Русское церковное зодчество: символика и истоки а.А. Шамаро
… можно сказать, что богословы опутали религиозной символикой весь православный храм от его крестоносных глав до фундамента, не обойдя вниманием практически ни одной особенности, ни одного компонента его архитектурного облика, начиная от планировки и кончая конструкцией церковного креста.
…церковное учение о храме, богословское истолкование его по сути ничем не отличается от церковного учения об иконе, от богословского истолкования иконописи. И храм, и икона, по утверждению богословов, - это «образ божества», «образ небесного мира», «небо на земле», «образ горного Иерусалима» или «вечного царства небесного», «видимый образ невидимого» или, иными словами, «надприродного, сверхъестественного мира».
… «Изображения, которые передают духовное значение Божественных или небесных истин – это прямоугольник, круг, крест… Богословы прямо и недвусмысленно утверждают, что все религиозно-символические взгляды, лежащие в основе архитектурных замыслов и проектов, непосредственно определяют планировку и облик церквей, что, в частности, русские зодчие и строители-каменщики и плотники во все времена, если уж не всегда осознанно, то по меньшей мере интуитивно творили, созидали, воздвигали в полном соответствии с этими религиозно-символическими предписаниями. Византийские, а затем и русские зодчие, - читаем мы в «Священной книге священнослужителя», - творя по религиозной интуиции, жили в живом созидании символических форм…»
Если следовать за богословскими выводами, то христианский храм можно было бы уподобить фантастическому и таинственному космическому летательному аппарату, кораблю, спустившемуся на грешную землю. Храм спускается с небес – такова суть церковного учения. Храм вырастает из земли – такова истинная картина.
Священные геометрические фигуры
Начнем с первой из них – с прямоугольника, представляющего собой, по преимуществу. Как бы сдвоенный квадрат, т.е. прямоугольник, длина которого вдвое больше ширины. Что же, по словам богословов, символизирует прямоугольный в плане храм – иначе говоря, каков тот религиозный символ, в соответствии с которым, по утверждению богословов, и построены были подобные храмы? Ответ предельно лаконичен – это корабль… «одна из наиболее распространенных с древнейших времен архитектурных форм храма - корабль (неф) символизирует церковь, совершающую по бурному житейскому морю свой путь к горному Иерусалиму» (т.е. к царствию небесному – А.Ш.). Символ корабля в далекой древности обозначает путешествие души в потусторонний мир… Корабль стал символом Церкви, плывущий по волнам житейского моря, а также символом души, ведомой Церковью. «Вид корабля говорит о том, что церковь спасает нас среди соблазнов мира, как некогда Ной посредством ковчега спасся от потопа, и только при помощи этого корабля мы можем достигнуть пристани – Царства небесного». Итак, фантастический корабль, плывущий по морю житейскому, по морю историческому. Корабль, прообразом которого послужил легендарный Ноев ковчег… Книга «Бытие» (гл. 6, стихи 13-15), действительно рисует ковчег в виде огромного плавающего ящика или ларя со следующими размерами: длина – около 150 м., ширина - около 25 м., высота – около 15 м. Если бы православный храм был действительно подобен Ноеву ковчегу, то он представлял бы собой длинный и узкий коридор, длина которого в 6 раз превосходила бы его ширину. Но история христианской архитектуры совершенно бесспорно (в том числе и для всех без исключения серьезных авторов) свидетельствует о том, что христианская церковь уже в самом начале своего узаконенного, легального существования, т.е. со второй четверти IV века, обрела прямоугольные в плане храмы путем прямого заимствования такого строения из античной архитектуры. История ясно и определенно свидетельствует о том, что раннехристианская церковь не стала утруждать себя выработкой, если так можно сказать, изобретением хотя бы в какой-то мере своеобразного архитектурного облика, архитектурного типа для собственных молитвенных зданий, а просто, как говорится, не мудрствуя лукаво, использовала в качестве образца для этой цели без каких-то ни было изменений уже не одно столетие существующее повсеместно распространенное общественное здание – БАЗИЛИКУ. Причем, на первых порах не только как образец для собственного храмостроительства, а не редко и в буквальном смысле слова, в готовом виде, оборудуя, обставляя для богослужебных надобностей уже существующие базилики.
