ДРЛ к практике №2 "Слово о полку Игореве"

1

«Слово о полку Игореве» традиционно считается шедевром древнерусской литературы, одной из ее вершин. Говоря словами академика Лихачева, «это произведение проникнуто самой нежной и самой сильной любовью к Родине, овеяно теплотой лирического чувства и скреплено пафосом гражданственности».

Рукописный список «Слова ...» был найден в начале 90-х гг. XVIII в. Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным, государственным деятелем эпохи Екатерины II. Его карьера складывалась блестяще, но в то же время и обычно для екатериненских вельмож. Он родился в 1744 г. в богатой помещичьей семье (4000 крепостных), 13-летним мальчиком был отдан в артиллерийское училище, а в 28 лет был уже генерал-адъютантом при князе Орлове, поддержка которого при сочетании с семейными связями дала Алексею Ивановичу возможность занять должность церемониймейстера двора, что открывало возможность к быстрому восхождению по служебной лестнице.

В1791 г. Мусин-Пушкин занимает должность обер-прокурора святейшего Синода, то есть становится фактически верховным руководителем русской православной церкви, что дает ему неограниченные возможности использовать церковные и монастырские библиотеки для пополнения своей коллекции древностей, которая была чрезвычайно обширна. Это делалось на основа-

нии указа Екатерины «О собрании из монастырских архивов и библиотек всех древних летописей и других до истории касающихся сочинений».

Пополнялась коллекция и за счет многочисленных комиссионеров, скупавших по поручению графа древние рукописи и монеты, и по завещаниям отдельных лиц, а также за счет подарков, в том числе и Екатерины.

Среди рукописей Мусина-Пушкина находились Лаврентьевская, Псковская и Никоновская летописи, «Книга большого чертежу», но полная опись этого собрания нам неизвестна, и даже трудно представить, что сгорело вместе с рукописью «Слова о полку Игореве» во время пожара Москвы 1812 г. Но то, что погибли многие уникальные памятники древнерусской литературы ни у кого не вызывает сомнения.

Так, во время пожара погибла знаменитая пергаментная Троицкая летопись начала XV в., которой широко пользовался Карамзин при создании «Истории государства Российского».

Текст «Слова о полку Игореве» находился в сборнике древнерусских произведений светского содержания. Кроме него, в

сборник входили «Хронограф», летописный свод «Временник», «Сказание об Индийском царстве», «Повесть об Акире Прему-

дром» и «Девгенеево деяние». Сам же сборник был приобретен для Мусина-Пушкина у Иоиля – бывшего архимандрита упраздненного в 1788 г. Спасо-Ярославского монастыря.

Первый намек на открытие памятника был сделан в феврале 1792 г. Плавильщиковым – издателем журнала «Зритель», который писал: «Даже во дни Ярослава сына Владимирова были стихотворные поэмы в честь ему и детям его... Существуют еще сии драгоценные остатки и поныне в книгохранилищах охотников до редкостей древности отечественной, и, быть может, Россия вскоре их увидит».

Первое официальное печатное сообщение о «Слове» принадлежит Хераскову, который в 1797 г. в примечании к тексту поэмы «Владимир» сообщил: «Недавно отыскана рукопись под названием «Песнь о полку Игореве», неизвестным писателем сочиненная. Кажется, за многие до нас веки, в ней упоминается Баян – российский песнопевец».

Втом же (1797) году в журнале «Обозреватель Севера» Карамзин опубликовал заметку, в которой в частности говорилось: «Два года тому назад в наших архивах был обнаружен отрывок из поэмы под названием «Песнь воинам Игоря», которую можно сравнить с лучшими оссиановскими поэмами и которая написана в XII столетии неизвестным сочинителем».

С рукописи «Слова о полку Игореве» были сняты копии, одна из них в 1793-1794 гг. была сделана для Екатерины II. Именно эта копия дошла до нас, по ней мы и знаем текст памятника.

Первое издание «Слова» было осуществлено в 1800 г. В его подготовке принимали участие, помимо самого МусинаПушкина, три крупнейших для того времени специалиста по древнерусским рукописям – Карамзин, Малиновский и Бантыш-

Каменский.

