!Учебный год 2024 / Поляков-1

238

Лекция 5

Право и мораль, безусловно, родственные явления. Мораль, как и право, имеет не государственную, а социальную природу. Как и право, она представляет собой социальную ценность и ориентирует в выборе ценностей.295 Как и право, система морали включает в себя нормативный элемент и элемент практических отношений.296

фиксируется как божественное. Это несомненно основное определение. Определением, противоположным этому субстанциональному отношению индивидуумов к нравственности, является субъективный произвол индивидуумов, мораль. Последняя состоит в том, что отдельные лица не действуют спонтанно из уважения, благоговения к государственным, отечественным учреждениям, а принимают самостоятельное решение по собственному убеждению, после морального обдумывания и поступают согласно этому решению. Этот принцип субъективной свободы представляет собою нечто позднейшее, принцип развитой современной эпохи, который появился также и в греческом мире, но появился там как принцип, приводящий к гибели греческую государственную жизнь" (Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2. СПб., 1994. С. 194).

Вроссийской науке схожей позиции придерживается, в частности, B.C. Нерсесянц. "Отличительная особенность морали, — пишет этот автор, — состоит в том, что она выражает внутреннюю позицию индивидов, их свободное и самосознательное решение того, что есть добро и зло, долг и совесть в человеческих поступках, взаимоотношениях и делах.

Вэтических явлениях присутствуют два момента: 1) личностный момент (внутренняя свобода индивида и самосознательная мотивация им правил морального поведения и моральных оценок); 2) объективный, внеличностный момент (сложившиеся

вданной культуре, социальной группе, общности нравственные воззрения, ценности, нравы, формы и нормы человеческих отношений). Первый из отмеченных моментов относится к характеристике морали, второй — нравственности. Когда говорят о морали социальных групп, общностей и общества в целом, речь по существу идет о нравственности (о групповых и общесоциальных нравах, ценностях, воззрениях, отношениях, нормах и установлениях).

В сфере этических отношений мораль выступает в качестве внутреннего саморегулятора поведения индивида, его осознанного, внутренне мотивированного способа участия в социальной жизни и общественных отношениях. Нравственные нормы выступают в качестве внешних регуляторов поведения. Там, где индивид принял, усвоил и превратил в свою внутреннюю установку коллективные нравственные представления, ценности, нормы и руководствуется ими в своем поведении, имеет место сочетание и согласованное действие обоих регуляторов — морального и нравственного" (Нерсесянц B.C. Философия права. М., 1997. С.78. См. также напр.: Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С.155-172 и сл).

Не случайно М. Шелер определял мораль как систему правил предпочтения самих ценностей (см.: Шелер М. Ресентимент и моральная оценка. СПб., 1999. С. 66).

Ср.: "Показательно, что в философии и этике наблюдается тенденция к пониманию моральных норм (и социальных норм вообще) не только как элемента морального сознания (это положение всегда было бесспорным!), но и как элемента морального поведения, практических моральных отношений. Как пишет Л.М. Архангельский, "нравственная норма есть феномен и сознания, и практики"...Нет никакого основания для иного подхода к правовым нормам" (Неновски Н. Право и ценности. М„ 1987. С. 85).

Право и ценности

239

Мораль представляет собой систему принципов интимного297 отношения человека к миру с точки зрения должного. Свое

основание она имеет в совести человека.298 Этим объясняется глубина эмоциональных переживания моральных ценностей в отличие

299

от преимущественно интеллектуального их усмотрения в праве.

Но природа морали лишена элемента притязательности, т. е. тех правомочий, которые выражают свободу действий в отношении других субъектов, определяющую их обязанное поведение. Моральное отношение в этом смысле носит односторонний характер: реа-

297Франц. intime, лат. intimus — глубоко личный, внутренний, сокровенный.

298"Понятия "стыда" и "совести" выражают внутреннюю способность Эго реагировать на оценку своих действий Другим. Шкала психических реакций на оценку Другого развивается от "стыда" к "совести". По мере этого развития возрастает нравственный аспект оценки, уменьшается или совсем исчезает внешняя симптоматика реакции. Исследуя мифологию и литературу Древней Греции, Э.Р. Доддс, вслед за некоторыми американскими антропологами, различает два типа культуры: shame-culture и guiltculture, культуру стыда и культуры вины. На примере психологии и поведения героев гомеровского эпоса Доддс показывает процесс перехода от культуры стыда к культуре вины... Различие между двумя типами культур, разумеется, не предполагает, что с формированием понятия вины исчезает чувство стыда. Происходит лишь разделение сфер их действия. Культура стыда придерживается системы ценностей, основанных на понятиях чести и славы, т. е. репутации человека в обществе. Культура вины придерживается нравственных норм, установленных законом. В античном мире моральные нормы в основном определялись правовым сознанием. Христианское учение перенесло акцент с внешнего (социального) закона на внутренний (закон веры). Поэтому некоторые исследователи применительно к христианскому миру предпочитают говорить не о культуре вины, а о культуре совести...

Что различает понятия "стыда" и "совести"? Стыд (чувство стыда) предполагает взгляд извне. Он возникает в условиях "наружного наблюдения" — реального или воображаемого. По пословице, "не стыдно, коли не видно" <...> Совесть как таковая не есть ни чувство, ни состояние. Это автономный компонент

внутреннего человека. Угрызения совести не зависят от соглядатая... Впрочем, есть и другие суждения: "Совесть — это внутренний голос, предупреждающий нас, что ктото смотрит" (Г. Менкенн). Кто же? Чей голос мы слышим? Это голос Высшего Судии, смотрящего внутрь человека и знающего о нем всю правду (его правду), а не "наружного наблюдателя". Стыд формирует социального человека, совесть — нравственную личность. Стыд учит человека поведению, совесть — поступкам. В отличие от стыда, практически неотделимого от Эго, совесть не сливается с Эго: Эго думает, принимает решения, действует, совесть направляет его мысли и контролирует его Действия. Если человек не внял голосу совести, совесть его осуждает и наказывает. Совесть — это контрагент Эго. Поэтому человек склонен ее персонифицировать...

Между тем, другие составляющие внутреннего человека (например, воля, рассудок, Разум), являющиеся постоянными и неотъемлемыми свойствами Эго, избегают персонификации" (Арутюнова Н.Д. О^тыде и совести // Логический анализ языка: Языки этики. М., 2000. С. 57-58).

Ср.: Алексеев Н.Н. Указ. соч. С.67-68.

