Залевская глава 5

5.2. В последнее десятилетие значительно обострился ин терес к проблеме репрезентации знаний в памяти человека и, в частности, к организации «внутреннего», или «менталь ного» лексикона. Имеющиеся публикации можно прежде все го подразделить на две группы: I — освещающие частные аспекты организации и/или функционирования лексикона, II — пытающиеся дать более или менее полную картину общей организации лексикона или его «работающей» мо дели.

Отметим, что за многообещающими названиями типа «Об организации лексикона» иногда скрывается обсуждение частного вопроса, а не общей картины, к тому же под лекси коном понимается вовсе не ментальный лексикон. Так, дис сертация Р. Либер ( Lieber , 1981) выполнена в русле идей порождающей грамматики. Это попытка охарактеризовать формальные механизмы словопроизводства и словоизменения при трактовке лексикона как списка всех терминальных эле ментов, не поддающихся дальнейшему анализу, в сочетании с определенными морфолексическими правилами. В лекси ческом структурном субкомпоненте терминальные элементы «вставляются» в ветвящиеся «деревья» с учетом субкатегори альных ограничений, которые накладываются на те или иные аффиксы. Автора интересовало, входят ли в этот суб компонент производные и непроизводные слова, или в лек сиконе перечисляются только непроизводные единицы, к ко торым далее применяются некоторые правила порождения других единиц.

Сходная задача, но в приложении к лексикону носи теля английского языка, ставилась Дж. Стембергером ( Stem - berger , 1985). Реализуя когнитивный подход к изучению речевого механизма человека на базе анализа речевых оши бок с позиций интерактивной модели производства речи, Стембергер показал возможность двоякого функционирования в лексиконе индивида производных слов: целостно (при наличии непродуктивных аффиксов) или путем объединения аффикса и базисной формы.

Аналогичные результаты получила в своем диссертацион ном исследовании С. И. Горохова (1986) при анализе речевых ошибок носителей русского языка: при производстве речи могут иметь место как конструирование, так и воспроизве дение; некоторые факты указывают на возможность раздельного (относительно автономного) поиска основ слов, префик сов и флексий. При изучении психолингвистических особен ностей механизма производства речи С. И. Гороховой было установлено, что при поиске слова в лексиконе имеет место актуализация соответствующих лексических и грамматичес ких полей, учитывается принадлежность слова к части речи, происходит одновременный или последовательный перебор семантических и звуковых признаков; инвариантными пара метрами поиска слова по звуковым признакам являются мес то ударного слога, число слогов, звуковое начало или зву ковой конец слова, а при семантическом поиске — родо-видо вые отношения и семантические признаки, наиболее акту альные для говорящего в контексте высказывания; из долговременной памяти извлекается не только вербальная, но и образная информация о слове. С. И. Горохова высказывает также предположение, что поиск слов в лексиконе можно описывать как процесс актуализации и «заполнения» набора фреймов — грамматического, фонологического, семантичес кого.

Л. И. Гараева (1987) исследовала особенности восприя тия производных слов и также указала на возможность как целостного, так и расчлененного функционирования каждого слова такого типа. Автором установлена определенная после довательность усвоения словообразовательных суффиксов детьми.

Задачей диссертационного исследования Т. И. Доценко (1984) было реконструирование процесса осознания значе ния русских синтаксических дериватов и выявление правил оформления результатов этого процесса во внешней речи (на материале ряда отглагольных и отадъективных имен су ществительных). Автором обнаружено сложное переплете ние грамматических, лексических и словообразовательных значений в семантической структуре синтаксических дерива тов, показана ассоциативная природа структуры их значения, выявлены стратегии поведения носителей языка при осозна нии таких слов: одна из них направлена на актуализацию формы, другая — на актуализацию содержания синтакси ческого деривата.

Статус многозначных и омонимичных слов в лексиконе человека по данным афазии исследовали Т. В. Ахутина и С. И. Горохова (1983), высказавшие предположение, что связь между значениями омонимичных слов является более опосредованной по сравнению со связью между значениями многозначного слова, поэтому в первом случае такая связь разрушается быстрее. Отсюда авторы делают вывод, что . «гнезда» значений многозначных и омонимичных слов построе ны по-разному. В то же время Т. В. Ахутина и С. И. Горохова не считают это заключение противоречащим тому, что в ассоциативном эксперименте испытуемые актуализуют лишь одно из возможных значений полисемантичного слова (Залевская, 1977), и указывают, что «следует различать особенноети извлечения и хранения значений: процессы поиска значений многозначных и омонимичных слов могут быть одинаковыми, но запись и хранение — различными» (Ахутина, Горохова, 1983, с. 10). На основании меньшей устойчивости у афатиков переносных значений слов авторы высказывают предположение, что это свидетельствует о периферийном положении таких значений в системе значений многозначных слов.

