bovikin_fi_kapital (1)
.pdfПриведенное здесь перечисление носит чисто пояснительный характер и не имеет цели как-то сузить или ограничить задачу общества, определенную выше». Участие французской и русской групп в акционерном капитале общества (5 млн. фр.) было определено в 6 : 4. Соответствующим образом предполагалось поделить места в его административном совете.
На следующих двух заседаниях 17—18 января присутствовали также представители Парижско-Нидерландского банка, Национальной Учетной конторы, Генерального Общества, Банка Парижского союза, Генерального общества индустриального и коммер-
131
ческого кредита, Французского банка для торговли и промышленности. Одобрив в целом выработанные решения, они внесли в них свои коррективы. Было решено действовать сначала в форме консорциума, который создавался немедленно на основах, выработанных для общества. Что же касается последнего, то его следовало учредить позднее, но не далее, чем через два месяца. Первоначально намеченное название этого общества «Франко-русское общество промышленных предприятий и общественных работ» было изменено на «Русско-французское общество промышленных предприятий и общественных работ». Однако вопреки этому изменению названия права русской группы сказались еще более урезанными. Это нашло свое выражение в увеличении представительства французской группы в Комитете консорциума и в Административном Совете будущего общества с 6 до 7, а также в решении о том, что французские участники консорциума (а затем общества) останутся полностью свободными в своих действиях, в то время как русские будут обязаны передавать на его рассмотрение все вновь предпринимавшиеся ими дела.
Вечером 18 января французские участники консорциума, собравшись отдельно, приняли решение о долях участия в капитале образованного общества. Они были таковы:
Парижско-Нидерланский банк |
— 10,8 |
Готтингер и К° с их группой |
— 8,9 |
Национальная Учетная контора |
— 9,45 |
Генеральное Общество |
— 9,45 |
Индустриальный и коммерческий кредит |
— 6,90 |
Банк Парижского союза |
— 5,40 |
Французский банк для торговли и |
|
промышленности |
— 5,40 |
Н.Бардак |
— 4,50 |
На следующий день, собравшись вместе, участники обеих групп подписали обязательство о создании общества и меморандум, в котором содержались основные положения его устава89, после чего представители российских банков отбыли из Парижа.
Как сообщал некоторое время спустя Верстрат Доризону, доли участий в русской группе оказались распределенными следующим образом: 1% был
предоставлен Нецлину, 2% — д'Вернейлю, 2% — группе Бардака. Это значит, что русские участники Консорциума решили поделиться частью доставшегося им «пирога» с лицами, которые сыграли, видимо, решающую роль в его организации. Еще 4% достались четырем будущим членам Административного Совета его русской группы в качестве вознаграждения за будущие труды. Оставшуюся часть (31%) было решено поделить в равных долях между российскими банками: Петербургским Международным, Петербургским Учетным и ссудным, Волжско-Камским, Русским для внешней торговли, РусскоКитайским, Северным, а
132
также Азовско-Донским и Московским купеческим, если они дадут согласие на участие в консорциуме90.
Оценивая значение созданного консорциума, Жиро справедливо пишет: «В итоге Франции при посредничестве четырех российских банков удалось установление контроля над будущим развитием российской экономики, так как Российское государство не могло больше предоставлять концессии на железные дороги, городское хозяйство, рудники и т.д. без того, чтобы консорциум не использовал своего преимущественного права...»91. Действительно, как саркастически комментировал это событие Ломбарде, уязвленный тем, что Северный банк не был приглашен на переговоры, крупнейшими французскими
ироссийскими банками был создан «консорциум-монстр для всех возможных и вообразимых дел»92. Впрочем, во всеохватывающем характере консорциума таилась его слабость. В нем оказались объединенными как во французской, так
ив русской группах конкурирующие банкирские группировки.