241

Лекция 5

лизующий моральную норму субъект исполняет свою моральную обязанность перед другим субъектом. При этом смысл как самой нормы морали, так и основанного на ней взаимоотношений субъектов, не предполагает возможности принудительно требовать со-

ответствующих действий от другого субъекта.100

Представляется, что пример, приводимый в свое время самим Л. И. Петражицким для демонстрации различия между правом и моралью, несмотря на все критические замечания, сделанные в прошлом и настоящем, вполне корректен.30' Действительно, человек, который оказывает материальную помощь нуждающемуся Ивану, очевидно, руководствуется моральной заповедью человеколюбия и в этом смысле исполняет свой нравственный долг. При этом означенная норма не наделяет Ивана правом требовать передачи ему этих десяти рублей: у него нет на это права. Данная норма имеет односторонний характер и целиком подпадает под определение моральной нормы, относится к области морали.302 В том же случае, если имел место договор с извозчиком о поездке на другой конец города за десять рублей, то и норма и отношения, возникающие в этом слу-

300 Я . М . М а г а з и н е р п о я с н я е т это на п р и м е р е из о б л а с т и н р а в о в ( о т о ж д е с т в л я е м о й им с м о р а л ь ю ) : " О т л и ч и е п р а в а от м о р а л и з а к л ю ч а е т с я в т о м , ч т о о б я з а н н о с т ь , н а л а г а е - м а я правом, е с т ь о б я з а н н о с т ь п е р е д определенными л и ц а м и , м о г у щ и м и требовать ее и с п о л н е н и я , а о б я з а н н о с т ь , н а л а г а е м а я м о р а л ь ю , е с т ь о б я з а н н о с т ь п е р е д н е о п р е -

д е л е н н ы м м н о ж е с т в о м лиц, с о с т а в л я ю щ и х			н а ш е общество, и л и		среду (класс,	пар -
тия, п р о ф е с с и я ) .	Н а п р и м е р , о б я з а н н о с т ь	н е л г а т ь е с т ь		м о р а л ь н а я	о б я з а н н о с т ь	п е р е д
н е о п р е д е л е н н о й	м а с с о й л ю д е й ; з д е с ь	нет	особого	управомоченного, м о г у щ е г о		т р е -

б о в а т ь и с п о л н е н и я э т о й о б я з а н н о с т и . О б я з а н н о с т ь ж е в о з н а г р а д и т ь з а у щ е р б , п р и ч и -

н е н н ы й к о р ы с т н ы м о б м а н о м , е с т ь ю р и д и ч е с к а я о б я з а н н о с т ь п е р е д о б м а н у т ы м ,		кото -
р ы й м о ж е т требовать этого в о з н а г р а ж д е н и я " ( М а г а з и н е р Я . М .	О б щ а я т е о р и я	п р а в а
на о с н о в е с о в е т с к о г о з а к о н о д а т е л ь с т в а // П р а в о в е д е н и е . 1997.	№4. С. 104).

Л . П е т р а ж и ц к и й п р е д л а г а л с д е л а т ь с л е д у ю щ е е : " В о о б р а з и м с е б е ( в о с п р о и з в е д е м )

и с р а в н и м н а ш е п с и х и ч е с к о е с о с т о я н и е в с л е д у ю щ и х д в у х с л у ч а я х :
1) И в а н	н а х о д и т с я	в т а к о м п о л о ж е н и и , что мы с ч и т а е м с в о е ю ( н р а в с т в е н н о ю )				о б я з а н -
н о с т ь ю	о к а з а т ь е м у	п о м о щ ь , напр., д а т ь	в з а й м ы	или д а т ь п р о с т о	1 0 р у б л е й .
2) Мы у г о в о р и л и с ь с и з в о з ч и к о м П е т р о м ,			ч т о он	п о в е з е т н а с за г	о р о д и за это	п о л у ч и т

10 р у б л е й . Т е п е р ь мы п р и е х а л и , и я с ч и т а ю с е б я о б я з а н н ы м у п л а т и т ь у с л о в л е н н у ю

с у м м у ,	или, п о л о ж и м , П е т р в ы и г р а л	у м е н я в к а р т ы и л и д а л		м н е	в з а й м ы	10 р у б л е й , и
п о т о м у	я с о з н а ю с в о ю о б я з а н н о с т ь	у п л а т и т ь	( и л и в о з в р а т и т ь )		е м у эту	сумму" . (Пет -
р а ж и ц к и й Л. И. О ч е р к и ф и л о с о ф и и п р а в а . В ы п .			1. СПб . , 1900.	С.	12).

Хотя сама норма относится к морали, но ее реализация связана с нормой права и правовыми отношениями. Отчуждая 10 рублей в пользу Ивана, гражданин совершает одностороннюю сделку дарения, которая в случае принятия дара будет являться юридическим титулом права собственности на них у одаренного.

237 237

Право и ценности

чае, имеют принципиально иной смысл. Исходя из заключенного договора, не только заказчик обязан по окончании перевозки заплатить десять рублей, но и у перевозчика возникает право требовать уплаты ему оговоренной суммы. Соответственно эти двусторонние отношения являются отношениями правовыми, находятся в сфере права.

Такой подход к понятию морали был в свое время подвергнут критике рядом ученых, в том числе В. С. Соловьевым и Б. Н. Чичериным. Однако, их аргументы, как представляется, не достигают цели. Действительно, В. С. Соловьев полагал, что, если человек по внутреннему голосу совести обязан любить ближнего, то, значит, ближний имеет право на любовь; если существует обязанность помогать ближнему, то ближний имеет право на помощь.303 Между тем, очевидно, что "право", о котором говорит Соловьев, не облада-

ет и не может обладать притязательным характером, т. е. не может представлять собой требований совершения (или несовершения) определенных действий в интересах управомоченного, а поэтому и не является правом в его эйдетическом значении. "Право на любовь" есть чисто пассивное "право", указывающее на соответствие объекта и прилагаемой к нему обязанности. Как явление несамостоятельное и производное от обязанности, оно означает лишь оправданность чьих-либо действий.304 В этом смысле часто говорят о праве на исполнение обязанности. Социальное значение рассматриваемой нормы не выходит за эти границы. Поэтому обязанность материально помочь незнакомому человеку остается его моральной обязанностью, и ее исполнение целиком лежит на совести человека, он не может быть к этому принужден. Это не означает, что нарушение моральных норм не вызы-

3 См. напр.: Соловьев B.C. Предварительные замечания о праве вообще // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С.106.

