Глава 2. Правовые позиции отдельных судебных органов относительно обстоятельств, исключающих уголовную ответственность

2.1. Правовые позиции Конституционного Суда рф относительно

обстоятельств, исключающих уголовную ответственность

Конституционный Суд РФ не вправе создавать новые нормы об обстоятельствах, исключающих уголовную ответственность, или обязывать законодателя включать их в уголовный закон. Однако в рамках своей деятельности данный судебный орган в определенных случаях может принимать решения, влекущие невозможность привлечения лица к уголовной ответственности за те или иные формы поведения.

Создавая подобные обстоятельства, Конституционный Суд РФ исходит не только из международных и национально-конституционных ценностей, но и из общеправовых и даже общесоциальных соображений оценочного плана. Интересно отметить, что в немецкой правовой доктрине откровенно высказываются сомнения в том, что при решении вопроса о конституционности или неконституционности уголовного законодательства применяются конституционные нормы, а не "сверхпозитивистские" представления о добре и зле в праве <1>. Сходная точка зрения высказывалась и в отечественной науке. Н.С. Бондарь в качестве одной из характерных черт правовых позиций Конституционного Суда РФ называл их оценочную, аксиологическую природу <2>.

--------------------------------

<1> См.: Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М., 2009. С. 303.

<2> См.: Бондарь Н.С. Власть и свобода на весах конституционного правосудия: защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации. М., 2005. С. 135 - 143.

В наиболее обобщенном виде можно выделить два основания, с которыми Конституционный Суд РФ связывает невозможность наступления уголовной ответственности. Первое из них можно обозначить как соображения общей справедливости. Это обычно выражается и в соответствующих формулировках: "конституционный принцип справедливости", "баланс конституционно значимых ценностей", "баланс публичных и частных интересов" и т.п. В частности, по одному делу было указано, что уголовно-правовые институты защиты личности, общества и государства, а также предупреждения преступлений должны основываться на конституционных принципах справедливости и соразмерности уголовной ответственности, защищаемых уголовным законодательством ценностях при безусловном соблюдении конституционных гарантий личности в этой области публично-правовых отношений <1>.

--------------------------------

<1> См.: п. 1.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 19.03.2003 N 3-П "По делу о проверке конституционности положений Уголовного кодекса Российской Федерации, регламентирующих правовые последствия судимости лица, неоднократности и рецидива преступлений, а также пунктов 1 - 8 Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года "Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 годов" в связи с запросом Останкинского межмуниципального (районного) суда города Москвы и жалобами ряда граждан".

Вторым основанием выступает правовая определенность (для ее обозначения употребляются различные термины: режим, общеправовой критерий, требование, принцип <1>). Показательным примером здесь выступает правовая позиция Конституционного Суда РФ, изложенная в п. 5.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 27.05.2008 N 8-П "По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян" и в последующем получившая законодательное закрепление: принцип формальной определенности, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи неотъемлемым элементом верховенства права, выступает как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности в качестве необходимой гарантии обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей требованиям ч. 3 ст. 55 Конституции РФ лишь при условии, что она адекватна общественной опасности преступления и что уголовный закон ясно и четко определяет признаки этого преступления, отграничивая его от иных противоправных и тем более от законных деяний.

--------------------------------

<1> Подробнее об этом см.: Нарутто С.В. К вопросу о правовой определенности законодательства // Актуальные проблемы российского права. 2015. N 11(60). С. 15, 16.

Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, вырабатываются Конституционным Судом РФ в следующих основных формах. Возможно признание нормы не соответствующей Конституции РФ, в результате чего соответствующее законодательное положение утрачивает силу. Но преобладающим вариантом является выявление конституционно-правового смысла того или иного предписания, согласно которому какой-либо поступок не может признаваться преступным и наказуемым.

Кроме того, самостоятельным и важным направлением деятельности Конституционного Суда РФ является формулирование требований к законодателю, касающихся использования критериев определения объема уголовной репрессии, что задает общие рамки уголовно-правового регулирования в части установления границ наказуемости человеческого поведения, а значит, и обстоятельств, исключающих уголовную ответственность.

В частности, Конституционный Суд РФ указал, что федеральный законодатель, реализуя принадлежащие ему полномочия, вправе как устанавливать в законе ответственность за правонарушения, так и устранять ее, а также определять, какие меры государственного принуждения подлежат использованию в качестве средств реагирования на те или иные деяния и при каких условиях возможен отказ от их применения <1>. При этом, исходя из сформулированных в Конституции РФ основных начал взаимоотношений государства и личности в сфере уголовного права, законодатель реализует принадлежащие ему полномочия по регулированию и защите прав и свобод человека и гражданина, обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности и в предусмотренных ч. 3 ст. 55 Конституции РФ пределах устанавливает преступность и наказуемость общественно опасных деяний, учитывая степень их распространенности, значимость охраняемых законом ценностей, на которые они посягают, существенность причиняемого ими вреда, а также невозможность их преодоления с помощью иных правовых средств <2>.

