5_kniga

на меня, ударь меня, но не отворачивайся. Мне очень тяжело. Я не сплю ночами, думая о том, что я могла бы предотвратить это несчастье. Мне всегда не нравилась именно эта твоя партия и этот балет, но я боялась сказать тебе, когда ты поставил свою подпись под контрактом и начал репетировать.

Она вытерла слезы, опустилась на колени возле его кровати и спрятала лицо в его ладони. До меня донесся ее приглушенный голос:

— Мы сможем жить вместе. Ты будешь моим преподавателем. Куда бы ты ни поехал, Джори, я всюду буду следовать за тобой… только скажи, чтобы я осталась с тобой…

Может быть оттого, что она спрятала теперь свое лицо, он повернулся к Мелоди и смотрел на нее мучительным, трагическим взглядом. Он вытер глаза простыней и кашлянул.

— Я не желаю превращать твою жизнь в муку. Ты можешь уехать в Нью-Йорк и найти там себе хорошего партнера. То, что моя карьера окончена, не должно означать конца твоей карьеры. Нельзя терять столько лет напряженной работы. Я

благословляю тебя, Мел, оставь меня и иди. Мне теперь ты не нужна.

Сердце мое упало: я знала, что это неправда.

Она взглянула на него: от слез ее косметика потекла и размазалась.

— Как я смогу жить без тебя, Джори? Я остаюсь.

Ясделаю все, что смогу, чтобы быть тебе хорошей женой.

Ядумала в это время, что говорит она все лишнее, не то, что нужно. Она давала ему в руки все аргументы в пользу того, что ему теперь не нужна жена, а нужна компаньонка и нянька; в лучшем случае, мать его будущего ребенка.

Язакрыла глаза и начала молиться. Боже, помоги ей найти верные слова. Отчего бы ей не сказать, что балет не имеет никакого отношения к ее любви? Отчего она не сказала, что его счастье — для нее самое главное? Ах, Мелоди, Мелоди, скажи что-нибудь, чтобы он понял, что его слава, его профессионализм не имеют значения для тебя; скажи ему, что ты любила в нем человека, каким он был всегда. Но Мелоди не сказала ничего

похожего.

Она лишь распаковала подарки и подвинула их к нему, пока он изучал ее лицо померкшим взглядом.

Он поблагодарил ее за бестселлер, который она привезла (он был выбран мною), за компактный бритвенный прибор с серебряными лезвиями, в комплект также входило круглое зеркальце, прикрепляемое к любой плоскости, небольшая изящная серебряная емкость для жидкого мыла с набором одеколона и жидкости после бритья. И, наконец, самый роскошный подарок: огромная коробка акварелей из красного дерева. Акварельная живопись была хобби Джори, которым особенно гордился Крис. Крис самолично собирался научить Джори технике акврели. Джори долго смотрел на ящик акварелей застывшим взглядом, не выражавшим никакого интереса, затем проговорил:

—У тебя прекрасный вкус, Мелоди. Она кивнула, склонив голову:

—Что тебе нужно еще?

— Ничего. Оставь меня. Я хочу спать. Очень мило с твоей стороны, что ты приехала, но я устал.

Она нерешительно двинулась к двери. Сердце у меня разрывалось за них обоих. Перед несчастным случаем их обоих сжигала взаимная любовь, и вот

— она совершенно испарилась в ее шоке от происшедшего и его унижении от сознания своей болезни.

Я решительно ступила в палату:

— Надеюсь, вы меня простите, что я вмешиваюсь, но. Джори устал, Мелоди. — Я, как ни в чем ни бывало, улыбнулась обоим. — Я только хотела бы, чтобы ты узнал, Джори, что мы все запланировали, когда ты вернешься домой. Если тебя больше не интересует живопись, оставим это. Дома тебя ждут другие сокровища, Джори. Может быть, тебя измучит любопытство, но я не могу сказать больше ни слова. Все это будет одним большим сюрпризом тебе по приезде. — И я обняла его, что теперь было нелегко, так как все тело было напряжено и перевязано. Я поцеловала его в щеку, взъерошила ему волосы и пожала руку. — Все будет хорошо, милый. — Это я

сказала едва слышным шепотом. — Ей надо привыкнуть к переменам в тебе, как и тебе самому. Она очень старается, поверь. Если она говорит не то, чего ты ждал от нее, то пойми — это от шока, ее постигшего: она пока неспособна думать логически.

Он иронично улыбнулся:

— Конечно, конечно, мама. Она любит меня так же сильно, как и тогда, когда я был здоров, красив и танцевал. Ничто не изменилось. Ничего страшного.

Мелоди не могла слышать последнего, так как вышла уже из палаты. По пути домой в машине

она то и дело повторяла: «О Боже…	что же
делать?…Что же теперь делать?».

— Ты все говорила и делала правильно, Мелоди, просто прекрасно. В следующий раз у тебя получится еще лучше.

Прошла неделя, и, действительно, Мелоди справилась со своей ролью во второй раз гораздо лучше, и еще лучше — в третий. Теперь она не сопротивлялась, когда я брала ее в госпиталь. Она

понимала, что протестовать — бесполезно.