Если поставить вопрос, имеет ли нищий право на получение милостыни, то ответ будет положительным. Но анализ такого "правомочия" укажет лишь на оправданность принятия милостыни нуждающимся, но отнюдь не приведет к выводу о возможности требовать от прохожих каких-либо денежных сумм. Именно поэтому слово "право" в данном случае легко заменимо другим, и вопрос может быть сформулирован так: хорошо ли, когда человек пр#нимает от кого-либо подаяние? См. также у Н.Н. Алексеева о различении субъекта права как деятеля и субъекта права как ценности (Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. С. 83-86).

243

Лекция 5

вает никаких негативных последствий для нарушителя и что их функционирование целиком зависит от доброй воли обязанного. Но эти последствия имеют особый характер и представляют собой психологическое "давление" на совесть нарушителя, побуждая (например, через упрек), а не принуждая его к совершению требуемых действий. В отличие от права, в морали ценна не нормосообразность действий (не их легальность в кантовском смысле), а соответствие действий моральным мотивам. Поэтому демонстративная раздача милостыни преуспевающим бизнесменом отнюдь не свидетельствует о моральности его действий, если они, например, обусловлены стремлением набрать дополнительные очки в предвыборной политической борьбе. Подобную ситуацию можно проиллюстрировать цитатой из пушкинского "Евгения Онегина". Знаменитое произведение начинается следующими строками:

"Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука; Но, Боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь, Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство, Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет тебя?"305

Какие правила существуют для подобных ситуаций, когда умирающий призывает своих родственников для последнего прощания? Во-первых, это норма, обязывающая относиться к ближним с любовью, а, во-вторых, норма, обязывающая "уважать" родственников и их последнюю волю. Первая норма является нормой морали, и Оне-

237 237

Право и ценности

гин ее нарушает, хотя совершаемые им действия внешне отвечают ее требованиям:

"Евгений тотчас на свиданье Стремглав по почте поскакал И уж заранее зевал, Приготовляясь, денег ради, На вздохи, скуку и обман..."306

Отношение Онегина к своему дяде, нельзя назвать моральным, поскольку не любовь, не стремление помочь ближнему, а расчет и желание получить наследство, движут поступками Евгения. Реализация второй нормы предполагает не столько моральный настрой, сколько совершение определенных действий. Именно поэтому "уважать" себя и можно "заставить" (заставить совершить определенные действия), а относиться с любовью — нет. В этом смысле норма, обязывающая исполнить волю умирающего и приехать с ним проститься, носит правовой характер. Притязания дяди на "уважение" со стороны родственника являются нормативными и социально (в глазах общества) оправданными. Нарушение этой нормы, в данном случае, связано и с определенными возможными санкциями, включая общественное осуждение и лишение наследства. Следует еще раз отметить, что успешная реализация правовой нормы не зависит от внутренних мотивов, в соответствии с которыми удовлетворяется право уполномоченного, а ее принудительный характер вытекает из объективно существующей обязанности, выполнение которой является не результатом самоопределения субъекта, а

необходимостью удовлетворения права контрагента.

Несмотря на существующие между ними различия, нормы права и морали тесно взаимодействуют. Как было отмечено выше, мораль представляет собой систему наиболее общих принципов, определяющих интимное отношение человека к окружающему миру с точки зрения должного. В силу этого нормы морали носят универсальный характер и приложимы почти к любой деятельности человека, позволяя оценивать ее как нравственную или безнравственную. Такая моральная оценка уместна и по отношению к праву, как к сфере социально значимого поведения.

305 Пушкин А.С. Евгений Онегин // Полное собрание сочинений в десяти томах. Т.5.
М., 1957. С. 9.	'Там же. С. 31-32.

244

Лекция 5

В русской философии права вопрос соотношения права и морали (нравственности) являлся одним из главных. Уже неоднократно отмечалось, что общественное сознание русского общества на протяжении многих веков формировалось как этикоцентрическсе, т. е. такое, в котором вопросы морали, нравственности, веры занимали центральное место. Поэтому в русской правовой мысли усилиями В. С. Соловьева, Е. Н. Трубецкого, Б. А. Кистяковского, А. С. Ященко, И. В. Михайловского, И. А. Ильина и многих других доказывалась неразрывная связь права и морали. Действительно, феномен права как ценностной структуры является одной из форм добра и тем самым включается в сферу морального сознания. Только через признание ценностного аспекта бытия права и можно показать тесные отношения между правом и моралью (нравственностью).

Но отсюда вовсе не следует, как в свое время, например, полагал Е. Н. Трубецкой, будто правовые нормы могут быть одновременно и нормами морали. Норма, запрещающая убийство, есть, несомненно, норма правовая, а не моральная. Мораль определяет, прежде всего, позитивные обязанности человека, его долг, поэтому запреты в морали возникают как применение моральной нормы к оценке какой-либо ситуации. В подавляющем большинстве случаев мораль осуждает убийство как действие, противоречащее моральным принципам уважения к личности другого человека и даже любви и, соответственно, признает моральную оправданность существования такой правовой нормы, которая устанавливает жесткие санкции в отношении правонарушителя. Однако невозможно при помощи правовых норм оценивать моральную ситуацию, т. к. право оперирует не категориями "хорошо — плохо", а тем, есть право или его нет, что неприложимо к морали.

Говоря о соотношении права и морали необходимо затронуть соотношение правового и морального сознания. Моральное сознание применительно к праву исполняет функцию признания соответствия или несоответствия существующего права нормам морали. Правовое сознание определяет, каким должно быть право для того, чтобы соответствовать моральным стандартам. Во многих случаях моральное и правовое сознание настолько переплетены, что разделить их, практически, невозможно.

Право и ценности

237 237

Принципиальным вопросом является и вопрос о ценностном соотношении права и морали. Как уже было отмечено выше, в современной научной литературе высказывается точка зрения о безусловном ценностном приоритете права над моралью, так как мораль, во-первых, бывает слишком разной, а, во-вторых, "моральный путь",

307	"
по мнению защитников этого концепта,	есть самый верный путь к
произволу и тирании.308

На это следует заметить, что и право бывает разным и далеко не всегда способно вызывать только одобрение. И это неодобрение возникает, прежде всего, тогда, когда право вступает в противоречия с доминирующими в обществе моральными ценностями. Поэтому стремление обосновать приоритет морали над правом объясняется отнюдь не комплексом Торквемады (знаменитого испанского инквизитора), а тем простым обстоятельством, что "внешнее" правовое поведение невозможно без "внутреннего" самоопределения в целях, задачах, методах и границах такого поведения. Известно, что

307 "Концепт" иногда рассматривается как синоним "понятия" ("концепт" в переводе с латинского и означает "понятие"). Но эти термины относятся к разным наукам. Термин "понятие" употребляется главным образом в логике и философии, а термин "концепт" — в математической логике и культурологии. В отличие от понятий, концепты не только мыслятся, но и переживаются. "Они — предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений. Концепт — основная ячейка культуры в ментальном мире человека" (Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М„ 2001. С. 43).