Что же представляла собой базилика? Это было прямоугольное в плане здание, разделенное не так называемые НЕФЫ (их могло быть три или пять) продольными и параллельными рядами колонн или столбов (как правило, двумя, но могло быть и четыре ряда). Более высокий средний неф освещался через окна, расположенные над крышами боковых нефов.
В странах античного мира – в Греции, где базилики возникли, и в Риме, куда он пришли позже, - такого типа строения служили для судебных заседаний и разбирательств, о чем, кстати сказать, свидетельствует и само это слово, латинское по форме и греческое по происхождению, означающее «царский дом» - дом власти, в данном случае – судебной, а не государственной.
Другое предназначение базилики – крытый рынок, городской базар под навесами. В историческом плане эта функция была первичной, изначальной, которой собственно говоря, базилика и обязана своим возникновением.
Архитектурная конструкция, лежащая в основе огромного большинства христианских храмов (не только, и даже не столько православных, но и, главным образом, католических) и выводимая богословами из мифического Новева ковчега, в действительности ведет свое происхождение от совершенно реальных, многолюдных, шумных и красочно-пестрых базаров в городах Древней Греции.
Исток базилики привел бы нас на АГОРЫ – торговые площади (торжища, как говорится в русских переводах Евангелия) древнегреческих городов, на которых перед нашим взором предстали бы обширные незамысловатые постройки – глухие стены, сооруженные по линиям продолговатого прямоугольника. Внутри, вдоль всех четырех стен и на определенном расстоянии от них, мы увидели бы колоннады, подпирающие крыши, внутренняя площадка была открыта.
Вдоль этих стен, под этими навесами, укрывавшими от испепеляющего южного солнца, и от внезапных ливневых дождей и располагались торговцы, раскладывая товар прямо на земле или на лавках. Вдоль этих стен, под этими навесами сновала шумная толпа, то тут, то там собираясь для всякого рода обсуждений, споров. Как и во всех иных странах в определенные эпохи их истории, базарные площади в городах античной Греции были центрами общественной жизни.
И поэтому нет ничего удивительного в том, что на этих площадях, в этих прямоугольных в плане рыночных галереях и устраивал свои заседания суд. Естественно, что судьи не пристраивались где придется: глубокое и всеобщее уважение к сему учреждению заставляло горожан освобождать для суда наиболее достойное для него, наиболее подходящее для таких целей место – у одной из поперечных стен – там, где высокий суд был бы хорошо виден, откуда он был бы хорошо услышан всеми. В силу таких причин, пишет Е.Е. Голубинский, «площадные и базарные галереи от помещавшихся в них судей получили название судейских галерей - базилик».
В Риме это строение претерпело очень существенные изменения, было коренным образом усовершенствовано и преображено. Римляне накрыли крышей и его центральную часть. Для того, чтобы при этом помещение не погрузилось во тьму, новую, центральную крышу они значительно подняли над боковыми крышами. Судьи превратились из гостей базилики в ее хозяев, и в римских базиликах для них у одной из коротких стен (той, что расположена напротив входа) стали сооружать и подобающие суду место. Судья восседал в полукруглом углублении, которое с внешней стороны стены выдавалось соответственно полукруглым выступом. Так возникла АПСИДА, которой в грядущем было суждено стать алтарем христианского храма. Как видите, христианство не изобрело не только собственного храма, но и даже алтаря в нем.
В истории христианской архитектуры, наверное, нет более бесспорного и ясного, общепризнанного и общепринятого факта, как факт заимствования «языческой» базилики для изначального христианского храма. Факт удостоверенный, к примеру, такими, как принято говорить, солидными энциклопедиями, как «Православная богословская энциклопедия», и «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона.
«Христианская базилика по своему архитектурному стилю примыкает к архитектуре греко-римской… Это положение без колебаний принимается всеми главнейшими представителями современного художественно-архитектурного знания» (Православная богословская энциклопедия. – Т.5., II, С. 732).
«Из всех римских зданий базилика более всего удовлетворяла требованиям христиан: она не напоминала поклонение ни одному из языческих богов, возвышенное место в конце средней галереи, где заседали судьи, было видно отовсюду, при этом постройка базилики не требовала больших издержек. Христиане приняли ее как тип для своих церквей, которые с этого времени назывались у них базиликами. В некоторых местностях римские базилики были прямо превращены в христианские храмы, после некоторых изменений» (Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. – Т. 21. – С. 134).