В связи с этой же проблемой в работе ( Flores d ' Arcais and Schreuder , 1983) обсуждаются два основных класса моделей доступа к неоднозначным лексическим единицам в памяти человека (рассматриваются омофоны или омографы и полисемантичные слова). Согласно моделям селективного типа, контекст ограничивает процесс извлечения слова из памяти таким образом, что обычно извлекается только одно, соответствующее контексту, слово. В моделях множественно го доступа предусматривается актуализация всех значений слова, из которых далее избирается нужное с опорой на контекстуальную информацию. Авторы указывают, что раз^ J : личные исследования доступа к изолированным неоднознач ным словам дают противоречивые результаты: одни свиде тельствуют о селективном, а другие —о множественном до ступе, в то время как предъявление слов в контексте дает одинаковые результаты. Сами они предлагают разграничи вать активацию лексических единиц и активацию концептуальных единиц и считают, что контекст влияет на процесс узнавания слов через активацию определенного концепту^ ^ального поля: это обеспечивает предактивацию или актива цию всех лексических единиц, ассоциированных с данным Полем, что, в свою очередь, понижает порог их готовности к узнаванию. Однако активация некоторой лексической еди ницы влечет за собой автоматическую аттестацию всех ее значений, включая и те, которые не вызваны контекстом.

Ряд исследований имел своей целью изучение особеннос тей организации в лексиконе слов различных типов. Так, в работе ( Huttenlocher and Lui , 1979) установлено, что для су- рществительных более характерна иерархическая организация, |8 то время как глаголы, обозначающие действия и события, ^Взаимосвязаны в лексиконе по матричному принципу. Дж. Мэндлер ( Mandler J ., 1983, 1984) разграничивает таксономические структуры, которые иерархически организуют су- .ествительные, и схемные структуры, которые упорядочи вают последовательности действий, ориентированные на до стижение какой-либо цели. В коллективном исследовании f -( Graesser et al ., 1987) рассматривается семантическая организация понятий, соответствующих простым существительным и глаголам. Авторы выделяют «межпонятийную организацию» и «внутрипонятийную организацию», последняя связана с содержанием понятия, его элементами, признаками, которые детерминируют или ограничивают межпонятийную организа цию наборов слов.

Из числа публикаций, связанных с установлением роли в лексиконе человека отдельных организационных принци пов, назовем следующие. В работе ( Jarvella and Meijers , 1983) указывается, что результаты проведенного экспери мента могут быть объяснены только с позиций организации лексикона по основам слов. Другие авторы ( McClelland and Rumelhart , 1981) полагают, что возможна двойная органи зация лексических единиц — по написанию и по фонологи ческому принципу. Формальные характеристики слов не учи тываются в модели логогенов Дж. Мортона ( Morton , 1981). Авторы работы ( Napps and Fowler , 1987) провели серию экспериментов для исследования роли орфографии в орга низации лексикона, однако пришли к выводу, что используе мая ими методика экспериментов не дает свидетельств ни в пользу орфографического, ни в пользу фонологического принципов. Другие ученые (Воусе et al ., 1987) полагают, что необходим пересмотр моделей лексикона, основывающихся на фонологических параметрах, они считают более значи мыми морфологические связи. По мнению Дж. Миллера ( Miller , 1981), ментальный словарь должен быть организован и по фонологическому, и по синтаксическому, и по семантическому принципам (семантической информации он отводит наибольшее место), при этом необходима научная теория для объяснения способности человека пользоваться разнообразием лексических ресурсов языка.