Сличение первого издания с екатерининской копией показывает, что первые издатели многое не понимали в попавшем в их руки тексте (это было естественным для знаний XVIII в. по истории русского языка и палеографии). Поэтому первое издание помимо многочисленных описок древних переписчиков «Слова» несет в себе и многочисленные ошибки первых издателей. Но оно же свидетельствует об их добросовестности: они предпочитали оставлять текст «темным», нежели давать его собственное толкование там, где не были уверены в правильности своих догадок.

Явное непонимание текста заметно в неправильном делении слов (в подлиннике, говоря словами Мусина-Пушкина, слова были написаны в сплошную строку). Так, например, в первом издании вместо «мужаимся» было написано «мужа имъ ся». Непонятные слова в этом издании были напечатаны с заглавных букв, так как издатели полагали, что это собственные имена (Урим – якобы, один из воевод Игоря, тогда как надо «у Римова»).

Не только в деталях, но и в самом общем его содержании «Слово о полку Игореве» не было понято ни его издателями, ни их современниками. Литературная среда к. XVIII – н. XIX в. стремилась обнаружить в «Слове» соответствия собственным предромантическим вкусам.

Гибель оригинала памятника создала большие трудности при его изучении: так, возникновение большинства «темных мест» объясняется тем, что первые издатели неточно передали подлинный текст, неверно перевели некоторые слова и выражения, допустили при издании текста грубые опечатки. Для исправления этих ошибок потребовались более чем полуторавековые усилия исследователей древнерусской литературы. Но и сейчас мы не можем уверенно сказать, что расставлены все точки над «и», дискуссионный характер многих проблем по-прежнему сохраняется.

Отсутствие оригинала, высочайший идейно-художественный уровень памятника, его темные места, сложность определения его жанровой принадлежности – все эти факторы подготовили почву для утверждения, что «Слово о полку Игореве» не что иное, как подделка, созданная в XVIII в.

Одни считали, что фальсификатором был сам Мусин-Пушкин, другие говорили, что подложное слово написано по его заказу неизвестным талантливым автором. Подобные сомнения были порождены в частности тем, что Мусин-Пушкин, действительно, сделал множество открытий в области древнерусской литературы (Тмутараканский камень, Лаврентьевская летопись), и именно это обилие уникальных находок смущало современников и ученых более позднего времени.

Одним из скептиков был профессор Никольский, считавший, что «Слово» очень сильно отличается от имеющихся в нашем распоряжении других памятников литературы XII в., что оно не вписывается в контекст литературы этого периода: автор посмотрел на княжеские усобицы с точки зрения простого народа, что не отвечало тогдашней литературной традиции, развивавшейся в русле стиля монументального историзма, отсюда вывод о более позднем происхождении памятника.

Других скептиков смущал тот факт, что «Слово о полку Игореве» при всех его идейно-художественных достоинствах со-

2

хранилось только в одном экземпляре, да и тот оказался утрачен (наличие единственного списка памятника такого уровня выглядит противоестественно, так как по логике вещей его должны были очень активно переписывать, поскольку частота копирования напрямую зависела от идейно-художественного уровня произведения, то есть, если следовать этой логике, «Слово» должно было дойти до нас в десятках, а то и в сотнях экземпляров, однако дошел только один).

Исторической основой сюжета «Слова о полку Игореве» является поход Новгород-Северского князя Игоря Святославича против половцев, начавшийся 23 апреля 1185 г. Вместе с ним в походе принимали участие его брат Всеволод, сын Владимир и племянник Святослав.

По пути следования войска попали в полосу солнечного затмения (1.05.1185), которое подробно описано в Лаврентьевской летописи. Затмение считалось дурным предзнаменованием, но это не остановило Игоря, и он убедил своих соратников продолжать поход. Но не только затмение было причиной неизбежной неудачи похода. Она определялась и тем, что половцев не удалось застать врасплох. Но Игорь, посчитав, что отступление повлечет за собой больший позор, чем поражение и смерть в бою, принял решение продолжить поход.

10 мая 1185 г. в первом бою половцы были разбиты. Игорь собирался до подхода основных половецких сил вернуться назад, но теперь этому воспротивился Святослав Ольгович, отряд которого ушел далеко вперед, преследуя отступавших половцев, и тем самым очень утомил коней.

На следующее утро русские отряды были окружены кочевниками и в кровопролитной битве разбиты. Лишь 15 человек сумели прорваться через кольцо окружения и вернуться на Русь. Одержав полную победу, половцы воспрянули духом и тут же совершили набег на левый берег Днепра, осадили Переяславль Южный, взяли город Римов. Что же касается князя Игоря, то, пробыв месяц в плену, он бежал.

