Тённис Ф. Общность и общество (2002)

при проводимом под ее началом заселении и разделе­ нии марки ей же в качестве земельных наделов пона­ чалу во временное, а в конце концов и в постоянное владение еще до жеребьевки по общей воле выде­ ляются ближайшие и наилучшие участки пахотной земли. А пожалуй, так и кратная доля, или же, если клан раскололся на несколько деревень — равная в каж­ дой деревне (именно так чаще всего и обстояло дело в германской аграрной системе). Потому же ее дом, двор и отчина [Salgut] остается в центре деревни (де­ ревень) или, как в горных местностях, возвышается над ней как неприступная крепость. И все же подлин­ ная власть возрастает у феодала только тогда, когда он от имени общины исполняет функции, результаты которых главным образом идут на пользу ему же, из чего должно затем воспоследовать, что и сами эти функции выступают как осуществляемые лишь от его собственного имени. Это в особенности касается уп­ равления неподеленной землей, которая тем скорее

•может оставаться в его владении, чем меньше она до­ ступна возделыванию и обработке: лес — в большей мере, чем луг, пустошь — в большей мере, чем лес. Пустынное «безземелье», пожалуй, даже и вовсе не считается принадлежащим к земельным угодьям марки, а скорее, подлежит ведению объединения более высокой ступени (волости или страны), т.е. на­ ходится под началом его господ, которые, в свою оче­ редь, отдают его в ленное владение более мелким ба­ ронам. Такой владелец заселяет его уже своими людь­ ми, чем, казалось бы, окупается его возделывание; ведь чем больше у него народа, тем более многочис­ ленную свиту служилых он может собрать на своем дворе и вокруг него по случаю охоты или войны, но в конечном счете они потребляют больше, чем способ­ на принести охотничья и военная добыча вкупе с под­ ношениями и собственно господскими урожаями, и

51

потому сами оседают на земле в качестве крестьян и скотоводов и наделяются ради этого скотом (от­ куда и имя «фе-од»), инвентарем и зерном для по­ севов. Тогда их связь с господином становится еще более тесной, обязуя их оказывать ему придворные услуги и сопровождать его в качестве свиты. У них есть своя собственность. Но, в отличие от собствен­ ности свободных общинников, она выводится, пре­ жде всего, не из их собственного товарищества, об­ щины, а из общности с их господином и как верхов­ ная собственность (в которой соединены позднее обособившиеся идеи земельного господства и землев­ ладения) остается в его руках. И хотя, в соответствии с правильными воззрениями, т.е. с теми, что лежат в природе вещей и основаны на традиции (единодушии

иобычае), владеть этой верховной собственностью — сообща и сохраняя единство — подобает общине и господину, последний (тем более в отношении столь малоценных ее частей) все же может возыметь повод

иискушение целиком и полностью распоряжаться ей как своей исключительной привилегией и в конце концов даже свободных людей, наряду с их собствен­ ными зависимыми, низвести до уровня своих крепост­ ных, а их собственность — до всего лишь даруемой его милостью привилегии пользования (dominum utile). В этом и сами они (свободные), пожалуй, пой­ дут ему навстречу, поскольку нуждаются в защите и в облегчении своих обязанностей перед объединени­ ями более высокого уровня. Таким образом, в пре­ дельном случае, может возникнуть уже не относи­ тельная (связанная с общностью и разделенная), а аб­ солютная (индивидуальная и исключительная) господская собственность на марку, а затем, в паре с ней, либо полное крепостное право [Leibeigenschaft] (если выдвигается притязание на неограниченные ус­ луги и повинности), либо (если оговариваются огра­

52

ниченные, пусть даже и чрезмерные) свободное отно­ шение арендного контракта [Pachtung], каковое в своем фактическом содержании потенциально, а именно в зависимости от капитала и образованности арендатора, может развиться в полную противопо­ ложность первому; при иных же обстоятельствах, на­ против, остается лишь другим названием и новой пра­ вовой формой того же самого состояния. Однако, с другой стороны, по воле самого господина или же в силу ограничивающего его власть законодательства всякая зависимость низшей, или крестьянской, собст­ венности может быть устранена и таковая собствен­ ность объявлена индивидуальной и абсолютной в том же смысле, что и верховная. Во всех этих случаях происходит разрыв, на первых порах только в право­ вом аспекте; фактически же отношения общности там, где они наличествовали, Moiyr сохраняться. Но сохраняется и воспроизводится также и то давление и сопротивление, каковое соответствует господству, с одной стороны, и зависимости — с другой, если толь­ ко господство может возыметь значимость в силу од­ ного лишь превосходства большого владения над малым.

