§ 6. Исполнение как цель обязательства

В науке гражданского права единодушно отмечается, что исполнение обязательства составляет его цель <1>. Весьма образно выражает эту мысль Р. Циммерманн: "Так же как человеку суждено умереть, договор предназначен для прекращения" <2>.

--------------------------------

<1> Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2001. С. 589 (автор главы - М.И. Брагинский); Гражданское право России. Часть первая: Учебник / Под ред. З.И. Цыбуленко. М., 2000. С. 383 (автор главы - З.И. Цыбуленко); Стучка П.И. Общая часть гражданского права. М., 1929. С. 283; Саватье Р. Теория обязательств. Юридический и экономический очерк. С. 419; Трепицин И.Н. Гражданское право губерний Царства Польского и Русское в связи с проектом Гражданского уложения. Общая часть обязательственного права. С. 245; Дернбург Г. Пандекты. Т. 2: Обязательственное право. Изд. 3-е. М., 1911. С. 142, 144; Синайский В.И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 350.

<2> Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Deventer; Boston, 1992. P. 748.

В самом деле, исполнение - это тот результат, к которому добросовестные стороны обязательства стремятся, полагают его достичь.

Как указывают ученые, с помощью исполнения обязательств достигается удовлетворение материальных и духовных потребностей граждан, юридических лиц, государства и общества в целом. С общефилософских позиций, наверное, можно говорить о том, что с помощью исполнения обязательств достигаются в том числе и цели общества в целом, однако с гражданско-правовой точки зрения исполнение обязательства достигает цели, поставленной его участниками (должником и кредитором). Общество в целом, не являясь участником обязательства (а оно не может быть участником обязательства a priori) с юридической точки зрения, не достигает исполнением обязательства никакой цели и достигнуть не может, поскольку не является субъектом гражданского права.

Между тем определение цели обязательства, выражающейся в его исполнении, имеет не только теоретическое, но и прикладное значение. Если, например, стороны заключили сделку, из которой возникли обязательства, но они вовсе не намерены исполнять эти обязательства, то налицо признаки мнимой сделки, что при наличии соответствующих доказательств является основанием для применения судом последствий ничтожной сделки. Также если, например, исполнение обязательства объективно не может быть произведено, т.е. цель обязательства не может быть достигнута, это является основанием для прекращения обязательства (ст. 416 ГК РФ).X

§ 7. Правовая природа исполнения

В российской цивилистике отсутствует глубокое исследование понятия исполнения обязательства и его природы <1>. Этот вопрос часто затрагивается попутно или весьма поверхностно. Относительно же тезиса: исполнение обязательства является сделкой - высказывается сожаление о том, что этот тезис не стал предметом пристального внимания юристов-практиков <2>. К этому нужно добавить, что эта проблема не стала предметом пристального внимания не только юристов-практиков, но и российских юристов-теоретиков. Нередко и в учебной литературе при изложении понятия исполнения обязательства природа соответствующих действий не раскрывается <3>. Хотя последнее, может быть, в чем-то оправданно, поскольку вопрос этот является чрезвычайно сложным и неясным в гражданском праве, но попытаться прояснить его в учебной литературе для студентов значило бы утяжелить изложение, запутать студента и тем самым более навредить, чем помочь в усвоении материала.

--------------------------------

<1> Даже специально посвященные исполнению диссертационные исследования упускают возможность дать юридическую характеристику понятия исполнения. См., напр.: Фриев А.Л. Исполнение гражданско-правовых обязательств между предпринимателями. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. С. 6, 12.

<2> Тимофеев В.В. Исполнение обязательств по имущественному страхованию. М., 2003. С. 10.

<3> См., напр.: Гражданское право: Учебник / Под ред. С.П. Гришаева. С. 131 - 133 (автор главы - Г.Д. Отнюкова); Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. С. 402 (автор главы - М.Я. Шиминова).

В юридической литературе нет единства мнений по поводу правовой природы исполнения. Пожалуй, все единодушны только в том, что надлежащее исполнение прекращает обязательство, однако что представляет собой исполнение обязательства, ученые видят по-разному. Есть даже такое вполне справедливое заключение: является ли исполнение юридическим действием, сделкой или чем-то иным, составляет глобальную проблему <4>.

--------------------------------

<4> В.В. Витрянский (см.: Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 188).

Сказанное в общем можно отнести не только к российской науке гражданского права, но и к зарубежной. "В буржуазной цивилистической литературе, - писал С.К. Май, - имеются различия во мнениях по вопросу о том, как следует юридически квалифицировать исполнение обязательства: видеть ли в таком исполнении своего рода договор между должником и кредитором, усматривать ли в нем наличие соответствующих односторонних действий должника или кредитора или же, наконец, считать, что исполнение представляет собою юридический факт, не носящий непременно характера правовой сделки" <1>.

--------------------------------

<1> Май С.К. Очерк общей части буржуазного обязательственного права. М., 1953. С. 101.

Забегая несколько вперед, следует заметить, что исторические данные об исполнении обязательств, особенно об исполнении договора купли-продажи, свидетельствуют о том, что эти действия не рассматривались как просто фактические действия, особенно на начальном этапе развития общественных отношений. Здесь можно говорить о придании исполнению сакральности. В последующем они стали облекаться в специальную юридически значимую форму (свидетели, обряды). Наличие определенных обычаев, ритуалов подтверждает не только суеверия наших предков, силу традиции, но и юридический, формальный характер самого исполнения. Если исполнение соединено с ритуалом, своего рода небольшим представлением, часто с метафизической окраской, или, более банально, соединено с угощением одной стороны другой, нередко в присутствии свидетелей, то это исполнение, приобретающее характер публичного события, служащего доказательством исполнения, в памяти людей хранится дольше, чем если бы вещь была просто передана из рук в руки и эта передача не была бы обставлена чем-то запоминающимся. Хотя даже в русском языке сохранилось некоторое противоречие в этом смысле. С.В. Пахман доносит до нас следующие обычаи исполнения договора купли-продажи: "Передача сопровождается обыкновенно некоторыми, особыми для того или другого рода вещей, обрядностями. Так, во многих местностях существует обычай передавать проданную вещь "из полы в полу": передача, совершенная таким способом, признается формой окончательного совершения купли-продажи" <2>. Между тем в толковом словаре разъясняется, что устаревшее значение слов "из полы в полу передать" состоит в следующем: передать из рук в руки и тайно <3>. Думается, что при исполнении обязательства добросовестные стороны, и в особенности должник, заинтересованы чаще в публичности своих действий, нежели в сохранении их в тайне. Опять же у С.В. Пахмана находим указание на следующее обыкновение: "При покупке лошади соблюдаются некоторые особенные формы передачи. Так, в Архангельской губернии покупатель берет повод купленной лошади и обводит ее кругом себя три раза, приговаривая: "как старому хозяину служила, так и мне послужи" <4>. Здесь скорее больше суеверия, чем правового аспекта. В самом деле, и до сих пор довольно распространена привычка, а то и народный обычай, что покупку надо непременно "обмыть", дабы вещь служила исправно и долго.

--------------------------------

<2> Пахман С.В. Обычное гражданское право в России / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. М., 2003. С. 111.

<3> Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Изд. 4-е, доп. М., 1999. С. 551.

<4> Пахман С.В. Обычное гражданское право в России / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. С. 111.

Проблема юридической природы исполнения прежде собственного разрешения требует ответа на вопрос о возможности выработки единой унифицированной концепции исполнения обязательства. Этот вопрос - ключевой. Можно ли подвести под всякое исполнение, независимо от его вида, унифицированное его понятие, которое охватило бы любое и каждое исполнение обязательства? Или следует признать, что любое и каждое исполнение обязательства зависит от характера совершаемых во исполнение этого обязательства действий, таким образом, оно не может получить унифицированного определения понятия и будет различным, смотря по тому, какое из обязательств исполняется?

Ответы на эти вопросы следует дать после рассмотрения наиболее распространенных теорий исполнения обязательства.

Но прежде всего надо методологически определить, что рассматривать под исполнением как юридическим фактом, прекращающим обязательство: только действия должника или также и действия кредитора.

Мы полагаем верным последнее. Обязательство прекращает надлежащее исполнение, которое, как правило, охватывает собой предложение исполнения должником и его принятие кредитором. Исключение составляет субститут принятия исполнения - передача его в депозит при наличии установленных в законе оснований. Вместе с тем действия должника и действия кредитора, составляя единый волевой акт, имеют и самостоятельную правовую природу. Это юридические действия, поскольку они влекут известные юридические последствия. Они обладают свойством их юридической направленности. Стороны совершают эти действия не бесцельно, в основе лежит юридическая цель. Следовательно, данные действия можно рассматривать как односторонние сделки, поскольку для возникновения определенных юридических последствий достаточно волеизъявления одной стороны <1>. Например, должник надлежаще предлагает кредитору исполнение. Этот факт уже сам по себе имеет юридическое значение, поскольку снимает с должника ответственность за неисполнение, причем независимо от воли кредитора, независимо от действий последнего: даже если он не примет исполнения, должник не понесет ответственности за неисполнение обязательства. С точки зрения позитивного российского права юридически значимые последствия предложения исполнения можно, например, увидеть в п. 1 ст. 313 ГК РФ, согласно которому надлежаще предложенное третьим лицом за должника исполнение влечет обязанность кредитора его принять. Отрицание за действиями по предложению и принятию исполнения характера сделки требует объяснения того обстоятельства, что формально подпадающее под определение сделки явление вычленяется из этого института, отправляясь в неизведанную сферу юридических фактов, не имеющих ни понятия, ни характеристики.X

--------------------------------

<1> В одном из современных диссертационных исследований обосновано предложение о расширении содержания понятия односторонней сделки за счет включения в него таких волевых актов, как предложение и принятие исполнения по договору (см.: Денисевич Е.М. Односторонние сделки в гражданском праве Российской Федерации: понятие, виды и значение. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 8).

1. Исполнение как фактические действия

Все действия по исполнению обязательства суть действия фактические, ибо все они существуют в реальной действительности. Нефактического действия вообще не бывает; даже идеальное действие, существующее в сознании только одного-единственного субъекта, так же реально, как и сам субъект, а значит и представляемое им действие является фактическим. Но все это общефилософские проблемы, тесно примыкающие к проблемам бытия и сознания, материального и идеального. В техническом же смысле право дифференцирует факты на юридические и неюридические. Различие это в широком смысле построено на том, что одни факты в определенных обстоятельствах имеют значение для права, а другие факты в тех же обстоятельствах значения не имеют.

В большинстве своем исполнение обязанности должником происходит в форме волевых активных действий должника, направленных на ее исполнение. Однако в связи с наличием отрицательных обязательств очевидно, что действия должника по исполнению таких обязательств совершаются в виде деяния отрицательного свойства - воздержания от действий. Поэтому уже здесь, видимо, наблюдается некоторое затруднение для унифицированной концепции исполнения как фактических действий. То есть не всякое исполнение может быть подведено под фактические действия, если, конечно, под последними понимать исключительно активные действия. Но если понимать фактические действия шире, т.е. и как фактическое бездействие, то сторонники такого взгляда смогут устранить указанное затруднение. Но и это не позволяет сконструировать безупречную унифицированную концепцию исполнения как фактических действий. Можно привести пример исполнения обязательства продавца по договору купли-продажи в тех случаях, когда отчуждаемая вещь находится у третьего лица (например, у арендатора). Здесь, на наш взгляд, ничего не остается, как признать за действиями по исполнению обязательства исключительно юридический, а не фактический характер. Если же говорить об отрицательных действиях, то следует принять во внимание обоснованное мнение Г.Ф. Шершеневича, что в воздержании обнаруживается воля лица <1>. Следовательно, исполнение обязательства в форме воздержания от действий тоже волевое деяние, направленное на прекращение обязательства посредством его исполнения.

--------------------------------

<1> Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учебное пособие: В 2 т. Т. 2. Вып. 2, 3, 4. М., 1995. С. 190.

Чаще всего на практике можно обнаружить активные действия должника по исполнению обязанности, причем действия различные, хотя и охваченные единым замыслом, нередко относительно длительные по времени.

Какова природа этих действий? Иногда ученые, характеризуя исполнение, указывают, что это совершение действий, при этом порой говорится о действиях и должника, и кредитора, а иногда только о действиях должника <2>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография Б.М. Гонгало "Учение об обеспечении обязательств. Вопросы теории и практики" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2004.X

<2> См.: Гонгало Б.М. Учение об обеспечении обязательств. М., 2002. С. 9.

Теория исполнения как фактических действий во многом, видимо, обязана таким обязательствам, как оказание услуг и в какой-то части - выполнение работ <3>. Например, Г.Д. Отнюкова, не соглашаясь с возможностью отнесения исполнения к сделкам во всех случаях, говорит о фактических действиях, приводя пример с перевозкой пассажира <4>. Видимо, это объясняется тем, что в данных случаях исполнение нередко выражается в виде длящихся действий должника, которые на первый взгляд трудно отнести к юридическому акту. Длительность и особенно непрерывность действий по исполнению обязательства и в самом деле могут служить серьезной внешней причиной, побуждающей юридическое сознание отрицать наличие в них юридического акта. В самом деле, что можно считать юридическим актом в действиях, например, танцора, обязавшегося исполнить за плату танец на концерте? Возможно ли принять каждое его па за волевой юридический акт, направленный на исполнение обязательства исполнить танец? В пользу того, что исполнение не имеет характера правовой сделки, "приводится тот довод, что исполнение нередко заключается в выполнении какой-либо работы или в оказании услуги, совершенно лишенных по своему содержанию правового элемента" <5>.

--------------------------------

<3> Хотя иногда к фактическим действиям относят, например, и традицию, т.е. передачу и принятие владения вещи. И.Н. Трепицин, рассматривая вопросы каузальности и абстрактности римской традиции, приводит мнение немецкого ученого Бехмана: "Traditio есть прежде всего факт и, как таковой, не имеет определенной юридической физиономии; но traditio является фактическим исполнением определенного намерения, и вот это-то намерение дает передаче юридическое значение" (Трепицин И.Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. Одесса, 1903. С. 126).

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт, 2004.X

<4> Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин. М., 1996. С. 498 - 499.

<5> Май С.К. Очерк общей части буржуазного обязательственного права. С. 101. О специфике исполнения обязательств об оказании услуг в современных научных исследованиях см.: Степанов Д.И. Услуги как объект гражданских прав. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004.

Отказ считать юридическим актом действия по исполнению обязательств, услуг объясняли также не столько отсутствием волевого фактора, сколько отсутствием направленности на прекращение обязательства. Один из немецких юристов писал: "Много спорили о том, представляет ли собою удовлетворение юридический акт. Раньше я отвечал на этот вопрос отрицательно, - на том основании, что исполнение может состоять просто в фактической деятельности, напр., доставлении тонких или грубых услуг; исполняют обязательство и парикмахер, когда он завивает волосы; и массажист, когда он массирует ногу. При этом я не принял во внимание того, что когда все это делается, оно носит характер удовлетворения лишь в той мере, в какой это делается ввиду существования обязательства" <1>. По этому небольшому фрагменту можно проследить эволюцию взглядов немецкого ученого по интересующему нас вопросу. В результате он приходит к выводу о наличии здесь все же направленности на исполнение обязательства <2>.

--------------------------------

<1> Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии. С. 243.

<2> В теории права действия по получению услуг иногда ошибочно вовсе выводятся за пределы правоотношения. "Представляется, что материальные и нематериальные блага являются целью, ради которой лица вступают в правоотношения. Вряд ли можно назвать объектом правоотношения прослушивание оперы в театре, ставшее возможным благодаря заключению сделки купли-продажи билета на данное представление. Действие правоотношения здесь заканчивается после приобретения билета, что и позволяет удовлетворить определенные духовные потребности человека. Само удовлетворение этих потребностей находится за пределами правоотношения" (Хропанюк В.Н. Теория государства и права: Учебное пособие для высших учебных заведений / Под ред. В.Г. Стрекозова. М., 1995. С. 314). Не вступая в дискуссию о том, что является объектом правоотношения, заметим ошибочность позиций автора в отношении юридической значимости самих действий по исполнению обязательства. Считать, что действие правоотношения заканчивается после приобретения билета в оперу, значит не понимать характера данного правоотношения. Приобретение билета вовсе не означает окончание обязательственного правоотношения. Наоборот, правоотношение в связи с этим только возникает, а закончиться оно должно надлежащим исполнением обязательства. Это легко понять на примере: вместо оперы исполнен рок-концерт. Будет ли иметь юридическое значение это обстоятельство, состоявшееся после приобретения билета на оперу? Ответ очевиден, а с ним очевидно и заблуждение В.Н. Хропанюка.

В современном немецком праве представлена и другая точка зрения. Обязанности из обязательственных договоров исполняются не только на основе заключения вещно-правовых сделок, но и благодаря совершению различного рода фактических действий. Посредством таких действий не происходит распоряжение правами. Так, хотя собственник передачей владения и претерпеванием использования вещи исполняет свои обязанности из договора найма жилого помещения (из договора аренды или ссуды), он не распоряжается правом собственности, так как передача владения и претерпевание использования являются лишь фактическими действиями и не представляют собой вещно-правовую сделку, которая обременила бы право собственности выделением отдельного правомочия <1>.