И вот что любопытно… Базиликовый храм, ставший своего рода саженцем, ростком, из которого выросло гигантское, почти над всем миром простершее свои ветви древо христианской архитектуры, - в дальнейшем получил распространение в западно-христианском, католическом мире и совсем не «привился» в мире восточного православного христианства, где восторжествовала иная архитектурная конструкция, названная крестово-купольным храмом. Но древнегреческая базилика, тем не менее, все-таки проникла на Русь – в Россию, причем в ее исконном, мирском виде.
«Наши торговые ряды, - прочтем мы в истории русской церкви» Е.Е. Голубинского, - в своей настоящей русской форме, которую они сохранили еще кое-где, были подражанием рядам византийским, вышли их этих классических базилик: если в галереях базилик напристраивать к стенам глухих комнат, которые бы составляли купеческие лавки, то это и будут наши ряды.
Базилика не известна русскому церковному зодчеству, но на Руси – в России получили самое широкое распространение близкий ей по форме храм, имеющий чисто русской происхождение, так называемый КЛЕТСКИЙ ХРАМ. «Клеть, - пишут крупные исследователи П.Н. Максимов и Н.Н. Воронин в очерке, посвященном истории русского деревянного зодчества, - основная пространственная ячейка, из сочетания которых складывалась русская деревянная постройка – церковь или хоромы: простейшее жилье и хозяйственные здания или маленькие часовни нередко и состояли только из одной клети».
Принесенные из-за Черного моря православно-византийский храм с его сердцевиной – четырехугольным зданием, встретили на Руси как старого знакомого, ибо между Греко-римской базиликой и русской прямоугольной (чаще удлиненной) клетью не было в принципе разницы. Христианство с величайшими трудностями и с существеннейшими потерями прокладывало себе пути по языческой стране, - а со строительством первых русских храмов, в сущности, не было проблем. Возможнее всего, что именно эта форма, заимствованная у обычного жилища, была дана первым деревянным храмам на Руси по принятию христианства.
Храмы, круглые в плане, - большая редкость и сравнительно позднее явление в русском церковном зодчестве. Примером такого архитектурного типа может послужить построенная в 1798 г. в Московском Донском монастыре фамильная усыпальница Зубовых (родственников Платона Зубова. Последнего фаворита Екатерины II и последнего временщика ее царствования).
Античное происхождение таких строений – столь же очевидно и бесспорно, как и происхождение базилики, - и это можно подтвердить ссылками на те же авторитетные энциклопедические издания, упомянутые ниже.
«По плану круглые храмы имеют связь с сооружением дохристианской эпохи… Христианской круглый храм сходен и с греко-римскою ротондою, круглым зданием без колонн, имевшим различное, иногда погребальное значение» (Православная богословская энциклопедия. – Т. 5. С. 735).
«Римляне сооружали в честь некоторых божеств круглые храмы, составляющие их собственное изобретение… Вскоре после торжества новой религии христиане начали строить церкви круглой и многогранной формы, заимствованные у древнеримской архитектуры» (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. – Т. 52. С. 731; Т. 21. С. 135.).
Такие храмы часто имели определенное ритуально-обрядовое предназначение: в виде увенчанной крестом ротонды строили баптистерии – помещения для совершения обряда крещения.
Но, тем не менее, и ротонде православные богословы приписывают символические истолкования в обычном своем стиле – будто бы благодаря этим мистическим идеям и озарениям подобные архитектурные конструкции и были изобретены, будто бы согласно им, в соответствии с ними подобные храмы и воздвигали. Форма круга говорит о вечности церкви как Царства Христова, как Царства небесного.
Можно полагать, что древняя, античная ротонда проникла в русское церковное зодчество, образно говоря, через роскошные дворцовые усадьбы парки XVIIIстолетия. Впрочем не только (и даже не столько) в храмостроительстве, а в современную гражданскую архитектуру, став одним их самых любимых и распространенных сооружений в садах, парках, на набережных.
