2.2. Теоретико-познавательное толкование

Для теоретико-познавательного истолкования притчи о пещере важно учесть, что сущее в своем онтологическом различии, т.е. в различии явления и его причины, осозна­ется разными способами: во-первых, как мнение (doxa), а во-вторых, как знание (episteme). Эти две формы познания, которые различал

еще Парменид (как впрочем и Гераклит), Платоном не разводятся как независимые друг от друга по разным сферам: мнение — в область явления, знание —в область идеи. Ту и другую он рассматривает во взаимно обусловленном отношении, в котором более высокая ступень достигается благодаря низшей, причем нахождение на высшей ступе­ни не отрицает возможности возвращения на самую низкую.

Достигший высшей ступени видит, что его мышление вынуждено постоянно иметь дело только с фрагментами, «осколками» реальности, а не с сущим как таковым. На пути, которым следуют из пещеры освобожденные от цепей люди, они полагают, что с каждой более высокой ступенью все больше приближаются к видению сущего, как оно есть само по себе, т. е. к истине о ней, но это убеждение на следующей ступени вновь оказывается неистинным. Столь же мало, сколь и прикованный, еще живущий в мире теней и отражений человек знает, что он вынуж­ден иметь дело только с копиями, это знает и тот, который надеется познать в проносимых мимо вещах причину теней. Ибо он не знает, что проносимые предметы равным образом являются лишь копиями, а не оригиналами. Познать это возможно, по Платону, только выйдя из пещеры.

Так в притче о пещере освещается путь познания; он есть в то же время и путь образования, который должно пройти мышление, чтобы достичь в конечном счете правильного знания.¹⁹ Характер этого пу­ти определяется тем, что тот, кто ему следует, только «задним числом» познает свойства достигнутых им ступеней, и тем, что дальнейшее достижение более высоких ступеней знания не означает полного освобождения от мира пещеры. Осознание того, что человеческое мышление должно довольствоваться познанием фрагментов реальности, а не самого спо­соба ее существования, расширяется на высшей ступени до знания о том, что сама человеческая деятельность и познание возможны только с оглядкой на жизнь в пещере. Так, для идущих к свету пещера превра­щается в место их образовательной деятельности. Философское созна­ние, которому дано познать пещеру как такое место, становится при этом «правильным знанием», согласно которому надо упорядочить и оформить жизнь в пещере. Поэтому Сократ в своем истолковании

19Эта высшая форма воззрения, в которой мы созерцаем «вещи сами по себе самою по себе душой» (Платон. Федон, 66d-e), представлена у греков понятием theoriа

возможности выхода из пещеры рассматривает и возвращение в нее как обязанность:

... нашим делом будет заставлять лучшие натуры учиться тому позна­нию, которое мы раньше назвали самым высоким, то есть умению видеть благо и совершать к нему восхождение; но когда, высоко поднявшись, они в достаточной мере его узрят, мы не позволим им того, что в наше время им разрешается. — Что ты имеешь в виду?

—Мы не позволим им оставаться там, на вершине, из нежелания спу­ститься снова к тем узникам и, худо ли бедно ли, они должны будут разделить с ними труды их и почести.

К hyperbole относится как восхождение, так и нисхождение, возвра­щение в пещеру. Это возвращение не просто возврат назад; оно есть практика, представляющая собой участие в «тяготах» повседневной жизни и живущая созерцанием истинной причины вещей.