Таково летописное сообщение о походе князя Игоря, походе, в общем-то ничем не примечательном, ибо подобные стычки с половшими и другими кочевниками были в то время обычным явлением.

Совсем иной масштаб приняли эти события под пером неизвестного автора. Он поднял их на общерусский уровень, использовал как отправную точку в своем призыве к единению, обращенному к князьям. Поэтому автор и призывает на помощь Игорю не только тех князей, которые были в этом непосредственно заинтересованы (то есть тех, чьи земли граничили с половецкой степью и были постоянно под угрозой набегов), но и тех, кто княжил очень далеко от мест, где происходили описываемые события,

например, князей Всеволода Большое Гнездо и Ярослава Осмомысла.

Автор «Слова» делает в своем произведении центральной мысль о необходимости единства князей в борьбе с внешними врагами русской земли, о необходимости прекращения междоусобиц. Он призывает их жить в мире и беспрекословно подчиняться старшему по положению – Великому князю Киевскому. Отсюда и прославление в произведении побед Святослава Киевского. Поэтому именно в его уста автор вкладывает укор в адрес Игоря и Всеволода, отправившихся искать личной славы и забывших об общерусских интересах.

В то же время автор остается сторонником удельной системы, но при действительном, а не теоретическом главенстве киевского князя. Это видно даже в том, что, вопреки действительным родственным отношениям, Святослав называет Игоря и Всеволода своими племянниками, тогда как в действительности они были двоюродными братьями.

Сам же автор вообще называет Святослава Киевского их отцом, утверждая тем самым его господствующее положение сюзерена. Этой же цели подчинены и исторические экскурсы автора: осуждение князя Олега Святославича (Гориславича – укоряющий эпитет), ковавшего крамолы, в которых сокращаются жизни человеческие, воспоминание о временах княжения Владимира, когда Русь была единым сильным государством.

Очень точно определил своеобразие художественной природы «Слова» академик Лихачев: «Это не воинская повесть в собственном смысле этого термина. Автор не рассказывает подробно о событиях 1185 г., он рассуждает о них, оценивает, рассматривает их на фоне широкой исторической перспективы, едва ли не на фоне всей русской истории».

Именно этими особенностями и определяется композиция произведения, они же определяют его систему образов.

Композиция

«Слово» начинается с обширного вступления, где автор вспоминает старинного певца слав Бояна, который, очевидно, был мудрым и искусным исполнителем, и заявляет, что не будет следовать традиции этого певца прошлых времен, то есть поведет свою песнь по былинам сего времени, а не по замышлению Бояна.

Далее, определив хронологический диапазон своего повествования (от старого Владимира до нынешнего Игоря), автор рассказывает о дерзком замысле последнего навести свои полки на землю Половецкую, испить шлемом Дону.

Затем дается в радостных тонах описание встречи Игоря и Буй Тура Всеволода, что создает дополнительный контраст при последующем описании грозных знамений, которыми омрачено начало похода и которые предвещают его трагический исход: солнечное затмение, необычные зловещие звуки в ночной тишине, тревожное поведение зверей, крик Дива. И даже при описании первого сражения, где русские полки одержали победу, автор вновь возвращается к теме грозных предзнаменований: кровавые зори, черные тучи.

Рассказ о второй битве сопровождается авторским отступлением, где он вспоминает о временах Олега Святославича. Таким образом поднимается важнейшая для автора тема – тема княжеских усобиц, несущих гибель русской земле. Но, по его мнению, битвы прошлых времен не могут сравниться с битвой Игоря. И хотя она происходит в далекой половецкой степи, но ее последствия скажутся на Руси.

И снова, прервав рассказ об Игоре, автор повествует о бедах всей Русской земли, говорит о том, что ответственность за них несут русские князья. Только в объединении всех русских сил для борьбы с кочевниками автор видит залог победы, и примером тому является поражение, нанесенное им Святославом Киевским, возглавлявшим коалиционную армию.

Далее речь идет о вещем сне Святослава, предрекающем ему горе и смерть. Бояре истолковывают сон: недобрые предзнаменования уже сбылись – Игорь и Всеволод потерпели поражение. Святослав обращается с золотым словом, со слезами смешанным. Он упрекает двух князей за их нерасчетливые поиски славы, за несвоевременный поход.