Не имея возможности останавливаться здесь на вопросах специфики лексических репрезентаций и их организации в условиях двуязычия (см., например, Caramazza and Bro - nes , 1980; Hatch , 1983), назову ряд работ, где высказыва ются некоторые гипотезы относительно общей структуры лек сикона. На основе обзора публикаций в этой области ( Butterworth , 1980, 1983) высказывается мнение о том, что a priori возможно наличие у человека модально специфич ных лексиконов, каждый из которых организован по какому- то своему принципу. Например, лексикон для слушания дол жен быть организован по звуковому принципу, согласно ко торому слова с близким звучанием локализуются близко друг к другу в многомерном пространстве звуков, так как доступ к этому лексикону идет через звуки. В то же время лексикон для говорения организуется на основе значений, поскольку сначала специфицируется значение слова. Более того, может оказаться, что перечень информации в лексиконе для слушания должен быть не совсем таким, как в лексиконе д*ля чтения. Идею существования раздельных лексиконов для слушания, говорения, чтения и письма, поддерживают авторы работы ( Ellis and Beattie , 1986), они опираются при этом на данные афазиологии и речевых ошибок, трактуемые ими с позиций «когнитивной нейропсихологии». Нейролингвисти- ческий подход в работе ( Zaidel and Schweiger , 1985) при водит авторов к выводу, что лексикон должен быть увязан с центральным концептуальным хранилищем. Нарушения речи у афатиков, наблюдения над спонтанной речью, чте нием вслух и пониманием речи заставляют предположить, что лексико-семантическая система может быть подразделена на экспрессивный и рецептивный компоненты, в ней могут быть также выделены модально специфичные компоненты и многочисленные компоненты, зависящие от семантических признаков; должны к тому же иметься варианты таких лек сиконов в обоих полушариях мозга. Некоторые нарушения процессов номинации могут, по их мнению, быть отнесены на счет разрыва связей между первичной сенсорной системой и центральным концептуальным хранилищем, в то время как другие нарушения могут быть связаны как с лексиконом, так и с концептуальным хранилищем. Обсуждение проблемы лексйко-семантической организации мозга завершается постановкой таких вопросов, как: Что из себя представляет се мантическая структура лексикона? Какими методами и ка кими моделями это может быть описано? Каковы отношения между словами и понятиями? Как новые единицы инкор порируются в лексикон? Каковы нейрональные механизмы функционирования лексикона? Следует подчеркнуть, что по добные вопросы ставятся и во многих других публикациях последних лет (см., например: Butterworth , 1980, 1983; Engelkamp , 1983; Green , 1983; Paivio and Begg , 1981; Pri - deanx , 1984; Seiler and Brettschneider , 1985; Seiler and Wan -' nenfnacher , 1983), а это свидетельствует о том, что разработка! гипотезы лексикона человека приобрела особую актуальность- именно теперь.

Попытка обобщить результаты исследований многих ав торов и дать набросок «работающей» модели лексикона че ловека делается в книге Дж. Эйтчисон ( Aitchison , 1987). На основе данных по анализу речевых ошибок в условиях нормы и патологии указывается на совместное хранение в лексиконе слов со схожими началами, окончаниями и " рит мическим рисунком и высказывается мнение, что слова хра нятся в семантических полях, при этом координированные слова тесно ассоциированы друг с другом, хотя структура таких групп, похоже, зависит от типа слов, которые в них входят, т. е. названия объектов, действий и т. д. могут быть организованы по-разному. У каждой группы, по всей видимости, есть ядро тесно связанных слов, а другие слова более свободно распределены на периферии. Сильна связь и между взаимозаменимыми словами. Нарушения речи у афатиков свидетельствуют о том, что тематические поля слов хранятся раздельно. Ментальный лексикон в целом — это сложная сеть взаимосвязей, увязывающая огромное количест во знаний в памяти, при этом невозможно сказать, где кон чается значение слова и начинается знание о мире. По скольку каждое слово чмеет связи со многими другими и с общей информацией в памяти, все эти связи в определенном смысле составляют сумму того, что мы понимаем под словом. Дж. Эйтчисон подчеркивает многостороннюю природу связей между словами в ментальном лексиконе и указывает на различия в силе этих связей и на их переплетение.

Приведенный обзор свидетельствует о том, что фактичес ки за последние годы не было сделано каких-либо сущест венных дополнений к тем характеристикам лексикона и прин ципов его организации, которые давались в работе (Залев- ская, 1977), где к тому же была предложена теория лек сикона как лексического компонента речевой способности че ловека; не появилось и никакой альтернативной теории лек сикона — единственная рассматриваемая в этой связи теория ( Miller and Johnson - Laird , 1976), базирующаяся на призна нии основополагающей роли перцептивного опыта человека в становлении первичных смыслов слов, в принципе согла суется с концепцией И. М. Сеченова, которая легла в основу нашей гипотезы специфики единиц лексикона индивида. Сле дует, очевидно, указать, что этот источник ранее не обсуж дался по той причине, что он стал доступным только недавно. Необходимо назвать еще две публикации, имеющие косвенное отношение к проблеме лексикона человека, но про ливающие свет на интересующие нас вопросы.