Базилика и купол соединились в базилике, увенчанной куполом и эта архитектурная конструкция, как можно полагать, послужила исходной формой для типичнейшего и чрезвычайного распространенного византийского (а затем и русского православного) храма – так называемого крестово-купольного храма. Купола на базиликах росли и расширялись в диаметре, и, естественно, все более и более возрастал их вес, создавая серьезную угрозу для поддерживающих его стен. Своды купола распирали в стороны своды основного здания, и те могли рухнуть. Во избежание этого было решено как бы подпереть с обеих сторон пристройками, поставленными перпендикулярно основному зданию стены, на которые непосредственно опирался купол. Так возникали дополнительные средние или поперечные нефы, и все строение приобрело в плане крестообразные очертания.
«Крестовидная форма указывает на орудие нашего спасения – крест Христов…». «Храм в виде креста означает, что крест Христов – основа церкви и ковчег спасения для людей».
В христианской атрибутике нет элемента более важного и более неоригинального. Главнейший символ христианства задолго до возникновения этой религии был хорошо знаком многим иным древнейшим религиозным системам и культам, где он является символом солнца, его животворящего света, который, кстати сказать, с помощью известных изделий из стекла тоже становится источником огня, зажигал костры. Любопытно, что совсем недавно в черте современной Москвы – в районе старинного села Дьяково (на берегу Москва-реки, по соседству со знаменитым Коломенским) были найдены глиняные очажные подставки с изображенными на них крестами, бытовые приспособления эти археологи обнаружили в слое, датируемом ранним железным веком (7 в. до н.э. – 7. в. н.э.).
Но, не обращая внимания на все эти общеизвестные факты, православные богословы продолжают преподносить крест как некое графически-символическое отображение троицы: вертикальный элемент – Бог-Отец, вправо и влево отходят от него Бог-Сын и Бог-Дух Святой.
КУПОЛА И ГЛАВЫ
Символическое истолкование купола составляет существенный раздел в общей системе православной храмовой символики… Впрочем при всем многообразии выражения смысл один: небо, небесный свод, покрывающий землю. Купол храма – для тех, кто стоит под ним – «символ небесного свода, напоминающего нам о храме вселенной», «внутреннее устройство храма знаменует собой… как бы небесный купол, простертый над землей или духовное небо, связанное с землей столпами истины, что соответствует слову Священного писания о церкви: «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его». То есть, благочестивые строители первых христианских храмов вознамерились как бы воспроизвести в камне небесный свод и вот так, в порыве подражания небу, и изобрели эту архитектурную конструкцию. «Нерукотворный храм Божий», распростирающийся над нашими головами в виде громадного свода и так красноречиво говорящий о величии Божьем, - писал Е.Е. Голубинский, - как бы сам собою указывал как на наиболее соответствующую и как наиболее приличествующую форму для храма рукотворного…».
Восприятие воздушного пространства, атмосферы в виде гигантского купола, «накрывающего» землю вокруг нас по линии горизонта, - зрительная иллюзия, с древностью и всемирной распространенностью которой может состязаться очень и очень немногое в общечеловеческой духовной культуре. И христианские богословы здесь абсолютно неоригинальны.
«Свод, бывший известным Древнему Востоку, на первую мысль о котором, нет сомнения, наведены были пещерными постройками (и естественными пещерами с естественными сводами), - читаем мы на тех же страницах его капитального труда, - не был известен классическим грекам или, по крайней мере, не был им употребляем».
Купол – это реализация одного из истинно гениальных изобретений глубочайшей древности, которое по праву можно поставить в один ряд с колесом или луком со стрелами, - способа сооружения перекрытия в виде арки (дуги) из клинообразных обтесанных камней или их такой же формы кирпичей. Изобретение арки, а вслед за ней и свода было обусловлено жесткой технической необходимостью – острой нехваткой (практическим отсутствием) в южных странах (Вавилоне, Египте, государствах Малой Азии) строительного леса, а также и известными недостатками дерева – непрочность, недолговечность даже в тех случаях, когда деревянные постройки не уничтожал огонь. И возник купол-свод – конечно, не сразу, а в результате длительной эволюции, измеряемой веками, если не тысячелетиями. Сначала – арка. Потом – бочкообразный свод, т.е. расширение арки (арку пристраивали вплотную в акрке). И, наконец, чью-то еще одну гениальную голову осенила мысль сооружать арки как бы наперекрест, создавая нечто похожее на огромную, опрокинутую вверх дном чашу.
Не воспринятый Древней Грецией купол-свод восторжествовал в Древнем Риме, в римской архитектуре, которая получила его от своих загадочных предшественников – этрусков, древних племен, населявших Аппенинский полуостров в I тыс. до н.э.