--------------------------------

<1> См.: п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 21.06.2011 N 860-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Зяблина Евгения Владимировича на нарушение его конституционных прав статьей 76 Уголовного кодекса Российской Федерации".

<2> См.: п. 2 Постановления Конституционного Суда РФ от 27.06.2005 N 7-П "По делу о проверке конституционности положений частей второй и четвертой статьи 20, части шестой статьи 144, пункта 3 части первой статьи 145, части третьей статьи 318, частей первой и второй статьи 319 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами Законодательного Собрания Республики Карелия и Октябрьского районного суда города Мурманска".

Среди конкретных обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, выработанных Конституционным Судом РФ, следует в первую очередь выделить исполнение закона. Поскольку данное обстоятельство не представлено в уголовном законе, легализовывать те или иные действия, правомерные в силу позитивных правовых предписаний, вынужден Конституционный Суд РФ.

В качестве общего ориентира в этом вопросе можно рассматривать правовую позицию Конституционного Суда РФ, сформулированную еще в 1995 г.: правомерное осуществление гражданином своих конституционных прав и свобод не может рассматриваться как нанесение ущерба конституционно значимым ценностям (конкретно в данном деле - суверенитету РФ, обороне страны и безопасности государства) и влечь для него неблагоприятные правовые последствия, в частности, в форме уголовной ответственности <1>.

--------------------------------

<1> См.: п. 2 Постановления Конституционного Суда РФ от 20.12.1995 N 17-П "По делу о проверке конституционности ряда положений пункта "а" статьи 64 Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Смирнова".

Данное общее правило конкретизируется с учетом особенностей отдельных сфер жизнедеятельности.

Например, применительно к налоговым правоотношениям было указано, что недопустимо установление ответственности за такие действия налогоплательщика, которые хотя и имеют своим следствием неуплату налога либо уменьшение его суммы, но заключаются в использовании предоставленных налогоплательщику законом прав, связанных с освобождением на законном основании от уплаты налога или с выбором наиболее выгодных для него форм предпринимательской деятельности и соответственно - оптимального вида платежа. При этом правоприменитель должен доказать противозаконность соответствующих действий (бездействия) налогоплательщика и не вправе привлекать к уголовной ответственности за неуплату налога в случаях, когда налогоплательщик использует не противоречащие закону механизмы уменьшения налоговых платежей (п. 3, 4 Постановления Конституционного Суда РФ от 27.05.2003 N 9-П).

Как известно, норма об уголовной ответственности за половое сношение с лицом, не достигшим 16-летнего возраста, совершенное лицом, достигшим 18-летнего возраста, не содержит никаких указаний на возможную правомерность данных действий; лишь в соответствии с примечанием 1 к ст. 134 УК РФ виновный освобождается от наказания, если будет установлено, что он и совершенное им преступление перестали быть общественно опасными в связи с вступлением в брак с потерпевшей (потерпевшим). Однако ст. 13 СК РФ и семейное законодательство ряда субъектов РФ (в частности, Республики Башкортостан) допускают при наличии исключительных обстоятельств заключение брака между гражданами, не достигшими 16-летнего возраста. Как указал в этой связи Конституционный Суд РФ, положения ст. 13 СК РФ во взаимосвязи с положениями ст. 134 УК РФ исключают противоправность полового сношения лица, достигшего восемнадцатилетнего возраста, с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, после регистрации их брака, т.е. официального признания их семейных отношений <1>.

--------------------------------

<1> См.: п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 21.10.2008 N 568-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Павлова Ивана Васильевича на нарушение его конституционных прав статьей 134 Уголовного кодекса Российской Федерации".

Важное значение имеют правовые позиции Конституционного Суда РФ по вопросу декриминализации деяний посредством внесения изменений не в уголовный закон, но в иные нормативные правовые акты.

Рассмотрение одного такого случая было инициировано Верховным Судом РФ. Так, ст. 6.8 КоАП РФ, введенного в действие в 2002 г., установила административную ответственность за незаконное приобретение либо хранение без цели сбыта наркотических средств или психотропных веществ, но при этом не обозначила предельных размеров количества соответствующих средств или веществ. Конституционный Суд РФ не усмотрел оснований для вывода, что новым административным законом была устранена или смягчена ответственность за приобретение или хранение без цели сбыта наркотических средств в крупном размере, поскольку не была изменена или отменена ч. 1 ст. 228 УК РФ. Поэтому поставленный Верховным Судом РФ вопрос об оценке соответствия положений ч. 1 ст. 228 УК РФ ст. 54 Конституции РФ в связи с изменениями, внесенными в законодательство об административной ответственности, Конституционный Суд РФ перевел в плоскость разграничения уголовной и административной ответственности при квалификации противоправных деяний, подпадающих под признаки нескольких правовых норм, и уклонился от разрешения этой проблемы по существу <1>.