308 См.: Алексеев С.С. Философия права. М„ 1998. С.61-64. С.С. Алексеев высказывает здесь мнение, что демократическое и тоталитарное общества противостоят друг другу как правовое и моральное общество. "Ибо тоталитаризм есть язык морали в

той же степени, в какой морализирование есть язык тоталитарной политики" (Там же. С. 63). Конечно, можно видеть в тоталитарном обществе моральное общество, а, по этой же логике, в существовании инквизиции видеть сущность христианства, но ведь это лишь свидетельствует об умышленной или неумышленной (по незнанию) односторонности такого "видения" (когда мораль рассматривается в ее "шариковском" варианте, а право — в идеализированном "общечеловеческом" ракурсе). На самом же деле, например, христианская мораль также далека от тоталитарных попыток силой навязывать идеалы Правды и Добра, и вообще от "морализаторства", как, к сожалению, далек от христианства сам Алексеев. Понятно, что защищаемая позиция основывается не на научных выводах, а на ценностных суждениях, которые выходят за рамки общей теории права, относясь к предмету философии права. Поэтому, здесь уместно лишь упомянуть о собственных идеологических предпочтениях и присоединиться, например, к мнению Г.В. Мальцева о том, что "утрата связи с религией и моралью, как свидетельствует древняя и современная история, губительна для права, морали и особенно для^юлитики" (Мальцев Г.В. Происхождение и ранние формы права и государства // Проблемы общей теории права и государства. Учебник Для юридических вузов. Под ред. B.C. Нерсесянца. М., 1999. С. 101).

246

Лекция 5

все, что законом не запрещено, юридически дозволено. Но не все, что юридически дозволено, дозволено морально.309 Без моральных скреп любая правовая конструкция разрушится, словно карточный домик, ибо в основе любых правовых отношений лежат отношения моральные: признание в других лицах людей, наделенных свободой, достоинством и ответственностью. А если переходить к метафизическим аргументам в подтверждение аксиологического приоритета морали (нравственности) над правом, то ведь очевидно, что религиозная мораль (нравственность) ближе к Богу, чем право, ибо Бог заповедовал человеку, прежде всего, любовь, а не судебную тяжбу.310

™ Необходимо иметь в виду, что юридические дозволения (как и запреты) рассчитаны на человеческую усредненность и посредственность, на царство das Man, по терминологии Хайдеггера. Право живет в обыденном человеческом мире, то есть там, где не живет высокая мораль. Подлинная мораль (мораль трансцендирующая, питаемая религиозной верой) предполагает возможность духовного подвига, право такую возможность отрицает, как отрицает все, выходящее за рамки жизненно устоявшегося и типичного. В этом выражается ограниченность права и безграничность моральных устремлений. Право одухотворяется моралью, но мораль одухотвориться правом не может. Правом человек живет, а моралью пе-ре-жи-ва-ет, то есть осуществляет сугубо человеческую функцию.

В 1921 г. П.А. Сорокин накануне своего вынужденного отъезда из Советской России писал о заветах Достоевского русскому народу. Великий писатель указывал один путь, ведущий к царству правды, к подлинному равенству, братству и свободе: "путь религиозно-нравственной деятельной любви человека ко всем людям, ко всему живому, ко всему миру, любви безусловной и постоянной. Только на этом пути возможно спасение, все остальные пути — пути ложные, говорил он. <...> Надо делать только то, что...велит сердце: велит отдать имение — отдайте, велит идти работать на всех — идите, если чувствуете, что будете полезны всем, как ученый, идите в университет и оставьте себе на то средства...Не раздача имения обязательна и не надеванье зипуна: все это лишь буква и формальность, ибо всякая непременность в деле любви похожа будет на мундир, на рубрику, на букву. Обязательна и важна лишь решимость ваша делать все ради деятельной любви".

Таков главный завет Достоевского.

Если люди проникнутся им и будут исполнять его — тогда все просто решится, тогда не будет горя и нужды, рабов и господ, тогда возможны подлинная свобода, равенство и братство; тогда будет "всяческая и во всех Христос".

Почему? Потому, отвечает Достоевский, что подлинная свобода состоит не в разнузданности, как полагают теперь, а "лишь в одолении себя и воли своей, чтоб всегда самому себе быть настоящим хозяином". Свобода — не в богатстве и не в деньгах, а в том, "чтобы пойти всем служить. Если способен на то человек, а деятельно любящий способен на это — то он ли после этого не свободен". Будет тогда и равенство. "В нынешнем мире равенство это ревнивое наблюдение друг за другом, чванство

изависть: "он умен, он Шекспир, он тщеславится талантом; унизить его, истребить его". Между тем, настоящее равенство говорит: "какое мне дело, что ты талантливее, умнее, красивее меня? Напротив, я этому радуюсь, потому что люблю тебя. Но хоть я

иничтожнее тебя, но, как человек, я уважаю себя, и ты знаешь это, и сам уважаешь

Право и ценности

247

Право онтологически связано с моралью и нравственностью не столько через свой атрибутивный элемент (правопритязание, субъективное право), сколько через обязанность. Дело в том, что субъек-

меня, а твоим уважением я счастлив". "Если так будут говорить все люди, то уж, конечно, они станут и братьями, не из одной только экономической выгоды, а от полноты радостной жизни, от полноты любви". "Были бы братья — будет и братство". "Тогда и богатство будет расти в самом деле, и богатство настоящее, потому что оно не в золотых платьях заключается (и не в разделе всех богатств мира, ибо

"разделенные на всех все богатства мира были бы лишь каплей в море"), а в радости общего соединения и в твердой надежде каждого на всеобщую помощь в несчастии ему и детям его". "И не говорите, продолжает великий писатель, что вы лишь слабая единица и что один ничего не сделаете и не поправите. Напротив, если даже несколько будет таких, как вы, так и тогда двинется дело".

Только такое общество, состоящее из таких людей, и может быть крепким единением людей. Только народ, в основе которого лежит такая идея, может быть сильным, здоровым и великим народом. Если же этот завет забыт им, если в основу его жизни и устройства положена только идея "спасения животишек", идея простой выгоды хотя бы за счет своего ближнего — конец такому народу и обществу: они погибнут.