--------------------------------

<1> Шапп Я. Основы гражданского права Германии: Учебник. М., 1996. С. 87.

На самом деле современная немецкая доктрина указывает на существование, по крайней мере, пяти теорий исполнения: это приведенная нами договорная теория исполнения (в том смысле, что исполнение - это двусторонняя сделка); ограниченная договорная теория (исполнение является договором, где требуется передача правового титула, но где это не требуется (услуги, работы), исполнение договором не является); теория разделения реальных действий и соглашения о цели; теория финального предоставления исполнения (базирующаяся на указании должником погашаемого долга), которая сводится к сделкоподобному действию; теория реального производства исполнения (опирающаяся главным образом на результат исполнения) <2>.

--------------------------------

<2> Подробнее см.: Larenz K. Lehrbuch des Schuldrechts. Bol. I. Allgemeiner Teil. 14, neubearb. Aufl. Muenchen; Beck, 1987. S. 237 - 242.

Если согласиться с тем, что исполнение обязательства по оказанию услуг и других обязательств, которые не предполагают передачу правового титула, есть лишь фактическое действие, как оно может привести к юридическому последствию? В этом аспекте мы полагаем правильным замечание О.А. Красавчикова о том, что любое действие, поскольку оно только фактическое, т.е. не имеет юридической значимости, никогда не вызывает юридических последствий <3>.

--------------------------------

<3> Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 153.

Некоторые авторы относят надлежащее исполнение к юридическим действиям <4>. Лаконичен, но точен в этом вопросе К.П. Победоносцев: "Поскольку платеж производит освобождение от обязательства, он получает значение юридического действия" <5>.

--------------------------------

<4> Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М., 2001. С. 49.

<5> Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть третья: Договоры и обязательства. М., 2003. С. 160.

В литературе имеются фрагменты, из которых можно сделать вывод, что их авторы склонны одни действия по исполнению рассматривать как фактические действия, а другие действия, которые требуют специального оформления (составление передаточного акта, подписанного сторонами), ставят отдельно (видимо, считая их юридическими действиями) <1>. Но это скорее вопрос формы, а не юридической характеристики, ибо существо правового явления определяет его юридическую характеристику, а форма лишь оболочка, требуемая для должного объективирования содержания явления вовне. Скажем, для передачи недвижимости требуется составление передаточного акта, подписанного сторонами, а для передачи движимости - не требуется. Означает ли это, однако, что действия первого рода юридические, а действия второго рода фактические? Если стороны по обязательству, предусматривающему передачу движимости, также подпишут передаточный акт, их действия трансформируются из фактических в юридические? Позитивные ответы на данные вопросы вызывают сомнение.

--------------------------------

<1> Гражданское право России. Часть первая: Учебник / Под ред. З.И. Цыбуленко. С. 383 (автор главы - З.И. Цыбуленко).

Заблуждение авторов таких концепций объясняется тем, что они не учитывают весьма важное положение Г.Ф. Шершеневича, согласно которому для понятия о действии как объекте права экономическая точка зрения имеет решающее значение. Далее он указывал следующее. "Действие, составляющее объект права, имеет известное единство, несмотря на весьма различную продолжительность. Оно может быть исчерпано в один момент, как, например, при платеже суммы денег со стороны должника по займу. Оно может непрерывно длиться весьма долгое время, как при долгосрочной аренде. Оно может продолжаться с перерывами, не теряя от того экономического единства, как при периодической поставке дров в учебное заведение" <2>. Но все эти действия не только факт экономической жизни, коль скоро правопорядок связывает с ними известный юридический результат.

--------------------------------

<2> Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учебное пособие: В 2 т. Т. 2. Вып. 2, 3, 4. С. 190.

Противники признания за действиями по исполнению обязательства оказания услуги свойства юридических актов сторон могли бы, наверное, апеллировать к отсутствию юридического акта кредитора по принятию услуги. Так, М.В. Кротов отмечает, что отдельной процедуры передачи-принятия услуги не может существовать <3>. Близкое к этой мысли высказывание обнаруживаем у Г. Дернбурга: "Исполнение - дело должника. Нередко он может произвести его односторонне, напр., совершая известное действие по поручению. Но в большинстве случаев для этого необходимо принятие исполнения верителем, т.е. содействие последнего" <4>. Однако здесь можно привести контраргументы. Если кредитор имеет право отказаться от получения услуги после начала ее оказания (например, в связи с тем, что она оказывается некачественно) и если этот отказ мы квалифицируем как юридический акт, то нельзя не обнаружить и противоположное отказу в получении услуги - ее принятие. В этом случае представляется затруднительным квалифицировать отказ от получения услуги как юридический акт, а обратную ситуацию - получение услуги - как фактическое действие. И в первом, и во втором случае мы имеем дело с волевым деянием, направленным на исполнение обязанности, и принятием исполнения (либо отказом от принятия исполнения), каждое из которых и они оба являются юридическим актом.

--------------------------------

<3> Гражданское право. Т. 2: Учебник. Изд. 4-е, перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2003. С. 641. Заметим, однако, что на практике, особенно в области предпринимательских отношений, достаточно распространенным явлением стало составление акта о принятии услуг, что по существу есть замена расписки, выдача которой предусмотрена п. 2 ст. 408 ГК РФ.X

<4> Дернбург Г. Пандекты. Т. 2: Обязательственное право. Изд. 3-е. С. 145.

В связи с этим видится концептуально важным замечание О.С. Иоффе. Поскольку осуществление гражданских прав имеет во всех случаях акты субъективной воли их носителей или представляющих их лиц в качестве необходимой предпосылки, осуществленные правоотношения всегда являются волевыми отношениями независимо от способов их установления <1>. Действительно, следует отметить, что принятие кредитором исполнения есть осуществление им своего субъективного права (и одновременно выполнение так называемой кредиторской обязанности). Но если это так, можно ли акту осуществления права не придавать юридического значения? Ответ видится нам отрицательным.

--------------------------------

<1> Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Гражданское правоотношение. С. 573.

Представляется, что принятие исполнения возможно и в виде молчаливого одобрения исполненного должником. Например, должник обязан совершить некоторое действие, принятие результата которого (материального или идеального) в соответствии с особенностями обязательства кредитором не формализуется внешним образом. Здесь также нельзя не признать, что исполнение должно соответствовать условиям обязательства, т.е. быть надлежащим. Следовательно, когда обязательство не является надлежащим, кредитор вправе не принимать его, прибегнув к соответствующей реализации своих прав. Последнее, конечно, нельзя не признать за проявление воли кредитора. Если взять для примера обязательство, исполнение которого не имеет отделимого материального результата, то наиболее рельефно волевой момент виден не в принятии исполнения, а в отказе от ненадлежащего исполнения, но юридический характер отказа от принятия по принципу a contrario доказывает наличие юридического характера принятия исполнения. В самом деле, если по договору об оказании услуги массажа головы и шейного отдела массажист начинает массировать ногу, клиент, не заказывавший такой услуги, откажется от ее получения. Исправившись, массажист исполняет должное, и клиент уже не отказывается от услуги. Любой наблюдатель этой сцены увидит в первом случае несогласие одной стороны взаимодействующих субъектов, а во втором случае, наоборот, его согласие. Итак, если исполнение оказывается вполне надлежащим и кредитора оно устраивает, неужели мы признаем за бездействием кредитора отсутствие волеизъявления, кредитор потому и бездействует, что согласен с исполнением. Полагаем, что воля кредитора на принятие исполнения присутствует и здесь, а проявляется она в виде молчаливого одобрения исполненного <1>. Известно, что в тех обстоятельствах, когда по условиям оборота предполагается действовать, но соответствующий субъект не действует, нередко в этом обнаруживается его согласие <2>.

--------------------------------

<1> Еще Лабеон говорил, что "можно заключить соглашение или вещью, или письмом, или также через вестника между отсутствующими. Но считается, что сделка заключается даже молчаливым соглашением" (цит. по: Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник / Под ред. В.С. Нерсесянца. С. 123).

<2> "Среди косвенных способов выражения воли особенно важное значение имеет молчание. В каких случаях оно служит признаком изъявления воли - это вопрос факта. Поэтому поговорка "молчание знак согласия" не вполне верна. Как признано новейшими писателями, молчание только тогда должно быть признаваемо согласием, когда тот, кто молчит, мог и должен был говорить (qui tacet, cum loqui potuit ac debuit, consentire videtur). Так, напр., если А., зайдя в магазин, берет вещь и говорит, что заплатит за нее завтра, то молчание продавца будет служить выражением его согласия, так как он не только мог, но и должен был выразить свою волю по поводу предложения А. Наоборот, если продавец промолчит, потому что не расслышит или не поймет слов А., то в таком случае молчание не может быть признано знаком согласия" (Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. М., 2003. С. 161).

Еще одним серьезным доводом против признания за принятием исполнения характера юридического акта служит указание на случаи, когда кредитор даже не знает о совершившемся в его пользу исполнении. Он не думает об этом и не замечает этого. Например, денежные средства поступают на мой счет. По условиям договора с банком последний не представляет мне сообщения об этом, разве что я потребую данные о состоянии счета. Где же здесь волеизъявление кредитора на принятие исполнения? Но и тут мы готовы выдвинуть некоторые объяснения. Характер таких и подобных обязательств влияет и на их исполнение. В них таким образом организованы действия сторон по исполнению, что воля кредитора на принятие исполнения как бы заранее оторвана от него - кредитор указал должнику счет, на который следует перечислить деньги. За него эти деньги принял банк. Все это в совокупности и есть принятие исполнения.

В практике некоторых арбитражных судов обязательство (договор) и его исполнение иногда резко противопоставляются. При этом исполнение не признается сделкой (хотя и не всегда это делается последовательно). Так, исполнение обязательства по оплате, т.е. платеж, не было признано сделкой, которая оспаривалась в связи с банкротством плательщика по основанию предпочтительного удовлетворения требований одного кредитора перед другими <1>. Такой подход представляется ошибочным.

--------------------------------

<1> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 15.06.2001 N КГ-А40/2900-01 // КонсультантПлюс.X

Изложенное тем не менее позволяет предположить, что действия по исполнению обязательства являются не только фактическими, но и юридическими действиями.

Построение сделочной модели исполнения

обязательства по оказанию услуг

Поскольку, как указывалось, обязательства по оказанию услуг в наибольшей степени служат основой для отрицания юридического характера действий по исполнению, специально остановимся на разборе этих отношений, предложив построение сделочной модели исполнения этих обязательств.

Как представляется, говорить о фактических действиях при исполнении обязательства по оказанию услуг во многом заставляет апологетов этой концепции то обстоятельство, что исполнение обязательства по оказанию услуг во многих случаях происходит посредством непрерывно продолжающихся действий должника и восприятия (потребления) их кредитором (известная временная протяженность) <2>. Волевой акт здесь не видится рельефно, он как бы распределен во времени или происходит ежесекундно, ибо и должник постоянно реализует свою волю для совершения обусловленного действия, и кредитор, потребляя благо, также действует, опираясь на свою волю <3>.

--------------------------------

<2> Степанов Д.И. Услуги как объект гражданских прав. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. С. 9.

<3> Это обстоятельство позволяет современным исследователям отойти от парадигмы теории исполнения обязательства, основывающейся на представлении об акте распоряжения, и попытаться выделить специфику исполнения подобных обязательств, ориентированных на указанную временную протяженность (Там же. С. 26).

Возьмем для примера две простейшие ситуации исполнения обязательства - обязательства передать движимую вещь и обязательства оказать услугу, представив их последовательное развитие.

1. Должник исполняет обязательство по продаже вещи. Должник передает вещь кредитору (волеизъявление должника) - кредитор принимает вещь (волеизъявление кредитора). Обмен волеизъявлениями произошел. Вещь передана и принята. Обязательство исполнено.

2. Должник исполняет обязательство по оказанию услуги в виде устной консультации. Должник сообщает информацию кредитору (волеизъявление должника) - кредитор воспринимает информацию (волеизъявление кредитора). Обмен волеизъявлениями происходит и закончится, когда вся информация будет передана и, соответственно, воспринята. Информация передана и воспринята. Обязательство исполнено.

Различие этих двух ситуаций минимально: исполнение обязательства по оказанию услуги - часто более длительный процесс, чем по передаче вещи <1>. С точки зрения волевого момента исполнение обязанности должника и в том, и в другом случае осуществляется его активными действиями. Волеизъявление со стороны кредитора отличается: в первом случае он, как правило, совершает активные действия - принимает вещь (протягивает руку или овладевает предметом иным образом); во втором случае действие кредитора, как правило, пассивное (восприятие информации органами слуха) <2>. И в том, и в другом случае проявляется волевой акт с каждой из сторон. И в том, и в другом случае кредитор может отказаться от принятия исполнения (правомерно или неправомерно): покупатель не принимает вещи, заказчик отказывается от консультации.

--------------------------------

<1> В литературе, однако, утверждается, что сделка относится к категории кратковременных юридических фактов (Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. С. 150 (автор главы - Л.И. Глушкова)). Применительно к исполнению обязательства следует заметить, что в нашем понимании оно состоит из нескольких юридических фактов. Каждый из этих фактов и, следовательно, исполнение как процесс в целом могут иметь достаточную продолжительность. При этом мы имеем здесь дело с накоплением определенного юридического состава, окончательное формирование последнего означает момент, когда факт является свершившимся. Например, предложение исполнения должником еще не само исполнение, но самостоятельный юридический факт, как только предложение считается совершенным - налицо юридический факт. Далее требуется принятие исполнения, как только оно принято - налицо другой юридический факт (acceptum) и сразу за тем третий юридический факт - исполнение как двустороннее волеизъявление. При этом исполнение в целом может обнимать множество отдельных юридических актов (например, исполнение по частям).

<2> Хотя в реальности и здесь можно довольно часто увидеть активность на стороне консультируемого: он задает уточняющие вопросы, просит что-то повторить, подтверждает свое восприятие словами, как-то: "я понимаю", "ясно" и т.д. или междометиями или жестами: кивком головы.

Длительность получения услуги и пассивность кредитора с теоретической точки зрения сами по себе едва ли должны иметь существенное значение (другое дело - юридическая техника законодателя, который может учесть это обстоятельство, установив соответствующее регулирование). Гипотетически можно представить случай, когда и по договору о передаче вещи кредитор ведет себя пассивно: например, должник кладет вещь в карман кредитору с молчаливого позволения последнего. На практике часто бывает, что передача товара происходит длительное время. Теоретически эти обстоятельства могут соединиться в исполнении одного обязательства, что будет означать пассивность кредитора при принятии исполнения и длительность передачи исполнения.

Конечно, в реальной жизни обязательства по оказанию услуг, как и обязательства по передаче вещи, часто совершаются в таких обстоятельствах, что и должник, и кредитор совершают те или иные активные действия. Причем эти действия могут не только касаться исполнения обязательства, они могут приводить и к изменению условий обязательства. Они могут касаться непосредственно процесса исполнения или иметь дополнительный характер, содействовать исполнению, уточнять действия по исполнению и т.п. Но главное, что объединяет эти действия, - это направленность их на исполнение обязательства и прекращение последнего, а также их характеристика в качестве волевых актов как со стороны должника, так и со стороны кредитора. Наличие этих двух моментов в совокупности с приданием им юридических последствий позитивным правом определенно свидетельствует о том, что перед нами юридические действия.

Критика указанной концепции могла бы заключаться в том, что, требуя непременно волевых действий по исполнению обязательства, за рамками ее остаются случаи, когда исполняющий обязательство субъект не является дееспособным. Например, обязательство несовершеннолетнего музыканта по исполнению музыкального произведения на концерте не может быть им исполнено, поскольку несовершеннолетний не способен с точки зрения права к волевым действиям. Институт представительства в данном случае совершенно не может ничего исправить, ибо представитель несовершеннолетнего исполнителя может быть не способен к надлежащему совершению соответствующих действий. Концепция исполнения как фактических действий разрешает эту проблему, поскольку наличие дееспособности здесь оказывается не нужным.