Автор, как бы продолжая мысль Святослава, обращается к наиболее влиятельным русским князьям, прославляет их могущество и воинскую доблесть, призывает вступиться за раны Игоревы.

Но время побед для многих из них уже в прошлом, и причина тому в междоусобных войнах. И как раньше автор вспоминал о временах Олега Гориславича, теперь он обращается к времени не менее воинственного князя – Всеслава Полоцкого, который также не сумел добиться победы, несмотря на временные успехи своих войск.

Затем автор вновь возвращается к судьбе Игоря. Теперь это связано с образом Ярославны, которая в Путивле молит силы природы помочь ее мужу. Характерно, что в этом плаче, построенном по образцу народного причитания, звучат также обществен-

3

ные мотивы. Ярославна думает не только о муже, но и о всех его воинах, она снова возвращает читателя к временам славных побед Святослава Киевского.

Автор «Слова» постоянно, говоря о настоящем, вспоминает прошлое, ищет там поучительные примеры, отыскивает ана-

логии.

Эпилог произведения праздничен и торжественен: вернувшийся на Русь Игорь приезжает в Киев к Святославу. Здравицей в честь князя и заканчивается «Слово».

Как видно, композиция произведения не соответствует канонам воинской повести, так как в центре внимания отнюдь не рассказ о походе: его события нужны лишь как отправная точка для рассуждения о поступке Игоря, о бедах, постигших Русскую землю. Отсюда сложность в определении жанра произведения. Как уже говорилось, эта проблема была одной из отправных точек

вразвитии нигилистических теорий, так как в древнерусской литературе система жанров отличалась строгостью, а «Слово о полку Игореве», как впрочем и рад других памятников, оказывается вне ее.

Одной из попыток определить жанр произведения было утверждение, что это лиро-эпическая поэма. Но в XII в. такого жанра не существовало вообще. Возникновение русской поэзии относится лишь ко второй половине XVII в.

Первые издатели «Слова» определили его жанр как героическую песнь. Их точку зрения поддержали Херасков и Озеров («пусть начнется же песнь эта по былинам нашего времени»). Но «Слово» не соответствует жанровым признакам героической песни.

Вообще же проблема жанра заложена уже в самом произведении: в заглавие вынесен жанр слова, то есть жанр политического красноречия. Во вступительной части автор говорит, что хочет вести рассказ «по былинам сего времени». Отсюда возможен вывод, что перед нами попытка стилизации под фольклорное произведение – былину. Но еще раньше автор говорит о повести: «Не пристало ли нам, братья, начать старыми словами печальные повести о походе Игоревом», и далее: «Начнем же, братья,

повесть эту от старого Владимира до нынешнего Игоря». Значит, повесть? Плюс к этому приведенная выше цитата, где автор говорит о характере повествования как о песне. Вот и получается путаница, которую пытаются разрешить уже более 150 лет, но и сейчас не все точки над «И» здесь расставлены.

Итак, более всего по жанровым признакам к рассматриваемому произведению подходит слово (жанр торжественного красноречия). Единственным возражением, которое здесь может быть приведено, является то, что другие произведения данного жанра, например, «Слово о Законе и Благодати», «Слово о погибели Русской земли» мало похожи на «Слово о полку Игореве».

Но эта проблема снимается, если помнить, что в системе жанров древнерусской литературы сам термин «слово» употреблялся в двух значениях: если в произведении, обозначенном этим жанром, преобладало религиозное содержание, то это проповедь, если светское – то это собственно слово, то есть жанр политического красноречия Древней Руси.

Именно произведения ораторского искусства могли включать в себя разножанровые элементы и при этом не вызывать чувство стилистического разнобоя. Поэтому «Слово о полку Игореве» и включает в себя элементы повести, песни, былины, но это все выглядит органично в контексте авторского замысла.

Но только этим не исчерпывается жанровая специфика «Слова о полку Игореве». Особенность этого произведения заключается также и в том, что оно испытало на себе сильнейшее влияние устного народного творчества. Лихачев объясняет это идейно-художественным замыслом произведения, его народностью.