§17. Деревенская община и альменда — Община как домохозяйство —

Экономико-коммунистическое уложение

Но великое многообразие тех отношений, которые немало видоизменяются, если на место феодала засту­ пает какая-либо (духовная) коллегия, монастырь или другая корпорация, здесь невозможно описать даже в общих чертах. Важно лишь всюду отметить, в сколь значительной мере идея распределения [Verteilung]

53

сообразно природе, а также определяющая ее и на нее опирающаяся идея освященной традиции во всей деревенской культуре и в основывающейся на ней феодальной системе господствуют над всеми действи­ тельными аспектами жизни и соответствующими им идеями правильного и надлежащего ее порядка, и на­ сколько незначительную роль в ней играют понятия обмена и купли-продажи, договора и устава. Отноше­ ния между общиной и господами, и уж тем более — между общиной и ее товарищами, основаны не на контрактах, а, как и в семье, на взаимопонимании. В своей необходимой соотнесенности со страной дере­ венская община даже там, где она включает в себя господина, подобна единому и нераздельному домохо­ зяйству. Объектом ее деятельности и заботы являет­ ся альменда [Allmend], отчасти предназначенная для целей общности как единства, отчасти — для одина­ ковых и взаимосвязанных целей ее членов, причем первое отчетливее проявляется на примере общего пользования лесом, а второе — на примере общинно­ го пастбища. Но и пахотно-луговые наделы отходят к отдельным возделывающим их семьям лишь на «за­ крытый срок»; по окончании сбора урожая огражде­ ния сносятся и почва, как часть пастбищных угодий, возвращается в альменду. Да и в рамках особого поль­ зования сельчанин «во многих отношениях ограничен стоящим над ним общим правом, поскольку, возделы­ вая свои луга, поля и виноградники, он связан посев­ ным распорядком [Flurzwang] и, таким образом, дол­ жен соблюдать принятый в общности порядок. Но в этом отношении для того чтобы отдельный крестья­ нин придерживался традиционного севооборота, тра­ диционных сроков полевых работ и сбора урожая, едва ли требуется какое-либо особое распоряжение. Ведь он уже фактически и экономически не в состоя­ нии эмансипировать от общего хозяйства свое от­

54

дельное хозяйство, нежизнеспособное без дополняю­ щего и даже порождающего его права общности. Вся­ кого рода частности, в том числе касающиеся откры­ тых и закрытых сроков пользования полями и лугами, как правило, четко определены древнейшим обычаем. В той же мере, в какой последний оказывается недо­ статочным или нуждается в изменении, в ход вступа­ ет решение общины. Поэтому община закрывает и открывает доступ к лугам и полям, выделяет земли под пар, под яровые и озимые культуры, устанавли­ вает сроки сева и сбора урожая, руководит сбором винограда, а впоследствии назначает и плату за убо­ рочную страду. Кроме того, она осуществляет надзор за тем, чтобы прежний способ пользования земель, объемлемых посевным распорядком, не был произвольно изменен и тем самым не была бы нарушена общность полей... в общем праве в не меньшей степени коре­ нятся и все те ограничения и обременения особого владения в полевой марке, которые были обусловле­ ны чересполосицей земельных участков... По своему генезису сюда целиком относится соседское право, поскольку изначально оно было, скорее, следствием опоясывающих всю марку товарищеских уз, а не какой-то индивидуальной модификацией собствен­ ности (самой по себе мыслимой как абсолютная), по­ коящейся на особом статусе соседнего земельного участка» (Gierke О. Das deutsche Genossenschaftsrecht. Bd 2: Geschichte des deutschen Körperschaftsbegriff. S.216—218 [Гирке О. Немецкое общинное право. Т.2: История немецкого понятия корпорации. С.216— 218]). Знаток же индийского крестьянства отмечает в нем сходство с первобытными уложениями Запада, а общину описывает как организованную, самостоя­ тельную и самодеятельную сущность. «Фактически она включает в себя едва ли не полный набор занятий и профессий, дающих ей возможность вести свою