--------------------------------

<1> См.: п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 05.06.2003 N 217-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Верховного Суда Российской Федерации о проверке конституционности части первой статьи 228 Уголовного кодекса Российской Федерации".

В то же время Конституционный Суд РФ придерживается мнения, что декриминализация деяний может осуществляться не только путем внесения соответствующих изменений в уголовное законодательство, но и путем отмены нормативных предписаний иной отраслевой принадлежности, к которым отсылали бланкетные нормы уголовного закона, либо ограничения объема уголовно-правового регулирования в результате законодательного признания какого-либо деяния не представляющим общественной опасности, свойственной именно преступлениям, и влекущим на данном основании административную или иную более мягкую ответственность <1>. Отсюда внесение изменений в другие нормативные правовые акты даже без соответствующей редакции уголовного закона может исключать уголовную ответственность за действия, ранее признававшиеся преступными, а теперь образующие иное правонарушение. Например, несмотря на то что никаких изменений в текст УК РФ не вносилось, с 16.05.2008 в силу ст. 7.27 КоАП РФ хищение на сумму от 100 до 1 000 рублей перестало быть преступлением и влечет только административную, но не уголовную ответственность.

--------------------------------

<1> См.: п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 10.07.2003 N 270-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского городского суда Курганской области о проверке конституционности части первой статьи 3, статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации и пункта 13 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации".

Ряд правовых позиций Конституционного Суда РФ посвящены критериям решения вопроса о наличии либо отсутствии в действиях лица состава преступления.

В настоящее время не существует правовых позиций Конституционного Суда РФ, касающихся обстоятельств, исключающих уголовную ответственность по признакам объекта преступления, однако ранее данным органом было выработано положение, в последующем получившее легальное закрепление, конкретизирующее определение размера предмета контрабанды и, в соответствующих случаях, устраняющее наказуемость содеянного (Постановление Конституционного Суда РФ от 27.05.2008 N 8-П (по делу М.А. Асламазян)).

Как известно, важнейшим признаком объективной стороны состава преступления выступает общественно опасное деяние, которое должно обладать не только противоправностью и общественной опасностью, но также осознанным и волевым характером. Именно эти свойства в деянии исключает непреодолимая сила. Как отметил Конституционный Суд РФ, юридическая (следовательно, в том числе и уголовная) ответственность не может наступать за такое нарушение со стороны лица, которое вызвано чрезвычайными, объективно непредотвратимыми обстоятельствами и другими непредвиденными, непреодолимыми препятствиями, находящимися вне его контроля, при соблюдении им той степени заботливости и осмотрительности, какая требовалась от него в целях надлежащего исполнения правовой обязанности, если с его стороны к этому были приняты все меры <1>.

--------------------------------

<1> См.: п. 1.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 27.04.2001 N 7-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Таможенного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, жалобами открытых акционерных обществ "АвтоВАЗ" и "Комбинат "Североникель", обществ с ограниченной ответственностью "Верность", "Вита-Плюс" и "Невско-Балтийская транспортная компания", товарищества с ограниченной ответственностью "Совместное российско-южноафриканское предприятие "Эконт" и гражданина А.Д. Чулкова" и п. 7 Постановления Конституционного Суда РФ от 30.07.2001 N 13-П "По делу о проверке конституционности положений подпункта 7 пункта 1 статьи 7, пункта 1 статьи 77 и пункта 1 статьи 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве" в связи с запросами Арбитражного суда Воронежской области, Арбитражного суда Саратовской области и жалобой открытого акционерного общества "Разрез "Изыхский".

Более подробного рассмотрения заслуживает отсутствие общественно опасного деяния в конкретном составе преступления - вынесении заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ). По этому вопросу в Постановлении Конституционного Суда РФ от 18.10.2011 N 23-П "По делу о проверке конституционности положений статей 144, 145 и 448 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и пункта 8 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина С.Л. Панченко" была сформулирована следующая правовая позиция.

Так, заявитель был осужден за вынесение заведомо неправосудного решения по ст. 305 УК РФ. Он, будучи судьей Ростовского-на-Дону гарнизонного военного суда, рассмотрел дело по иску пенсионеров Министерства обороны РФ к военному комиссариату Ростовской области о взыскании задолженности по пенсиям и допустил ряд нарушений (нарушил правила подсудности, постановил решение в отсутствие сторон и др.). Решение суда вступило в законную силу и в последующем не было отменено.

Как указал Конституционный Суд РФ, вступивший в законную силу, не отмененный и не измененный судебный акт не может рассматриваться как неправосудный, поскольку отсутствие подтверждения в установленном порядке незаконности и необоснованности этого судебного акта вышестоящей судебной инстанцией презюмирует его правосудность. Внесудебный пересмотр судебных актов не допускается; иное означало бы возможность замещения (вопреки обусловленным природой правосудия и установленным процессуальным законом формам пересмотра судебных решений и проверки их правосудности исключительно вышестоящими судебными инстанциями) актов органов правосудия административными актами, что является безусловным отступлением от необходимых гарантий самостоятельности, полноты и исключительности судебной власти.