Исследование Б. М. Величковского (1987) посвящено разработке и уточнению представлений об уровневой орга низации познавательных процессов у человека. Функцио нальная организация таких процессов (интеллекта) тракту ется как иерархия (точнее гетерархия), включающая шесть уровней. Для нас особый интерес представляют два высших уровня. Один из них образуют концептуальные структуры, обычно увязываемые с «картиной мира», «образами мира» и т. п., это структуры знания преимущественно декларативно го типа, которое репрезентируется в символической (как вер бальной, так и образной) форме и может использоваться в коммуникативных процессах. При более детальном рассмот рении этого уровня в нем выделяются два подуровня: «про- толексикон» (в качестве концептуального обеспечения здесь выступают канонические образы объектов) и более высокий подуровень схематической организации знания, которое может храниться в памяти в форме «вложенных» друг в дру га пространственных и семантических контекстов. Это ведет к проявлению как эффектов иерархической организации, ха рактерной для семантических сетей, так и классических эф фектов ассоциативной близости и контраста. В качестве наи высшего уровня познавательных процессов в работе назван уровень метапознавательных координации, подразделяемый на два уровня высших символических координации, связан ных с фиксацией знаний в форме концептуальных структур и с порождением определенного отношения к этим структу рам. Примером координации этого уровня служат пропозициональные установки. Это исследование подтверждает пра вомерность предложенной нами в свое время трактовки лек сикона как многоуровневой системы, для которой характерно взаимодействие принципов вертикальной и горизонтальной организации.

Предложенная нами трактовка слова как совокупного продукта множества актов глубинной предикации, результа ты которых закрепляются благодаря переходу динамических временных связей в замыкательные, а также общее пред ставление о лексиконе человека как сложнейшем перепле тении процессов и получаемых с их помощью продуктов хо рошо согласуются со следующим положением концепции Н. И. Чуприковой:

«Индивидуальное сознание выступает в двух формах, которые мож но назвать структурной и динамической. Структурная форма — это бо лее или менее упорядоченная отражательно-знаковая система, склады вающаяся в мозгу каждого человека в процессе его жизни в результате практической деятельности, усвоения языка, существующей системы зна ний и его личных усилий по познавательному упорядочению явлений дей ствительности. Это те структуры долговременной семантической памяти, которые сейчас начинают все более интенсивно изучаться в эксперимен тальной психологии. Динамическая форма сознания — это отдельные ак ты осознавания внешних и внутренних воздействий, которые осуществля ются на основе базовых элементов языка и структур отражательно-знако вой системы и выражаются в форме суждений. Проводимое различие двух форм индивидуального сознания, конечно, имеет относительное значение. Структурная форма, будучи устойчивой системой временных нервных свя зей, складывается, естественно, только как результат многочисленных пред шествующих динамических актов осознавания действительности. В разви том виде она представляет собой сложно структурированную систему дол говременной памяти и выступает как своего рода канва для множествановых процессов высшей нервной деятельности, которые, однако, в свою очередь, постоянно модифицируют и обогащают эту канву» (Чуприкова, 1985, с. 150—151).

5.3. Дальнейшее исследование специфики единиц лекси кона и принципов их организации велось мною по ряду на правлений и нашло отражение в трех учебных пособиях (1982, 1983, 19886) и в нескольких статьях, основные из которых будут названы ниже.

В работе (Залевская, 1982) обсуждается ряд актуальных психолингвистических проблем семантики слова, в числе которых особое внимание уделяется формам репрезентации знаний в памяти человека. В частности, рассматривается роль пропозиций в процессах хранения и извлечения знаний и с учетом возможности ряда уровней осознаваемости при опе рировании словом высказывается лредположение, чтосубъект- но-предикатная структура является итогом, продуктом про цесса обращения индивида к запасу его знаний, в то время как на пути к этому продукту (на уровне бессознательного контроля) фигурирует n -арная структура, позволяющая учесть полный объем релевантных энциклопедических и языковых знаний. Более детальное обсуждение форм хранения знаний (в связи с проблемой понимания текста) содержится в пуб ликации (Залевская, 1983), где рассматриваются понятия схем, сценариев, фреймов. Продолжение этой линии иссле дования имеет место в работах (Залевская, 1985) в связи с трактовкой слова как средства доступа к единой информа ционной базе человека и (Залевская, 19886) при обсуж дении психолингвистических проблем понимания текста.