В«Слове» значительное место занимают славы и плачи. Славится Игорь, славятся Всеволод, Владимир Игоревич, русские князья. Плачи (причитания) автор вкладывает в уста Ярославны, русских дев, половецких жен. Все это органично сочетается

впроизведении благодаря авторскому замыслу: автор оплакивает настоящее русской земли и славит ее будущее. В конечном итоге он верит в разум русских князей. Таким образом, определяя жанр «Слова о полку Игореве»", можно сказать, что это произведение политического красноречия + слава + плач.

Поэтика

На первый взгляд может показаться, что произведение находится вне сферы литературных традиций русского средневековья. На самом деле это не так: в изображении русских князей легко обнаруживаются черты стиля монументального историзма. Как бы ни заслуживал осуждения непродуманный поход Игоря, как бы ни осуждалось безрассудное поведение князя, сам он остается для автора воплощением княжеской доблести: Игорь мужественен, исполнен ратного духа, привержен духу воинской чести.

Стилю монументального историзма соответствует и то, что действие в произведении развертывается на огромном пространстве от Новгорода Великого (север) до Тмутаракани (Таманский п-ов, юг), от Волги (восток) до Карпат (запад), временами панорама авторского видения охватывает земли, находящиеся вне предела русских земель: немецкие, чешские, венецианские. Действующие лица «Слова» видят родную землю как бы панорамным зрением, как бы с большой высоты.

Чертой, характерной для стиля монументального историзма, является и историзм произведения: автор четко прослеживает связь прошлого и настоящего, пытается заглянуть в будущее родной земли, кроме этого, и события, и поступки, и сами качества героев оцениваются на фоне всей русской истории, на фоне событий XI-XII веков.

Именно поэтому автор прерывает свой рассказ о битве Игоря в самый кульминационный момент и обращается к воспоминаниям о столь же бурных и трагических для Руси временах Олега Гориславича, между рассказом о падении стягов Игоря и описанием его пленения помещено обширное рассуждение автора о последствиях этого поражения.

Авторские отступления умышленно смещают действительный ход событий, ибо цель автора не столько рассказ о событиях, хорошо известных современникам, сколько выражение своего отношения к ним и размышление над случившемся.

Отражением стиля монументального историзма является и церемониальность, этикетность «Слова». Сами князья изображаются в церемониальных положениях: вступают в златое стремя, поднимают и повергают стяг, после первой победы Игорю подносят трофеи, о пленении Игоря сообщается как о церемониальном действии – князь пересаживается из золотого княжеского седла в седло кощеево.

Характерной чертой поэтики произведения является наличие в нем двух планов изображения: реалистического (истори- ко-документального) и фантастического (описание враждебных русичам природных сил).

Можно отметить также, что вся художественная система произведения построена на контрастах, прежде всего на противопоставлении света и тьмы.

Другой важной проблемой изучения «Слова» является его ритмическая структура. Исследователи с самого начала обратили внимание на то, что произведение ритмично, и на этом основании пытались доказать, что перед нами стихотворный памятник. Конечно, ритмическое начало в «Слове» присутствует, но это вовсе не стихи, а ритмически, интонационно организованная проза (синтагмированная речь).

Ритмические фрагменты здесь чередуются с фрагментами, в которых ритм либо меняется, либо вовсе отсутствует. Это,

4

кстати говоря, является еще одним доказательством того, что перед нами произведение эпохи стиля монументального историзма, ибо по такому же принцу строится ритмическая структура «Слова о Законе и Благодати», «Слов» Кирилла Туровского.

Характеризуя ритмику «Слова о полку Игореве», можно выделить ряд существенных моментов: ритмическая структура произведения очень сложна, многосоставна. Автор использует ряд риторико-стилистических фигур, принятых в ораторской практике:

а/ ритмику финалов («за землю русскую, на землю половецкую»), б/ прием однотипных в синтаксическом отношении повторений («летят стрелы каленые, гремят сабли о шлемы, трещат шлемы булатные»), в/ особый ритм задают перечисления,

г/ имеются также стихийные рифмы, д/ ритмический рисунок создают также глагольные пары, заимствованные из былин («что ми шумит, что ми звенит»),

е/ особую выразительность синтагмированной основе придают славы и плачи.

Не менее сложной является и проблема, связанная с определением времени написания «Слова». В большей своей части это произведение не могло быть написано позднее апреля 1187 г., так как в нем упоминается как живой князь Владимир Глебович Переяславский, умерший 18.04.1187. В числе живых называется также князь Ярослав Осмомысл Галицкий (умер 1.10.1187 г.).