Ксожалению, в нашем распоряжении пока нет таких материалов, которые дали бы возможность судить о действительных мотивах и целях организаторов консорциума. Среди архивных материалов Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общества мне не удалось обнаружить документов, связанных своим происхождением с участием этих банков и консорциума. Архив наиболее активного участника консорциума с российской стороны — Петербургский Международный банк, как уже отмечалось, за интересующее нас время не сохранился. Архивные документы Банка Парижского союза, которыми пользовался Жиро, и Северного банка, изученные мной, содержат чрезвычайно интересные сведения. Но поскольку оба банка в истории консорциума играли второстепенную роль, эти сведения не могут ответить на поставленные выше вопросы.
Но каковы бы ни были реальные цели организаторов консорциума, они оставались еще в проектах, когда над консорциумом нависли тучи.
Трудно допустить, чтобы министр финансов Франции не был осведомлен о том, что в Париже в течение пяти дней происходили переговоры между французскими и российскими банкирами сначала в «Гранд Отеле» на Итальянском бульваре, а затем совсем поблизости от Министерства финансов в Парижско-Нидерландском банке на улице д'Антен, но сдается, что так оно и было. Судя по переписке, возникшей по этому вопросу между Министерствами финансов и иностранных дел, министр финансов Кайо узнал об образовании консорциума из письма французского посла в Петербурге Бомпара от 25 января 1907 г., копия которого была переправлена ему министром иностранных дел
Пишоном 13 февраля 1907 г. Бомпар, ссылаясь на слухи, вызванные в Петербурге вояжем Вышнеградского и других российских банкиров в Париж, и выражая уверенность в том, что Пишон осведомлен министром финансов о целях этого вояжа, просил своего патрона проинфор-
133
мировать его о результатах переговоров, имевших место во французской столице93.
Можно себе представить негодование Кайо, когда он получил это письмо. Дело в том, что во Франции по давней традиции без ведома Министерства финансов не решался ни один даже самый незначительный вопрос, связанный с введением во французский денежный рынок иностранных бумаг. Однако, как выяснилось из ответного письма Кайо Пишону, парижский синдик направил свое предложение Коковцову, не поставив в известность Министерство финансов. «Д'Вернейль действительно изложил мне некоторые общие идеи по данному вопросу, — писал Кайо, — но при этом я и на минуту не мог предположить, что он немедленно перейдет от теории к исполнению. Если бы я заподозрил, что прямой демарш, адресованный министру финансов зарубежной державы, является некорректным и осуществление такого шага может затронуть действия правительства, которое одно обладает необходимой с политической точки зрения информацией, позволяющей оценить полезность и своевременность организации, подобной той, которая была создана». Все это, — сообщал Кайо, — он высказал д'Вернейлю, добавив, что правительство уже вынуждено в аналогичных обстоятельствах возражать против неуместной инициативы синдика, и тогда д'Вернейль обязался обращаться в подобных случаях к правительству. «Я имею основание думать, — заключал Кайо, — что твердость выражения, с которой я обратил внимание синдика на некорректность его действий, исключит возможность повторения фактов, подобных тому, который только что произошел»94.
Кайо был, видимо, настолько взбешен поступком д'Вернейля, что после беседы с ним, состоявшейся 18 февраля, приказал направить ему копию своего ответа Пишону. В тексте, подготовленном для отправки сопроводительного письма, выражалась уверенность в том, что д'Вернейль будет впредь сочетать линию своего поведения в вопросе о недавно созданном франко-русском финансовом и промышленном консорциуме «с уважением прерогатив правительства». Но, поостыв, министр финансов решил не посылать синдику подготовленный документ и поручил своему помощнику сделать ему «устное сообщение»95.