Два с половиной тысячелетия назад этруски соорудили в Риме тоннель шириной до 7 м., предназначенный для отвода сточных вод и городских нечистот, со сводчатым перекрытием из вулканического туфа. Постройка эта оказалась настолько прочной, что частично и по сей день служит «Вечному городу» в соответствии со своим исконным предназначением.
Сохранились также и этрусские погребальные склепы со сводчатыми потолками.
Грандиозные своды были сооружены римлянами и над зданиями религиозно-культового предназначения (храм Весты – богини домашнего очага, Пантеон, Мавзолей), и над зданиями житейского бытового предназначения (знаменитые римские термы – общественные бани).
Пантеон, построенный по велению полководца Агриппы (вторая половина I века до н.э.), - венчал купол диаметром 43,5 м. Для сравнения стоит напомнить, что диаметр купола Исаакиевского собора в Петербурге, сооруженный двумя тысячелетиями позже, вдвое меньше – около 22 м.
Термы были настоящими центрами были настоящими центрами общественной жизни. Они предоставляли посетителям не только непосредственные услуги на все вкусы и привычки (парильни, отделения с теплой, горячей и холодной водой), и возможность заниматься спортом, устраивать собрания и даже… читать книги в библиотеках.
И вот, благодаря этим термам, не имеющим совершенно никакого отношения к каким-либо религиозным верованиям и обрядам, купола-своды были донесены до православных храмов – сначала византийских, а потом и русских. Из Рима эти «купольные бани» переселились «перекочевали» на храмы новой религии… Впрочем, не только на них, римско-византийские храмы пришлись по вкусу и завоевателям Византии и Константинополя – туркам, и, разумеется, в первую очередь, в столице ее – Стамбуле, бывшем Константинополе.
И не случайно тот же Голубинский Е.Е., побывавший в Стамбуле, заметил, что «не знаючи о чем, можно принять баню за церковь» и добавил: «По этой, вероятно, причине, купола (главы) в старое время назывались у нас, а Малороссии до сих пор называются банями».
«Язычники» в Риме и позже – Константинополе (до 330 г. этот древний фракийский город назывался Византией) омывали в термах свои тела ради гигиенических соображений и собственного удовольствия. Христиане переняли у них архитектурный облик этих терм без существенных изменений для совсем иных омовений – уже чисто ритуальных, обрядовых, с мистическим смыслом, иначе говоря, для совершения крещения. Купальни превращались в крещальни, на что прямо указывал Е.Е. Голубинский: «Крещальни были не чем иным, как точным снимком с тех отделений в общественных банях, которые назначены были для купания, т.е. баптистериев, как названы были и они.., следовательно, круглыми зданиями с куполами».
На русской почве, в процессе освоения византийской архитектурой национальным искусством и приспособление ее к русским эстетическим представлениям. И к климатическим условиям Руси, византийским представлениям, и к климатическим условиям Руси, византийские купола претерпели такие изменения, что их архитектурных «наследников» просто невозможно узнать.
Купола над тем или иным храмом стали умножаться (пышно расцветало многоглавье). А каждый купол в отдельности стал вытягиваться, заостряться к небу и превращаться в главу, которую народное воображение сравнило, с одной стороны, с такими будничными вещами, как луковица и маковка (семенная коробочка мака), а с другой – с первейшим боевым доспехом – шлемом.
Вертикальное вытягивание и заострение к небу церковных глав на Руси – в России, обусловлено было, прежде всего, и главным образом, природно-климатическими причинами, из-за которых совершенно не случайно, а, напротив, закономерно плоские или полого наклоненные крыши под небом южных широт сменяют по мере продвижения к северу высокоподнятые, круто наклоненные крыши под небом северных широт. Продолжительные морозные и снежные зимы, оттепели и, сменяющие их резкие заморозки в весеннюю пору – все это неизбежно наслаивало бы на плоских или полого наклоненных крышах (так же как и плоских византийских куполах церковных) мощные наросты замерзшего снега и льда, которые бы создавали реальную угрозу таким крышам и куполам: перекрытия могли быть продавлены и обрушены; деревянные конструкции гнили бы и разрушались от сырости при медленном таянии этих наростов. А на «луковицах», на «маковках», как и на высоких, заостренных «шлемах», даже при самых неблагоприятных условиях в зимне-весеннее время ни снег не залеживается, ни лед не нарастал.