55

коллективную жизнь без внешнего содействия какихлибо лиц или корпораций. Кроме предводителя или совета, которые в известной мере выполняют функ­ ции судейской и законодательной власти, сюда вхо­ дят деревенская полиция... и различные семьи наслед­ ственных ремесленников — кузнецов, гончаров, са­ пожников. Здесь есть брамин для отправления церемоний и даже танцовщица на случай празднеств. Как правило, имеется деревенский счетовод... и лицо, занимающееся каким-либо из этих наследственных ремесел, в действительности является как слугой об­ щины, так и одним из учреждающих ее членов. Иног­ да оно получает плату в виде отпускаемого ему зерна, чаще же — в виде участка обработанной земли, пре­ доставляемого его семье в наследственное владение. Размер требований, которые оно помимо этого может выдвигать за производимые им товары, лимитируется традиционным масштабом цен, отступления от кото­ рого случаются крайне редко. Именно то обстоятель­ ство, что отдельным профессиям отводилась опреде­ ленная доля в возделанной области, позволяет пред­ положить, что первоначальные тевтонские группы обладали такой же самодостаточностью» (Maine Н.

Village Communities in the East and West. P. 125 f. [Мэйн Г. Деревенские общины на Востоке и Западе. С. 125 и сл.]). И это находит подтверждение в описа­ нии немецкой марки: «Согласно сегодняшним пред­ ставлениям, для целей общины как таковой альменда была полезна также и потому, что из нее получали оп­ лату и возмещение правители, чиновники и слуги об­ щины. Иногда в их особое владение из марки офи­ циально выделялись чиновные лены. Но почти всюду им предоставлялось особое пользование лесами и пас­ тбищами, носившее характер жалованья. Сюда отно­ сились преимущественные права пользования, при­ надлежавшие верховным правителям марки, лесным

56

распорядителям, лесным судьям и т.п., прежде чем с превращением чиновной службы в господское право суть этих прав изменилась. То же имело место и в от­ ношении чиновного пользования или преимущест­ венных прав, коими обладали деревенские и крестьян­ ские судьи. Но в особенности это касалось тех ос­ нованных на допуске к общему имуществу прав пользования, которые принадлежали шёффенам, при­ сяжным, лесничим, мельникам, лесным сторожам, су­ дебным прислужникам, пастухам и прочим общин­ ным чиновникам и зачастую открыто характеризова­ лись и трактовались как следствие их службы, как воздаяние за их труды. В таком же смысле часто по­ нимаются и права пользования, которые предоставля­ лись священникам и школьным учителям. Наконец, родственный характер чаще всего имело и то пользо­ вание альмендой, которое отводилось ремесленникам, нанятым общиной или землевладельцем для мастеро­ вых работ в марке. Ведь ремесленники считались на­ нятыми общиной и были не только уполномочены, но и обязаны работать исключительно или главным об­ разом на нее и на ее членов или же выполнять опре­ деленный объем работ, будь то в качестве податей, будь то за твердую цену; уступаемые же им права пользования общим достоянием, которые только и де­ лали возможным занятие ручными ремеслами и в то же время рассматривались в качестве воздаяния за них, выступали как разновидность жалованья. Между тем, во всех этих случаях то, в чем мы склонны усмат­ ривать использование альменды для оплаты особых услуг, поставляемых общине как таковой, в рамках того образа мыслей, который присущ общности, представляется в то же время использованием общего всем достояния для удовлетворения непосредствен­ ных потребностей каждого. Ибо правители, чиновни­ ки и слуги, в той же мере, что и нанятые ремесленни­

57

ки, получают заказ от совокупного целого и оказыва­ ются полезны ему как своим многообразием, так и своим единством» (Гирке О. Указ. соч. С.239 и сл.). Их можно уподобить органам его тела. Уложение совмес­ тной жизни организовано экономически, т.е. по типу общности (коммунистически).