Проблема автора

Автор, по мнению большинства исследователей, – лицо светское. Несомненна и его принадлежность к слоям высшего общества своего времени. Аргументами для такого заключения служат отличное знание им межкняжеских отношений, профессиональная осведомленность в военном деле, высокий культурный уровень, независимость позиции.

Однако по вопросу о том, к какому из князей и к какому из княжеств тяготеют симпатии автора, существует несколько точек зрения. Он осуждает безрассудность похода Игоря, который не только закончился поражением, но и вызвал ответный набег половцев на русские земли. Но нельзя не видеть, какую глубокую симпатию питает автор к своему герою, ко всем потомкам князя Олега Святославича, родоначальника черниговских князей. Эти черты «Слова» являются основой гипотезы, согласно которой автор – черниговец, человек, близкий к Игорю.

Ряд исследователей предполагает, что Автор – киевлянин, человек, близкий к киевскому князю Святославу Всеволодовичу. Основой этого предположения служат такие доводы:

1.автор осуждает поход Игоря и непомерно восхваляет киевского князя;

2.отображение в памятнике общерусских интересов скорее всего могло иметь место в том случае, если он был написан в Киеве.

Существует и как бы средняя между этими точка зрения: автор – черниговец по происхождению, но «Слово» он создавал в Киеве. Наиболее последовательный сторонник этой гипотезы исследователь Соловьев предполагает, что автор был придворным поэтом киевского князя Святослава, пришедшим в Киев вместе с князем из Чернигова (Святослав Всеволодович сел на киевский престол в 1180 г., а до этого княжил в Чернигове).

Особая близость автора к Святославу и его семейству подтверждается, как считает Соловьев, его осведомленностью в делах Половецкого княжества: жена Святослава была правнучкой Всеслава Полоцкого, которому в «Слове» уделено очень много внимания. Поэтому придворный певец был так внимателен и к семейным полоцким традициям княгини Марии – жены своего сюзерена.

Существует точка зрения, согласно которой автор – уроженец Галицко-Волынской Руси. Об этом свидетельствуют язык произведения, близость «Слова» по стилю к Галицко-Волынской летописи, панегирическое отношение к галицкому князю Ярославу Осмомыслу.

Некоторые исследователи предполагают, что автор был дружинником этого князя и пришел в Новгород-Северский к Игорю в свите его жены Ярославны, дочери Ярослава Осмомысла.

Высказывались также предположения о новгородском или псковском происхождении автора.

Известны точки зрения исследователей, согласно которым якобы был не один, а несколько авторов. Так, по мнению известного историка Грушевского, до рассказа о бегстве Игоря из плена автором был один человек – представитель киевской дружины и сторонник киевского князя Святослава, а автором остальной части – другой, близкий к Игорю, т. к. в этой части произведения, по мнению исследователя, идет явно преувеличенное восхваление Игоря, противоречащее первоначальному осуждению.

Писатель и филолог Франко в 1907 г. пытался обосновать свой взгляд на «Слово» как на дружинную песню, составленную из ряда произведений, сложенных несколькими певцами в разное время («Песня о походе Игоря», «Песня о Всеславе Полоцком», «Песня о смерти Изяслава» и др.). Создатель «Слова» – редактор, скомпилировавший все эти материалы в единое целое.

С ним согласен филолог Ляцкий, который считал «Слово» сводом когда-то существовавших отдельных песен, из которых две являются основными: об Игоре и Святославе Киевском.

Он полагал, что «Слово» было сложено в два приема. Сначала поэт, сторонник Игоря и участник похода, сложил первую песнь, чтобы подчеркнуть доблесть князя и тем оправдать в глазах современников его поход. В ответ на эту песнь просвещенный боярин, близкий к Святославу Киевскому, из песен, распевавшихся придворными певцами, сложил особую песню о Святославе. Вторая часть произведения (плач Ярославны, плен и возвращение Игоря) создавалась позже, по возвращении Игоря из плена.

Помимо общих соображений об авторе многие ученые пытались установить его имя.

Первой попыткой такого рода явилась гипотеза Головина (1846 г). Он высказал предположение, что автором был «премудрый книжник Тимофей», упоминаемый под 1205 г. в Ипатьевской летописи. Однако анализ имеющихся фактов не подтверждает эту версию: запись сообщает, что Тимофей был родом из Киева, и приводит текст сказанной им притчи, из которой явствует, что это был книжник с ярко выраженной церковно-религиозной направленностью, следовательно, считать его автором произведения, где обильно представлен фольклорный материал, нет достаточных оснований.