Дача квалификационной коллегией судей согласия на возбуждение в отношении судьи уголовного преследования за вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта, возбуждение следственными органами уголовного дела и его дальнейшее процессуальное движение означают, по сути, отрицание окончательности, исполнимости, неопровержимости и обязательности судебного решения, гарантированно исполняющегося силой государства, и являются неправомерным вмешательством в осуществление судебной власти. Более того, возбуждение в отношении судьи уголовного преследования по ст. 305 УК РФ предполагает необходимость доказывания именно заведомой неправосудности вынесенного им судебного акта. Если при этом соответствующий судебный акт вступил в законную силу и не был отменен в надлежащей процедуре, возбуждение уголовного дела в таком случае означает, что следственными органами констатируется вынесение судьей незаконного или необоснованного судебного акта, - тем самым осуществляется уголовное преследование судьи за вынесенное им решение по делу, сохраняющее свою законную силу, чем нарушаются принципы осуществления правосудия только судом, а также независимости судей.

Следовательно, судья не может быть привлечен к уголовной ответственности за вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта, если таковые вступили в законную силу и не отменены в установленном законом порядке. Поскольку правосудность вынесенного им судебного акта презюмируется, в его действиях отсутствует общественно опасное деяние как признак состава преступления. Сказанное не ставит под сомнение возможность привлечения судьи к уголовной ответственности за другие преступления, как правило, сопутствующие деянию, предусмотренному ст. 305 УК РФ (например, за мошенничество, злоупотребление должностными полномочиями, превышение должностных полномочий, получение взятки).

Принцип вины (ст. 5 УК РФ) предполагает, что лицо подлежит уголовной ответственности только в случае совершения деяния виновно. Важной гарантией реализации данного положения в сфере налогообложения выступает правовая позиция Конституционного Суда РФ, в соответствии с которой правоохранительные органы обязаны не только установить сам факт неуплаты налога, но и доказать наличие умысла на уклонение от уплаты налога. При этом у правоприменителя нет оснований для произвольного привлечения к уголовной ответственности за неуплату налога в случаях, когда налогоплательщик допускает неуплату налога не только невиновно, но даже и по неосторожности (п. 4 Постановления Конституционного Суда РФ от 27.05.2003 N 9-П).

Невозможность наступления уголовной ответственности может быть обусловлена также отсутствием признаков специального субъекта преступления. В качестве примера можно привести ставший предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ случай, касающийся статуса военнослужащего.

По общему правилу, если срок военной службы лица истек, оно подлежит увольнению с военной службы, при этом согласно п. 11 ст. 38 Федерального закона от 28.03.1998 N 53-ФЗ "О воинской обязанности и военной службе" военнослужащий в день истечения срока его службы подлежит исключению из списков личного состава воинской части. В то же время существует такая категория военнослужащих, срок военной службы которых истек, но которые ожидают обеспечения жилым помещением, если общая продолжительность их военной службы составляет более 10 лет и они нуждаются в улучшении жилищных условий по установленным нормам. В соответствии с п. 17 ст. 34 Положения о порядке прохождения военной службы, утвержденного Указом Президента РФ от 16 сентября 1999 г. N 1237, такие военнослужащие по общему правилу не могут быть уволены с военной службы без их согласия по достижении предельного возраста пребывания на военной службе, по состоянию здоровья или в связи с организационно-штатными мероприятиями без предоставления им жилого помещения либо субсидии на приобретение или строительство жилого помещения по нормам жилищного законодательства.

Военнослужащие, срок службы которых истек, но которые еще не исключены из списков личного состава воинской части, уже не занимают конкретных воинских должностей, а согласно п. 4 ст. 42 Федерального закона "О воинской обязанности и военной службе" проходят военную службу не на конкретной должности, но находясь в распоряжении командира. Тем не менее он сохраняет статус военнослужащего и потому может подлежать уголовной ответственности. Однако, как было указано в п. 3 Определения Конституционного Суда РФ от 07.12.2010 N 1622-О-О "По запросу Новороссийского гарнизонного военного суда о проверке конституционности положений части первой статьи 331 и статьи 337 Уголовного кодекса Российской Федерации во взаимосвязи с положениями статьи 28 Федерального закона "О статусе военнослужащих", пункта 4 статьи 32, пункта 11 статьи 38 Федерального закона "О воинской обязанности и военной службе" и подпункта "а" пункта 9 статьи 4 Положения о порядке прохождения военной службы", после обеспечения такого военнослужащего жилым помещением он подлежит незамедлительному увольнению с военной службы; дальнейшее его пребывание на военной службе не основано на законе. Поэтому, даже если этого не произошло по ошибке, в результате халатности и т.п., такое лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности за самовольное оставление части или места службы (ст. 337 УК РФ), совершенное после того, как военнослужащий должен был быть уволен с военной службы.