Однако и это затруднение возможно преодолеть без того, чтобы подводить под исполнение исключительно фактические действия. Во-первых, с прагматической точки зрения, которую занимают некоторые иностранные правопорядки, исполнение, хотя и произведенное недееспособным, не может быть истребовано обратно, если оно соответствует должному, так как у должника не имеется на то правовых оснований, и наоборот, кредитор имеет все основания к его получению. Это тождественно с нашей концепцией совпадения. Во-вторых, во многих случаях действия недееспособного можно рассматривать как действия, вызываемые волей его представителя, т.е. это как бы продолжение воли самого представителя, и исполняющим обязательство является сам представитель при фактическом содействии недееспособного, что, на наш взгляд, может, конечно, вызывать некоторые этические, нравственные сомнения, но в действительности довольно точно. Если право не признает волю недееспособного субъекта достаточной для порождения юридических последствий, то и его фактические действия не следует рассматривать как собственно его действия в юридическом смысле. Ведь эти действия по исполнению обязательства в известных случаях совершаются им в связи с волей представителя и управляются представителем. В самом деле, если, например, договор, который заключен законным представителем малолетнего, предусматривает исполнение им музыкального произведения, то дальнейшие действия он в силу неразвитости воли совершает по побуждению, происходящему от родителей (они убеждают его в важности этого исполнения, может быть, даже заставляют, полагая это полезным для своего ребенка). Иными словами, чисто юридически малолетний исполняет музыкальное произведение не потому, что он этого хочет, а потому, что этого хочет его представитель. Можно привести и другой вполне наглядный и нередко имеющий место в быту случай. По договору займа или ссуды исполнение обязательства по возврату вещи осуществляется опять же малолетним, которого побуждают совершить соответствующие действия родители (родитель посылает ребенка к соседу вернуть полученную в ссуду вещь или сумму денег). Ученые, которые отрицают значимость волевого момента за услугами, но считают его непременно необходимым в случаях передачи права (титула), в случаях с займом испытали бы серьезные затруднения, ибо можно было бы увидеть, что волю на возврат вещи осуществляет малолетний, который не может быть представителем по причине своей недееспособности. Казалось бы, как в случае с исполнением музыкального произведения, так и в случае с возвратом займа соответствующие действия совершает недееспособное лицо, которое согласно позитивному праву изъявлять воли не может. На самом деле воля здесь присутствует, ибо и тот и другой, безусловно, совершают волевые действия, так как, оставив невероятные случаи в стороне, нельзя ни сыграть музыкального произведения, ни возвратить займа, не проявив воли. Другое дело, что правопорядок не признает эту волю достаточной, чтобы связать с ней юридически значимые последствия. Как же разрешить эту проблему, ибо хорошо известна распространенность и тех, и других действий, а также и то, что никому не приходит в голову опровергать их право на существование. Ответ видится довольно простым, мы имеем дело с волеизъявлением другого лица - того, кто заключил договор, а малолетний лишь фактический его исполнитель, его воля лишь технический, хотя и одушевленный, добавок к воле своего родителя (представителя).

2. Исполнение как особый юридический факт

Весьма заманчивой может показаться идея отнесения исполнения обязательства к институту sui generis, т.е. институту "своего рода", а именно к отдельному, не сливающемуся с каким-либо другим юридическим фактом. Если исследователи не могут то или иное правовое явление подвести под известный институт, может возникнуть соблазн объявить его "вещью в себе", т.е. правовым явлением особого рода. Однако практическая опасность подобного расширения рамок реальной действительности, ведущая к искусственному умножению сущностей, заключается в том, что соответствующее явление оказывается выведенным из-под действия правил, которым оно действительно принадлежит. Это с неизбежностью влечет возникновение неопределенности, неоправданной аналогии, а иногда и вовсе не нужного специального регулирования для мнимой необходимости упорядочения "новой сущности".

По мнению Т.И. Илларионовой, основная часть действий по исполнению обязательств "составляет особую группу юридических фактов, которую нельзя отнести ни к... сделкам, ни к поступкам" <1>.

--------------------------------

<1> Цит. по: Тузов Д.О. О правовой природе недействительных сделок // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Вып. 14. Астана, 2002. С. 190.

В рамках данного аспекта представляет интерес разбор аргументов концепции Д.О. Тузова, которая сводится к разделению исполнения обязательств по существу на три вида: договор (traditio); односторонняя сделка (платежное поручение); большинство действий по выполнению работ и оказанию услуг. При этом две первые группы составляют действия, относящиеся к сделкам, а третья - нет. Автор не уточняет юридическую характеристику действий, составляющих последнюю, третью, группу <2>.

--------------------------------

<2> Там же.

Д.О. Тузов, полагаясь на труды таких ученых, как Н.Н. Алексеев, П.А. Сорокин и некоторых других, считает необходимым дифференцировать юридические акты на нормативные и нормативно-безразличные. Это деление соотносится с другой дихотомией волевых процессов: 1) волевой акт - общее понятие, включающее и проявление чувств, эмоций и т.п.; 2) волевое решение (волеизъявление), составляющее желание субъекта, его повеление, запрет и т.п. Последнее приводит к волевому взаимодействию, а первое - нет. Сделки относятся ко второй группе волевых решений и представляют собой элемент юридического взаимодействия, т.е. являются юридическими волеизъявлениями, поскольку выступают в качестве волевого решения субъекта достичь правового результата (установить, изменить или прекратить права и обязанности). Сделки несут субъективный смысл, причем смысл правовой <1>. Если более пристально присмотреться к описанному подходу, то можно увидеть весьма знакомую юристу классификацию фактов. Юридические факты (сделки и поступки) и факты, не имеющие правового значения (социальные отношения, не урегулированные нормами права).

--------------------------------

<1> Тузов Д.О. О правовой природе недействительных сделок // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Вып. 14. Астана, 2002. С. 184 - 187.

Далее автор, выявив в сделке два главных момента: направленность воли (желание достичь правового результата), которую он именует правовым смыслом, и юридическую цель, т.е. правовой результат сделки, - приходит к выводу о том, что те действия по исполнению обязательств, в которых, несмотря на наличие юридической цели, не выражен правовой смысл, сделками признать нельзя. К последним относится большинство действий по выполнению работ и оказанию услуг.

На наш взгляд, здесь можно усмотреть некоторое противоречие: с одной стороны, оказание услуг достигает правового результата (прекращения обязательства) посредством соответствующих действий, и здесь наличествует юридическая цель, однако эти действия не имеют правового смысла, т.е. наличие желания достигнуть правового результата не имеет значения. Если, следовательно, продавец передает вещь, но не желает этого, то налицо нарушение требований к сделке и, соответственно, к исполнению обязательства; если же исполнитель оказывает услугу, но не желает этого, то результат совсем иной - все действия являются надлежащими и никакого нарушения нет. С практической точки зрения видится такая картина: если продавец передает вещь не по своей воле, исполнение как сделка имеет порок воли; если услугодатель оказывает услугу помимо своей воли, исполнение, не являясь сделкой, не может иметь порока воли. Однако здесь возникает вопрос, насколько оправдан такой подход? И в том, и в другом случае отношения опосредуют "движение" некоторого блага (объекта гражданских прав) от одного субъекта к другому, и в том, и в другом случае на волю обязанного лица оказывается незаконное воздействие, в результате чего его действия становятся несвободными, нарушается принцип частной автономии воли, однако результат оказывается совершенно противоположным. Такое положение вещей не видится нам логичным. В связи с этим представляются обоснованными следующие слова О.С. Иоффе: "Субъективная воля, вызывающая юридические последствия, должна соответствовать объективной воле. При их несоответствии возникает не субъективное право, а иной юридический результат, скажем, недействительность совершенного акта или при злонамеренности субъекта более тяжкие последствия. Например, в гражданском праве целая группа норм предусматривает имущественные санкции для договоров и иных юридических сделок, совершенных под влиянием угрозы, обмана, насилия и т.п. Во всех этих случаях сторона, применившая указанные формы воздействия, потеряет свое переданное по договору имущество, которое перечисляется в доход государства" <1>.

--------------------------------

<1> Иоффе О.С. Гражданское законодательство Республики Казахстан. Размышления о праве. Астана, 2002. С. 48.

Построение подобных изложенной выше концепций, видимо, направлено на разрешение теоретического и практического затруднения, которое якобы возникает при отнесении действий по исполнению услуг и подобных им действий к волевым действиям, имеющим юридическое значение. Как уже указывалось, данные действия являются нередко длительными и непрерывными, и, кроме того, они часто не опосредуют перенос или создание права (правового титула), в связи с чем и считается, наверное, что такие действия не должны иметь юридического значения сделки, а их совершение не следует ставить в правовую зависимость от воли субъекта. Не ясно, однако, почему юридическая значимость действия в гражданском праве ставится в зависимость от непременного наличия передачи или создания правового титула. Не является ли последнее следствием нахождения юридической мысли в прокрустовом ложе старых римских представлений о строгой форме сделок (манципация), представлениях об обрядности акта, его сакральности и т.п.? Не имеем ли мы здесь дело со своего рода юридическим атавизмом? Лаконичность аргументированности данных проблем в современном российском праве не дает нам возможности с уверенностью ответить на эти вопросы. Однако мы считаем, что действие в гражданском праве может иметь юридическое значение сделки и в том случае, если результатом его совершения не является перенос или создание титула. Например, зачет встречных однородных требований никаких прав не переносит и не создает правового титула, однако так же, как и надлежащее исполнение обязательства, влечет прекращение обязательства и является сделкой.

Может быть, главной проблемой является все же длительность и непрерывность действий, препятствующие признанию за ними юридического значения сделки? Может быть, и в самом деле правильно было бы считать, что всякое длительное и непрерывное действие юридического значения сделки иметь не должно? Ответ и здесь скорее видится отрицательным. Из практики хорошо известно, что та или иная сделка может совершаться довольно длительное время, и стороны при этом могут совершать ряд действий, в том числе и непрерывных.

3. Исполнение как юридический поступок

Дифференциация правомерных юридических актов, совершаемых субъектами гражданского права, на сделки и юридические поступки в российской цивилистике во многом связана с уже ставшим хрестоматийным примером, который приводится чуть ли не в каждом учебнике, о создании автором какого-либо произведения. Считается, что воля автора на создание произведения юридического значения не имеет <1>, равно как не имеет правового значения и направленность его действий.

--------------------------------

<1> Мы полагаем, что безвольно создать произведение с юридической точки зрения невозможно, поскольку законодатель связывает правовую охрану авторских прав с творческим трудом, которым такое произведение создано. Но можно ли приложить к чему-либо творческий труд, не опираясь при этом на свою волю?

Отнесение исполнения обязательства к юридическому поступку в общем построено на предположении о том, что воля субъектов и направленность их действий не имеют значения для достижения юридически значимого результата. Этот тезис представляется достаточно спорным с точки зрения теории права. Действия по исполнению обязательства, как известно, предписываются нормами права. "Объектами правового регулирования являются общественные отношения классового общества. Но сами общественные отношения складываются из разнообразных поведенческих актов отдельных индивидов, К ВОЛЕ И СОЗНАНИЮ (курсив наш. - С.С.) которых адресованы правовые установления" <2>. Если признать это правильным, то следует задаться вопросом: возможно ли, чтобы правовые установления были направлены к воле и сознанию индивидов, однако действия этих индивидов оценивались бы без учета их воли и сознания? Ответ нам видится отрицательным. Воля и сознание индивидов, действующих в соответствии с правовыми установлениями, являются определяющими для юридической квалификации таких действий.

--------------------------------

<2> Теория государства и права / Отв. ред. А.И. Королев, Л.С. Явич. Изд. 2-е, перераб. и доп. Л., 1987. С. 497 (автор - В.А. Козлов).

Не многие соглашаются с выдвигаемой в литературе теорией квалификации исполнения обязательства в качестве юридического поступка ("теория, концепция юридического поступка"). Одним из первых концепцию юридического поступка применительно к исполнению обязательства изложил О.А. Красавчиков. Он, в частности, указывал следующее: "Важнейшим юридическим поступком... применительно к советским гражданским правоотношениям является исполнение должником лежащей на нем по обязательству имущественной (а в определенных случаях и неимущественной) обязанности. Сюда должны быть отнесены не только действия по передаче имущества должником кредитору, но также действия по выполнению работ или оказанию услуг" <1>. Однако отличие юридического поступка вообще и, следовательно, исполнения от сделки О.А. Красавчиков усматривал в основном в отсутствии направленности действия на юридические последствия <2>. Поддержку этой теории оказывает М.И. Брагинский, приводя между прочим практически интересный пример: должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он сделал это по ошибке, в нетрезвом виде и т.п. <3>

--------------------------------

<1> Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 154, 157. См. также: Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. Изд. 3-е, испр. и доп. Т. 1. М., 1985. С. 471.

<2> Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 154, 158.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).X

<3> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. С. 449. Пример с платежом банку в нетрезвом виде или по ошибке все же не вполне удачен с практической точки зрения, имея в виду невеликие шансы реального получения платежа обратно. Если плательщик оспорит сделку по платежу в суде, то банк может защитить свои права предъявлением встречного иска; в результате судебного зачета никакой выгоды плательщик с "деформированной волей" не приобретет при условии, что он действительно заплатил должное (концепция совпадения).

В самом деле, если исполнение - это сделка (не важно, односторонняя или двусторонняя), то порок воли позволяет оспорить эту сделку. Конечно, не во всех случаях должнику удастся доказать порок воли, но недобросовестному лицу, безусловно, открываются на первый взгляд законные возможности истребовать у кредитора надлежаще исполненное обратно, которые на самом деле таковыми не являются и которые праву следовало бы исключить. Эту задачу с легкостью решает концепция исполнения, выражающаяся в юридическом поступке. Поскольку для правовых последствий, возникающих вследствие юридического поступка, пороки воли не имеют значения, то и описанные злоупотребления не могут иметь места. Но это только на первый взгляд. Если согласиться с тем, что исполнение обязательства осуществляется посредством совершения должником (наверное, тогда и кредитором) юридического поступка, то следует признать, что именно этот юридический поступок прекращает обязательство. Но если лицо, совершившее действия по исполнению, ссылается на то, что оно совершило вовсе не этот юридический поступок, а совсем другой поступок, то обязательство не может считаться прекращенным - нет тождества должного и совершенного поступка. Однако если отбросить и этот довод как излишне казуистический и схоластический, то все равно остаются сомнения в правильности трактовки действий должника в качестве юридического поступка. Главное заключается в том, что деяния должника по исполнению - всегда проявление воли, равно как и деяния кредитора по принятию исполнения, а также в том, что это всегда намерение прекратить обязательство исполнением. Проигнорировать это - значит не видеть реальной жизни <1>. Если согласиться с тем, что юридический эффект при исполнении наступает независимо от субъективного момента <2>, то следовало бы признать надлежащим незаконное принуждение должника к исполнению. Возможные же практические затруднения, на которые указывает М.И. Брагинский, необходимо разрешать соответствующим образом, не подводя искусственно одно явление (юридический волевой акт) под другое (юридический поступок). Тем более что то практическое затруднение, на которое указывает автор (совершение действия по ошибке, в нетрезвом виде и т.п.), можно адресовать не только исполнению обязательства, но и заключению договора. Если признавать основополагающим правило о соответствии воли и волеизъявления, что мы считаем необходимым, то порок воли дает основание для разрушения договора, однако никто еще не предлагал отказаться в связи с этим от квалификации соглашения в качестве договора на том основании, что должник получает возможность отговариваться от исполнения ссылкой на то, что договор заключен в нетрезвом виде или с иными пороками воли. Это и понятно, ибо последовавшая бы за этим тотальная замена института договора в гражданском праве институтом юридического поступка немыслима.X

--------------------------------

<1> Здесь, конечно, нужно принять во внимание некоторые исключения, но они лишь подтверждают правило.

<2> Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. Изд. 3-е, испр. и доп. Т. 1. С. 471.

Еще одно затруднение, которое как будто способна разрешить концепция юридического поступка, - уже приведенная выше проблема исполнения обязательства несовершеннолетним лицом. Если согласиться с тем, что исполнение обязательства суть юридический поступок должника, то отсутствие у исполнителя дееспособности не имеет значения. Так же как не имеет значения наличие дееспособности для совершения такого юридического поступка, как создание произведения, права на которое охраняются авторским правом.

Разрешение указанных проблем дано в общем плане в литературе. "Платеж... представляет собой юридическое действие (сделку). Он может, таким образом, быть признан ничтожным, если не соблюдены правила о действительности сделок. Однако пороки воли не могут сделать платеж недействительным, если долг подлежал уплате, поскольку сторона имела законное основание требовать принудительного платежа. По этой же причине должник не может ссылаться на то, что он является недееспособным" <1>. Схожим образом разрешали данный вопрос в Редакционной комиссии составители проекта Гражданского уложения Российской империи. Дееспособность должника не всегда необходима для действительности произведенного им исполнения. Если недееспособный передал верителю во исполнение лежащего на нем обязательства именно то, что должно было быть передано от его имени его законным представителем, то прекращение обязательства не может подлежать сомнению, так как веритель, принявший от недееспособного исполнение, не вправе ссылаться на дееспособность должника; этот же последний или его законный представитель не имеет интереса опровергать действительность исполнения. Правило это, вытекая из общих правил о влиянии недееспособности на силу юридических действий, не нуждается в особом подтверждении в этом частном случае. Равным образом ввиду тех же общих правил излишне постановлять о том, что исполнение со стороны недееспособного должника, предоставлявшее верителю больше, нежели ему следовало, может быть востребовано его законным представителем <2>. Наша концепция совпадения обнаруживает схожесть с этим объяснением.

--------------------------------

<1> Саватье Р. Теория обязательств. Юридический очерк. С. 422.

<2> Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (С объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии, и с приложением законопроекта об авторском праве, одобренным Государственною Думою) / Под ред. И.М. Тютрюмова; Сост. А.Л. Саатчиан. Т. 2. СПб., 1910. С. 216.

Некоторые законодательства содержат специальные предписания для подобных случаев. Так, согласно ст. 1238 ФГК чтобы платеж <3> был действительным, нужно быть собственником вещи, данной в уплату, и обладать способностью к отчуждению этой вещи. Однако уплата денежной суммы или передача другой вещи, которая потребляется в процессе использования, не может повлечь за собой обратного требования к кредитору, который добросовестно употребил вещь в свою пользу, хотя бы платеж был произведен тем, кто не был собственником вещи, данной в уплату, или кто не обладал способностью к ее отчуждению. В отношении же способности кредитора к принятию исполнения этот вопрос разрешает ст. 1241 Гражданского кодекса Наполеона. Она гласит: платеж, произведенный кредитору, не является действительным, если кредитор был не способен его принять, если только должник не докажет, что уплаченное послужило выгоде кредитора <4>.