Я сидела перед длинным зеркалом в своей комнате, накладывая грим. Зеркало отразило довольно улыбавшегося Криса.

— У меня замечательные новости, — начал он. — На прошлой неделе я посетил научный раковый центр и подал заявку на участие в разработке новой темы. Они, конечно, в курсе, что я — просто любитель в биохимической тематике. Однако некоторые мои высказывания при собеседовании заинтересовали их, и они предложили мне вступить в штатную должность. Кэти, мне совершенно необходимо чем-то заниматься. Барт разрешил нам жить в этом доме так долго, как мы захотим, но скорее всего — пока он не женится. Я уже говорил с Джори: он желает жить с нами. К тому же, его нью-йоркская квартира слишком мала. Здесь кресло-каталка как раз пройдет в каждую дверь и в каждую комнату. Пусть теперь он говорит, что никогда не сядет в это кресло — он переменит свое мнение, когда его выпишут.

Энтузиазм Криса был заразителен. Я хотела

видеть его счастливым, желала, чтобы он отвлекся от проблем Джори. Я в то время собиралась встать и одеться, но Крис, не желая откладывать рассказ о своих планах, посадил меня на колени и начал рассказывать, сбиваясь время от времени на медицинский жаргон, отчего я поняла не все.

—Скажи, Крис, ты будешь счастлив на этой работе? Очень важно, чтобы ты был удовлетворен своей жизнью. Конечно, важно и благополучие Джори, но если в дальнейшем Барт будет невыносим, я не хочу здесь оставаться. Будь честен сам с собой: сможешь ли ты вынести Барта, пускай даже и ради того, чтобы Джори было удобно жить в его инвалидном кресле?

—Кэтрин, любовь моя, если только ты будешь со мной, я буду счастлив. Что касается Барта, то я умел ладить с ним все прошедшие годы и смогу, следовательно, вынести его и в дальнейшем. Я знаю, кто поднимет на ноги Джори. Конечно, как врач я могу здесь кое-чем помочь, но это ты со своим смехом, вечными разговорами и шутками, охапками подарков и поддержкой Мелоди — это ты приносишь солнце в его жизнь и надежду его сознанию. Он смотрит на тебя, как на Бога, и

рассматривает каждое твое слово, как закон.

—Но ты опять будешь пропадать на работе, и мы снова не увидим тебя, — простонала я.

—Эй, убери-ка эту мрачность с лица. Я буду приезжать домой каждый вечер и постараюсь это делать до темноты. — Он принялся объяснять, что нет необходимости приезжать в университетскую лабораторию раньше десяти, поэтому у нас всегда будет время позавтракать вместе. К тому же, теперь не будет вызовов по ночам, и у него будут теперь свободные выходные, и оплачиваемый месячный отпуск. Мы сможем вместе посещать конференции, интересные вечера, где станем встречаться с творческими людьми, которых я так ценю…

Он все расписывал преимущества нового образа жизни, стараясь убедить меня принять его решение. И все же я спала той ночью рядом с ним неспокойным, тревожным сном, сожалея о том, что мы приехали в этот дом, полный ужасных воспоминаний, вызвавший в судьбах людей, населявших его, столько трагедий.

Около полуночи, тщетно попытавшись заснуть, я

встала и прошла в соседнюю со спальней комнату, чтобы довязать белый пушистый чепчик для младенца. Я яростно вязала, не в силах остановиться, и ощущала в себе сходство со своей матерью: как и она, я никогда не могла успокоиться, пока не доведу начатое до конца.

Послышалось слабое царапанье в дверь, а за ним голос Мелоди попросил разрешения войти. Я была приятно удивлена:

— Входи, конечно. Я рада, что ты рассмотрела свет у меня под дверью. Я как раз думала о вас с Джори, и, если уж я что-то задумала, я не могу, черт возьми, остановиться.

Она, пошатнувшись, присела на кресло возле меня, и сама неуверенность в ее жестах меня уже насторожила. Она взглянула на то, что я вяжу, и отвела глаза.

— Мне необходимо с кем-то поговорить, Кэти, с кем-то мудрым, как вы.

Какой юной и беззащитной она выглядела — моложе, чем Синди. Я отложила вязанье и обняла ее:

— Поплачь, Мелоди, и расскажи мне все. У тебя есть о чем плакать. Я была груба с тобой, я знаю это и сожалею.

Она положила голову мне на плечо и с облегчением расплакалась.

— Помогите мне, Кэти, пожалуйста, помогите. Я не знаю, что делать. Я все думаю о Джори и о том, как он представляет себе ситуацию — это ужасно. И еще о том, как неадекватно я веду себя. Я рада, что вы заставили меня поехать к нему, хотя в то время я ненавидела вас за это. Сегодня, когда я приехала одна, он улыбнулся так, будто что-то осознал, будто это много значило для него. Я понимаю: я была глупой и малодушной. И все же… мне каждый раз приходится себя заставлять входить к нему. Я не могу видеть его таким неподвижным, двигающим лишь головой и руками. Я целую его, обнимаю, но как только я принимаюсь говорить о важных вещах, он отворачивается к стене и отказывается отвечать. Кэти… вы можете сказать, что это попытка привыкнуть к своему новому образу, но… я думаю, что он не желает жить — и это моя вина, моя!