От отсутствия признаков специального субъекта необходимо отличать правовой иммунитет, который обстоятельством, исключающим уголовную ответственность, не является, поскольку не означает абсолютной ненаказуемости. Лицо, обладающее иммунитетом, может привлекаться к уголовной ответственности по истечении срока своих полномочий, а также по законам государства аккредитации. Кроме того, иностранное государство может дать согласие на привлечение своего представителя к уголовной ответственности в стране, где он совершил преступление (хотя на практике этого, как правило, не происходит).

Сказанное подчеркнуто и в Постановлении Конституционного Суда РФ от 07.03.1996 N 6-П "По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" в связи с жалобами граждан Р.И. Мухаметшина и А.В. Барбаша": установленный усложненный порядок возбуждения уголовного дела в отношении судьи выступает лишь в качестве процедурного механизма и способа обеспечения независимости судей и не означает освобождения их от уголовной или иной ответственности. При наличии к тому оснований и с соблюдением установленных процедур судья за допущенные им нарушения законов может быть привлечен как к уголовной, так и к иной юридической ответственности.

Конституционный Суд РФ обращается даже к такому редко встречающемуся в правоприменительной практике обстоятельству, исключающему уголовную ответственность, как малозначительность деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ). Выше уже упоминалась особая категория специальных субъектов преступлений - военнослужащие, срок службы которых истек, но которые ожидают обеспечения жилым помещением после истечения срока службы, указанного в контракте. До их исключения из списков личного состава воинской части они сохраняют статус военнослужащих и признаются субъектами преступлений против военной службы. В то же время на основании п. 4 ст. 42 Федерального закона "О воинской обязанности и военной службе" такие лица проходят военную службу не на конкретной должности, но в распоряжении командира. Поэтому если на таких военнослужащих не возложено каких-либо обязанностей и эти лица оставляют воинскую часть или иное место службы, имеет место лишь формальное нарушение порядка пребывания на военной службе, которое реально не способно причинить вред интересам военной службы. Поэтому Конституционный Суд РФ в п. 3 Определения от 07.12.2010 N 1622-О-О указал, что в случае совершения военнослужащим, находящимся в распоряжении командира (начальника), деяния, формально подпадающего под признаки преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 337 УК РФ, такое деяние с учетом характера содеянного и степени вины данного лица может в силу малозначительности не представлять общественной опасности и не являться преступлением.

В последнее время Конституционный Суд РФ стал формулировать правовые позиции, содержащие обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, со ссылкой на принцип правовой определенности, и об этом можно говорить как о тенденции. Системная взаимосвязь уголовно-правового запрета и предписаний бланкетного законодательства (а тот факт, что уголовный закон должен применяться в единстве с положениями регулятивного законодательства, Конституционным Судом РФ подчеркивался неоднократно <1>) образуют противоречия и, как следствие, неопределенность правового регулирования, которая не позволяет личности в своих отношениях с государством перспективно и правильно оценивать свое поведение. Поскольку таковое является одновременно и противоправным, и правомерным, оно - впредь до выбора законодателем того или иного варианта решения - во всяком случае не должно быть наказуемым. Именно этот аргумент лег в основу признания не соответствующими Конституции РФ с интервалом в год двух норм уголовного закона. Данные дела ввиду их сложности следует проанализировать подробнее.

--------------------------------

<1> См., напр.: Определение Конституционного Суда РФ от 20.11.2003 N 431-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Чавкина Сергея Николаевича на нарушение его конституционных прав статьей 171 Уголовного кодекса Российской Федерации".

Первой стала правовая позиция Конституционного Суда РФ, сформулированная в Постановлении Конституционного Суда РФ от 17.06.2014 N 18-П "По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 1, 3, 6, 8, 13 и 20 Федерального закона "Об оружии" в связи с жалобой гражданки Н.В. Урюпиной".

Так, заявительница была осуждена за покушение на незаконный сбыт холодного оружия по ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 222 УК РФ. Она пыталась реализовать в пунктах оценки антиквариата два имевшихся у нее кортика. Заявительница полагала, что ст. 222 УК РФ во взаимосвязи с положениями Федерального закона от 13.12.1996 N 150-ФЗ "Об оружии" допускает необоснованные ограничения прав человека, поскольку позволяет привлекать граждан к уголовной ответственности за продажу антикварного холодного оружия, оборот которого - особенно в целях коллекционирования или продажи в качестве предмета, имеющего культурную ценность, - не представляет общественной опасности. При этом в законодательстве отсутствовали положения, регулирующие отношения с участием физических лиц, возникающие при обороте антикварного холодного оружия (его копий и реплик), не отнесенного Федеральным законом "Об оружии" к гражданскому или боевому оружию, а также к запрещенному к обороту на территории РФ оружию, а следовательно, оборот такого оружия как объекта гражданских прав в силу п. 1 и 2 ст. 129 ГК РФ является свободным.

Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что на законодательном уровне холодное оружие, имеющее культурную (историческую) ценность, рассматривается как обладающее не только соответствующими поражающими свойствами, но и особой историко-культурной ценностью, критериями которой служат дата изготовления ("возраст") либо творческое варьирование конструкции, внешнего вида или художественной отделки, а потому допустимость оборота такого оружия не может не зависеть от его культурного предназначения.

В то же время нормативные положения, служащие основой для определения признаков такого преступления, как незаконный сбыт холодного оружия, и их судебное толкование придают этому деянию равную общественную опасность независимо от предназначения, качеств и свойств конкретного предмета, квалифицируемого как холодное оружие, что - в нарушение конституционных принципов справедливости и равенства - не исключает возложение на правонарушителя избыточной ответственности, несоразмерной характеру совершенного деяния. Следовательно, при привлечении к уголовной ответственности за нарушение правил оборота холодного оружия, имеющего культурную ценность, должна учитываться специфика данного вида оружия.

Однако состояние правового регулирования вопроса характеризуется рассогласованностью. Так, Закон РФ от 15.04.1993 N 4804-1 "О вывозе и ввозе культурных ценностей" не запрещает оборот оружия, имеющего культурную ценность, и не содержит ограничений (кроме установления письменной формы сделки в отношении культурных ценностей) купли-продажи гражданами и иного отчуждения холодного оружия, имеющего культурную ценность. В соответствии с внесенными в Федеральный закон "Об оружии" изменениями граждане РФ, достигшие восемнадцатилетнего возраста, вправе иметь в собственности гражданское оружие, включая холодное оружие, для использования в том числе в культурных и образовательных целях и правомочны приобретать, хранить, продавать, дарить его и т.д. Тем самым подтверждается разрешенность оборота такого рода оружия и презюмируется отсутствие в сделках с ним общественной опасности.

Вместе с тем согласно ст. 20 Федерального закона "Об оружии" дарение и наследование гражданского оружия, зарегистрированного в органах внутренних дел, производятся при наличии у наследника или лица, в пользу которого осуществляется дарение, лицензии на приобретение гражданского оружия, а в случае смерти собственника гражданского оружия до решения вопроса о наследовании имущества и получения лицензии на приобретение гражданского оружия указанное оружие незамедлительно изымается для ответственного хранения органами внутренних дел, его зарегистрировавшими. Применительно к холодному оружию, имеющему культурную ценность, эти требования во взаимосвязи со ст. 222 УК РФ определяли признаки незаконности совершенных с таким оружием действий, что - как по буквальному смыслу указанных законоположений, так и по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, - приводило к ограничению права собственности. Появление в законе новой нормы (ч. 5 ст. 20 Федерального закона "Об оружии"), относящейся лишь к порядку дарения и наследования оружия, имеющего культурную ценность, не затронуло порядок его продажи, а потому и не устранило ограничение права собственности применительно к возмездному сбыту.

Кроме того, Правила оборота гражданского и служебного оружия и патронов к нему на территории Российской Федерации, утвержденные Постановлением Правительства РФ от 21.07.1998 N 814, не распространяются на оборот оружия, имеющего культурную ценность. Поэтому в правовом регулировании порядка приобретения и хранения оружия, имеющего культурную ценность, в том числе старинного (антикварного) холодного оружия, сохраняется неопределенность в правилах его продажи гражданами.

На основании изложенного Конституционный Суд РФ сделал следующий вывод. Отсутствие специальной правовой регламентации порядка продажи оружия, имеющего культурную ценность, в том числе старинного (антикварного) холодного оружия, притом что оно допущено в гражданский оборот нормативными правовыми актами, регламентирующими не только сохранение культурного наследия, но и оборот оружия, приводит к необходимости выбора в конкретной правоприменительной ситуации между общими нормами различной отраслевой природы, одни из которых не учитывают возможную опасность этого оружия для жизни и здоровья людей, а другие - его культурную (историческую) значимость. В подобных условиях собственники такого оружия лишены возможности принять правильное решение, какими из этих норм, взаимно не согласованных и противоречивых, но имеющих, по существу, одинаковую юридическую силу, надлежит руководствоваться при его продаже, и, как следствие, осознать противоправный характер своего поведения (соответствующего одному отраслевому режиму, но не отвечающего другому), тем более - его общественно опасный характер, а также предвидеть его правовые последствия, в том числе наступление уголовной ответственности.

Поэтому ч. 4 ст. 222 УК РФ была признана не соответствующей Конституции РФ в той мере, в какой - в системе сохраняющего неопределенность правового регулирования оборота холодного оружия, имеющего культурную ценность, приводящую к его произвольному истолкованию и применению, - она не предполагает возможности учета специфики использования такого оружия и не позволяет лицу, желающему реализовать его как предмет, имеющий культурную ценность, осознавать общественно опасный и противоправный характер своих действий, а также предвидеть их уголовно-правовые последствия. Следовательно, лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности за сбыт холодного оружия, имеющего культурную ценность.