--------------------------------

<3> Под платежом в романских правовых системах понимается любое исполнение. См., напр.: Herbots J. Contract Law in Belgium. Deventer, Boston, 1995. P. 174; ГК Квебека - статья 1553.

<4> Аналогичное регулирование установлено ГК Квебека (ст. 1556, 1558).

Теория О.А. Красавчикова подвергается критике в юридической литературе. Ее ошибочность Е.А. Суханов видит в смешении цели и мотивов сделки, поскольку поведение должника во исполнение обязательства всегда имеет целевую направленность независимо от мотивов, которыми он при этом руководствуется <1>. М.В. Кротов, также принимая участие в критике данной теории, отмечает, что должник, совершая предусмотренное обязательством действие, стремится освободить себя от лежащей на нем обязанности, и, кроме того, исполнение обязательства представляет собой именно тот результат, к которому стороны стремились, достижение этого результата является целью сторон обязательства <2>.

--------------------------------

<1> Гражданское право: В 2 т. Т. 2. Полутом 1: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 1999. С. 41 - 42 (в сноске).

<2> Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Изд. 6-е, перераб. и доп. М., 2002. С. 622. М.И. Брагинский считает, что М.В. Кротов занимает промежуточную позицию между сделочной концепцией и теорией юридического поступка, однако мы не увидели в позиции М.В. Кротова никакой промежуточной позиции.X

Но эта критика не вполне эффективна, поскольку, даже если действия должника имеют в основе стремление к освобождению от обязательства, это вовсе не отрицает квалификацию таких действий в качестве юридического поступка, ибо для юридического поступка безразлична направленность действия. Лицо, которое создает авторское произведение, может стремиться именно к юридическим результатам: создать произведение для издателя и получить вознаграждение; однако от этого его действия не превращаются в сделку. Оно может стремиться не к юридическим, а иным результатам, например прославиться, но и при этом создание произведения будет юридическим поступком <3>.

--------------------------------

<3> Создание произведения само по себе не может быть сделкой, поскольку автор может и не нуждаться в контрагенте, следовательно, здесь нет места для обязательственного правоотношения.

Против концепции исполнения как юридического поступка можно выдвинуть следующие аргументы. Исполнение и неисполнение суть действия, и в этом аспекте они лежат в одной плоскости. Коль скоро мы соглашаемся признать за исполнением характер юридического поступка, то можно попытаться подвести и под неисполнение понятие юридического поступка. Однако это представляется невозможным, ибо в этом случае была бы совершенно обескровлена вся теория ответственности, так как должник, бездействуя или действуя не в соответствии с обязанностями, даже безвольно, например в силу аффекта, все равно подлежал бы ответственности.

Кроме того, воля сторон в исполнении обязательства не может быть отвергнута при квалификации этого института, как это делается в отношении юридического поступка. В противном случае и должник, и кредитор как участники правового отношения на стадии его исполнения выступали бы не как ответственные за свои действия лица, а как субъекты, к воле которых вовсе не направлено никакого веления. Такой подход вступил бы, на наш взгляд, в противоречие с фундаментальным принципом гражданского права, установленным в России в п. 2 ст. 1 ГК РФ, согласно которому субъекты гражданского права приобретают и осуществляют свои права своей волей и в своем интересе. Этот принцип, как представляется, распространяется не только на возникновение и реализацию прав, но и на исполнение обязанностей. Признать, что обязанность реализуется безвольно, или не придавать воле в этом процессе соответствующего юридического значения - значит низвести субъект гражданского права к субъекту "гражданской безответственности". Наоборот, признать за волей субъекта гражданского права при исполнении обязательства определяющее значение - значит оставить ему всю меру частной свободы человека, которая дает не только права, но и возлагает ответственность за выбор того или иного поведения в рамках отведенной ему естественной свободы. Что же касается направленности действий, их целевого значения, то мы полагаем мнение критиков концепции юридического поступка верным.X

4. Исполнение как сделка вообще

Пожалуй, наиболее распространенный комментарий исполнения обязательства сводится к определению его в качестве сделки, причем характеристика этой сделки иногда не приводится <1>, определение исполнения как сделки часто дается как бы попутно, т.е. при рассмотрении различных иных вопросов, а не исполнения непосредственно <2>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2005 (издание третье, исправленное, дополненное и переработанное).X

<1> Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права / Под ред. В.А. Томсинова. С. 135; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1995. С. 400 (автор коммент. - О.Н. Садиков); Гражданское право: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Залесского, М.М. Рассолова. М., 2002. С. 311 (автор главы - А.И. Косарев); Цивiльне право Украiни. Пiдручник. Книга 1 / За ред. О.В. Дзери, Н.С. Кузнэцовоi. Киiв, 1999. С. 769 (автор главы - В.В. Луць); Чеговадзе Л. Основания и последствия распоряжения объектом права собственности // Хозяйство и право. 2003. N 12. С. 93 - 94; Она же. Структура и состояние гражданского правоотношения. М., 2004. С. 301; Гражданское право: Учебник / Под ред. С.П. Гришаева. М., 1998. С. 160 (автор главы - С.М. Попова).

<2> См., напр.: Дзера А.В. Общие положения о сделках в новом Гражданском кодексе Украины // Проблемы гармонизации законодательства Украины и стран Европы / Под общ. ред. Е.Б. Кубко, В.В. Цветкова. Киев, 2003. С. 371; Чеговадзе Л.А. К дискуссии о природе имущественного права // Законодательство. 2003. N 9. С. 29; Эрделевский А.М. Неосновательное обогащение, не подлежащее возврату.X

Отдельные исследователи, затрагивая проблему юридической характеристики исполнения, полагают, что сделочная природа исполнения в настоящее время получила законодательное закрепление, при этом они ссылаются на предписание п. 3 ст. 159 ГК РФ, где установлено правило, согласно которому сделки во исполнение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон заключаться устно <1>. Однако последнее является скорее только косвенным нормативным обоснованием сделочной природы исполнения. Данное предписание вовсе не предназначено для решения вопроса об исполнении обязательства вообще. Иными словами, было бы ошибочным полагать, что коль скоро законодатель предполагает возможность заключения сделок во исполнение договора, то всякое исполнение является сделкой.X

--------------------------------

<1> Тимофеев В.В. Исполнение обязательств по имущественному страхованию. М., 2003. С. 10 - 11.

Намерение (направленность) действий (воздержания от действий) по исполнению обязательства на прекращение последнего часто используется как обоснование исполнения в качестве сделки <2>. Это представляется верным, но не полным обоснованием, ибо для этой характеристики важным является также правомерность действий и волевой момент.

--------------------------------

<2> Таково, например, мнение В.Ф. Попондопуло (см.: Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 188).

В юридической литературе приводится и более развернутая аргументация квалификации исполнения обязательства в качестве сделки: "Исполнение обязательства является правомерным волевым действием, которое влечет прекращение обязанности должника. Следовательно, исполнение обязательства является сделкой. Должник, совершая предусмотренное обязательством действие, стремится освободить себя от лежащей на нем обязанности. Исполнение обязательства представляет собой именно тот результат, к которому стороны стремились, достижение этого результата является целью сторон обязательства" <3>. К этому следует добавить, что действия кредитора по принятию исполнения имеют тот же волевой характер и влекут предусмотренные законом последствия в виде прекращения обязательства. Одних лишь действий должника по исполнению обязанности недостаточно.

--------------------------------

<3> Гражданское право: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Залесского, М.М. Рассолова. С. 311 (автор главы - А.И. Косарев).

Волевой момент. Другим определяющим элементом в характеристике исполнения как сделки является наличие воли на ее совершение, которое выражается в волеизъявлении - действии или воздержании от конкретного действия (действий). Здесь можно привести слова Г.Ф. Шершеневича, который верно указывал, что в основе правовой обязанности, как и субъективного права, лежит воля <1>. Добавим лишь, что определяющее значение воли здесь выступает в связи с тем, что таковое качество за ней признается правопорядком.

--------------------------------

<1> Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учебное пособие: В 2 т. Т. 2. Вып. 2, 3, 4. С. 210.

Правомерность - еще один присущий сделке признак, который также характерен для надлежащего исполнения обязательства. Однако здесь надо поставить вопрос о ненадлежащем исполнении обязанности, т.е. предложении обязанным лицом должного, но с нарушением условий обязательства и требований законодательства. Можно ли сказать, что ненадлежащее исполнение является правомерным действием должника? Если в самом определении такого исполнения содержится негативное к нему отношение, то вроде бы появляется основание сказать, что ненадлежащее исполнение не является правомерным действием. Значит, это действие утрачивает один из определяющих критериев сделки. М.И. Брагинский, указывая, что надлежащее исполнение прекращает обязательство, ничего не говорит о судьбе этого обязательства при ненадлежащем исполнении. Он отмечает, что в этом случае наступают различные неблагоприятные последствия, предусмотренные в общей или специальной статье ГК РФ, в ином законе либо другом правовом акте или договоре <2>.X

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).X

<2> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. С. 449.

В разрешении проблемы неправомерности ненадлежащего исполнения возможно и такое рассуждение. Предложение ненадлежащего исполнения (в ненадлежащем месте, ненадлежащее время, частичного и т.п.) в смысле предложения кредитору удовлетворения по обязательству само по себе как действие правомерно и поэтому не подрывает сделочной теории исполнения. Неправомерным является бездействие должника, которое выражается в несовершении им должных действий, придающих исполнению качество надлежащего. Именно это деяние и является правонарушением, влекущим неблагоприятные последствия для должника. Эти последствия таковы, что они могут повлечь за собой привлечение должника к гражданско-правовой ответственности или, например, предоставить кредитору право отказаться от принятия исполнения. Однако само предложение материального блага кредитору все же неправомерным действием не является. Кроме того, неправомерность ненадлежащего исполнения обнимается условиями обязательства, подлежащего исполнению. Иными словами, обязательство и его исполнение находятся как бы в разных плоскостях, вследствие чего нарушение условий обязательства не влечет неправомерности действия должника по исполнению, но обнаруживает в известном смысле неправомерность в бездействии по обязательству.

Рассмотрение исполнения обязательства в качестве сделки не является характерным только для современной российской науки. Римские юристы рассматривали, например, исполнение обязательства (solutio) по переносу собственности (dare) как юридическую сделку <1>. Дореволюционная юридическая литература также содержала по этому вопросу некоторые данные, хотя и не всегда развернуто аргументированные или ясно выраженные.

--------------------------------

<1> Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник / Под ред. В.С. Нерсесянца. С. 118.

Не до конца четко выражена, например, мысль П.П. Цитовича, который применительно к исполнению обязательства по передаче товара в рамках договора купли-продажи утверждает, что исполнение договора обоюдно: продавец исполняет договор сдачей, покупщик исполняет взятием, получением купленного товара. Из последующего изложения можно заключить, что ученый полагал действия сторон юридическими, т.е. изъявлением воли, имеющим правовое значение, однако каково соотношение этих действий, не уточнялось <2>.

--------------------------------

<2> Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. М., 2001. С. 229 и сл.

В литературе было высказано мнение, хотя и без подробного его обоснования, что исполнение обязательства следует отнести к вспомогательным сделкам, которые совершаются для реализации другого, уже ранее существовавшего между сторонами, правоотношения <3>.

--------------------------------

<3> Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1961. С. 216 - 217.

Нам представляется это мнение обоснованным. Ведь исполнение - это сделка особого рода, так сказать, сделка второго уровня (или, как иногда не без основания указывают в литературе, "вторичная сделка" <4>). Она всегда совершается во исполнение обязательства. Если последнее возникло из договора или иной сделки, то, следовательно, исполнение - вторая сделка. Если обязательство возникло по какому-либо другому основанию, то вспомогательная, "исполнительская сделка" - второй юридический факт, целью которого является прекращение обязательства, т.е. устранение последствий первого юридического факта.

--------------------------------

<4> Маковская А. Крупные сделки и порядок их одобрения акционерным обществом. М., 2004. С. 8, 10.

Изложенный подход не представляет новизны в науке гражданского права. Еще ранее в отечественной литературе в связи с исследованием вопросов, связанных с ценными бумагами, М.М. Агарков, ссылаясь при этом на развитие взглядов Stampe немецким ученым Oertmann, указывал: "Последний предлагает разделять все сделки, входящие в имущественный оборот, на две категории: сделки хозяйственные (Wirtschaftsgeschafte) и специфические (spezifische Rechtsgeschafte). Первые служат для того, чтобы осуществлять тот или иной хозяйственный результат: обмен благ, дарение, возмездное или безвозмездное предоставление пользования и т.п. Вторые служат для достижения определенного правового результата (традиция, составление векселя, отречение, перевод долга, уступка требования). Этот правовой результат не имеет самодовлеющего значения, а всегда служит для осуществления какого-либо хозяйственного эффекта. Но при этом сама сделка не позволяет узнать, для какой хозяйственной цели она предназначена. Так, например, передача вещи может иметь своей целью погашение долга, дарение, возмездную передачу собственности и т.д. Отношения между теми и другими сделками могут быть различны и зависят от правопорядка и воли участников. Правопорядок может игнорировать хозяйственные цели и иметь в виду только правовой результат. Так обстояло дело, например, при римской stipulatio. Хозяйственный эффект является в этом случае только юридически безразличным следствием правового результата (абстрактные сделки). Возможно обратное отношение. Правопорядок имеет в виду непосредственно хозяйственные цели сделок. Специфические сделки являются в таком случае только лишенными самостоятельности составными частями хозяйственных сделок. Наконец, возможна промежуточная комбинированная система, в большей или меньшей степени характерная для современных законодательств. Она заключается в том, что за хозяйственной сделкой признается полная юридическая сила, но при этом целый ряд специфических сделок является не просто составной частью первой, а производит самостоятельное действие. В этом последнем случае мы имеем абстрактные сделки" <1>.

--------------------------------

<1> Агарков М.М. Ценные бумаги на предъявителя // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. 1. М., 2002. С. 157 - 158.

В литературе обосновывается теория распорядительных сделок, которые совершаются во исполнение договора и посредством которых кредитор получает удовлетворение <2>. Апологеты этой позиции во многом используют концепцию вещного договора и распорядительных сделок <3>. Отечественные ученые предлагают именовать такие сделки предметными для противопоставления их обязательственным сделкам. "Обязательственные сделки всегда изменяют правовое положение определенного лица, и никогда не меняют правового положения определенного предмета. В собственном узком смысле слова распорядительные сделки (истинные распорядительные сделки) представляют собой "наделяющие" сделки (Zuwendungsgeschafte), т.е. действия, приводящие к одностороннему обогащению контрагента с изменением предметного правового режима. Такие сделки совершаются исключительно в интересах другой стороны. Акт распоряжения совершает теряющая сторона, вторая же сторона лишь приобретает" <4>.

--------------------------------

<2> Иногда в литературе упоминается об исполнении распорядительных сделок (см.: Богатырев Ф.О. Публичная достоверность реестра прав на недвижимость и признание добросовестного приобретателя собственником // Законодательство. 2004. N 4. С. 37), при этом, очевидно, данный автор имеет в виду обязательственную сделку, а не исполнение распорядительной сделки, ибо исполнить последнюю невозможно, так как она сама является исполнением. Другие авторы тем не менее упоминают об исполнении именно распорядительной сделки, различая, видимо, волеизъявление как сделку и фактические действия как исполнение последней (см.: Бердников В.В. Распорядительная сделка как способ изменения имущественно-правового положения лица // Законодательство. 2002. N 3. С. 34).

<3> Хотя некоторые исследователи не сводят распорядительные сделки только к передаче вещи. Д.В. Мурзин указывает, что распорядительные абстрактные сделки, конечно, не исчерпываются случаями передачи вещи. Л. Эннекцерус по этому поводу отмечал: "Не нужно понятие распоряжения отождествлять с понятием вещной сделки. Распоряжением являются также цессия, принятие на себя долга, принятие действия, составляющего предмет долга, сложение долга, зачет, использование (осуществление) права, право преобразования" (см.: Мурзин Д.В. Добросовестное приобретение имущества по договору // Проблемы теории гражданского права. Институт частного права. М., 2003. С. 121). Другие же, напротив, связывают с распорядительными сделками вещно-правовой эффект (см.: Чеговадзе Л.А. Структура и состояние гражданского правоотношения. С. 384 - 386).

<4> Лапач В.А. Система объектов гражданских прав: Теория и судебная практика. СПб., 2002. С. 65 - 66.