Совершенно не случайно на Руси – в России издревле ставили над избами двускатные крыши с достаточно круто наклоненными скатами – и с продвижением на север эта крутизна все более увеличивалась. Совершенно не случайно избы русского Севера отличаются такими высокими, почти заостренными как клинья крышами.
Ни «маковка», ни тем более «луковица» никак не годились для религиозной символики. Пришлось придумывать более приличествующие «дому божию» сравнения, метафоры. И придумали – «пламя над свечой или лампадой» (или, как принято говорить, язык пламени, хотя метафорический язык в данном контексте, как нетрудно догадаться, тоже явно не уместен).
«Наша отечественная «луковица», - писал, например, известный в свое время философ-идеалист и ревностный православный апологет князь Трубецкой Е.Н., - вопрошает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам, через которое наш земной мир становится причастным к потустороннему богатству».
Как известно, византийско-православному зодчеству суждено было процветать под непосредственно более теплыми небесам, что, естественно, не могло не сказаться на его характерных особенностях, конструкциях, в частности, на куполах. Для византийской церковной архитектуры характерен, как уже было сказано, пологий купол, одним из современных православных литераторов очень точно уподобленный – «краю солнца, лишь показавшемуся над горизонтом».
Если развивать это сравнение дальше, то можно сказать, что это архитектурное, купольное солнце на небосводе русского церковного зодчества поднялось – в силу уже не раз упомянутых природных факторов – до линии собственного экватора: сформировался так называемый полуциркульный купол, над которым вытянулось заострение с крестом и который получил общепринятое и общепризнанное название шлемовидного. Богословы возвели это поэтическое сравнение на уровень вероучительного символа и с самым глубокомысленным видом стали писать и говорить о том, что храмы с таким куполами возводили-де только из-за желания уподобить их шлемоносным воинам, возвышающимися над городами и символизирующие церковь Христову – воительницу с силами зла и греха.
Само слово «шлем», как можно предположить на основании этимологический изысканий, известно было в глубокой древности и праславянам, и другим индоевропейским народам и обозначало возвышение на местности, плоды земледельческих трудов (языке скандинавских племен – стог сена). «Шлем» и «шелом» в русском языке, согласно толкованию В.И. Даля, «по коренному значению – бугор, холм», и составитель Толкового словаря (Т. 4, с. 627-628) приводит примеры тому и из летописей, и из произведений древнерусской словесности, из фольклора… «Мамай с тремя темными князи (т.е. высшими военачальниками, командовавшими десятитысячными отрядами – А.Ш.), взыде на место высоко, на шеломя». «О, русская земля, – ты уже за шеломянем еси!», «Илья Муромец заехал на шеломя высокое».
Со времен слово это с просторов земли перенесено было живым языком на головы облаченных в доспехи воинов. А потом еще один смысловой перелет – на сей раз с головы на православный храм, их области искусства военного в область искусства строительного, точнее говоря, храмостроительного. Русские плотники называли шеломом (а также и охлупнем) гребень избяной крыши в виде длинного опрокинутого кверху днищем желоба, под которой и запускали тес с крыши.
ЦЕРКОВНЫЕ КРЕСТЫ
Одним из самых существенных и примечательных элементов в облике храма является крест.
КРЕСТ – венчающий православные соборы и церкви, как правило, сложнее того креста, который, согласно православному храмостроительному канону, лежит в основе планировки значительного их числа и происхождение которого было раскрыто выше.
Подавляющее большинство православных храмов (и все без исключения старообрядческие храмы) венчает так называемый осьмиконечный (т.е. восьмиконечный) крест, состоящий, помимо основного перекрестья; еще двух: верхнего и нижнего, наклонного.
Верхний, горизонтальный элемент знаменует ту надпись (на церковном языке – «титло»), которая согласно всем четырем каноническим евангелиям, была прикреплена Пилатом над головой распятого на кресте Иисуса Христа. Надпись эта воспроизводится на «титле» в виде аббревиатуры –
Нижний, наклонный элемент, согласно учению церкви, символизирует судьбы двух разбойников, которые, как повествует Евангелие, распяты были вместе с Христом справа и слева от него. Один разбойник, уверовав в Христа, тем самым «спас душу», которая очутилась в раю (поднятая часть перекрытия), другой же, напротив, «погубил душу», которая попала в ад (опущенная часть перекрытия). Согласно устройству православного креста «добрый» разбойник висел от Христа справа, а «злой» - слева.