Вторым случаем, в котором Конституционный Суд РФ в обоснование необходимости исключения уголовной ответственности сослался на правовую неопределенность, стала правовая позиция, изложенная в Постановлении Конституционного Суда РФ от 16.07.2015 N 22-П "По делу о проверке конституционности положения статьи 226.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Республики Казахстан О.Е. Недашковского и С.П. Яковлева".

Так, заявители, являясь гражданами Казахстана, прибыли в Российскую Федерацию на соревнования по пауэрлифтингу и везли с собой препараты (жидкости и таблетки), содержащие сильнодействующие вещества. Они были осуждены за контрабанду сильнодействующих веществ по ч. 1 ст. 226.1 УК РФ. Заявители полагали, что ст. 226.1 УК РФ является неконституционной, поскольку в условиях отсутствия законодательно определенного порядка перемещения сильнодействующих веществ через Государственную границу РФ с государствами - членами Таможенного союза не позволяет разграничивать запрещенные и разрешенные действия, связанные с таким перемещением, и допускает признание незаконным любого перемещения сильнодействующих веществ (независимо от количества и целей), в том числе входящих в состав разрешенных к использованию лекарственных средств.

При рассмотрении дела юрисдикционные органы исходили из того, что отсутствие в правоприменительных решениях ссылок на конкретные нормативные правовые акты, содержащие запреты или ограничения ввоза физическими лицами на территорию РФ сильнодействующих веществ, правового значения не имеет и на квалификацию содеянного не влияет, поскольку в Список сильнодействующих веществ, утвержденный Постановлением Правительства РФ от 29.12.2007 N 964, включены и все лекарственные формы, какими бы фирменными (торговыми) названиями они ни обозначались, в состав которых входят сильнодействующие вещества, а это означает, что государство распространило сферу действия уголовного закона также и на соответствующие лекарственные препараты.

Однако Конституционный Суд РФ указал, что запреты и ограничения, введенные уголовным законом, не устанавливают правовой режим оборота тех или иных веществ, в том числе применительно к трансграничному их перемещению, и сами по себе не определяют рамки противоправности такого перемещения. Диспозиция ст. 226.1 УК РФ является бланкетной и не закрепляет перечень сильнодействующих веществ, а равно не определяет критерии законности (незаконности) их трансграничного перемещения. Это означает, что юридической предпосылкой применения соответствующих уголовно-правовых норм является несоблюдение установленных в данной сфере правил.

В то же время действующее правовое регулирование трансграничного перемещения сильнодействующих веществ, входящих в состав лекарственных средств, не содержит правил, которые бы однозначно свидетельствовали о противоправном характере такого перемещения физическими лицами для личного применения. Так, правовыми актами Евразийского экономического союза не установлены какие-либо правила и специальные условия перемещения через Государственную границу РФ из других стран Таможенного союза лекарственных средств, содержащих сильнодействующие вещества, не являющиеся наркотическими средствами, психотропными веществами, их прекурсорами или аналогами, физическими лицами в целях личного использования, равно как и какие-либо запреты в этой области. Более того, по общему правилу ввоз лекарственных средств (в том числе незарегистрированных) для личного пользования физическими лицами осуществляется без разрешения уполномоченного государственного органа в сфере обращения лекарственных средств государства - члена Таможенного союза, что само по себе не ориентирует на совершение каких-либо специальных процедур при ввозе сильнодействующих веществ с территории государства - члена Таможенного союза на территорию РФ.

При этом заявителям была инкриминирована контрабанда анаболических стероидов. Эти вещества не входят в Номенклатуру сильнодействующих веществ, утвержденную Постановлением Правительства РФ от 03.08.1996 N 930, на которые распространяется общий порядок ввоза в Российскую Федерацию и вывоза из Российской Федерации сильнодействующих веществ, не являющихся прекурсорами наркотических средств и психотропных веществ, предусмотренный Постановлением Правительства РФ от 16.03.1996 N 278.

Положениями ч. 1 и 2 ст. 50 Федерального закона от 12.04.2010 N 61-ФЗ "Об обращении лекарственных средств" и Правилами ввоза лекарственных средств для медицинского применения на территорию РФ, утвержденными Постановлением Правительства РФ от 29.09.2010 N 771, допускается ввоз в Российскую Федерацию не зарегистрированных в ней лекарственных препаратов, если они предназначены, в частности, для личного использования физическими лицами, прибывшими в Российскую Федерацию. Разрешая ввоз в перечисленных случаях незарегистрированных средств, имеющих лекарственную форму, законодатель, по существу, разрешает и ввоз физическими лицами зарегистрированных форм лекарственных средств, а также их дальнейшее использование в указанных целях.