Действительно, можно согласиться с тем, что, например, передача во исполнение договора купли-продажи вещи является актом распоряжения вещью и передача вещи должником (продавцом) и ее принятие кредитором (покупателем) разрешает юридическую судьбу вещи. В самом деле, в рамках такой сделки одна сторона приобретает некоторое благо, а другая расстается с ним. Однако поскольку такая сделка не находится в изоляции, говорить о том, что она совершается исключительно в интересе одной стороны, сложно. Применительно к передаваемому объекту это, наверное, правильно, но если посмотреть на этот вопрос шире, то можно обнаружить интерес и у другой стороны. Ведь передачей вещи прекращается обязательство продавца, не говоря уж о том, что договор купли-продажи предполагает и другую распорядительную сделку, по которой уже, наоборот, продавец получает благо от покупателя - деньги. Поэтому интерес здесь все же присутствует, другое дело, что он как бы опосредован. Он лежит не в плоскости передачи и получения вещи, а вне этой распорядительной сделки.

Немецкая теория и практика гражданского права в последнее время оказывает сильное влияние на понимание исполнения в качестве распорядительной сделки. Молодые отечественные ученые полагают возможным воспринять эту концепцию, не всегда, однако, четко представляя ее себе. Так, В.В. Шагова рекомендует следующее: "В ходе работ по совершенствованию действующего законодательства могут быть учтены положения германского гражданского законодательства о необходимости заключения и исполнения двух сделок: из одной должно вытекать право требования передачи определенного имущества, вторая должна быть направлена на фактическую передачу имущества во владение" <1>.

--------------------------------

<1> Шагова В.В. Договор как основание возникновения прав титульных владельцев по российскому гражданскому праву // Некоторые вопросы договорного права России и зарубежных стран: Сборник статей аспирантов и молодых ученых / Отв. ред. Т.Е. Абова. М., 2003. С. 20 - 21.

Речь идет о концепции так называемых вещных договоров, по которым передается право на предмет исполнения по обязательству и которые влекут вещно-правовой эффект. При этом вопрос передачи владения для движимых вещей решается отдельно в рамках института передачи вещи (traditio). Более подробно концепция вещного договора, которая далеко не всеми признается логически сбалансированной и тем более пригодной для отечественного правопорядка, будет рассмотрена ниже. Кроме того, следует принимать во внимание и то обстоятельство, что в современной доктрине немецкого гражданского права, как мы указывали выше, существует не одна, а несколько теорий исполнения обязательства.

Особняком стоит упоминание о том, что сделкой является предоставление исполнения <2>. Нам представляется это верным, ибо предложение исполнения и принятие исполнения являются волевыми односторонними актами и сходны в этом смысле с офертой и акцептом, обмен которыми при соблюдении всех прочих требований закона влечет к их поглощению новой двусторонней сделкой - договором <3>.

--------------------------------

<2> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Рук. авт. коллект. и отв. ред. О.Н. Садиков. С. 661 (автор коммент. - М.И. Брагинский).X

<3> В этом смысле признание за действиями сторон по исполнению качества односторонних сделок, которые при совпадении воли производят эффект двусторонней сделки, образует вполне логичную и в чем-то даже эстетичную симметрию такого явления, как возникновение и прекращение обязательства, а признак симметричности, надо отметить, является свойством многих естественных и общественных явлений.

Современная судебная практика в России не единообразна в оценке исполнения различных обязательств. В одних случаях она содержит упоминание о распорядительных сделках и, судя по всему, склонна рассматривать, например, платеж по обязательству в качестве сделки <1>.

--------------------------------

<1> Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с применением законодательства о валютном регулировании и валютном контроле, утвержден информационным письмом Президиума ВАС РФ от 31.05.2000 N 52 (п. 17) // Вестник ВАС РФ. 2000. N 7. С. 65 - 66.X

Практика отдельных арбитражных судов, рассматривая действия по исполнению договора (в частности, действия по оплате выполненных работ посредством передачи векселей), отмечает, что передача предмета (векселей) не является самостоятельной сделкой, а служит лишь способом исполнения другого обязательства (договора подряда), в связи с чем не порождает каких-либо новых прав и обязанностей у сторон <2>. Действительно, если рассматривать исполнение в качестве сделки, то следует отметить, что данная сделка, будучи направленной на прекращение обязательства, для конкретного обязательственного отношения имеет характер правопрекращающей сделки. Если исполнение надлежащее, эта сделка приводит к прекращению обязанности должника и права кредитора. Поэтому такую сделку можно именовать ремиссионной <3>. При этом в легальном определении сделки (ст. 153 ГК РФ) содержится указание на действия сторон, направленные на прекращение гражданских прав и обязанностей, поэтому то обстоятельство, что действия по исполнению обязательства не влекут возникновения новых прав и обязанностей у сторон, вовсе не доказывает, что данные действия не могут относиться к сделкам. Как уже указывалось, зачет, например, не влечет возникновения прав и обязанностей, однако является сделкой.X

--------------------------------

<2> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 11.03.2003 N А79-3701/02-СК2-3300 // КонсультантПлюс.X

<3> От лат. remissio - прекращение. Исполнение как правопрекращающая сделка может считаться ремиссионной лишь в плоскости обязательственного отношения. Она влечет прекращение долга и притязания. Но она также может являться одним из юридических элементов, порождающих право, например право собственности на переданную вещь.

В другом деле оспаривалась передача векселей должником, признанным банкротом. Суд указал следующее. В соответствии с положениями гл. 9 ГК РФ недействительными могут признаваться сделки, как они определены в ст. 153, 154 ГК РФ, а не документы, оформляющие последствия или исполнение этих сделок. Оспариваемые конкурсным управляющим акты приема-передачи векселей не являются сделками. В рассматриваемом случае векселя служат средством платежа по договору за поставленные истцу горюче-смазочные материалы и подтверждают лишь исполнение сделки в части оплаты продукции. Правовых оснований для признания актов приема-передачи векселей недействительными не имеется <1>.X

--------------------------------

<1> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 01.02.2002 N А29-7813/01-2э // КонсультантПлюс.X

При рассмотрении одного из дел Президиум ВАС РФ указал, в частности, что действия сторон, направленные на передачу истцом принадлежащего ему имущества ответчику и принятие его ответчиком на свой баланс, изменяют права собственности на спорное имущество, в связи с чем их следует расценивать как гражданско-правовую сделку <2>.

--------------------------------

<2> Постановление Президиума ВАС РФ от 03.04.2002 N 7611/01 // Вестник ВАС РФ. 2002. N 8. С. 61.X

Противоположную позицию можно усмотреть в других судебных актах. В частности, суд указал, что зачисление денег на счет клиента является банковской операцией, осуществленной во исполнение договора банковского счета, а не самостоятельной сделкой <3>. Интересно, что тот же самый суд по другому делу ранее высказался следующим образом. Действия клиента и банка, осуществленные во исполнение договора на расчетное и кассовое обслуживание, соответствуют правилам ст. 845 ГК РФ и свидетельствуют о наличии существенного признака сделки, определенного в ст. 153 ГК РФ, - специальной направленности волевого акта на установление гражданских прав и обязанностей. В частности, выполнение банком обязанности по принятию и зачислению денежных средств на счет клиента <4>. Другой суд указал, что исполнение банком своих обязанностей по договору банковского счета не является сделкой в смысле положений ст. 153 ГК РФ и такие действия не могут быть признаны недействительными <5>, равным образом не рассматриваются как сделка и действия клиента, хотя они и квалифицируются в качестве действий юридически значимых <6>.X

--------------------------------

<3> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 08.12.2000 N А38-14/110-00 // КонсультантПлюс. См. также: Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 10.05.2001 N КА-А40/2093-01 // КонсультантПлюс.X

<4> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 10.07.2001 N А29-7899/00-2э // КонсультантПлюс.X

<5> Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 30.06.2003 N Ф09-1636/03-ГК // КонсультантПлюс. См. также: Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 05.11.2002 N Ф09-2305/02-АК // КонсультантПлюс; Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 18.06.2002 N Ф09-1213/02-АК // КонсультантПлюс.X

<6> Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 01.07.2002 N Ф09-1493/02-ГК // КонсультантПлюс.X

Весьма примечательным в этом смысле является дело, рассмотренное Федеральным арбитражным судом Московского округа, связанное с оспариванием сделок, совершенных несостоятельным должником в течение так называемого периода подозрительности (шесть месяцев до возбуждения дела о банкротстве). Этот вопрос является здесь особенно важным, поскольку договор как обязательственная сделка может быть заключен еще до начала периода подозрительности, но исполнен уже в течение периода подозрительности. Очевидно, что вред кредиторам наносится именно исполнением договорного обязательства, и, более того, в этот момент действует презумпция известности вредоносности действий должника по совершению сделки. Данная презумпция и является тем правовым мотивом, по которому законодательства допускают опровержение сделок по такому специальному основанию. С этой проблемой и столкнулся, разрешая спор, упомянутый суд. В судебном акте в результате было указано следующее.

Кассационная инстанция полагает, что у суда не было оснований для удовлетворения исковых требований о признании сделки по возврату кредита недействительной по основаниям, предусмотренным ст. 78 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", поскольку истец заявил о признании недействительными действий сторон по исполнению договора, сами по себе эти действия сделкой не являются <1>.X

--------------------------------

<1> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 29.04.2004 N КГ-А40/2896-04 // КонсультантПлюс.X

В другом случае суд не признал характера сделки за передачей движимого имущества по акту приема-передачи, полагая, что суды нижестоящих инстанций, обоснованно применяя ст. 153 ГК РФ, пришли к правомерному выводу об отсутствии в вышеупомянутом действии проявления направленной на установление, изменение и прекращение прав и обязанностей воли юридических лиц, имеющих правовой характер <2>.X

--------------------------------

<2> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 15.07.2003 N КГ-А41/4577-03 // КонсультантПлюс.X

Сделочную теорию исполнения можно рассмотреть в сравнительном плане с суррогатами исполнения. Общепризнанной в гражданском праве является возможность прекращения обязательства не только его исполнением, но и другими способами, которые реализуются сторонами отношения. В российском праве все суррогаты исполнения являются сделками. Причем некоторые из них односторонние (зачет), другие - двусторонние (новация, отступное, прощение долга). Как надлежащее исполнение, так и суррогат исполнения приводят к одному и тому же юридическому последствию - прекращению обязательства. В связи с этим можно предположить, что и то, и другое явление должно иметь одинаковую юридическую природу. Если это верно, то весь ряд юридических фактов, прекращающих обязательство по воле сторон, необходимо отнести к сделкам. С другой стороны, можно обнаружить и существенное юридическое отличие суррогатов исполнения от надлежащего исполнения. Если к первым должник не обязан, то к надлежащему исполнению он обязан, что может послужить основанием для выявления в исполнении особых качеств, позволяющих вывести его из ряда других юридических фактов, влекущих прекращение обязательства. Итак, сравнение исполнения и суррогатов исполнения, которое приводит к выводу об их сделочной природе, если и может являться доказательством отнесения исполнения к сделке, то лишь косвенно, так как потенциально подвержено контраргументацией.

5. Исполнение как односторонняя сделка

В вопросе об исполнении как об односторонней сделке необходимо прежде опять оговориться, что понимается под исполнением: только действия должника или также и действия кредитора. Если под исполнением понимать действия обоих субъектов обязательственного отношения, то, следовательно, надо говорить как минимум о двух односторонних сделках. Конечно, можно было бы предположить, что действия должника по исполнению рассматриваются как односторонняя сделка, а действия кредитора, принимающего исполнение, - как что-то другое: фактические действия, юридические действия, не являющиеся сделкой (например, юридический поступок), или что-то третье.

Схожая точка зрения применительно к римской традиции была высказана в литературе <1>. Речь идет о таких случаях, когда волеизъявление каждой из сторон не взаимно, а как бы изолированно. Должник, например, оставляет вещь для кредитора, лишаясь тем самым владения, как бы отказываясь от него, и это односторонняя сделка. Затем кредитор завладевает вещью, что также с его стороны суть юридический односторонний акт. Налицо две изолированные сделки по исполнению обязательства. Однако эта точка зрения представляется не бесспорной, поскольку и первая, и вторая сделки все же не совершаются сами по себе. Должник оставляет владение вещью, чтобы ее взял кредитор и с целью погашения своего обязательства. А кредитор принимает вещь с целью исполнения своей кредиторской обязанности и ввиду предложения ему этой вещи должником. Оба волеизъявления объединяются, составляя единый акт. Тот факт, что внешне это может проявляться в разное время и в разных местах, ничего не меняет в принципе. Оставленная с известной целью вещь как бы удерживает подле себя волю должника по ее передаче. Даже когда вещь не передается из рук в руки, действия по передаче права на нее обоюдные, а фактические действия могут выглядеть как изолированные, но и эта изоляция лишь видимость. Сами стороны понимают, что вещь оставляется для того, чтобы она была взята управомоченным, а не для иных каких-то целей. Должник, обладая хозяйской властью, воздействует на вещь так, чтобы она, согласно условиям соглашения, попала во власть управомоченного, а последний понимает, что ему предоставляют право овладеть ею, заполучив в отношении нее власть хозяина. Как можно не увидеть здесь соглашения сторон, ограничившись двумя якобы отвлеченными юридическими актами? Все это уже достаточно убедительно было обосновано И.Н. Трепициным <2>. Здесь есть и еще один немаловажный момент. Если смотреть, например, на исполнение обязательства по передаче вещи в собственность через призму двух изолированных волевых актов сторон, то может случиться так, что должник, совершив "свою" сделку, лишится права собственности на вещь, а кредитор, по каким-либо причинам, не изъявив "свою" волю права, собственности не приобретет. Но последнее вовсе не отражает цели исполнения обязательства и намерения сторон.

--------------------------------

<1> Трепицин И.Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. С. 172 - 173.

<2> Трепицин И.Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. С. 180 - 183.

Чаще всего, однако, когда говорят об исполнении как сделке односторонней, имеют в виду действия должника. Так, В.Ф. Яковлев, рассматривая структуру гражданских правоотношений, указывает, что в обязательственном правоотношении каждая из сторон располагает известной свободой односторонних действий, например по исполнению обязательства <1>. При этом остается неясным, какие именно действия имеются в виду. Если речь идет о действиях по предложению и принятию исполнения, мы готовы согласиться с этим, но лишь в том смысле, что односторонней сделкой является предложение исполнения должника, когда же совершится односторонняя сделка кредитора по принятию исполнения, эти две сделки (так же как оферта и акцепт) образуют двустороннюю сделку.

--------------------------------

<1> Структура гражданских правоотношений // Антология уральской цивилистики. 1925 - 1989: Сборник статей. М., 2001. С. 388.

Соглашаясь с мнением В.С. Толстого, действия должника по предложению исполнения, которые отождествляются собственно с исполнением, рассматривает в качестве односторонней сделки Л.Г. Ефимова <2>. При этом автор рассматривает и получение исполнения в качестве односторонней сделки, в связи с чем ее позиция приближается к трактовке исполнения как двух изолированных односторонних сделок должника и кредитора <3>.

--------------------------------

<2> Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М., 2001. С. 327.

<3> Там же. С. 435.

Исполнение характеризуется нередко в качестве односторонней сделки, однако с оставлением непоименованных изъятий из этого. "Исполнение обязательства как правомерное и волевое действие (поведение) должника, направленное на прекращение имеющейся у него обязанности (долга), представляет собой сделку, причем нередко одностороннюю" <1>. Заметим, что Е.А. Суханов определяет здесь в качестве односторонней сделки именно действия должника, а не действия кредитора и должника, что само по себе оставляет место для продолжения "развития событий", так же как это происходит с офертой и акцептом. Иными словами, если последует сделка со стороны кредитора по принятию исполнения, то волевые действия сторон сольются в один акт волеизъявления - двустороннюю сделку. Однако дальнейшее изложение в этом источнике применительно к действиям кредитора, кроме указания на его кредиторские обязанности по принятию исполнения, других указаний на правовую природу этих действий кредитора не содержит.

--------------------------------

<1> Гражданское право: В 2 т. Т. 2. Полутом 1: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. Изд. 2-е, перераб. и доп. С. 41 (автор - Е.А. Суханов).

Учебные работы студентов порой достаточно категорично относят исполнение обязательства, и даже договора, к односторонним сделкам <2>. Такую же категоричность по поводу отнесения исполнения к односторонним сделкам содержат и некоторые учебники <3>.

--------------------------------

<2> Сборник рефератов и курсовых работ по гражданскому праву. Сделки. Курсовая работа / Сост. В.М. Решетников. М., 2004. С. 217. Автор данной курсовой работы нам неизвестен, поскольку составитель сборника, грубо нарушив права авторов, не указал имен авторов произведений, включенных в сборник.

<3> Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. М., 1997. С. 465 (автор главы - И.Л. Корнеева).

Судя по отдельным фрагментам работы С.С. Алексеева, можно сделать вывод, что ученый рассматривает исполнение как одностороннюю сделку <4>.

--------------------------------

<4> Алексеев С.С. Избранное. М., 2003. С. 16, 25 - 26.

По мнению Г.И. Стрельниковой, действия по исполнению обязательства специально направлены на возникновение, изменение или прекращение прав и обязанностей, т.е. являются односторонними сделками <5>. К сожалению, автор не иллюстрирует, каким образом исполнение обязательства, которое в соответствии с п. 1 ст. 408 ГК РФ влечет прекращение обязательства, может повлечь также возникновение или изменение прав и обязанностей. Возможно, имеются в виду случаи ненадлежащего исполнения, которые действительно могут привести и к возникновению нового обязательства, и к изменению существующего обязательства.X

--------------------------------

<5> Гражданское право: Учебник для вузов. Часть первая / Под ред. Т.И. Илларионовой, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнева. С. 362.