В то время как в Париже французский министр финансов подвергал вивисекции провинившегося синдика, в Петербурге его российский... — Коковцов делал внушение посланным им во Францию руководителям российских банков. Причина заключалась в том, что, ознакомившись с документами, привезенными ими из Парижа, он не обнаружил в них того, что ожидал. «Министр совершенно охладел к консорциуму; он говорит, что произошло недоразумение и этот последний создан совсем с другими целями, чем те, которые ему рисовали и которые он одобрил, — сообщал Ломбарде 9 февраля 1907 г. из Петербурга о своей беседе с Коковцовым. — Он относится благожелательно к образованию
134
мощной группы, имеющей целью заниматься существующими делами, хорошими и здоровыми, ходу которых помешал недостаток капиталов.., совсем не думая, что эта группа выскажется прежде всего за то, чтобы заниматься новыми делами, главным образом, железными дорогами, предприятиями общественных работ с гарантией государства и т.д.». Отметив, что он увидел в протоколах заседаний в Париже «надежду на предоставление загранице заказов на железнодорожные материалы» и «желание, чтобы строительные предприятия создавались иностранцами вопреки законам и обычаям страны», — Коковцов заявил, — что «никогда не пойдет на подобную комбинацию». Мнение, будто «Россия пала так низко, что она будет вынуждена согласиться на любую комбинацию, чтобы достать денег, сколько бы это ни стоило», — сказал министр,
— «противоречит действительности». По его словам, «вместо того, чтобы подчиниться кабальным условиям, несовместимым с достоинством страны, Россия еще подождет один—два года прежде чем снова приступит к завершению своей железнодорожной сети»96. О том же информировал своего патрона Бомпар. В письме от 7/20 февраля 1907 г., сообщая о том, что условия, на которых был основан в Париже консорциум, оказались «сюрпризом» для министра финансов России, он писал: «Из сообщения де Вернейля Коковцов понял, что речь идет о том, чтобы договориться о получении на парижском рынке для промышленных русских дел, уже существующих и признанных хорошими, но находящимися сейчас в затруднительном положении, необходимых капиталов, чтобы облегчить их ситуацию, улучшить оборудование и организовать достаточный оборот капитала, в котором нуждается промышленность в России. В течение последних лет русские банки оказались вынужденными открыть значительные кредиты промышленным обществам, предоставить им многочисленные авансы и их портфели поэтому заполнены трудно реализуемыми ценностями. Государственный банк особенно этим связан... Коковцов поэтому был очень удовлетворен предложением де Вернейля, он увидел в нем возможность избавить Государственный банк и русские банки от слишком тяжелых обязательств... Однако руководители русских банков пошли в Париже за французскими банкирами, которые вели дело к созданию новых предприятий и, особенно, к сооружению железных дорог»97.
При таком отношении и французского и русского министров финансов консорциум, а значит и Русско-Французское общество промышленных предприятий и общественных работ были обречены. Учреждение общества, судя по протоколам Парижско-Нидерландского банка, все же состоялось в апреле 1907 года98. Но единственным его «делом» стало участие в создании Общества Северо-Донецкой железной дороги.
С начала 1907 г. железнодорожное дело стало занимать все больше места в переписке Ломбарде и Верстрата. Ломбарде упорно искал пути реализации проекта Енакиева. Образованию бан-
135
ковской группы, которая взяла бы на себя его финансирование, мешала ожесточенная конкуренция между Северным банком, за которым стояло Генеральное Общество, и Банком Парижского союза с Международным банком, действовавшим в этом деле в контакте с банкирской фирмой «Бардак», Парижско-Нидерландским банком и Национальной учетной конторой. Сближение Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общества, несо-
мненно, облегчило достижение соглашения между двумя группами. Возможно, этому способствовало и создание консорциума, в результате которого, как явствует из писем Ломбарде и Версайта, завязались переговоры между руководителями Северного и Петербургского Международного банков. В феврале 1907 г. они обсуждали «проект соглашения между двумя группами». «Группа Генерального Общества (Париж), Банка Парижского союза, Генерального Общества (Бельгия), Северного банка передает группе Петербургского Международного банка все исследования проекта и т.д. при условии выплаты ей суммы в ... для возмещения произведенных затрат и вознаграждения агентов, выполнявших эти исследования. В момент получения концессий группой Петербургского Международного банка, — говорилось в этом проекте, — финансирование дела будет осуществляться лишь Петербургским Международным банком, либо Консорциумом. Группа из четырех банков имеет право при этом в нем участвовать в %». За этой группой было предусмотрено также право назначить треть членов правления будущего железнодорожного общества. Проект определял и распределение прибылей между группами, доли участия Северного и Петербургского Международного банков в текущих счетах железнодорожного общества и т.д. В заключительной статье оговаривалось право группы из четырех банков располагать полной свободой действий, если Петербургский Международный банк не добьется концессии в установленный срок99.