Начатое в работе (Залевская, 1975) рассмотрение роли категориальных признаков в организации единиц лексикона вылилось далее в исследование процесса отнесения к кате гории как способа идентификации значения слова (Залев ская, 1984), что привело позже к представлению о лежащей за словом тройственной категоризации, вследствие чего слово в лексиконе человека всегда включено в триединый контекст когнитивного, эмоционального и языкового опыта (Залевекая, 1987, 1988а).

Изучение разных способов идентификации значения слова индивидом получило свое продолжение в поиске механиз мов опознания слова и обнаружении основных классов пси хологических операций, необходимых для становления слова как единицы лексикона, для функционирования слова в про цессах говорения и понимания (Залевская, 1988а, 19886); ср. с обострением интереса к ментальным стратегиям и опе рациям в работах ( Caramazza et al ., 1976; Ellis , 1986; Seiler and Brettschneider , 1985; Rommetveit , 1986; Silverstein , 1986).

В число исследуемых проблем входило также выявление возможностей применения материалов «Ассоциативного теза уруса английского языка» в психолингвистических исследова ниях (Залевская, 1983), дальнейшее рассмотрение нацио нально-культурной специфики вербальных ассоциаций (см. Этнопсихолингвистика, 1988) и т. д. Особое внимание было уделено роли теории в экспериментальных исследованиях лексики (Залевская, 1987), однако этот вопрос требует от дельного обсуждения.

5.4. Необходимо подчеркнуть, что плодотворность даль нейших экспериментальных исследований лексики во многом будет зависеть от успешности разработки психолингвистичес- кой теории слова. Такая теория должна базироваться на со лидных экспериментальных данных, получение которых возможно только в рамках коллективного исследования. Отсюда вытекает задача, реализация которой была начата несколь ко лет назад и планируется на последующие годы, — опи раясь на уже имеющиеся теоретические представления о специфике единиц лексикона и на полученные ранее данные о принципах его организации, построить рабочие гипотезы, про верка которых в широкой программе экспериментов позволит вернуться к проблемам теории с позиций более глубокого понимания выявленных закономерностей. Краткая информация об этом содержится в статьях (Залевская, 1986, 1987), подробное изложение и обсуждение полученных результатов даются в (Залевская, рукопись), здесь же представляется возможным дать лишь общий перечень рассматриваемых гипотез и публикаций аспирантов и соискателей, участвую щих в реализации намеченной программы.

Так, из основополагающего признания того, что значение слова в индивидуальном лексиконе сохраняет свои чувственно-предметные корни, вытекают, в частности, следующие ги потезы.

Значение любого слова как единицы идиолексикона в принципе сводимо к некоторому исходному чувственному образу объекта (зрительному, слуховому, двигательному и т. д., актуализуемому прямо или через опосредование вербальными «переходами»), что должно находить проявление в констата ции носителями языка наличия у идентифицируемых ими слов (даже с наиболее абстрактным значением) определенной степени конкретности и образности; ср. с идеей «вторичной визуализации абстрактных понятий» (Петренко, 1983, с. 14). Эта гипотеза проверялась в исследовании Е. Н. Колодкиной (1985а, 19856, 1986, 1987).

Сведение значения слова к исходному чувственному образу может быть прямым или многоступенчатым с исполь зованием различных «стратегий» и «эталонов» и с опорой на. разные виды связей (чувственно-предметных, вербально- логических, структурно-языковых, ситуативных и т. д.). Осо бенности идентификации .значения широкозначнрго слова че- .рез*конкретный пример .исследует Л- В. Барсук (1987, Л988); стратегии идентификации индивидом;. значения словесных новообразований изучает С. И. Тогоевак(19.88),

Выбор «эталонов» может опираться на разные виды признаков, присущих или приписываемых обозначаемому словом объекту. Национально-культурная специфика эталона сравнения рассматривается в работах Т. В. Шмелевой (19841985, 1986, 1987, 1988а, 19886).