В качестве односторонней сделки рассматривает исполнение О.С. Иоффе <1>, при этом так же, как Е.А. Флейшиц, он относит такую сделку к вспомогательным. М.В. Телюкина, относя исполнение обязательства к односторонним сделкам, добавляет, что последнее является спорным <2>.X

--------------------------------

<1> Комментарий к ГК РСФСР / Под ред. Е.А. Флейшиц, О.С. Иоффе. Изд. 2-е, доп. и перераб. М., 1970. С. 256.

<2> Телюкина М.В. Понятие сделки: теоретический и практический аспекты // Адвокат. 2002. N 8.X

Однако, несмотря на упомянутую спорность, с учетом изложенного представляется достаточно обоснованным считать действия должника по исполнению и действия кредитора по принятию исполнения в качестве односторонних сделок.

Таким образом, мы полагаем, что исполнение обязательства, заключающееся в действиях должника по исполнению и действиях кредитора по принятию исполнения, представляет собой волеизъявление сторон, каждое из которых может рассматриваться как односторонняя сделка, но вместе они образуют своеобразную сделку по исполнению обязательства, прекращающую обязательственное правоотношение.

6. Исполнение как двусторонняя сделка или договор

Современная цивилистика дает немало доводов в пользу отнесения исполнения к договору. Однако институт договора в гражданском праве не представляет собой унитарного учения, поскольку предполагает наличие различных типов, видов и подвидов договора, классифицируемых по различным основаниям. Некоторые наиболее часто встречающиеся подходы мы приводим ниже.

А. Исполнение как договор вообще

В римском праве исполнение обязательства из договора купли-продажи, как известно, совершалось посредством традиции (traditio), т.е. посредством передачи вещи. При этом традиция рассматривалась исследователями как вещный договор <3>. Следовательно, исполнение обязательства по передаче вещи относилось к договору, причем к вещному договору, в том смысле, что по нему передавалось вещное право (в римском праве разработанной концепции вещного договора не существовало). Кроме того, традиция, по свидетельству Ю. Барона, по римскому праву обсуждается как абстрактная сделка, хотя в гражданском обороте она таковою не бывает <4>. Мы не будем углубляться здесь в достаточно сложный и дискуссионный вопрос о том, что традиция как собственно передача не всегда рассматривается в качестве договора, а под договором понимается лишь соглашение сторон о переходе права собственности, тогда как собственно традиция суть внешний акт оставления владения одной стороной и приобретения его другой стороной <5>. Ясно, что факт остается фактом, а право правом, другое дело, что в факте может быть выражена воля, а ее обоюдное и согласное выражение в соответствии с установленным правопорядком уже ведет к правовому последствию, поскольку является двусторонней сделкой. В литературе имеются и достаточно определенные мнения, сводящие традицию к двусторонней сделке и акту исполнения <6>.

--------------------------------

<3> Барон Ю. Система римского гражданского права. Выпуск первый. Книга I: Общая часть. СПб., 1909. С. 109.

<4> Барон Ю. Система римского гражданского права. Выпуск второй. Книга III. Вещные права. СПб., 1908. С. 48.

<5> Трепицин И.Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. С. 172 - 173.

<6> См., напр.: Тузов Д. К вопросу об основании приобретения права от неуправомоченного отчуждателя // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Вып. 15. Алматы, 2003. С. 117.

Исполнение обязательства рассматривается как договор и некоторыми французскими учеными. Так, Л. Жюллио де ла Морандьер, именуя исполнение платежом, указывал, что платеж можно определить как юридическую сделку, направленную на прекращение обязательства, и добавлял, что его можно даже назвать соглашением, ибо он предполагает согласие должника и кредитора <1>. Однако эта позиция вовсе не совпадает с глубоко проработанной немецкой концепцией вещного договора, где исполнение обнимается не только вещным договором, но и собственно передачей.

--------------------------------

<1> Морандьер Л.Ж. де ла. Гражданское право Франции. М., 1960. С. 524.

В современной российской цивилистике исполнение обязательства по передаче вещи рассматривается в качестве договора Б.Л. Хаскельбергом, что обосновывается им наличием здесь двустороннего волеизъявления сторон <2>.

--------------------------------

<2> Цит. по: Бердников В.В. Распорядительная сделка как способ изменения имущественно-правового положения лица // Законодательство. 2002. N 3. С. 32.

Рассматривая вопросы уступки права требования, Л.А. Новоселова присоединяется к мнению других правоведов, квалифицирующих передачу права в качестве двусторонней сделки (соглашения, договора). При этом такая сделка определяется ею как сделка "транспортная", "транслятивная", "распорядительная" <3>. Указание же на то, что уступка права может совершаться и посредством односторонней сделки, поскольку ГК РФ не исключает этого, именуя уступку права (требования) сделкой, а не договором, представляется нам спорным. ГК РФ вовсе не предрешает характера уступки права, именуя ее сделкой. Последние, как известно, могут быть и односторонними, и двусторонними, и многосторонними <4>. Представляется, что использование законодателем термина "сделка" применительно к уступке права требуется для отграничения от других случаев правопреемства - перехода права в силу закона, т.е. независимо от воли сторон этого отношения. В литературе имеется обоснование необходимости отнесения уступки требования к договору <5>. Причем свойства договора придаются и такой разновидности уступки, как бланковая цессия <6>.X

--------------------------------

<3> Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 11 - 12.X

<4> Мы оставляем здесь в стороне достаточно непростой с точки зрения теории права вопрос о том, могут ли стороны соглашения своей волей на основании принципа свободы договора определить, что исполнение обязательства (в данном случае заключающегося в передаче требования) производится посредством односторонней сделки цедента и волеизъявления на принятие исполнения цессионарием не требуется. Однако положительный ответ на него будет согласовываться с позицией Л.А. Новоселовой о возможности передачи требования односторонней сделкой посредством распорядительной сделки цедента.X

<5> Вошатко А.В. Правосделочная природа уступки требования // Очерки по торговому праву: Сборник научных трудов / Под ред. Е.А. Крашенинникова. Вып. 9. Ярославль, 2002. С. 20 и сл.

<6> Крашенинников Е.А. Передача притязаний // Проблемы защиты субъективных гражданских прав: Сборник научных трудов / Под ред. В.В. Бутнева. Ярославль, 2003. С. 8.

Л.А. Новоселовой, а также другими учеными <1> убедительно доказан абстрактный характер цессии <2>. Таким образом, исполнение обязательства по передаче права (требования) происходит посредством соглашения (договора), являющегося распорядительной абстрактной сделкой.X

--------------------------------

<1> См., напр.: Крашенинников Е.А. Основные вопросы уступки требования // Очерки по торговому праву: Сборник научных трудов / Под ред. Е.А. Крашенинникова. Вып. 6. Ярославль, 1999. С. 7 - 10.

<2> Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. С. 39 - 47.X

В.С. Толстой рассматривал действия должника и кредитора как односторонние сделки, ссылаясь при этом на С.Н. Братуся и В.Н. Охоцимского и, напротив, критикуя концепцию О.А. Красавчикова <3>. Однако, как нам представляется, взяв за основу пример договора купли-продажи, В.С. Толстой допустил некоторое смешение исполнения двух обязанностей (должника и кредитора). Он указывает, что каждая из сторон действует самостоятельно с целью погашения своего долга, отсюда им и выводятся две односторонние сделки по исполнению обязанностей: действия покупателя и действия продавца или односторонняя сделка продавца по передаче вещи и односторонняя сделка покупателя по передаче денег <4>. Если это и верно, то отчасти, скорее наполовину. Ибо, с нашей точки зрения, каждая из этих сделок дополняется другой односторонней сделкой (соответственно по принятию вещи и принятию денег), но в результате получаются не четыре односторонние сделки, а две двусторонние: 1) передача (предложение) вещи и ее принятие; и 2) передача (предложение) денег и их принятие. В результате договор купли-продажи исполняется посредством совершения двух других распорядительных сделок, каждая из которых опосредует соответственно исполнение обязательства продавца и исполнение обязательства покупателя.

--------------------------------

<3> Толстой В.С. Исполнение обязательств. С. 23 - 25.

<4> Толстой В.С. Исполнение обязательств. С. 24.

Однако В.С. Толстой не согласен с квалификацией предложения и принятия долга в качестве двух актов, составляющих в результате договор. "Поскольку, - подчеркивает он, - обязанность принять долг исполняется всегда после предложения, исходящего от должника, имеются некоторые основания утверждать, что она лишь условие, необходимое для выполнения должником обязанности, в то время как обязанность передать выступает в качестве самостоятельной.

Действия сторон в обязательстве следуют одно за другим, взаимозависимы, направлены на достижение общего фактического результата, поэтому на первый взгляд они представляют собой единый акт. К.К. Яичков так и пишет: "С принятием груза лицом, надлежаще уполномоченным на его получение, акт выдачи груза становится двусторонним актом и вполне законченным юридическим действием". Но в том-то все и дело, что с юридической точки зрения передача и принятие редко тесно примыкают друг к другу. Здесь каждый из участников правоотношения действует во исполнение разных обязанностей, имеет намерение вызвать разные юридические последствия. Поэтому даже тогда, когда сдача-приемка оформляется единым документом, есть серьезные основания полагать, что действия сторон с точки зрения права не являются единым актом" <1>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 68 - 69.

В.С. Толстой в опровержение договорной природы исполнения обязательства приводит сначала довод о несовпадении по времени акта предложения и принятия исполнения и верно тут же отметает его, ссылаясь на случаи оформления сдачи-приемки единым документом (кстати, само по себе это не указывает на совпадение волеизъявлений по времени).

Два других довода следует разобрать отдельно. Итак, можно ли положить в основание критики договорной природы исполнения обязательства тот факт, что каждая из сторон правоотношения действует во исполнение разных обязанностей (имеется в виду обязанность должника и кредиторская обязанность принять исполнение). Во-первых, сам В.С. Толстой немногим ранее указывал на своеобразие кредиторской обязанности принять исполнение. Во-вторых, как представляется, данные обязанности выступают в качестве своего рода мотива для действий сторон, что для самих действий, в которых воплощается воля сторон, значения не имеет. Указание на различие обязанностей сторон, служащих основанием их действий, вовсе не опровергает того, что результатом взаимных действий может являться договор. Приведем пример: одно лицо, действуя на основании договора поручения, заключает договор купли-продажи с другим лицом, которое действует на основании договора комиссии, являясь комиссионером. Каждая из сторон действует во исполнение разных обязанностей, более того, возникших из разных оснований (договор поручения и договор комиссии), однако едва ли мы поставим под сомнение договорную природу заключенной сделки купли-продажи.

Третий довод сводится к тому, что юридический акт каждой из сторон направлен на разные юридические последствия. Представляется, что это не так. Последствием исполнения обязательства является прекращение этого обязательства. Это и есть тот ближайший юридический результат, на который направлены действия сторон. И этот результат един как для кредитора, так и для должника. Последствием этого результата является получение соответствующего блага кредитором и освобождение от бремени должника. Эти юридические последствия действительно различны. Однако нельзя сказать, что кредитор не желает достичь результата, интересующего должника. Все дело в том, что исполнение и его принятие взаимозависимы и в то же время взаимосвязаны. Без предложения нет принятия. По общему правилу без принятия предложение не достигает цели. Можно ли говорить, что должник не стремится к тому, чтобы исполнение было принято. Едва ли, ведь именно принятие освободит его от бремени обязательства. Именно поэтому большинство законодательств допускает возможность на случай неисправности кредитора произвести исполнение в депозит, искусственно заместив тем самым отсутствующие действия кредитора по принятию исполнения. Кроме того, если говорить, что исполнение договора не может рассматриваться в качестве общего для должника и кредитора акта в силу разности юридических последствий, вызываемых их действиями, то следует объяснить и такое обстоятельство в сфере договорных отношений, как возникновение самого договора. Почему же оферта и акцепт смогли соединиться в единый договор? Ведь и здесь эти акты не могут не включать в себя все содержание договора, т.е. все будущие права и обязанности сторон. Но ведь в этих правах и обязанностях исполнение уже запрограммировано, т.е. нельзя сказать, что сторона, намеренная продать, не желает, чтобы другая сторона стала собственником. Это уже встречавшаяся нам логическая ошибка, допускающая возможность передачи объекта без возможности его принятия <1>. Представляется, что в рассматриваемом аспекте направленности воли сторон в обязательстве нельзя расчленить это намерение: я желаю продать (имеем в уме: получить деньги за проданное), но не желаю, чтобы другая сторона стала собственником, ибо этот результат не есть "мой" юридический результат. В реальной жизни, конечно, такое бывает, но эти отношения регулируются иным отраслевым законодательством - уголовным и относятся не к заключению договора, а к мошенничеству под видом заключения договора.

--------------------------------

<1> См. ниже классификацию исполнения обязанностей, приведенную В.С. Толстым.X

В обсуждаемом нами аспекте достаточно обоснованным видится суждение Ю.С. Гамбарова, который на примере отчуждения верно указал как на теоретическое, так и на практическое основание необходимости рассматривать исполнение и его принятие как на единую сделку.

Отчуждение и в узком смысле представляется единой сделкой, а не соединением двух сделок, из которых одна заключала бы в себе прекращение права для данного лица, а другая - установление права равного содержания для другого. Такое раздвоение сделки отчуждения не может быть допущено уже потому, что тот, кто переносит свое право на другого, хочет именно этого перенесения, а не прекращения права, которое есть для него только последствие, а не цель сделки отчуждения. Это соображение может быть практически важным, и особенно там, где переход права встречается с каким-либо препятствием на стороне его приобретения, например с неправоспособностью приобретателя; в этих случаях не принимается и прекращение права <2>. Данное мнение поддерживается и современными правоведами, при этом верно отмечается, что "результат отчуждения наступает одновременно для отчуждателя и приобретателя" и что иного просто не дано <3>.

--------------------------------

<2> Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. С. 662 - 663.

<3> Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Индивидуальное и родовое в гражданском праве. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2004. С. 85.

Применительно к исполнению обязательства столь же важным является принятие исполнения. При искусственном разделении этих двух юридических актов мы и в самом деле разошлись бы с самим назначением института удовлетворения по обязательствам. Если, например, юридический акт по получению предмета исполнения и права на него в силу того или иного изъяна является недействительным, но юридический акт по передаче исполнения предмета исполнения и права на него правовых изъянов не имеет, то должник лишится титула без приобретения его кредитором. Излишне обосновывать, что такая ситуация совершенно неприемлема для правильного регулирования отношений сторон по исполнению обязательств.

Если согласиться с тем, что любое исполнение обязательства, т.е. передача и принятие должного, является двусторонней сделкой, то следовало все же поставить этот договор отдельно от так называемых обязательственных договоров. Однако воспринять здесь концепцию вещного договора невозможно, ибо далеко не во всех случаях исполнения обязательства речь идет о переносе вещно-правового титула с должника на кредитора, а во многих случаях вообще никакого титула не переносится (оказание услуги). Поэтому представляется верным именовать такой договор правопрекращающим (ремиссионной сделкой), имея в виду его главную цель - прекращение обязательственного правоотношения сторон. Заключение такого договора влечет прекращение субъективного права кредитора требовать доставления оговоренного блага и прекращения обязанности должника к такому доставлению. Подобная ремиссионная сделка не влечет возникновения нового притязания и нового долга. Если исполнение предложено и принято кредитором, но оно является ненадлежащим, то и здесь наблюдается правопрекращающий эффект: либо обязательство прекращается полностью, но на его месте возникает новое (возмещение убытков, уплата неустойки) правоохранительное отношение, либо обязательство прекращается в части (при частичном исполнении). Возможно сочетание и одного, и другого последствия, смотря по тому, в чем заключалось ненадлежащее исполнение.

Б. Концепция вещного договора

Влияние немецкого права на современную российскую юриспруденцию вызвало дискуссию о восприятии теории вещного договора российской цивилистикой. Этот вопрос лишь отчасти касается проблемы квалификации исполнения обязательства вообще, однако оставить его без внимания было бы ошибочным.