В1938 г. писатель Новиков выдвинул свою гипотезу об авторе. В летописной повести о походе Игоря в Ипатьевской летописи сообщается, что вместе с ним в плену находились сын тысяцкого и конюший (по именам не названные), которые уговорили Игоря бежать из плена вместе с Овлуром.

В«Истории Российской» Татищева сообщается, что по возвращении из плена Игорь «учинил Лавора вельможею» и выдал за него замуж «дочь тысяцкого Рагуила». Новиков, исходя из убеждения, что «Слово» было написано в плену участником похода Игоря, считает автором сына тысяцкого, то есть сына Рагуила. По его мнению, это и есть «премудрый книжник Тимофей». Таким образом, автор, по Новикову, – Тимофей Рагуилов.

5

Конечно, все эти построения не более чем догадки, к тому же весьма неубедительные. Генерал-лейтенант инженернотехнической службы Федоров (специалист по вооружению), развивая точку зрения Новикова и полемизируя с ним, приходит к заключению, что автором был не сын Рагуила, а сам Рагуил Добрынич. Однако и эта догадка также не имеет в своей основе сколько-нибудь убедительных данных.

Писатель Югов, стоявший на точке зрения галицко-волынского происхождения «Слова», в 1944 г. высказал предположение, что автором был «словутный певец Митуса», имя которого названо под 1240 г. в Ипатьевской летописи. Однако никаких данных, которые подтверждали бы авторство Митусы, нет. Кроме того, есть основания полагать, что он был церковным певцом-ис- полнителем, а не автором каких бы то ни было песен.

Вопрос о возможном авторе «Слова» подробно рассмотрен академиком Рыбаковым в монографии 1972 г. «Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». Ученый считает, что автором был киевский боярин Петр Бориславич, живший в XII в.

Из летописи известно, что Петр Бориславич выполнял посольские поручения своего князя. Помещенный в летописи рассказ об одном из таких посольств написан самим Петром Бориславичем и отличается высоким литературным мастерством. Исследователи летописания высказали убедительное предположение, что в летописи имеется целый ряд записей, которые также можно приписать авторству этого боярина.

Анализируя на фоне русского летописания XII в. приписываемые Петру Бориславичу части летописи, Рыбаков приходит к выводу, что он вел в течение полувека (с 40-х по 90-е гг. XII в.) летопись, посвященную княжению двух поколений «Мстиславова племени» (потомков князя Мстислава Владимировича, сына Владимира Мономаха) – сына Мстислава Изяслава Мстиславича

(ум. в 1154 г.) и двух его внуков – Мстислава Изяславича (ум. в 1170 г.) и Рюрика Ростиславича (ум. в 1212 г.).

По мнению Рыбакова, Петр Бориславич, в отличие от других летописцев, «выражал свои, а не княжеские мысли, он не был придворным подневольным летописцем и мог временами, не нарушая феодальной верности, подняться до мудрого осуждения торопливых и необдуманных действий своего князя».

И политическая позиция Петра Бориславича, и его социальное положение, и то, что он занимался литературой, приводят Рыбакова к заключению, что именно этот человек и написал «Слово о полку Игореве».

Оппоненты гипотезы Рыбакова считают невозможным отождествлять автора с Петром Бориславичем, так как в летописи рассказывается о неблаговидных поступках этого боярина. Он был замешан в краже коней из княжеских табунов, а также в клевете на своего князя-сюзерена Мстислава Изяславовича. В 1169 г., войдя в сговор с князьями, осадившими Киев, Петр Бориславич способствовал захвату и разгрому города. К тому же мы не знаем, был ли он еще жив в 1185 г.

Некоторые исследователи считают, что автором «Слова» был участник похода князь Святослав Рыльский. Вероятнее всего, он умер в плену и написать произведение не мог. К тому же вряд ли 19-летний юноша мог быть автором произведения, которое демонстрирует огромную жизненную мудрость, большой жизненный опыт.

В числе других вероятных авторов назывались Ярославна, черниговский воевода Ольстин Олексич, Софоний Ряза-

нец, псковский писец Домид, жена Святослава Киевского Мария Васильковна. Но серьезной критики эти догадки не выдерживают.