Рядом с этим заветом — заповедал он и другой, с ним связанный. Деятельная любовь — заповедь Христа, заповедь не только нравственная, но и религиозная: без религии не может быть нравственности, а без нравственной идеи — велико го народа. Тогда останется только "спасение животишек", только формула: "каждый за себя, а один Бог за всех". "С такой формулой никакой народ долго не проживет". Поэтому Достоевский говорит: "Отцы и учители, берегите веру народа...Россию спасет Господь, как спасал уже много раз. И не мечта сие...Народ грешит и пакостится ежедневно, но в лучшие минуты, во Христовы минуты, он никогда (пока верит) — в правде не ошибется". Пока есть вера — народ будет жив и сохранит свое лицо. Исчезнет вера — может прийти конец.

Таковы заветы великого русского писателя русскому народу.

Указывая на этот путь спасения, Достоевский вместе с этим предостерегал от других путей, от пути "католического" и "протестантского".

Под "католической" идеей он разумел мораль насилия: принудительного спасения людей и деспотического водворения рая на земле.

Под "протестантской" идеей — мораль голого бунта, ради бунта, заповедь чистого разрушения и протеста во имя разрушения. Обе эти заповеди друг с другом связаны, говорил он. Вторая вызвана деспотизмом и насилием первой, ею питается и обречена на исчезновение, как только исчезнет "католическая" идея. Обе эти идеи — весьма старые. "Католическая" мораль идет еще от древнего Рима; от него перешла в католичество, а от последнего взята революционерами и социалистами. И древний Рим, и католичество, и социализм, по Достоевскому, верили и верят, что "спасение людей, улучшение их жизни, разрешение общественных вопросов может быть достигнуто простой силой, кровавой борьбой, применением насилия и принуждения" <...> Без любви, без нравственного совершенствования людей не спасет и перемена общественного строя, изменение законов и учреждений.

Напишите какие угодно конституции, пересадите какие угодно учреждения, но раз люди безнравственны, раз в них £ в их поступках нет нравственной идеи любви, то никакого улучшения быть не может" (Сорокин П.А. Заветы Достоевского // О Достоевском: Творчество Достоевского в русской мысли. М., 1990. С. 246-249).

248

Лекция 5

тивное право в психологическом плане всегда воспринимается как расширение личности человека за счет возрастания ее возможностей, а обязанность, наоборот, как умаление личности, ее ограничение. Поэтому для исполнения обязанности требуется более сильная и глубокая мотивация, чем для использования права; реализация обязанности, наконец, требует больших энергетических затрат. Без включения психических механизмов интериоризации обязанности, вырабатываемых моралью, право превратиться в систему, поддерживаемую не внутренним самоопределением субъектов, а исключительно внешними принудительными мерами и, соответственно, утилитарными мотивами подчинения (например, выгодой или невыгодой этого), при которых ценностная легитимация права будет стремиться к нулю, а сама система, утратив гомеостазис, неизбежно распадется.311

Уже было отмечено традиционное для русской правовой мысли внимание к взаимообусловленности права и нравственности. Одним из сторонников такого правопонимания в дореволюционном русском правоведении являлся продолжатель линии B.C. Соловьева А.С. Ященко. Вот характерный отрывок из его "Теории федерализма": "Право не может быть понято как начало самостоятельное и отдельное от нравственности. Какое бы содержание мы ни давали ему, всегда неизбежно внесение в него и момента нравственной оценки. Если содержанием права объявляется свобода, то разумеется свобода разграниченная, так как одни проявления свободы должны быть ограничены в пользу других, другие же проявления ее должны быть независимы и охранены; но в самой свободе, как таковой, нет никаких критериев и условий для разграничения. Свобода и воля не равны друг другу и потому, сами по себе, несоизмеримы, как неравны и несоизмеримы люди вообще. Следовательно, основание, по которому может быть производимо разграничение свобод, нельзя искать в самих свободах; оно должно быть взято извне.

Не будет решением вопроса указание на то, что такое ограничение свободы в праве совершается по принципу всеобщего равенства. Не всякое ограничение, даже и равное, может образовать содержание права, так как может быть всеобщее равенство в погроме и в умерщвлении; необходимо равенство в должном, т. е. справедливое равенство. Равенство, как и свобода, не есть безусловно самостоятельный принцип содержания права, так как оно обусловлено справедливостью. Нельзя искать самостоятельного принципа права и в силе, ибо не всякая сила есть право, а лишь сила известным образом ограниченная и урегулированная, следовательно, обусловленная тем, что ограничивает ее. То же нужно сказать и о разграничении интересов как о содержании права. Не всякий интерес принимается во внимание в праве и не все они считаются одинаковыми, отбор же их и сравнение не могут не считаться с их оценкой..

Это противопоставление права и нравственности свое начало ведет от либеральной теории права, стремившейся, во имя полной индивидуальной свободы, порвать всякую связь между юридическим разграничением прав и нравственной оценкой человеческих поступков, видя в праве внешнюю сторону человеческой деятельности, уста-

Право и ценности

249

Следует иметь в виду, что моралью и правом не исчерпываются нормативные модели взаимоотношений между людьми. Существуют социальные феномены, имеющие сходство как с правом, так и с моралью, и все же иные по своей природе. Среди них необходимо выделить нравы и обыкновения (нравственность в широком

смысле).

Нравы представляют собой императивные правила поведения, сложившиеся в конкретном обществе, соблюдение которых поддерживается силой общественного мнения. Они налагают на субъектов определенные обязанности, но не предоставляют никому права требовать их безусловного выполнения. Таковы нормы

этикета (правила вежливости в общении, правила взаимоотношений между старшими и младшими, между мужчинами и женщинами, правила поведения за столом и т. д.), таковы некоторые обычаи (обычаи гостеприимства и т. д.).

Например, корпоративная норма312, запрещающая посещение элитного вечернего заведения в джинсах и без галстука, с точки зрения рассматриваемой в данном курсе концепции права, является нормой правовой и обладает всеми соответствующими признаками: двусторонней предоставительно-обязывающей структурой (запрещает вход в джинсах и без галстука и уполномочивает обслуживающий персонал требовать соблюдения этого правила); является социально оправданной и значимой (ценностный аспект); имеет принудительный характер, который может не сводиться к психическому принуждению и предполагает возможность принуждения физического (насильственное выдворение правонарушителя из заведения). А норма, обязывающая следить за чистотой ногтей, является нормой этикета, и обязанность выглядеть опрятным коррелятивно не связана с чьим-либо правом требовать этого от субъекта.313

навливающую отрицательные нормы, в форме велений, стремящихся создать механический порядок существования многих личностей, а в нравственности — внутреннюю сторону, устанавливающую положительные нормы в форме советов" (Ященко А.С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999. С. 129-130).