Концепция вещного договора получила своих сторонников и противников. В пользу вещного договора (вещной сделки) в той или иной мере высказываются М.И. Брагинский, М.В. Зимилева, С.Н. Мызров, К.И. Скловский, Л.Ю. Василевская <1>, против адаптации российским правом вещного договора выступают С.А. Синицин, Д.А. Малиновский <2>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).X

<1> Витрянский В.В., Брагинский М.И. Договорное право. Книга первая. М., 2002. С. 281; Зимилева М.В. Общая собственность в советском гражданском праве. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1940. С. 51; Мызров С.Н. Договор аренды. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ульяновск, 2000. С. 12; Скловский К. Договор купли-продажи: вещный эффект // Российская юстиция. 1998. N 10. С. 15 - 17; Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по гражданскому праву. М., 2004.X

<2> Синицин С.А. Концепция вещного договора в германской и российской цивилистике: дискуссионные аспекты // Законодательство. 2004. N 7. С. 5 - 13. Автор этой весьма интересной статьи обосновывает свою критику вещного договора, в частности, тем, что в догматической конструкции "вещный договор" необоснованно сливаются понятия сделки и правоотношения, ею порожденного, ибо сам по себе юридический факт вещным или обязательственным быть не может. На наш взгляд, смешение сделки и правоотношения производит сам С.А. Синицин, ошибочно анализируя феномен исполнения обязательства исключительно в одной плоскости: следует ли за вещным договором наличие обязательственных или иных правоотношений или нет. Между тем всякое общественное явление выступает элементом различных социальных систем одновременно. Например, человек может являться одновременно бездетным и воспитывающим ребенка (допустим, в силу трудовой функции), при этом одно не исключает другого. Так и здесь исполнение обязательства как юридический факт может быть исследовано в плоскости отыскания ответа на вопрос: направлено ли это действие на вещный эффект (т.е. изменение вещного права на объект) или только на обязательственный эффект (например, прекращение обязанности и, соответственно, права требования по договору об оказании услуги). Что касается интересующей нас юридической квалификации исполнения обязательства, то автор избегает дать ему собственную оценку, сосредоточившись главным образом на доказательстве необоснованности для российской цивилистики восприятия вещного договора. Остается, однако, неясным, считает ли он исполнение обязательства договором (пусть и не вещным) или чем-то еще. Малиновский Д.А. Понятие субъективного вещного права // Юристъ. 2001. N 12. С. 12.

Исполнение по договору купли-продажи в немецком праве рассматривается как соглашение, как договор, но лишь отчасти. При этом такой договор рассматривается как абстрактная сделка <1>. На основании такого договора к приобретателю переходит право собственности на вещь <2>, однако, как указывают другие исследователи, требуется еще и передача вещи, либо ее конститут (см. ниже). В немецком праве вообще любое распоряжение правом (вещным или обязательственным) реализуется посредством вещного договора <3>. Современные исследования европейского гражданского права обосновывают наличие вещного договора и в других правовых системах (Нидерландах, Англии и даже Франции, которая, как известно, принадлежит к системе консенсуального перехода права собственности на проданный товар) <4>.

--------------------------------

<1> Markesinis B.S., Lorenz W., Dannemann G. The German Law of Oligations. Vol. 1. The Law of Contract and Restitutions: A Comparative Introduction. P. 19 - 21; Медикус Д. Отдельные виды обязательств в Германском гражданском уложении // Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии: Пер. с нем. М., 2001. С. 80.

<2> Венкштерн М. Основы вещного права // Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии: Пер. с нем. С. 212.

<3> Шапп Я. Основы гражданского права Германии: Учебник. С. 87.

<4> Vliet L.P.W. van. Transfer of movables in German, French, English and Dutch law. Nijmegen, 2000. P. 82, 105, 133.

В. Концепция распорядительной сделки

Указание на исполнение как на распорядительную сделку встречается нередко, хотя и фрагментарно. При этом распорядительную сделку не всегда рассматривают как договор, хотя и относят к двусторонней сделке (см. ниже).

Обоснованию исполнения как распорядительной сделки (договора) посвящена, в частности, диссертация И.В. Бекленищевой. В ее работе "сформулирован комплекс аргументов в пользу отнесения распорядительных актов, на основании которых осуществляется переход имущественных прав (вещных, исключительных и обязательственных) от одного лица к другому и совершаемых, как правило, на стадии исполнения лежащего в их основе обязательственного договора, к сделкам (договорам). Распорядительными договорами предлагается считать такие распорядительные акты, которые требуют выражения взаимной воли двух сторон и опосредуют переход от одного лица к другому имущественных прав" <1>.

--------------------------------

<1> Бекленищева И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительно-правовое исследование). Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 8 - 9. В целом соглашаясь с данным выводом, следовало бы добавить, что, во-первых, распорядительный акт может быть совершен не только во исполнение договорного обязательства, но и обязательства, возникшего из иного основания, во-вторых, распорядительный акт необходим не только для перехода права, но и для его установления (например, для залогового правоотношения). Последнее признается и самим автором (Там же. С. 17).

7. Проблемы, связанные с квалификацией

исполнения как сделки

Восприятие сделочной теории исполнения влечет за собой необходимость разрешения целого ряда практических и теоретических проблем. Число последних столь значительно, что мы не имеем возможности охватить их все, поэтому затронем лишь часть из них.

Один из ключевых принципов гражданского права вообще и обязательственного в частности - принцип свободы договора. Поскольку на любые сделки распространяется принцип свободы договора, то независимо от того, к какой именно сделке отнести исполнение обязательства - двусторонней или односторонней, она должна подпадать под действие принципа свободы договора. Гражданскому праву известно исключение из действия этого принципа, когда заключение договора является обязательным (ст. 421, 445 ГК РФ). Применительно к сделке исполнения данный принцип окажется практически недействующим, поскольку исполнение обязанности должника и принятие надлежащего исполнения являются обязательными. Иными словами, стороны практически во всех случаях обязаны совершить сделку. Исключение составят случаи, когда в силу закона или соглашения сторон соответствующая сторона имеет право отказаться от исполнения в одностороннем порядке (ст. 310 ГК РФ). Изъятие столь значительного числа сделок из-под действия принципа свободы договора может вызывать теоретические сомнения в правильности квалификации исполнения как сделки (договора). Разрешение этой проблемы видится главным образом в том, что принцип свободы договора заключается в свободе субъекта по принятию на себя юридической обязанности, но как только она принята, возникает бремя ее исполнения. Здесь сам субъект договорных отношений самоограничил себя в собственной свободе, связав себя обязательством. Схожее самоограничение вызывается и предварительным договором. Стороны этого договора обязуются заключить в будущем основной договор, и этот последний также в известной степени выходит за рамки принципа свободы договора, но такой "сдвиг" вызван свободной волей самих сторон, и потому названный принцип вопреки, казалось бы, очевидной несвободе каждой из сторон продолжает проявляться и в основном договоре.X

Коль скоро исполнение является сделкой, то, поскольку в законе не делается каких-либо исключений для таких сделок, на них могут быть распространены все нормы о недействительности сделок. В соответствии с п. 1 ст. 181 ГК РФ иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлен в течение десяти лет со дня, когда началось ее исполнение. Однако сделка по исполнению обязательства сама по себе как будто не предполагает исполнения. Поэтому данное правило необходимо модифицировать для целей исчисления исковой давности ничтожности действий по исполнению.X

Проблема сделочной природы исполнения находит свое отражение и в сфере регулирования крупных сделок. В исследовании А.А. Маковской затрагивается вопрос о признании сделок, совершаемых в процессе исполнения договора ("вторичные сделки"), если указанный договор квалифицируется как крупная сделка. Здесь обосновывается вывод о том, что сделки, совершаемые в порядке исполнения ранее заключенной крупной сделки, одобренной в установленном порядке, не нуждаются в отдельном одобрении, даже если по формальным признакам они также могут быть отнесены к категории крупных сделок. Однако такое одобрение требуется, если "вторичные сделки" "отступают" от решения об одобрении основной сделки и если их совершение не следовало из существа одобренной основной сделки <1>. Схожая проблема возникает и в отношении сделок с заинтересованностью.

--------------------------------

<1> Маковская А. Крупные сделки и порядок их одобрения акционерным обществом. С. 9 - 10.

Восприятие договорной теории исполнения также влечет за собой целый ряд практических и теоретических вопросов. Коль скоро исполнение - договор, то следует определить, какие нормы закона о договоре подлежат применению к этому, безусловно, весьма своеобразному договору.

Какова форма этого договора и порядок его заключения; возникают ли из этого договора обязательства или это совершенно особый договор, не предусматривающий возникновение обязательств; каков предмет этого договора; можно ли его расторгнуть и в каком порядке и т.п.?

Если предположить, что из договора-исполнения возникают права и обязанности, то возникает риск оказаться в замкнутом логическом круге: договор предполагает исполнение, исполнение также является договором, который предполагает исполнение, но и последний договор предполагает исполнение, которое также является договором, который также предполагает исполнение, и т.д. до бесконечности. Парадоксальное на первый взгляд предположение о том, что из договора-исполнения прав и обязанностей не возникает и он сам не исполняется, позволяет избежать попадания в указанный замкнутый круг, но ставит вопрос о том, а можно ли такой очень своеобразный договор относить к гражданско-правовому договору или он настолько утрачивает свои конституирующие свойства, что уже превращается во что-то другое, например двустороннюю сделку, договором не являющуюся.

Данный замкнутый круг в аспекте рассмотрения римской традиции легко разрывался И.Н. Трепициным: "Вещный договор может служить для исполнения обязательственного договора, но сам подлежать исполнению не может. Это объясняется его содержанием: здесь имеется в виду не ожидание получения чего-либо, а обладание, - не обещание только, а действительное, настоящее dare" <1>.

--------------------------------

<1> Трепицин И.Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. С. 155.

Известно и другое обоснование, данное Ю.С. Гамбаровым, который не считал договор исключительно обязательственной сделкой, выделяя в рамках гражданского права наряду с другими договоры обязательственные и договоры вещные <2>. Следовательно, необязательственный договор обязательства не порождает.

--------------------------------

<2> Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. С. 694 - 695.

Квалификация исполнения обязательства в качестве договора может привести и к такой проблеме при неисполнении должником обязательства, как заявление иска о понуждении заключить договор. Поскольку исполнение обязательства и принятие кредитором исполнения, которые образуют распорядительный договор, являются обязательными для сторон в силу обязательственного договора, отказ одной из сторон от его совершения и вызывает поставленный выше вопрос о возможности предъявления иска о понуждении заключить договор. По нашему мнению, заявление такого иска в материальном смысле невозможно. Нормы ст. 445 ГК РФ, регулирующие правоотношения по заключению договора в обязательном порядке, с очевидностью направлены на случаи обязательного заключения обязательственного, но не распорядительного договора. Права сторон обязательства при их нарушении контрагентом защищаются гражданским правом иным образом (по отношению к должнику: взыскание, отобрание индивидуально-определенной вещи; по отношению к кредитору: просрочка кредитора, исполнение в депозит), что заменяет исполнение обязательства посредством распорядительного договора.X

Квалификация исполнения в качестве договора с необходимостью требует применения к нему общих положений гражданского законодательства о договоре (ст. 420 - 453 ГК РФ). Однако ближайшее рассмотрение указанных норм показывает, что лишь немногие из них могут быть пригодны для регулирования договора-исполнения (ремиссионной сделки).X

8. Смешанная (компромиссная) концепция

Данная квалификация исполнения состоит в разделении действий по исполнению на две или более группы исходя из характера совершаемых действий. Методологически здесь возможны совершенно любые сочетания исполнения, при которых в одних случаях исполнение будет рассматриваться как сделка, в других - как фактические действия, в третьих - как юридические действия, в четвертых - как двусторонняя сделка.

Наиболее распространенным здесь выступает мнение о том, что отдельные виды исполнения представляют собой сделку (одностороннюю или двустороннюю), а другие к сделкам относиться не могут. Одним из представителей смешанной концепции является И.В. Бекленищева. Обращая внимание на дискуссионность вопроса о правовой природе исполнения, она утверждает следующее: "Не всякое исполнение представляет собой юридическую сделку, а лишь такое, которое связано с осуществлением определенного распорядительного действия или предоставления, на основании которого непосредственно осуществляется переход определенной имущественной ценности (вещи, имущественного права, результата работ) из имущественной сферы одного лица в имущественную сферу другого, а результатом такого перехода является то, что имущественная сфера одного лица соответственно уменьшается, а другого - увеличивается. Для совершения названных распорядительных действий требуется взаимная и согласованная воля двух сторон, выраженная в предложении исполнения и его принятии. А это означает, что такие распорядительные сделки представляют собой двустороннюю сделку или договор" <1>.

--------------------------------

<1> Бекленищева И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительно-правовое исследование). Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 20.

Недостатком этой концепции, как уже отчасти отмечалось выше, выступает то обстоятельство, что она опирается на волевые действия двух сторон при исполнении обязательства, но отрицает наличие волеизъявления при исполнении обязательств, не связанных с передачей "имущественной ценности". Получается, что при исполнении, например, обязательства по передаче вещи по договору купли-продажи стороны изъявляют волю на передачу и принятие исполнения, а при исполнении иного обязательства, например по оказанию услуги, их воля совершенно игнорируется. Неужели причина этого различия лежит в области волеобразования или волеизъявления? Согласиться с первым, значит признать, что человек думает и желает при исполнении обязательства по передаче совершенно иным образом, нежели при исполнении обязательства по оказанию услуг, что едва ли верно. Если согласиться со вторым, то концепция, построенная на ключевой роли воли субъекта, обнаружит внутреннее противоречие, ибо форма волеизъявления может иметь юридико-техническое значение, но едва ли может послужить для построения самостоятельных теоретических основ полного отрицания значения воли в действии субъекта. Последнее видно на таком вульгарном противопоставлении: если человек совершает упорядоченные действия руками, чтобы обеспечить передачу вещи, - это волеизъявление; если тот же человек совершает несколько иные, но тоже упорядоченные действия руками, чтобы, например, обеспечить прическу клиенту, - это не волеизъявление.

И.В. Бекленищева верно, на наш взгляд, говорит об имущественной ценности, которая по распорядительной сделке переходит из имущественной сферы одного лица в имущественную сферу другого лица (правда, в другом месте уже говорит только о переходе имущественных прав) <2>. Но едва ли мы будем отрицать, что труд является одной из важнейших основ имущественных ценностей в современном гражданском обороте. Результатом труда может и в большинстве случаев является определенная имущественная ценность <3>. Процесс оказания услуг и есть результат реализации труда. То есть этот процесс можно представить как передачу имущественной ценности от его обладателя (того, кто трудится) другому субъекту (тому, кто потребляет результат труда).

--------------------------------

<2> Там же. С. 22.

<3> Свидетельством тому является все более развивающаяся практика предоставления услуг персонала (т.е. трудового коллектива). См.: Нуртдинова А. Заемный труд: особенности организации и возможности правового регулирования // Хозяйство и право. 2004. N 9. С. 22 - 30; Головина С. Содержание трудового договора при заемном труде // Хозяйство и право. 2004. N 10. С. 21 - 25; Харитонова Ю. Как заключить договор о предоставлении персонала? // Хозяйство и право. 2004. N 10. С. 25 - 28.X

9. Исполнение - двусторонняя сделка,

не являющаяся договором

Достаточно редкая концепция, которая относит исполнение к двусторонней сделке, не являющейся, однако, договором, представлена в современной российской цивилистике В.В. Бердниковым и Н.В. Козловой. "Теоретически могут существовать двусторонние и даже многосторонние сделки, не являющиеся договорами. Примером такой двусторонней сделки служит действие по передаче имущества, совершаемое во исполнение договора купли-продажи, т.е. двусторонняя распорядительная сделка. Различие между обязательственными и распорядительными сделками проводится в немецкой, французской, а также российской правовой доктринах. В отличие от договора двусторонняя сделка может выступать не только как способ установления обязательства, но и как способ его исполнения, т.е. служить средством достижения выраженной в договоре правовой цели. Распорядительную сделку отличают от обязательственной признаки абстрактности, самостоятельности и бесповоротности" <1>. При этом автор ссылается на мнение В.В. Бердникова. Последний же в обоснование распорядительной сделки опирается на мнение М.М. Агаркова, Е.А. Флейшиц, В.А. Удинцева, В.И. Кофмана и А.В. Карасса <2>. При этом указывается, что В.И. Кофман и А.В. Карасс проводили различие между двусторонней сделкой и договором.

--------------------------------

<1> Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица // Законодательство. 2003. N 12. С. 17; 2004. N 1. С. 19. См. также: Она же. Правовая природа учредительных документов юридического лица // Хозяйство и право. 2004. N 1. С. 66.

<2> Бердников В.В. Распорядительная сделка как способ изменения имущественно-правового положения лица // Законодательство. 2002. N 2. С. 16 - 22; N 3. С. 30 - 39.

Приведенная трактовка исполнения как двусторонней сделки, не являющейся договором, с одной стороны, может вызывать ряд возражений. Во-первых, как в немецком, так и французском праве исполнение обязательства рассматривается в некоторых случаях как договор (например, в немецкой доктрине исполнение обязательства продавца в том случае, если вещь уже находится у покупателя, ограничивается заключением вещного договора <1>). Во-вторых, приведенные аргументы, доказывающие отличия двусторонней распорядительной сделки от договора, как представляется, могут быть подвергнуты критике. Так, указанию о том, что такая сделка в отличие от договора выступает как способ исполнения обязательства, может быть противопоставлено мнение о том, что способом исполнения обязательства выступают и другие сделки. Например, исполнение предварительного договора по существу сводится к заключению сторонами обязательственного договора. В-третьих, указание Н.В. Козловой вслед за В.В. Бердниковым на такие черты распорядительной сделки, как абстрактность, самостоятельность и бесповоротность, не бесспорны лишь отчасти, ибо чертами абстрактности и самостоятельности могут обладать не только распорядительные, но и обязательственные сделки, в том числе договоры. Что касается бесповоротности, то данный признак требует раскрытия его содержания. Очевидно, авторы имеют в виду невозможность расторжения распорядительной сделки и признания ее недействительной <2>. Однако, абстрагируясь от вопроса терминологии, мы должны признать, что эффект распорядительной сделки во многих случаях все же можно нуллифицировать, например по соглашению сторон. Признание такой сделки недействительной <3> по существу приводит к реституции, т.е. возврату кредитором полученного исполнения должнику. В принципе, в широком смысле это можно считать поворотом распорядительной сделки, который выражается в совершении "обратной" распорядительной сделки кредитором и должником, если реституция осуществляется по воле сторон. В немецком праве вопрос об отмене вещного договора является спорным, однако многие склоняются к наличию такой возможности <4>.

