Осознавание без разбора

Ничуть не лучше наблюдать за одним объектом, нежели за другим. Идеальный объект – это просто то, что происходит в данный момент. Когда мы следим за умом при помощи так называемого «осознавания без разбора», то мы берем сосредоточенность, развитую на первичном объекте, и разрешаем уму ежемгновенно переживать все, что возникает; все, что получает преобладание, усматривается с не создающим привязанности осознаванием. Мы просто следим без разбора за всем, что происходит. В такой открытости ума нет никаких суждений; она не предпочитает одного объекта другому. Это цель и метод разом; этим и красива такая медитация. Каждое мгновенье этой практики есть также и ее цель: внимательность, простая чуткость к тому, что есть.

Когда внимательность становится очень острой, мы начинаем видеть помыслы по-новому, буквально переживая их возникновение и исчезновение, словно они вставлены в рамку, – словно бы мы видели кинофильм, проецируемый на экране; мы рассматриваем смену одного кадра другим, исследуем отдельные элементы того, что раньше мнили единством, непрерывным потоком. Мы видим возникновение и исчезновение сознания, всего, что считали собой. Это дает возможность микроскопического рассмотрения ежемгновенного ума, рассмотрения бытия по мере того, как оно развертывается. Тогда то, что бывает бессознательным, становится сознательным. Ничто не встречает препятствий, ничто не прибавляется; целая Вселенная предстает, как хочет, и нам дарована благодать ее восприятия.

Мы как бы стоим на берегу ручья и наблюдаем все помыслы, плывущие вниз по течению, подобно пузырям. И когда мы их наблюдаем, становится все яснее, что некоторые из пузырей – это мы сами, наблюдающие ручей, что даже наблюдатель являет собой всего лишь часть потока; осознавание просто переживает все, что есть.

Поезд мысли

Может оказаться полезным такой наглядный образ медитативной практики: представим себе, что мы стоим у железнодорожного переезда и наблюдаем проходящий мимо товарный состав. В каждом прозрачном вагоне находится какой-то помысел. Мы стараемся глядеть прямо вперед, в настоящее; но наши привязанности привлекают наше внимание к содержимому проходящих товарных вагонов – мы отождествляем себя с различными помыслами. Когда же мы направляем внимание на поезд, мы замечаем, что в одном вагоне сервирован ужин; но мы только что поели, и ужин нас не привлекает. В следующем вагоне – прачечная, где сушится белье, так что мы на мгновенье размышляем о голубом полотенце, которое вывешено для сушки; но мы еще раз быстро пробуждаемся к настоящему моменту, поскольку в следующем вагоне видим какого-то человека, занятого медитацией; и мы вспоминаем, чем заняты сами. Проходят еще несколько вагонов с помыслами, и мы ясно распознаем, что это помыслы. А в следующем вагоне рычит лев; он преследует кого-то, похожего на нас. Мы следим за тем, поймал ли он нас, пока вагон не скроется из виду. Мы отождествляем себя с этим вагоном, потому что он для нас что-то «значит». Мы испытываем к нему привязанность. Далее мы замечаем, что тем временем пропустили все прочие, пробегающие мимо вагоны; тогда мы освобождаемся от своего очарования львом и еще раз переводим внимание прямо вперед, в настоящее.

Мы удерживаемся на некоторых предметах и не останавливаемся на других. Поезд все еще там; кажется, там же находится и безмолвный свидетель на переезде. Таковы первые ступени попыток быть внимательными, первые ступени старания пребывать здесь и теперь.

Затем, когда мы попривыкнем к осознаванию содержимого, мы начинаем отмечать сам процесс прохождения поезда. Мы видим просто вагон за вагоном, и наше внимание уже не следует за каждым стимулом; мы более не теряемся в следах прошлого или в предвкушении того, что придет из будущего. Итак, мы глядим прямо вперед, не отвлекаясь содержимым какого-либо вагона; но вот совершенно внезапно один из проходящих вагонов взрывается; нас привлекает это зрелище, и мы прыгаем в вагон и ввязываемся в происходящее там действие. Затем мы возвращаемся с кривой усмешкой, полные понимания – это был всего лишь образ взрыва, всего лишь помысел – вагон. И мы снова глядим прямо перед собой, только на процесс прохождения вагонов; и вот в одном из них оказываемся мы сами, и мы бьем свою жену. В уме тьма всякого хлама. А мы немедленно следуем за ним, сейчас же втягиваемся в него; и это продолжается до тех пор, пока мы не начнем видеть безличную, обусловленную природу всего процесса и его содержимого, пока не осознаем совершенную текучесть его самого.

Затем, глядя прямо вперед, мы замечаем, что начинаем проявлять способность видеть между вагонами. И мы начинаем видеть то, что находится по ту сторону вагонов, по ту сторону помыслов. Мы чувствуем, что этот процесс совершается на фоне неразличенной открытости, что ум ежемгновенно возникает и исчезает в безграничном пространстве.

И когда мы ощущаем ту систему координат, внутри которой протекает вся эта мелодрама, это переживание начинает освобождать нас от увлеченности – даже от увлеченности страхом. Мы начинаем видеть: «А, опять эта штука со взрывом вагона!» Или: «Снова этот сердитый начальник!» Что бы ни появилось, мы начинаем видеть в появившемся часть процесса; мы видим то, что появляется, в некотором контексте. Малый ум, отождествлявший себя со всем этим вздором, начинает расти и расти, начинает включать даже самого себя в более обширный ум, настолько более обширный, что в нем находится место для всего и каждого, включая и сам поезд, и наблюдателя. А затем даже и наблюдатель, который стоит на переезде, оказывается всего лишь содержимым одного из этих товарных вагонов, просто еще одним объектом ума. И осознавание, не останавливаясь нигде, сразу же оказывается повсюду.