При введении порядка и условий трансграничного перемещения не являющихся прекурсорами наркотических средств и психотропных веществ сильнодействующих веществ, входящих в состав лекарственных средств, могло быть учтено, что, хотя такие лекарственные средства способны представлять опасность для здоровья при неконтролируемом врачами (немедицинском) использовании, на территории РФ их приобретение физическими лицами при наличии специального рецепта, а значит, и последующее употребление разрешается, притом что допускается ввоз в Российскую Федерацию (а также вывоз из Российской Федерации) не менее опасных для здоровья наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, входящих в состав лекарственных средств, осуществляемый для личного применения по медицинским показаниям при предъявлении подтверждающих медицинских документов либо их заверенных копий.

В связи с этим законодатель, устанавливая ответственность за незаконное перемещение через таможенную границу Таможенного союза либо Государственную границу РФ с государствами - членами Таможенного союза сильнодействующих веществ, в том числе относящихся к лекарственным средствам, был обязан учесть специфику отношений, порождаемых трансграничным перемещением данных товаров, с тем чтобы определить законный порядок такового, с нарушением которого и связывается уголовная ответственность, тем более в условиях отсутствия единых правил обращения лекарственных средств.

На основании изложенного Конституционный Суд РФ пришел к следующему выводу. Связывая уголовную ответственность с незаконным характером перемещения через Государственную границу РФ с государствами - членами Таможенного союза сильнодействующих веществ, законодатель был обязан либо исключить возможность ее применения к случаям непротивоправного (не противоречащего ни национальным, ни наднациональным актам) ввоза для личных нужд содержащих сильнодействующие вещества лекарственных препаратов, либо определить порядок их разрешенного трансграничного перемещения. Не конкретизированные никакими правовыми предписаниями правила трансграничного перемещения физическими лицами сильнодействующих веществ, входящих в состав лекарственных средств, в целях их личного использования не позволяют таким лицам осознавать существо ограничений и запретов и предвидеть правовые последствия своего поведения.

Поэтому ст. 226.1 УК РФ не соответствует Конституции РФ в той мере, в какой она - при наличии приводящей к ее произвольному истолкованию и применению неопределенности правового регулирования порядка и условий перемещения через Государственную границу РФ с государствами - членами Таможенного союза физическими лицами в целях личного использования не являющихся наркотическими средствами, психотропными веществами, их прекурсорами или аналогами сильнодействующих веществ, входящих в состав лекарственных средств, - допускает привлечение к уголовной ответственности за деяние, признаки которого с достаточной степенью четкости не определены законом и не позволяют физическим лицам, ввозящим (вывозящим) такие лекарственные средства в указанных целях, осознавать общественно опасный характер своих действий, предвидеть их уголовно-правовые последствия. Следовательно, лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности за контрабанду сильнодействующих веществ, входящих в состав лекарственных средств.

На основании двух приведенных правовых позиций Конституционного Суда РФ можно заключить следующее. Деяние, описанное в уголовном законе бланкетным способом, может противоречиво регламентироваться нормативными правовыми актами иной отраслевой принадлежности, в связи с этим нельзя сделать однозначный вывод о его правомерности или противоправности, в том числе в рамках уголовного права. Однако правовая неопределенность в юридической оценке соответствующих действий устраняет их наказуемость и, как следствие, исключает уголовную ответственность за их совершение.

Необходимо отметить, что до сегодняшнего дня существуют сферы, в которых уголовно-правовой запрет не корреспондирует с регулятивным законодательством, но является абсолютным и самостоятельным, поскольку позитивной регламентации соответствующей правомерной деятельности не существует. Так, незаконные действия, связанные с порнографическими предметами и материалами, запрещены ст. 242 - 242.2 УК РФ, при этом отсутствует законодательный акт, который бы регулировал эти отношения. В то же время установление уголовной ответственности за подобные деяния вытекает из международно-правовых обязательств Российской Федерации, в частности, по Международной конвенции о пресечении обращения порнографических изданий и торговли ими 1923 г., поэтому, несмотря на правовую неопределенность, не может быть признано неконституционным <1> и на этом основании исключать уголовную ответственность.

--------------------------------

<1> См.: п. 2.2 Определения Конституционного Суда РФ от 18.07.2006 N 343-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лазарянца Андрея Эммануиловича на нарушение его конституционных прав статьями 241 и 242 Уголовного кодекса Российской Федерации, частью первой статьи 46, статьями 57, 80, частью первой статьи 108, статьями 171, 172 и 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации".

Таким образом, обстоятельствами, исключающими уголовную ответственность, выработанными и развиваемыми в практике Конституционного Суда РФ, являются: исполнение закона; декриминализация деяния; непреодолимая сила; невиновное причинение вреда; отсутствие признаков специального субъекта; малозначительность деяния; неопределенность содержания уголовно-правового запрета.