знания этого содержания. Иначе говоря, вопросы здесь "наводятся" содержанием, но не вытекают из него... Эта особенность понимания отражает в себе тенденцию к контекстуализации содержания -- причем не только данного текста, но и самого себя. (2) Будучи направленным на текст, в понимании мышление постоянно возвращается к себе и к думающему, своему носителю. В частности, именно таким возвращением и была в свое время для Фрейда попытка понять Эдипа как себя или себя в качестве Эдипа, по крайней мере, в теории. Понимание в этой связи является разновидностью думания, субъективного по преимуществу. (3) И, наконец... в понимании наше мышление склонно думать обо всем, что имеется в тексте, как о содержании и относить к нему и себя самое" [Цит. по: 7; 97].