Особого внимания заслуживают декоративные храмовые кресты, столь характерные для русского церковного зодчества, для русского прикладного искусства. Многие из них представляют собой истинные шедевры кузнечного ремесла, железные кружева, которыми можно бесконечно любоваться.
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы
А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»
Согласно христианскому вероучению крест – это символически-схематическое изображение истязаний и казни «Сына Божия».
Позволительно ли, не совершая, с точки зрения верующего человека, вопиющего кощунства, превращать эту эмблему, это символическое изображение в повод для создания произведений декоративного искусства? Казалось бы, ответ один – нет, ни в коем случае, нет! И тем не менее с православным храмовым крестом в России именно это и происходило. Каждый художественный, декоративный крест символизирует собой, на мой взгляд, бесспорное торжество человеческого, эстетического начала над началом религиозным, мистическим – торжество «земного» над «небесным». Надо ясно представить себе и судьбы, и мысли, и стремления безвестных мастеровых людей, безымянных кузнецов – истинных художников своего дела, которым заказаны были храмовые кресты. При тогдашнем господствующем положении православной церкви такие заказы могли быть единственными заказами и, следовательно, единственной и неповторимой возможностью проявить свое искусство, свое мастерство, осуществить заветную творческую мечту, воплотить ее в металле.
ТИРАДА: АЛТАРЬ. ХРАМ, ПРИТВОР
Все русские храмы традиционно сохраняют трехчастное(или двухчастное) символическое внутреннее деление.
Двхучастные встречаются ныне крайне редко: правилом стала своеобразная триада: алтарь, собственно храм и притвор, называемый по-гречески нарттексом.
Итак, по оси, или попросту говоря, в длину, русские православные церкви в огромном большинстве своем принято разделять на три главные части, на три основных архитектурных слагаемых: Алтарь(латинское слово, переводимое как возвышенный жертвенник), согласно христианскому вероучению – жилище бога, присутствие божие;Собственно храм, помещение которого сплошь и рядом нарастает за счет дополнительного пространства, на Руси, в России, по традиции называемого трапезной или трапезой; ипритвор, своего рода церковные сени над которыми как над своим нижним ярусом часто возвышается колокольня.
Православное богословие выдвинуло целый комплекс символических истолкований этой трехчастности, охватив им чуть ли не все христианское вероучение.
В-первых, сама «единосущная троица».
Во-вторых, трехчастное деление всего сущего, в которое эта троица входит составной частью, за ней по нисходящей следуют «небесная и земная» области бытия.
В-третьих, «природа Иисуса Христа», состоящая из природы божественной и природы человеческой, которая. В свою очередь, разделяемы на душу и тело… Арифметика, конечно, несколько усложнена, но, тем не менее, все сходится: алтарь – «божественная природа», храм – душа, а притвор – тело.
В-четвертых, трехчленность «человеческого состава» - дух, душа и тело.
В-пятых, трехступенчатая иерархия ангелов, три «ангельских чина».
В-шестых, «трехстепенное духовное состояние верующих людей: начало духовной жизни во Христе, шествие по пути спасения в земной жизни и пребывания в царствие небесном…». И т. д.
Несколько особняком стоит символическая версия из области ветхозаветной мифологии – версия, согласно которой терхчастная планировка православного храма провиденциально предопределена трехчастным устройством Ноева ковчега. При этом богословов ничуть не смущает то обстоятельство, что трехчастность ковчега была, так сказать вертикальной: Библия изображает его терхпалубным судном. Если это так, то христианам надлежало бы строить трехэтажные церкви. По крайней мере, русскому зодчеству такие храмы не известны.
В начальные времена небольшим общинам вполне достаточно было и «двухчастной» молельни – еще не отгороженной иконами стеной алтаря, где священнодействовали служители нового культа, и помещения для верующих. Потом, по мере того, как церковь становится господствующей, возникла острая необходимость в дополнительном помещении для тех, кто изъявил желание приобщиться к новой вере, принять ее, но не успел еще достаточно основательно изучить ее, вникнуть в ее обряды, не удостоился еще принятия крещения. Таких людей в тогдашних христианских общинах называли «оглашенными», по той причине, что священнослужители, наставники, проповедники обучали прозелитов устно, голосом. Для этих «оглашенных» и потребовались притворы, эти, своего рода, храмовые «чистилища».