Значение слова в индивидуальном сознании функцио нирует при взаимодействии вербальных и невербальных компонентов. Проблему предметного значения исследует Н. В Соловьева (1986, 1987, 1988). На основании того, что познание мира слито с оценкой, интеллект взаимодействует с аффектом, формулируется 5-я гипотеза.

Значение слова в лексиконе индивида «помечено» в эмоционально-оценочном плане как положительное, отрицательное или нейтральное. Количественные показатели степени эмоциональности значения 215 русских слов получены в исследовании Е. Н. Колодкиной (см. выше). Комплексный характер эмоциональной нагрузки слова выявлен  в экспериментах Е. Ю. Мягковой (1981, 1983, 1984, 1985, 1986а, 19866, 1987, 1988). Последнее из названных исследований выполнялось в ИЯ АН СССР, однако выбор темы координировался с программой работы кружка «Актуальные проблемы психолингвистики» при факультете романо-герман- , ской филологии Калининского университета. Очередная гипотеза вытекает из фундаментального поло жения о том, что слово в индивидуальном лексиконе вклю чено в многообразные взаимопересекающиеся связи по линии большого количества разнообразных параметров (чувственно- предметных, эмоционально-оценочных, системно-языковых и т. д.).

Для индивидуального сознания актуальны различные основания для установления факта и степени близости или противопоставленности значений слов, не сводимые к связям по линии языковой системы. Отсюда, в частности, не обходимо более широкое, чем используемое в лингвистических исследованиях, толкование явлений синонимии и антонимии. Экспериментальная проверка валидности соответствующих психолингвистических понятий «симиляров» и «оппозитов» ведется С. В. Лебедевой (1986, 1987, 1988) и И. Л. Медведевой (1981, 1983, 1986, 1987).  Признание того, что функционирование слова в индивиду альном сознании направляется, с одной стороны, сформиро вавшимся образом мира, а с другой — местом слова в языковой системе и его коммуникативными характеристиками, в совокупности с учетом слияния слова с обозначаемым им объектом (точнее, конечно, с образом объекта), дают осно вания для гипотез 7,8.

Идентификация значения слова индивидом предполагает, в частности, категоризацию по линии энциклопедических знаний человека. Особенности процесса категоризации исследуются В. Н. Маскадыней (1985, 1986, 1987а, 19876, 1988), впервые на материале русского языка получившей экспериментальные данные по 50 субстантивным категориям и их признакам.

По мере формирования в индивидуальном сознании образа мира и расширения запаса знаний по линии языковой системы с накоплением коммуникативного опыта должно иметь место развитие значения слова. Эта проблема рассматривается в работах Т. М. Рогожниковой (1981, 1983, 1984, 1985, 1986а, 19866, 1987, 1988), предложившей оригинальную спиралевидную модель развития значения полисемантичного слова у ребенка. Взаимодействие в лексиконе человека многообразных связей между его единицами, различающимися по степени их когнитивной, эмоциональной и коммуникативной актуальности, приводит к гипотезам 9—11.

В индивидуальном лексиконе должны иметься некоторое «ядро», единицы которого играют особую роль в процессах речемыслительной деятельности, идентификации других единиц и т. д., а также менее активная «периферия». Этим вопросом занимается Н. О. Золотова (1981, 1983, 1984, 1985, 1987).

Особую роль в процессе общения должны играть «ключевые» слова, направляющие процесс взаимопонимания  через актуализацию схем знаний о мире, учет принятых в социуме норм и оценок, знание интервербальных связей и отношений и т. д. Роль ключевого слова как базы для получения «выводного знания» при понимании текста рассматривает В. Л. Роднянский (1985, 1986).

Не исключено различное функционирование в индивидуальном лексике.*е тех или иных типов слов. Особенности хранения и использования в речи слов-паронимов исследует В. Н. Штыбен (1988), топонимов—С. О. Левашова (1987) и т. д.

Изучение специфики лексикона носителя двух и более языков — это особая сложная проблема, требующая целе направленных исследований. Как видно из анализа мате риалов наших экспериментов в условиях двуязычия (см. разд. 3.3, 3.5, 4.1, 4.2), привлечение данных такого рода необхо димо для выявления таких закономерностей функционирова ния слова в индивидуальном сознании, которые могут выпасть из поля зрения исследователя при оперировании фактами одноязычия. Анализ речевых ошибок носителей двух и трех языков провела Т. Д. Кузнецова (1978, 1982), условия двуязычия привлекаются С. О. Левашовой и В. Н. Штыбен (см. выше).