Согласно этому проекту ведущая роль в деле Северо-Донецкой железной дороги должна была в дальнейшем перейти к Петербургскому Международному банку. Мне, к сожалению, не удалось выяснить результаты его обсуждения и окончательные условия заключенного двумя банками соглашения. Но есть достаточно косвенных подтверждений того, что такое соглашение состоялось.
Как установил Жиро, 17 апреля 1907 г. на заседании представителей группы Петербургского Международного банка (Парижско-Нидерландский банк, Национальная Учетная контора, Бардак) и Северного банка (Банк Парижского союза, Генеральное общество), состоявшемся в Банке Парижского союза, было заключено соглашение сроком на 2 года о том, что эти группы решили «не конкурировать в железнодорожных делах вообще и действовать дальше с общего согласия»100.
В то время как в Париже рассматривались принципиальные вопросы взаимоотношений между банковскими группами, претендующими на финансирование железнодорожного строительства в
136
России, в Петербурге обсуждались конкретные дела. Письмом от 17/30 мая 1907 г. Верстрат передал Доризону проект соглашения между Петербургским Международным и Северным банками, с одной стороны, а, с другой стороны, Хрулевым и Енакиевым, которые должны были выступить в качестве учредителей Общества Северо-Донецкой железной дороги101. Как видим, Северный и Петербургский Международный банки выступали сообща. Это принесло свои результаты. В июле 1907 г. комиссия по новым железным дорогам Министерства финансов России одобрила предложение Енакиева102. Однако на пути к осуществлению «дела» Северо-Донецкой железной дороги оставались еще серьезные препятствия.
Одно из них, как показал Б.В.Ананьич, состояло в том, что министр финансов Франции Кайо, который по ряду политических соображений стремился сдержать массовый приток российских ценностей на французский денежный рынок, в марте 1907 г. выдвинул условие, чтобы предполагавшаяся операция по размещению за границей гарантированных царским правительством облигаций железнодорожных обществ, была одобрена Государственной думой. Лишь в октябре 1907 г. он отказался от этого условия103.
С октября 1907 г. вопрос об организации Общества Северо-Донецкой железной дороги стал предметом изучения Совета Парижско-Нидерландского банка. 10 декабря им были рассмотрены результаты этого изучения. Совет принял к сведению, что две группы, заключившие между собой соглашение, в одну из которых входят Банк Парижского союза, Генеральное Общество и Бельгийское Генеральное Общество, а в другую — Петербургский Международный банк, на себя организацию российского Общества Северо-Донецкой железной дороги с акционерным капиталом в 12 млн. руб. и облигационным капиталом, гарантированным правительством, в 85 млн. руб. Доля участия первой группы 60%, второй — 40%. Сооружение железной дороги обеспечивается строительным обществом, руководимым Режи Витали. Совет банка принял решение участвовать в «деле» в размере 1/4 доли первой группы. Кроме того, была предусмотрена возможность осуществления задуманной операции. Кроме того, была предусмотрена возможность осуществления задуманной операции по финансированию Общества Северо-Донецкой железной дороги Русско-Французским обществом промышленных предприятий и общественных работ. Но, зная отрицательное отношение к этому Обществу со стороны Коковцова, руководители банка решили уяснить его мнение104.