Теперь, когда «оглашенных» нет и в помине, когда церковь не заставляет согрешивших искупать грех смиренно покаянным стоянием в притворе в часы богослужений и в течение определенного срока, назначенного приходским священником (так называемый епитимьей), притвор превратился в некий храмовый вестибюль, а храм фактически возвратился к древней, изначальной двухчастной планировке.
В настоящее время ни «оглашенных», ни «»кающихся в церкви нет. Первых нет, потому что сейчас случаи крещения взрослых крайне редки, и церковь бывает настоятельно рада такому исключительному событию, что крестит без всякого предварительного «оглашения».
Что же касается «кающихся», то тут церковь тоже находится в очень затруднительном положении. По церковному законодательству – канонам – нужно отлучить от церкви или лишить причащения на длительные сроки за очень распространенные грехи: за несоблюдение поста, за непосещение богослужений, за всевозможные игры, зрелища и многое другое. Представьте себе, что получилось бы, если бы все эти правила применялись бы в наше время? Практически все бы без исключения верующие попали бы в разряд «кающихся». А раз так, то лишены смысла и притворы. Но отмирание притворов было восполнено появлением упомянутой выше трапезной, или трапезой. В русских церквях центральная часть, собственно храм, подобно живой клетке, разделился надвое, оставшись при этом единым целым с точки зрения богослужебной предназначенности.
Само слово «трапезная» не оставляет никаких сомнений относительно происхождения этой очень существенной в русском церковном зодчестве и в высшей степени характерной для него части храма.. Трапезная православного храма, где, разумеется общественных обедов никогда не устраивали, пришла в храмовую композицию из монастырей и прообразом ее была просторная палата, предназначенная для «братской трапезы» и для иноков, и для мирян – монастырских работников. Попросту говоря, это была монастырская столовая. Передний ее угол непременно украшал киот с иконами, из нее вели двери в подсобные помещения – «хлебодарню», в которой «хлебодар» раздавал хлеб, и в кладовую для хранения посуды.
Трапезная позволяла храму намного лучше справляться и со второй (после богослужебной) функцией – функцией общественного здания, места собрания «мирян» - прихожан по тем или иным важным поводам.
Таким образом, одна терхчастность (алтарь – храм - притвор) была как бы стихийно заменены на Руси в России другой трехчастностью (алтарь – храм - трапеза).
Почитание числа «три», освящение его распространены практически по всему миру и везде уходят корнями в глубочайшую человеческую древность, в ту эпоху, когда первобытные люди знали только две цифры – 1 и 2. Только две эти самые начальные цифры, как бы подсказанные им самой природой. И той, которая окружала их, и той, которую они сами в себе воплощали. Можно предположить, что Солнце и Луна внушили им понятие единичности. А крылья и лапки птиц, лапы животных – передние и задние, их собственные руки, ноги, глаза, уши и ноздри – понятие двойственности, парности. Итак, только два числительных – 1 и 2 , а дальше «много», иначе говоря, «все остальное», весь остальной бесконечный мир. И не удивительно, что после того, как нашим историческим предкам удалось в умственном развитии своем проделать этот познавательный рубеж и освоить цифру «три», то к ней, естественно, сохранилось совершенно особое отношение, как к «священному числу».
«Три сокровища» - японская сказка. «Три брата» сказка немецкая, осетинская, чукотская. «Три яйца принцессы нага» - бирманская сказка. А присмотритесь к нашей повседневной речи! «заблудился в трех соснах», «наговорил с три короба», «заплакал в три ручья»…
Согласно так называемой «Симфонии» - фундаментальному указателю словоупотребления в Библии числительное три (во всех грамматических формах) в Священном писании, включая и проповеди, и поучения Иисуса Христа встречается 250 раз. Отцы церкви провозгласили: «Где трое, там и церковь» (видоизмененное изречение Христа: «Где двое или трое собраны во имя мое, там и я среди них» Евангелие от Матфея, гл. 18, стих 20).