--------------------------------

<1> Правда, последний резко противопоставляется обязательственному договору, но все же не переводится в разряд двусторонней сделки, договором не являющейся.

<2> Бердников В.В. Распорядительная сделка как способ изменения имущественно-правового положения лица // Законодательство. 2002. N 3. С. 34.

<3> Вопреки мнению В.В. Бердникова мы полагаем возможным признание распорядительной сделки недействительной, ибо ни теоретических, ни законодательных оснований изъятия такой сделки из-под действия правил о недействительных сделках не имеется.

<4> Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 187.

Концепция исполнения как двусторонней сделки, не являющейся при этом договором, весьма оригинальна, ибо российская классификация юридических фактов такой вид сделки отчетливо не выделяла.

Эта концепция перекликается в некоторых аспектах с воззрениями М.И. Брагинского. Фундаментальная работа по договорному праву в российской цивилистике содержит обоснование необходимости разграничения двух юридических феноменов "договор" и "соглашение". "Объемы обоих понятий - "договор" и "соглашение" - не всегда совпадают. Если договор - это соглашение, то не всякое соглашение представляет собой договор" <1>. Далее автор допускает, на наш взгляд, некоторую девиацию от только что высказанного суждения, полагая, что сделка, совершенная в виде соглашения, может быть только договором <2>. Но затем обосновывает весьма интересное для исследуемого нами вопроса положение. С отмеченным обстоятельством связан ряд весьма важных последствий, и среди них то, что соглашение подчиняется требованиям о действительности сделок, правилам об оферте и акцепте, о моменте, когда соглашение должно быть признано достигнутым, и др.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).X

<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. М., 1999. С. 147.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).X

<2> Там же. С. 150.

Во всех таких случаях речь идет обычно об установлении, изменении и прекращении некоторых условий базового правоотношения. Это последнее само по себе может существовать и без соглашения в том его специальном значении, которое имеется в виду в указанных статьях.

Отмеченное обстоятельство имеет практический смысл. Дело в том, что ГК подробно регулирует с помощью не только диспозитивных, но и императивных норм порядок заключения договора между сторонами или, что то же самое, порядок достижения согласия контрагентов по поводу заключения договора. Всего этого нет в приведенных случаях, когда речь идет просто о соглашении, которое может только изменить (дополнить, ограничить) или ПРЕКРАТИТЬ (курсив наш. - С.С.) существо правоотношения, но не создать новое" <3>. Допустимо, наверное, предположить, что приведенный нами фрагмент, в том числе с учетом контекста, сам по себе может быть истолкован различным образом. Но в нем можно увидеть аргументацию в пользу наличия упомянутых нами двух феноменов в гражданском праве: "соглашения" и "договора". Причем если последний достаточно подробно урегулирован по отмеченным М.И. Брагинским вопросам, то первый ("соглашение") в известной степени отграничивается от "договора" и предназначается лишь для изменения, дополнения и прекращения базового правоотношения. Следовательно, можно увидеть как бы два волеизъявления: первое - которое порождает базовое правоотношение, и второе - которое не способно создать новое базовое правоотношение, а предназначено для иных целей. Мы далеки от мысли о том, что М.И. Брагинский считает исполнение сделкой или договором, ибо, как указывалось выше, он склонен рассматривать его в качестве юридического поступка. Однако для нас важно другое - обоснование наличия двух видов соглашения, которые являются двусторонними сделками: договора и соглашения. При этом основанием их разграничения выступает их назначение. Одна сделка (договор) предназначена для возникновения (установления) базового правоотношения, а другая сделка - для его модификации, в том числе для уничтожения, т.е. прекращения.X

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).X

<3> Там же.

Близко к последнему предположению стоит и концепция, предусматривающая существование двусторонних сделок, не являющихся договорами.

Восприятие этой теории на практике, с одной стороны, может разрешить ряд затруднений (см. выше), связанных с квалификацией исполнения в качестве договора, но, с другой стороны, способно породить и ряд вопросов. Например, необходимо будет определить, какие нормы гражданского права о договорах следует применять к двусторонней сделке, не являющейся договором, а какие для этого непригодны.

Исполнение обязательства выражается в волеизъявлении должника и кредитора, имеющих одну цель - прекращение обязательства. Поэтому исполнение имеет все черты двусторонней сделки. Российское гражданское законодательство и по большей части доктрина традиционно относят к договорам именно обязательственные договоры. Научные разработки и законодательство направлены именно на объяснение договора как обязательственной сделки. Нормы законодательства о договоре во многом не находят своего применения к исполнению, если считать его договором.

Различие обязательственно-правового договора и двусторонней сделки по исполнению (ремиссионной сделки) целесообразно провести по той причине, что исполнение как договор имеет качественно иное содержание, чем любое обязательство. Вставая на гносеологическую (познавательную) точку зрения, можно сказать, что исполнение представляет собой "голое волеизъявление" сторон. Содержательная часть исполнения определяется не действиями по исполнению, а условиями обязательства, например положениями договора. Этот вывод можно проиллюстрировать на основе подхода распознавания, если взять исследуемые явления (обязательственный договор и исполнение) в качестве объектов наблюдателя. Сторонний наблюдатель распознает смысл договора, ознакомившись с его содержанием. Однако тот же сторонний наблюдатель с достоверностью не может распознать смысл действий по исполнению, сколь бы пристально он ни вглядывался в происходящее. В самом деле, если мне покажут текст какого-либо надлежаще заключенного договора, я пойму его смысл, т.е. распознаю его содержание. Точно так же, если я услышу, как заключается устный договор, то и здесь способность к распознаванию имеет место.

Если же я увижу, что некто передает другому лицу что-либо, то смысл этой передачи для меня, как правило, будет непонятен (конечно, наблюдательный и смышленый индивид может догадаться, порой с крайне высокой степенью вероятности, о смысле происходящего, но это будет именно догадкой, что для научного обоснования, как правило, не годится). Допустим, один субъект передает другому деньги. Что я могу сказать об этом? Здесь можно увидеть лишь волеизъявление сторон: один передает деньги, другой принимает. Оба согласны на это, коль скоро нет принуждения, обмана или заблуждения. Но почему, на каких условиях, с какой целью совершается передача, остается нераспознаваемым. Возможно, эти действия связаны с возвратом займа, может быть это платеж по купле-продаже, а может, предоставление займа, может, это дарение, но, может, и отступное и т.д.

Даже в любом абстрактном договоре, например "обязуюсь уплатить столько-то", виден смысл: один субъект принял на себя обязательство уплатить другому. Цель здесь не видна, но смысл этого юридического акта понятен, распознаваем. Когда же один субъект делает что-то для другого (передает объект, выполняет работу, оказывает услугу), смысл этих действий в отрыве от обязательства, во исполнение которого действие совершается, часто совершенно затушевывается <1>.

--------------------------------

<1> Хотя надо признать, что абстрактный договор весьма близко стоит с двусторонним юридическим актом по исполнению обязательства с точки зрения идеи распознаваемости смысла.

Отличие обязательственного договора от двусторонней сделки по исполнению обязательства, которое препятствует их отождествлению, заключается также в том, что последняя не является основанием возникновения каких-либо обязательств и, следовательно, их исполнения. Этим она отличается от обязательственного договора, поскольку последний даже в том случае, если он заключается и исполняется одномоментно, тем не менее позволяет обнаружить в свете так называемой юридической секунды первоначальное возникновение обязательства и затем, через эту самую "юридическую секунду", прекращение обязательства надлежащим исполнением. Весьма искусственные конструкции вещного договора, который выполняется фактическими действиями, связанными с договором <2>, мы в этом аспекте видим достаточно спорными. Несмотря на значительное число аргументов, приводимых в крупнейшей современной монографии по вещному договору в поддержку этой концепции, ее дискуссионность нам кажется весьма вероятной.

--------------------------------

<2> Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 96.

Упрощенная модель отчуждения вещи по немецкому праву выглядит так: обязательственный договор (например, договор купли-продажи) + вещный договор (опосредует волеизъявление о передаче права собственности) + передача вещи (реальный акт) <1>.

--------------------------------

<1> Передача вещи может и не присутствовать в определенных случаях (например, когда вещь была передана ранее).

Л.Ю. Василевская рассматривает, в частности, ситуацию, при которой вещный договор заключен, но передачи вещи еще не состоялось. Если вещный договор, следуемый за обязательственным договором, не совпадает с самой передачей вещи и при этом приобретатель вещи имеет притязание к отчуждателю из этого вещного договора, то не чем иным, как обязательственным правом требования, как будто бы обосновать это притязание невозможно. Согласно описываемой Л.Ю. Василевской немецкой концепции перехода права собственности по договору требуется наличие вещной сделки, которая составляется из двух элементов необходимого юридического состава: вещного договора и передачи вещи (вещный договор + передача) <2>. Следовательно, когда стороны вслед за обязательственным договором заключают вещный договор, но самой передачи вещи не происходит, приобретатель еще не является собственником, однако имеет некоторое притязание к отчуждателю. Каково же основание притязания к последнему? Видимо, вещный договор, но он не порождает обязательств, ибо является вещным, а не обязательственным, однако, как указывает автор, этот вещный договор должен быть выполнен посредством совершения фактических действий. Если эти фактические действия должны быть совершены, т.е. продавец обязан к их совершению, то это не что иное, как обязательство. В результате мы видим противоречие в данной конструкции. Конечно, можно было бы попытаться объяснить эту ситуацию тем, что притязание возникает из обязательственного договора (однако если он не действителен, опереться на него не удастся), но тогда оказывается не вполне понятной роль вещного договора - если приобретатель может притязать и добиваться передачи ему обещанной вещи на основании обязательственного договора, то зачем "выполнять фактическими действиями" вещный договор? Если бы признать за вещным договором саму передачу отчуждателем вещи и ее принятие приобретателем, тогда конструкция вещного договора станет менее противоречивой, однако в немецком праве этого не делается, а передача рассматривается как юридической поступок, хотя при этом наличие воли сторон все равно требуется. В результате и сама Л.Ю. Василевская усматривает здесь противоречие <3>. Конечно, можно попытаться опереться на то обстоятельство, что вещный договор переносит право собственности и продавец-несобственник передает вещь покупателю-собственнику, но и эта передача всего лишь исполнение обязательства, она не может рассматриваться в отрыве от обязательства, оказавшись сугубо и исключительно в сфере вещных отношений.

--------------------------------

<2> Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. С. 16, 53 и др.

<3> Там же. С. 172 - 173.

Дифференциация обязательственного договора и двусторонней сделки по его исполнению обнаруживается также в том, что обязательственный гражданско-правовой договор предназначен для возникновения обязательственных прав и соответствующих обязанностей и может быть заключен как основной договор, т.е. для его заключения не требуется наличия какого-либо обязательства между сторонами, которое предшествовало бы ему. Двусторонняя сделка по исполнению обязательства всегда и при любых обстоятельствах может быть совершена только при наличии какого-нибудь обязательства, подлежащего исполнению. Иными словами, как уже указывалось, это как бы сделка "второго уровня", "второго эшелона", ибо она всегда совершается во исполнение обязательства, и последнее предшествует или почти совпадает по времени со сделкой по исполнению.

Изложенное позволяет предложить следующий подход теоретического построения модели исполнения обязательства: сделка по исполнению обязательств является особой правопрекращающей (ремиссионной) двусторонней вторичной сделкой, обнимающей собой волеизъявление сторон, направленное на исполнение обязательства, последняя не порождает никаких новых прав и обязанностей сторон по отношению друг к другу (т.е. не создает требования и долга), и ее правовым эффектом является получение права на объект (для случаев, когда обязательство предусматривает передачу или создание прав) и прекращение обязательства исполнением.

Данная сделка предназначена для разрешения уже имеющегося относительного правоотношения сторон, возникшего из первичной сделки (сделки первого уровня). Результат исполнения обязательства юридически направлен на относительную и абсолютную сферу правоотношений: в первой он проявляется в прекращении обязательства и распространяется на стороны обязательственного правоотношения; во второй он распространяется на всех третьих лиц, поскольку приводит к получению права и влечет состояние присвоенности (потребленности) имущественного блага.

В вопросе разграничения исполнения как договора и исполнения как двусторонней сделки, не являющейся договором, необходимо отметить, что признание исполнения договором позволит применять к нему все нормы о договоре, напротив, объявление исполнения двусторонней сделкой изымает исполнение из-под действия норм гражданского законодательства о договорах, но оставляет его в сфере действия правил об обязательствах и сделках вообще. Если экстраполировать нормы ГК РФ о понятии договора на исполнение как действия должника и кредитора (предложение исполнения и принятие исполнения), то обнаруживается, что не многие из них способны быть примененными практически к такому своеобразному договору. Весьма сложно, например, приспособить к исполнению-договору п. 2 - 5 ст. 421, п. 2 ст. 422, ст. 423 - 430 ГК РФ. Такое положение вещей, естественно, подталкивает к двум возможным и взаимно исключающим выводам: 1) либо нормы ГК РФ о понятии договора несовершенны и не учитывают такую разновидность договора, как исполнение обязательства; 2) либо эта двусторонняя сделка (исполнение обязательства) договором не является. Конечно, можно попытаться отыскать и компромиссную позицию: всякая двусторонняя сделка - договор, но исполнение обязательства - договор своеобразный, поэтому лишь отдельные нормы гражданского законодательства о понятии договора mutatis mutandis применимы к такому договору. Компромисс примиряет, но не ведет к истине. Поэтому, оставляя для себя возможным рассматривать и такой подход, мы попытаемся все же определиться по крайним позициям.X

При рассмотрении проблемы отнесения исполнения обязательства к двусторонним сделкам, не являющимся договорами, некоторое значение имеет обоснование реального характера этой двусторонней сделки. В литературе обосновывается, что в основе современной классической теории гражданско-правового договора лежит синтез идеи консенсуального договора и идеи каузы договора, понимаемой как направленность соглашения на установление правовых последствий <1>. При анализе исполнения следует учитывать, что для достижения своей цели оно должно быть реальным и одного лишь согласия сторон (должника и кредитора) на прекращение обязательства недостаточно, чтобы признать за таким консенсусом черты исполнения. Сделка по исполнению, безусловно, включает согласие сторон, но требуются также и реальные действия по предложению исполнения и его принятию, что и влечет соответствующие правовые последствия. Стороны могут прекратить обязательство и простым соглашением (ст. 407 ГК РФ), однако такое их двустороннее волеизъявление без реального исполнения не может быть отнесено к исполнению обязательства (ст. 408 ГК РФ).X

--------------------------------

<1> Бекленищева И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительно-правовое исследование). Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. С. 14.

Несмотря на то что все приведенные взгляды на правовую природу исполнения имеют обозначенные нами недостатки, наиболее теоретически обоснованной и концептуально целостной по приведенным нами причинам можно все же считать концепцию, трактующую исполнение обязательства как двустороннюю сделку, не являющуюся договором.

Следовательно, можно признать, что исполнение обязательства является двусторонней сделкой особого рода, направленной исключительно на прекращение обязательства посредством доставления кредитору и принятия последним объекта гражданского права и mutatis mutandis прав на него (ремиссионная сделка).

Дополнительным же выводом нашего краткого исследования проблематики понятия и правовой природы исполнения может служить следующее замечание.

Если подводить исполнение под имеющееся регулирование известных гражданско-правовых институтов (сделок, договоров), результат этого не может считаться позитивным. Оказывается, что действия по исполнению обязательства не вполне подходят ни под нормативное регулирование сделок, ни под нормативное регулирование договоров. Практические последствия этого весьма серьезны, и мы выявили их на практике. Все это ведет к неопределенности в правоотношениях, к различной судебной практике и в конечном счете к нарушению прав и законных интересов участников гражданского оборота, а далее к негативным последствиям в экономике, что напрямую затрагивает конкретные условия жизни значительного числа людей.

Если исполнение обязательства, наоборот, вывести из-под регулирования позитивным правом соответствующих гражданско-правовых институтов (сделок, договоров), то оно в значительной степени окажется в правовом вакууме, ибо специальных норм закона об исполнении обязательства явно недостает, чтобы урегулировать все возникающие на практике случаи (например, принуждение к исполнению и др.). Последствия в результате оказываются теми же, что и обозначенные в предыдущем абзаце.X

Выход из создавшейся ситуации, вероятно, может быть многовариантным. Возможно развитие соответственно норм о договорах и сделках, с установлением специфического, особого регулирования для ремиссионных сделок по исполнению обязательства с учетом обозначенной нами концепции совпадения. Также нельзя отвергать и иного пути: развитие специального регулирования для действий по исполнению обязательства, которые не будут относиться к сделкам или договорам, но с необходимостью учитывать волевой характер действий по исполнению (с изъятиями в связи с концепцией совпадения).X

С известной долей условности первый путь представляется все же более предпочтительным, ибо в исполнении обязательства видится больше общего со сделками, чем отличного от них.