Это мнение, как и следовало ожидать, оказалось отрицательным. Но причина не ограничивалась попыткой французских дельцов оживить пресловутую Русско-Французское общество. Негативное отношение Коковцова вызвали прежде всего претензии французских дельцов взять на себя не только финансовое обеспечение строительства Северо-Донецкой железной дороги, но и техническое руководство им. Передача царским правительством сооруже-
137
ния этой железной дороги иностранной строительной фирме противоречило бы сложившейся практике железнодорожного строительства в России. Она была не выгодна экономически и не оправдана технически. К тому же это неизбежно породило бы и проблему передачи заказов на производство оборудования и подвижного состава для строящейся железной дороги за границу, что грозило вызвать протест со стороны отечественной металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности, пережившей тяжелую депрессию. Вот почему Коковцов ответил, что царское правительство «не видя никаких причин отступать при осуществлении данной операции от тех принципиальных условий, которые всегда соблюдались при сооружении железных дорог, ограничивается представлением французской группе функции финансовой помощи в этой операции»105.
Ответ российского министра финансов вызвал бурную реакцию в Париже. Ломбарде, оказавшийся во французской столице вскоре после получения там письма Коковцова, писал Верстрату: «Мне понадобились бы тома, чтобы вам ясно изложить в деталях ситуацию, которую я нашел здесь как по отношению к
Северо-Донецкому делу, так и в отношении к русским делам вообще»106. Интересы французских участников «дела» были далеко не одинаковы. Поразному они относились и к идее создания специального строительного общества под эгидой Режи Витали для сооружения Северо-Донецкой железной дороги: эту идею энергично отстаивали банки и банкирские дома, связанные с фирмой Режи Витали, — Национальная Учетная контора, банкирские дома из «От банк», особенно Бардак и К°. Гораздо меньшее значение придавали ей другие участники. Поясняя сложившуюся в это время ситуацию, Ломбарде писал: «У нашей группы не вызовет, следовательно, разочарования, если строительное общество окончательно пойдет ко дну, но Режи и Национальная Учетная контора не будут довольны»107.
Однако при обсуждении ответа Коковцова верх взяли сторонники Режи Витали. Свою роль, вероятно, сыграл и Кайо, после разговора с которым директор движения финансов Министерства финансов Франции Луже, заявил Нецлину, что Министерство откажет в разрешении на котировку акций Общества Северо-Донецкой железной дороги на Парижской бирже, если промышленные функции не будут сохранены за организаторами108. В конечном итоге 18 февраля французские участники «дела» Северо-Донецкой железной дороги телеграфировали всем российским партнерам, что не смогут гарантировать подписку на акционерный капитал учреждаемого общества на предлагаемых им условиях109.
В Париже, как отмечал Ломбарде в своих письмах, предполагали, что Коковцов уступит110. Представитель Режи Витали продолжал находиться в Петербурге, видимо, ожидая изменения позиции российского министра финансов111.
138
Однако, вернувшись в Петербург, Ломбарде пришел к выводу, что Коковцов не пойдет на уступки в вопросе о предоставлении французским участникам дела технических и промышленных функций. В письме Э.Мею он сообщал: «Вы должны быть в курсе относительно провала Северо-Донецкого дела, провала, который возможно не ясен окончательно, но который создал наиболее напряженную ситуацию в отношениях с российским Министерством финансов»112. Через две недели, вновь обращаясь к своему бывшему партнеру, Ломбарде писал: «Что касается Северо-Донецкого дела, то не следует говорить о разрыве; дело заморожено. В данный момент мы на пути к урегулированию наших счетов с группой Режи и к прояснению ситуации»113.
Это подтверждает мнение Жиро о том, что в создавшейся ситуации интересы французских банков одержали верх над интересами французской индустрии114. Со своей стороны российское Министерство финансов пошло на дальнейшие уступки французским банкам в части финансовых вопросов, обеспечив им получение больших прибылей115. На этой основе к концу апреля было достигнуто соглашение. Дальше все пошло как по маслу.
26 апреля Советы двух банков Парижско-Нидерландского и Генерального Общества одновременно на своих заседаниях одобрили новые условия создания Общества Северо-Донецкой железной дороги. Его акционерный капитал уменьшался до 10 млн. руб., а облигационный, наоборот, увеличивался до 90 млн. руб., что устанавливало более выгодное для акционеров общества
соотношение от акционерного и облигационного капиталов. Вместе с тем российским банкам обеспечивалось участие в 1/3 акционерного капитала116.