Не путать с государственно защищенной корпоративной нормой (корпоративной нормой в узком смысле слова).

Ср. с рассуждением П.А. Сорокина: "Юридическим нормам поведения и нормам нравственности часто противопоставляют правила поведения, даваемые "модой", и

250

Лекция 5

От права нравы отличаются односторонней (императивной) структурой, а от морали — нетребовательностью к мотивам совершения тех или иных действий.314 С точки зрения нравственности неважно, почему, например, младший по возрасту первым приветствует старшего: делает ли он это из чувства искреннего

правила житейского этикета. В качестве таковых указывают, напр., нормы: "нехорошо есть с ножа", "нельзя громко сморкаться", "на балу мужчинам полагается быть во фраках, а дамам в бальном платье", "при встрече с знакомыми необходимо кланяться" и т.д.

Спрашивается, каково различие правовых норм от подобных норм "моды" и "житейской вежливости"? Ответ должен быть условным: для одних лиц, которые рассматривают их как простые технические правила, они будут чисто технически - ми рецептами, нейтральными для нравственно-правового сознания; для других, которые воспринимают их в качестве рекомендуемых правил, хороших или желательных, но не обязательных, они будут правилами нравственности; наконец, третьи, те лица и круги, которые рассматривают их как нечто обязательное и считают, напр., что "воспитанное общество имеет право требовать, чтобы каждый мужчина, присутствующий на балу, был одет во фраке, а последний обязан быть в таком костюме", — такие лица "сознательно или бессознательно признают таковые правила за правовые нормы. Отсюда видно, что все эти правила "моды" и "приличия" не есть что-то по своей природе отличное от правил нравственности и права, а могут быть и теми и другими — и большею частью и бывают действительно таковыми, — раз они воспринимаются как нечто обязательное или как нечто рекомендуемое" (Сорокин П.А. Элементарный учебник общей теории права в связи с теорией государства. Ярославль, 1919. С. 24-25). Сорокин, по-видимому, не освободился до конца от субъективизма психологической школы, поскольку для него различие между правом и нравственностью лежит в области группового или даже индивидуального психического восприятия. Между тем, правовое значение нормы является объективно значимым для конкретного общества, и в силу этого правила "моды" и "приличия" по своей природе отличны от правил нравственности и права.

3 4 Игнорирование указанных критериев зачастую приводит к смешению права и нравственности (нравов). Так, один из основоположников французской социологии Э. Дюркгейм полагал, что в любом обществе наряду с юридическими правилами существует общественная и коллективная (профессиональная) мораль. Под профессиональной моралью ученый понимает мнение, существующее внутри одной и той же группы работников, "рассеянное на всем пространстве этого ограниченного агрегата, которое, не будучи снабжено правовыми санкциями, заставляет, однако, повиноваться себе. Существуют нравы и обычаи, общие для одной категории работников, которые никто из них не может нарушить, не рискуя подвергнуться порицанию всей корпорации. Впрочем, это порицание, как и всякое моральное наказание, выражается во внешних действиях (дисциплинарные взыскания, увольнение, разрыв отношений и т.д.)" (Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991. С. 214). Нетрудно заметить, что правила, которые Дюркгейм именует моральными, имеют все признаки правовых норм (социальную легитимацию и правообязывающую структуру), и хотя "эта нравственность... локализована в ограниченной части общества", санкции, связанные с ней, имеют "карательный характер", хотя и выраженный "значительно слабее" (Там же).

Право и ценности

251

уважения или из-за желания получить какое-либо поощрение за свое поведение от родителей.

Обыкновения представляют собой повседневные конвенциональные (договорные) правила и стереотипы поведения, существующие в обществе. Конвенциональные правила имеют широкое распространение в обществе, но получают императивный характер только в случае самообязывания субъекта. Таково, например, обыкновение делать по утрам зарядку. Стереотипы поведения, наоборот, не имеют конвенционального значения, а соблюдаются исключительно в силу привычки, потому, что так принято. В то же время, это нечто большее, чем индивидуальные и даже семейные привычки. Это обыкновения, разделяемые большинством нации. "Под последними имеют в виду принятый стиль одежды (охватывающий возможные вариации моды), способы приветствия, принятый эпистолярный стиль, время еды (французы, как отметил еще кардинал Ретц, особенно нетерпимы здесь к каким-либо нару-

шениям), чередование блюд (на Западе соленое едят раньше сладкого) и т.д".315

В любом обществе помимо нравов складывается и господствующая (доминирующая в системе этических ценностей) объективная система нравственности. Она может носить как религиозный, так светский характер, но в последнем случае теряет свое онтологическое обоснование, а в месте с ним и стабильный характер. Религиозная нравственность, предписывая каждому человеку путь к идеалу нравственного совершенства, может оставаться лишь сферой должного, поскольку достижение подобных идеалов полностью невозможно (например, христианская заповедь "будьте совершенны, как

315 Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986. С. 155. Следует только иметь в виду, что и такого рода обыкновения могут получить правовое значение в соответствующей социокультурной среде. Например, при русской императрице Анне Иоанновне, указом 1740 года было разрешено носить дорогие парчовые, расшитые золотом и серебром платья лишь дамам первых трех классов "Табели о рангах". В 1742 г., при Елизавете Петровне, запрещено было бархатное платье особам, не имеющим ранга. Кружева разрешалось носить лишь особам первых пяти классов, а употреблять дорогую иностранную парчу первым пяти классам — не выше 4 руб. за аршин, шестому — восьмому — не выше 3-х, остальным — 2 руб. "Таким образом, платье превращалось в мундир, становясь знаком государственной семиотики...При Павле I вмешательство правительства в моду стало нормой" (Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 421-422).

252

Лекция 5

совершенен Отец ваш" Мф. s:48). В отличие от морали и нравственности, право всегда есть должное, реализующееся в сущем, т. е. всегда есть наличное право, идеал-реальное бытие.3'6

Наряду с моралью религиозная нравственность является одним из важнейших факторов воздействия на формирующееся право и от того, в каком состоянии они находятся, зависит "здоровье" всей правовой системы.317

Дополнительная литература по теме

Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. Брожик В. Марксистская теория оценки. М., 1982.

Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985. Выжлецов Г.П. Аксиология культуры. СПб., 1996.

Демидов А.И. Мир политических ценностей// Правоведение. 1997. №4.

Дробницкий	О.Г.	Мир оживших предметов: проблема ценности в марксистской
философии. М.,	1967.
Зеньковский	ВВ.	История русской философии. Сост., послесловие и комм.

А.В. Полякова. В 2-х тт., 4-х кн. Л., 1991.

Ивин А.А. Основания логики оценок. М., 1970.

Каган М.С. Философская теория ценности. СПб., 1997.

Каган М.С. Мир общения: проблема межсубъектных отношений. М., 1989. Кислое Б.А. Проблема оценки в марксистско-ленинской философии (вопросы

теории и методологии). Иркутск, 1985.

Комаров М.С. Общество как социокультурная система // Проблемы теоретической социологии. СПб., 1994.

Кортава В В. К вопросу о ценностной детерминации сознания. Тбилиси, 1987. Леонтьев Д.А. Ценность как междисциплинарное понятие: опыт многомерной

реконструкции // Вопросы философии. 1996. №4.

Лобовиков В О. Модальная логика оценок и норм. Красноярск, 1984.

Ср.: "Продукт и регулятор общественный отношений, право есть всегда некоторое (пусть необходимое и имеющее свою оборотную положительную ценность) умаление личности как нравственного начала. Поэтому предположение, что личность сполна охватывается и выражается общественной функцией, означает смешение права и нравственности, придание по существу своему условной (ибо множественной) сфере права того абсолютного и исключительного характера, который присущ превышающей ее и ею не покрываемой сфере нравственности" (Гессен С.И. Правовое государство и социализм. Указ. соч. С. 381).

Это относится не только к ситуации в нашей стране. Например, авторитетный американский правовед Г. Дж. Берман утверждает, что разъединение права и религии привело современное американское общество к "кризису целостности", не преодолев который невозможно с оптимизмом смотреть в будущее. "Мучимые сомнением относительно реальности ценностей, которые служили нам опорой в прошлом, мы лицом к лицу столкнулись с перспективой самой смерти" (Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М., 1999. С. 14).

246 Право и ценности

253

Лотце Г. Основания практической философии. СПб.,

1882.

Лукашева Е.А. Право, мораль, личность. М.,

1986.

Мамут Л.С. Государство в ценностном измерении. М.,

1998.

Наука и ценности. Новосибирск, 1987.

Неновски Н. Право и ценности. М., 1987.

Новгородцев П И. Право и нравственность // Правоведение. 1995. №6.

Ойгензихт В.А. Мораль и право: Взаимодействие. Регулирование. Поступок.

Душанбе, 1987.

Платонов О.А. Русская цивилизация. М.,

1992.

Поляков

А.В.

Петербургская

школа

философии

права

и задачи современного

правоведения // Правоведение. 2000. №2.

Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М.,

1996.

Риккерт Г. О системе ценностей // Логос. М.,

1914. Т.1. Вып.

1.

Риккерт Г. Ценности жизни и культурные ценности // Логос. М.,

1912—1913.

Кн. 1—2.

Ручка А.А. Социальные ценности и нормы. Киев, 1976.

Ручка

А.А.

Ценностный

подход

в

системе

социологического

знания.

Киев, 1987.

Савельев В.А. Некоторые вопросы соотношения

права и нравственности (исто-

рический аспект) // Правоведение. 1984. №12.

Симпозиум по проблеме ценностей в марксистско-ленинской философии.

Программы и тезисы докладов. Тбилиси,

1965.

Ситарам К, Когделл Р. Основы межкультурной коммуникации // Человек.

1992. № 2 — 5 .

Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность морали и права. М.,

1992.

Столович Л.Н. Красота. Добро. Истина. Очерк

истории эстетической аксиоло-

гии. М„ 1994.

Субботин Ю.К

Проблема ценности

в неотомизме. М.,

1980.

Титаренко А.И.

Структуры

нравственного

сознания:

опыт

этико-философ-

ского исследования. М., 1974.

Тугаринов В.П. Теория ценностей в марксизме. М.,

1968.

Философия и ценностные формы сознания. М.,

1978.

Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000.

Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. (Лекции и интервью. Моск-

ва, апрель 1989). М„ 1992.

Ценности и оценки. М., 1972.

Ценности и символы национального самосознания в условиях изменяющегося

общества. М., 1994.

Ценностные аспекты общественного сознания. Барнаул, 1990.

Чавчавадзе Н.З.

Культура и ценности. Тбилиси,

1984.

Человека и его ценности. Ч.

1-2. М., 1988.

Чухина Л.А. Человек и его ценностный мир

в

религиозной

философии.

Рига, 1980.

Шелер М. Избранные произЛдения. М.,

1994.

ЛЕКЦИЯ 6. Правосознание: онтологический и социокультурный ракурсы

Правосознание и право. Понятие правосознания. Структура правосознания: правовая онтология, правовая аксиология, правовая праксиология. Субъекты правосознания и виды правосознания. Правосознание и правовая культура. Особенности русского правосознания и русской правовой культуры.

Правосознание и право. Теория правосознания является одним из основных разделов общей теории права. Право не существует вне человеческого сознания, "право" становится правом лишь "преломляясь" сквозь сознание социального субъекта. Поэтому представления о том, что есть человеческое сознание, каково его соотношение с правом, каким образом сознание конституирует право — предстают как важнейшие, определяющие специфику правопонимания. Поскольку в российской правовой теории существуют различные варианты правопонимания, соответственно имеются и различные концепции правосознания.

Так, психологическое направление в теории права рассматривает последнее как часть правосознания (J1. И. Петражицкий, П. А. Сорокин, М. Рейснер318); другие исследователи рассматривают право-

1 Подобный подход подчас разделяют и ученые, не являющиеся сторонниками психологического учения о праве. Так, известный болгарский ученый Н. Неновски пишет: " Право есть общественное сознание, которое — и как таковое — качественно не отличается от правового сознания. Оно также является правосознанием, но специфическим. Во-первых, оно включает лишь нормативную часть (и притом не всю!) пра-

279

255 Лекция б I Правосознание: онтологический и социокультурный ракурсы

сознание как составную часть права (Р. 3. Лившиц); третьи полагают, что право и правосознание являются самостоятельными феноменами, но взаимодействующими между собой в рамках единой правовой системы (С.С. Алексеев, Н. И. Матузов)319.

Понятно, что и излагаемая в настоящем курсе концепция правосознания опирается на онтологическую теорию коммуникативного права, основные положения которой изложены в предыдущих лекциях.

