Юрген Хабермас

Моральное сознание и коммуниативное действие. Санкт-Петербург «наука» 2000г.

3. Этика дискурса: замечания к программе обоснования

1. Предварительные соображения

В своей последней книге А. Макинтайр развивает тезис о том, что проект Просвещения, преследовавший целью обосновать секуляризованную, не зависящую от метафизических и религиозных допущений мораль, по­терпел неудачу. Непреложным результатом Просвеще­ния он считает то обстоятельство, которое некогда с критическими намерениями констатировал Хоркхаймер, а именно, что инструментальный, ограниченный целевой рациональностью разум полагание самих целей вынужден предоставить слепым чувственным установ­кам и предпочтениям: «Разум исчислителен; он может определять истины факта и математические отноше­ния, но не более того. В практической области он может говорить только о средствах. О целях он должен молчать»¹. Со времен Канта этому противостоят те когнитивистские этики, которые в том или ином виде при­знают за практическими вопросами «истинностный смысл» (Wahrheitsfahigkeit). В русле этой кантовской традиции сегодня предпринимаются серьезные теоретические попытки, подобные начинаниям Курта Байера, Маркуса Георга Сингера, Джона Ролза, Пауля Лоренцена, Эрнста Тугендхата и Карла-Отто Апеля; все они сходятся в своем намерении подвергнуть анализу условия беспристрастного об­суждения практических вопросов, которое, однако, опиралось бы на те или иные основания.² Хотя среди этих теорий попытка Апеля не относится к тем, что разработаны наиболее детально, я все же считаю уже узнаваемую в своих очертаниях этику дискурса самым перспективным на сегодня подходом. Этой оценке со­временного состояния аргументации я хочу придать большую убедительность изложением соответствующей программы обоснования. При этом я только мимохо­дом буду вступать в полемику с другими начинаниями когнитивистов, сосредоточившись прежде всего на разработке общего для этих теорий способа постановки вопросов, который отличает их от некогнитивистских подходов. Сначала (1) я хочу выделить присущую нормам значимость долженствования, а также притязания на значимость, выдвигаемые нами в соотносимых с этими нормами (или регулятивных) речевых актах, в качест­ве тех феноменов, объяснить которые должна философская этика. (…) Моральные феномены, как я на­мерен показать в части II, раскрываются в ходе фор­мально-прагматического исследования коммуникатив­ных действий, в которых акторы ориентируются на взаимные притязания на значимость. Должно стать ясно, почему философская этика, в отличие, к приме­ру, от теории познания, может сразу принять форму особой теории аргументации. В части III ставится ос­новной морально-теоретический вопрос о том, как может быть обоснован сам принцип универсализации, который в практических делах только и позволяет до­стичь основанного на аргументах согласия. Именно здесь уместно привести трансцедентально-прагматическое обоснование этики, выполненное Апелем ис­ходя из всеобщих прагматических предпосылок аргу­ментации как таковой. Конечно, мы увидим, что это «выведение» не может претендовать на статус оконча­тельного обоснования, и поймем, почему к нему и не следует предъявлять столь сильных притязаний. Трансцедентально-прагматический аргумент в предложен­ной Апелем форме даже слишком слаб, для того чтобы сломить сопротивление последовательного скептика в отношении любой разумной формы морали. Эта про­блема вынудит нас в конце концов, по крайней мере в нескольких кратких указаниях, возвратиться к ге­гелевской критике моральной теории Канта, для того чтобы извлечь незамутненный смысл, обладающий также иммунитетом против неоаристотелевских и нео­гегельянских попыток построения идеологии, из при­мата нравственности по отношению к морали.