8 мая 1908 г. устав Общества Северо-Донецкой железной дороги был одобрен вторым департаментом Государственного Совета. Объясняя на его заседании создавшиеся в этой обстановке необычные с точки зрения предшествующей практики финансовые условия, Коковцов откровенно заявил: «Северо-Донецкая железная дорога может послужить своего рода поворотным пунктом в деле привлечения частных капиталов к развитию рельсовой системы. И поэтому существенно необходимо предоставить акционерам такие условия помещения капитала, при которых они могли бы рассчитывать на более значительную доходность»117. В июне 1908 г. Общество Северо-Донецкой железной дороги удостоилось высочайшего утверждения.
Тем временем в Париже был создан банковский синдикат, гарантировавший размещение акционерного и облигационного капитала общества. В его состав вошли Генеральное Общество, ПарижскоНидерландский банк, Национальная Учетная контора, Лионский кредит, Банк Парижского союза, Бельгийское Генеральное Общество, банкирский дом Спитцер и К°, Русско-французское общество промышленных предприятий и общественных работ («Консорциум»), Петербургский Международный банк и Север-
139
ный банк118. Как видим, Режи Витали и ее главный союзный банкирский дом Бардак и К° вышли из «игры». В начале июля размещение акций и облигаций Общества, производившееся синдикатом «Ан банк»119, было полностью завершено120. В сентябре облигации Общества оказались допущенными к котировке на Парижской бирже121.
Учреждение Общества Северо-Донецкой железной дороги увенчало собой период проб и ошибок, в ходе которого вырабатывалась та «новая стратегия» французских банков в России, которая проявилась в годы промышленного подъема накануне Первой мировой войны. Этот термин, введенный в научный оборот Жиро, отражает особенность инвестиционной политики французских банков в предвоенные годы, состоявшую в использовании российской кредитной системы для распространения их экспансии на новые отрасли народного хозяйства страны. В 1906—1907 гг. в этом направлении делались лишь первые шаги. В большинстве своем эти начинания оказывались мало успешными. К числу неудач наряду с так называемой «аферой Рувье» и консорциумом де Вернейля, можно было бы добавить и предпринятую в 1907 г. Французским руководством Северного банка попытку расширить его влияние путем присоединения отделений фактически обанкротившихся поляковских банков122. Но именно ценой таких неудач приобретался опыт, вырабатывались приемлемые для обеих сторон условия и организационные формы сотрудничества, которые обеспечили последующие успехи. Первым из них было учреждение Общества Северо-Донецкой железной дороги. Реализация его акционерного и облигационного капитала во Франции, ставшая крупнейшей операцией на парижском денежном рынке в
1908 г.123, сама по себе являлась исключительно важным событием. Но ее значение состояло прежде всего в том, что она открывала целую серию таких
операций. В январе 1909 г. последовало разрешение французского Министерства финансов на котировку на Парижской бирже облигаций Общества Волго-Бугульминской железной дороги, в сентябре на Парижскую биржу были допущены облигации Общества Юго-Восточной железной дороги124.
Вопрос о роли зарубежных инвестиций в российское народное хозяйство в выходе России из экономического кризиса 1899— 1903 гг. нуждается в дальнейшем изучении. Оценки прямого воздействия иностранного капитала на развитие производительных сил страны не могут быть сделаны без учета того реакционного влияния, которое оказывал ссудный капитал, направлявшийся изза рубежа на поддержание исторически изжившей себя политической надстройки, больше всего мешавшей экономическому развитию страны. К тому же очевидное преобладание иностранных инвестиций в акционерном деле в 1900—1907 гг. отнюдь еще не сви-
140
детельствует о решающей роли в развитии российского народного хозяйства в целом.
Но в плане данного исследования, посвященного высшим формам капиталистического предпринимательства, приведенные ранее данные о соотношении иностранных и отечественных капиталовложений в акционерные предприятия в России выявляют первостепенное их воздействие на процесс формирования монополистического капитализма в России.