Напомним, что суть ее заключается во взгляде на право как на явление, онтологически связанное, прежде всего, с жизнью социума, а не государства. Согласно такому подходу, право существует на различных общественных уровнях как право социальное и на уровне государства как государственное право. Этим двум основным разновидностям права присущи общие признаки, понимаемые как первоначальные правовые данности, которые составляют суть права и всегда непосредственно усматриваются в нем, независимо от его конкретно-исторического содержания. Такими признаками являются: наличие субъектов, обладающих взаимообусловленными правами и обязанностями, и наличие социально признанных норм, обусловливающих эти права и обязанности. Право, рассмотренное с нормативной стороны (т.н. объективное право), через акты коммуникации закрепляет за одними субъектами определенные правомочия (притязания), с которыми связаны активные или пассивные обязанности других субъектов. Право невозможно без правомочий, обеспеченных исполнением другими соответствующих обязанностей. Поэтому те нормы, которые определяют лишь обязанности одних субъектов и

не определяют притязания (правомочия) других субъектов на их исполнение, не могут рассматриваться как правовые. Таковы, например, нормы христианской морали, которые обязывают всех поступать в соответствии с требованиями добра ("возлюби ближнего как самого себя"). В то же время норма, обязывающая уступать место в общественном транспорте пожилым людям, инвалидам и женщинам с детьми, является правовой, поскольку не просто обязывает пассажиров уступать места, руководствуясь своей доброй волей, но императивно предписывает им это,

восознания (общественного), стало быть является всего лишь элементом структуры правосознания. Последнее охватывает еще различные взгляды, идеи, представления, оценки, не развившиеся в нормы. Во-вторых, право составляет часть не право- сознания вообще, а правосознания господствующего класса. В третьих, право является только частью официального, государственно выраженного правосознания, или, другими словами, оно является государственно выраженным нормативным правосознанием господствующего класса. (Неновски Н. Право и ценности. М., 1987. С.72-73).

319 См., напр.: Петражицкий Л И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000; Рейснер М. Право. Наше право, чужое право, общее право. М.-Л., 1925; Лившиц Р.З. Теория ftpaea. М., 1994; Алексеев С.С. Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999; Матузов Н И. Правовая система и личность. Саратов, 1987.

257

Лекция б I

предоставляя другим субъектам право требовать исполнения соответствующей обязанности."" . Неисполнение правовых обязанностей влечет психико-социальное противодействие со стороны управомоченных субъектов. Такое противодействие может выражаться как в психическом, так и физическом принуждении правонарушителя со стороны одного лица или определенных общественных структур к выполнению своих обязанностей, к совершению правовосстанавливающих действий или претерпеванию за совершенные действия определенных негативных последствий и может носить как неофициальный характер (в вышеприведенном примере), так и характер официальный (в официальном государственном праве, связанном с возможностью применения к правонарушителю государственных принудительных санкций). Предоставительно-обязывающий характер права неразрывно связан с его действием и реализацией в поведении субъектов. Поэтому норма, которая предоставляла какие-либо права в прошлом, а затем утратила эту свою способность по ка- ким-либо объективным или субъективным причинам, не может рассматриваться как предоставительно-обязывающая норма. Другими словами, предоставительнообязывающий характер права определяется не столько логико-нормативными основаниями, сколько ценностно-психологическими.

С правом, как в объективном, так и в субъектном его значении, неразрывно связано представление об его "оправданности", т. е. включенности в действующую систему социальных ценностей. Право само представляет собой позитивную социальную ценность. Под позитивными социальными ценностями понимается все то, что имеет положительную значимость для общества как единого целого, т. е. воспринимается, как нечто должное, причастное добру, как то, чем необходимо дорожить.

Через свое ценностное наполнение правовые тексты получают легитимность и трансформируются в нормативные установления, способные воздействовать на волю и, соответственно, на поведение субъектов, определяя его как правовое. Человек вправе делать чтолибо потому, что это соответствует установленному в обществе правилу и соответствие действий субъекта этому правилу -— социально оправдывает их (позволяет интерпретировать как нормальное поведение). Но ценность не представляет собой чего-то такого, что су-

Правовой (или неправовой) характер данной нормы будет зависеть от того, как она воспринимается в конкретном обществе, т. е. от того, какое значение придают этой норме. В ином обществе та же норма (с точки зрения ее вербального выражения) может иметь неправовой смысл, если она будет трактоваться как правило, исполнение которого зависит исключительно от доброй воли того или иного субъекта (самообязывающая норма).

279

Правосознание: онтологический и социокультурный ракурсы

ществует само по себе.321 "Иметь значение" возможно только при наличии воспринимающего, оценивающего субъекта. Поэтому ценностное восприятие правового текста невозможно без установления ценностного отношения между объектом и субъектом. Такое отношение представляет собой интеллектуально-эмоциональное переживание социальными субъектами значимости той или иной правовой нормы, т. е. является частью правового сознания личного и общественного. В этом смысле право не существует вне правосозна-

ния, хотя это и не означает, что право и правосознание есть одно и то же.

Чаще всего право отождествляют с правовыми текстами. Но и в этом случае право как явление идеальное отличается способом своего существования от явлений материальных. Гипотеза об объективном, независящем от познающего субъекта существовании, например, деревьев, реки, облаков, как правило, не вызывает сомнений. Иначе обстоит дело с явлениями нематериальными. Что представляет собой "вещество" права? Каков способ его бытия?

Вряд ли найдется много сторонников отождествления права, с буквами, при помощи которых текст закона фиксируется на типографской бумаге. В отличие от материальных объектов, право не имеет ни цвета, ни ширины, ни высоты, ни длины. И это очевидно как по отношению к праву объективному (нормам), так и по отношению к праву субъективному (свободному действию субъекта, направленному на ценностный результат и обеспеченному правообязанностями других лиц). Но ведь сделать вывод о том, с чем мы имеем дело — с правом или не с правом, невозможно и из анализа нормативного смысла закона, если рассматривать этот смысл независимо от его ценностного и функционального значения в контексте единого организма культуры конкретного общества, т. е. вне его

психосоциокультурной интерпретации. Например, анализ логи- ко-нормативного смысла трех разных текстов, в которых зафиксированы некие правила поведения, предусматривающие государственную санкцию за их нарушения, еще не позволяет сделать вывод о том, с чем мы имеем дело — с источником правовых норм или нет.

321

Как было отмечено выше, в аксиологии существуют и иные подходы к решению Данной проблемы.

9 з а к 4265