§ 18. Город — Ремесло как искусство — Искусство и религия — Город и торговля

Согласно аристотелевскому описанию и той идее, которая лежит в основе его естественных проявле­ ний, город тоже представляет собой самодостаточное домохозяйство, некий организм, живущий жизнью общности. Каково бы ни было его эмпирическое проис­ хождение, по своему бытию он должен рассматри­ ваться как целое, с которым отдельные составляющие его товарищества и семьи находятся в отношении необ­ ходимой зависимости. Поэтому город, вкупе с его языком, его обычаями и верой, равно как и с почвой, на которой он стоит, с его строениями и богатствами, представляет собой нечто пребывающее постоянно, нечто сохраняющееся в череде многих поколений и, отчасти сам по себе, отчасти благодаря преемствен­ ности и воспитанию, практикуемому в домах его граждан, вновь и вновь воспроизводит по существу один и тот же характер и образ мыслей. И хотя бла­ годаря своим собственным владениям и владениям населяющих его граждан или же за счет регулярного обращения к окружающим областям он обеспечивает себя пропитанием и веществом для своего труда, оби­ лие своих сил он направляет на более тонкую дея­ тельность мозга и рук, каковая придает всякой вещи привлекательную, т.е. в общезначимом смысле гармо­ ничную форму и тем самым выражает всеобщую сущ­

58

ность искусства [Kunst]. Ибо всякое городское ре­ месло, обусловленное к тому же тем или иным сти­ лем общины или ее сословий, воистину тяготеет к искусству, пусть даже в некоторых его отраслях эта тенденция едва ли может быть воплощена в действи­ тельность. Но как искусство ремесло выступает пре­ жде всего в удовлетворении всеобщих нужд: как зодчество — при строительстве городских стен, башен и ворот, при возведении ратуш и храмов; как пластика и живопись — для украшения таких строе­ ний изнутри и снаружи, для того чтобы благодаря со­ здаваемым образам хранить и лелеять память о бо­ жествах и выдающихся людях, и вообще, — чтобы возвышенное и вечное приблизить также и к чувст­ венному восприятию. Тесная взаимосвязь между ис­ кусством и религией (а искусство, как говорил Гете, покоится на особого рода религиозном чувстве) коре­ нится, в частности, уже в домашней жизни. Всякий исконный культ носит семейный характер и потому чаще всего принимает ярко выраженные черты до­ машнего культа, где очаг и алтарь в истоках своих суть одно и то же; с другой же стороны, сам культ есть искусство. Все, что делается ради существ почив­ ших и почитаемых, совершается в торжественном, серьезном настроении, в сосредоточенной и разме­ ренной манере, предназначенной для того, чтобы удерживать и тем самым вновь вызывать это настро­ ение. Здесь строго следят за благообразием в соотно­ шении речей, действий и трудов (а благообразно то, что содержит меру — ритм и гармонию — в самом себе, но также и соразмерно умиротворенности на­ слаждающегося, как если бы он порождал эту гармо­ нию из самого себя), безобразное же и безмерное, противное традиции — отвергают и изгоняют. Ибо древнее и привычное, конечно, может препятствовать стремлению к красоте в культе, но лишь потому, что

59

для привычки и почтительно-благочестивого нра­ ва оно обладает собственной красотой и святостью. Но в городской жизни приверженность к устояв­ шемуся слабеет; начинает преобладать тяга к оформ­ лению [das Gestalten], В этом же отношении поэти­ ческие искусства отступают перед пластическими; или же те и другие сплетаются и уподобляются друг другу. Религия, в своих истоках предававшаяся глав­ ным образом созерцанию смерти, в деревенской жизни приобрела более отрадную связь с жизнью в форме почитания природных сил. В грандиозных фантазиях слышится ликование по поводу вечно воз­ обновляющегося становления. Демоны, которые в ка­ честве предков представляют собой лишь упокоив­ шихся призраков, ведущих подземное существова­ ние, теперь в качестве богов воскресают и возносятся на небо. Город же вновь делает богов более близкими, создавая их изображения и ежедневно вглядываясь в их черты, как это прежде случалось лишь в отноше­ нии домашних ларов, которые отныне мало-помалу отступают в тень. Как бы низводимые с небес, боги в то же время получают более осмысленное значение, они становятся образцами нравственной чистоты, ос­ новательности, доброты, а их служители — учителя­ ми и проповедниками добродетели. Только благодаря этому идея религии впервые получает свое заверше­ ние. Но такой элемент необходим в тем большей мере, чем более многообразной и пестрой становится городская жизнь, чем больше родство и соседство ут­ рачивают свою способность быть основой дружест­ венных чувств и поступков, а также внутренней бли­ зости и взаимной стыдливости — или ограничивают эту способность все более узким крутом. Тем интен­ сивнее становится тяга к искусству как к занятию пастырскому: ведь для того, чтобы благое и благород­ ное — и в этом смысле святое — оказывало воздейст­

60