При этом особого внимания требует французский капитал, и не только потому, что он преобладал количественно. Если германский капитал в 900-е годы явно ослабил свою экспансию в Россию, а бурный приток английских инвестиций оказался ограниченным сравнительно узким кругом отраслей российской добывающей промышленности, то французский капитал не только занимал важные позиции в ведущих отраслях российской тяжелой промышленности, лидировавших в процессе монополизации промышленного производства в России, но и имел широкие связи с российскими банками. Именно это подготовило тот переход французского финансового капитала к новой стратегии инвестиций, который мы наблюдали в России в условиях ее выхода из кризиса. Избрав на этом этапе своего проникновения в народное хозяйство страны в качестве основного средства овладение коммерческими банками, представлявшими ключевое звено системы российского финансового капитала, французский капитал стал оказывать значительное влияние на ее развитие.
Завершение этапа картелирования народного хозяйства I.
Утверждение монополий в 900-е годы началось в России, как и в других странах, с картелирования народного хозяйства. Характеризуя конечный момент превращения капитализма в империализм «для Европы» В.И.Ленин писал: «Подъем конца XIX века и кризис 1900—1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни»125.
Это не значит, что в то время не возникали и не развивались монополии трестовского типа. Однако генеральным направлением процесса монополизации народного хозяйства в 900-е годы было развитие и распространение сбытовых монополистических объединений, среди которых преобладали картели.
В России в условиях кризиса и затянувшегося выхода из него, когда вследствие перепроизводства особенно обострилась конкуренция между промышленными предприятиями из-за сбыта производимой ими продукции, основной формой преодоления конкуренции стали картельные соглашения производителей, регулиро-
141
вавшие сбыт отдельных видов продукции. В моей предыдущей работе уже предпринималась попытка проанализировать содержание и важнейшие направления процесса превращения картелей в одну из основ хозяйственной жизни в России. Как показал проделанный анализ, этот процесс имел две стороны: первая — формирование сбытовых объединений, завоевание ими монопольных позиций и, вторая, — складывание системы сбытовых монополий126.
Для упомянутого анализа использовались лишь достоверные и достаточно полные сведения, дающие представление об организационном устройстве, составе и времени действия отдельных монополистических объединений. В литературе, в периодической печати и других источниках имеется немало всякого рода косвенных или отрывочных данных, дающих основание считать, что ореол монополизации народного хозяйства России был шире изученного пока круга монополистических объединений. В этой связи мной было высказано убеждение, что последующие исследования еще порадуют нас находками, которые выявят неизвестные нам монополии и пополнят сложившиеся представления об уже известных. Моя собственная исследовательская практика подтвердила это предположение. Среди результатов архивных разысканий последних лет представляют интерес, в частности, документы по истории монополизации группами Нобелей и Ротшильдов российской нефтяной промышленности, обнаруженные в фонде банка Ротшильдов и Национальном архиве Франции, и среди них проект картельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут».
У этого документа загадочная судьба. Давно известен текст договора, заключенного совместно Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Товариществом бр. Нобель, хранящегося в ЦГИА СССР127. Именно он послужил основанием для вывода, сделанного в 1955 г. П.В.Волобуевым, о существовании картельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут», заключенного «очевидно в начале 1905 г.»128. Тексты этого договора, а также еще одного, заключенного в тот же день Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Обществом для добывания русской нефти и жидкого топлива «Олеум», были выявлены позднее в ЦГИА Азербайджанской ССР129. Составители сборника «Монополистический капитал в нефтяной промышленности России. 1883—1914» (М.; Л., 1961), опубликовавшие договор " Товарищества бр. Нобель и Общества «Мазут» с Товариществом Шибаева, в своих комментариях на основе косвенных данных, содержащихся в документах московской конторы Товарищества бр. Нобель (ЦГИА г. Москвы, ф. 355), высказали предположение, что «Первое соглашение между Товариществом бр.