Лесть есть ложь, так как она есть умышленное извращение истины;

Лесть вызывает недоверие.

Каждая из посылок этого силлогизма является сокращенным силлогизмом. Первая посылка, например, может быть развернута в следующий полный силлогизм (пример проф. В.Ф. Асмуса):

Всякое утверждение, не соответствующее истине,

вызывает недоверие:

Ложь есть утверждение, не соответствующее истине;

Ложь вызывает недоверие

Схема эпихейремы такова:

М есть Р, так как она есть N;

S есть М, так как она есть О;

S есть Р.

Первая посылка могла бы быть построена следующим образом;

Все N суть Р;

Все М суть N;

М суть Р.

Вторая посылка могла бы быть выражена следующим образом:

Все О суть М;

Все S суть О;

Все S суть М;

Эпихейрема употребляется обычно в спорах, но не только, — она весьма часто применяется и в других наших рассуждениях. Объясняется это тем, что в форме эпихейремы сложное умозаключение сохраняет еще тип простого, и поэтому в ней легко выделить составные части силлогизма: большую и меньшую посылки и заключение. Особенно употребительна эпихейрема в ораторской речи, потому что дает воз­можность с большим удобством распределять умозаключение по его составным частям. В качестве примера можно привести речь Цицеро­на в защиту Милона: "Дозволительно умертвить того, кто угрожает нашей жизни (большая посылка — подтверждается правом и примера­ми); Клодий угрожал жизни другого — Милона (меньшая посылка — подтверждается разбором обстоятельств, сопровождавших умерщвле­ние Клодия); следовательно, умертвить Клодия было дозволительно".

Применяя сокращенный силлогизм, надо иметь в виду, что в таком умозаключении труднее заметить ошибку, чем в полном силлогизме. Недаром английский логик Минто говорил, что для целей "убежде­ния" энтимемы лучше полных и расчлененных силлогизмов, потому что здесь легче может пройти незамеченной всякая непоследовательность в доказательстве. В полном силлогизме четко видны и обе посылки, и вывод. В энтимеме же легко может получиться так, что в выпущенном суждении и содержится ошибка, которую труднее заметить, ибо сужде­ние в данном случае не высказывается, а только подразумевается.

Кроме рассмотренного классического трехчленного греческого силлогизма, существуют сложные силлогизмы, которые называются соритами.

Сорит (греч. sōrós — куча) — вид сложного силлогизма, в кото­ром приводится только последнее заключение, проводимое через ряд посылок; промежуточные же заключения не высказываются, а подразумеваются.

Строение сорита выражается следующей формулой:

Все А — Б;

Все Б — В;

Все В — Г;

Все Г— Д;

Все А — Д.

Сорит, в котором опускаются меньшие посылки силлогизма, называется аристотелевским, а сорит, в котором опускаются большие посылки силлогизмов, гоклениевским.

Приведем пример аристотелевского сорита:

Буцефал есть лошадь;

Лошадь есть четвероногое;

Четвероногое есть животное;

Животное есть субстанция;

Буцефал есть субстанция.

В данном сорите соединены три следующих силлогизма:

1. Лошадь есть четвероногое;

Буцефал есть лошадь;

Буцефал есть четвероногое.

2. Четвероногое есть животное;

Буцефал есть четвероногое;

Буцефал есть животное.

3. Животное есть субстанция;

Буцефал есть животное;

Буцефал есть субстанция.

Многие рассуждения во всех областях знания излагаются в этой форме сложного силлогизма.

Соритом, или кучею, стесненным доводом, Ломоносов называл соединение многих посылок таким образом, что следствие одной становится посылкой для другой. В качестве примера он приводит такой со­рит:

Что добро, того желать должно;

Что желать должно, то и одобрить надлежит;

А что одобрить надлежит, то похвально;

Следовательно, что добро, то похвально.

Сочетание силлогизмов, при котором заключение одного силлогиз­ма является посылкой для другого (при этом умозаключение идет от более общего к менее общему), называется прогрессивным полисилло­гизмом. Например,

Все позвоночные имеют красную кровь;

Все млекопитающие суть позвоночные;

Все млекопитающие имеют красную кровь;

Все млекопитающие имеют красную кровь.

Все хищные суть млекопитающие;

Все хищные имеют красную кровь;

Все хищные имеют красную кровь.

Тигры суть хищные животные;

Тигры имеют красную кровь.

С IV в. до н.э. известен пятичленный индийский силлогизм. Например:

1) на холме есть огонь (тезис);

2) ибо на холме есть дым (основание);

3) где дым, там есть огонь, как, например, на кухне,

но в пруду, например, нет огня (пример);

4) на этом холме есть дым (применение);

5) следовательно, на этом холме есть огонь (заключение).

В индийском силлогизме третий член (пример) соответствует боль­шей посылке аристотелевского силлогизма, второй член (основание) и четвертый (применение) соответствуют меньшей посылке аристотелевского силлогизма, а первый член (тезис) и пятый (заключение) соот­ветствуют заключению аристотелевского силлогизма. Но основных терминов в индийском силлогизме, как и в аристотелевском, три: 1) субъект (и данном случае — холм), который содержится в тезисе и в заключе­нии; 2) причинный признак (присутствие дыма) и 3) доказываемое свой­ство (наличие огня).

Правда, третий член (пример) индийского силлогизма полнос­тью не адекватен большему термину аристотелевского силлогизма. Дело в том, что Аристотель не употреблял единичные термины в силло­гизме, и в большей посылке он обычно ставил общее суждение, а индий­ские логики не включали в силлогизм общие суждения, поэтому третий член их силлогизма — единичное суждение.

Поскольку основание в индийском силлогизме доказывает то, что должно быть доказано, посредством указания на сходство с приме­ром или на отличие от него, постольку многие исследователи индийс­кой логики отождествляют индийский силлогизм с умозаключением по аналогии.

Пятичленный силлогизм введен в индийскую логику буддийским логиком Гаутамой.

Оригинальность учения индийских логиков о пятичленном силлогизме состоит в требовании подкреплять общее положение понят­ными конкретными примерами. В этой теории заключается верная мысль о том, что всякое общее положение основывается на отдельных фактах, которые мы наблюдаем. Это диалектическое положение о един­стве дедукции и индукции выражено в индийской логике в наивной форме.

Но в индийских логических учениях встречается не только пятичленный силлогизм, который был характерен для школы ньяя. Так, в ранней буддийской логике силлогизм включал семь и даже десять чле­нов. Но уже в конце II — начале III в. н.э. появляются рекомендации сократить число членов силлогизма до пяти и даже до трех (логик Нагарджуна).

В европейской науке силлогистика в первую очередь связана с име­нем Аристотеля, который впервые не только подверг анализу с фор­мальной точки зрения приемы рассуждения, но и систематизировал их, открыв объективные правила, которые распространяются на частные случаи и которые независимы от частных конкретных объектов. Дру­гим выдающимся вкладом Аристотеля в науку о мышлении явилось то, что он ввел буквенные символы для обозначения переменных, заложив, таким образом, основы формального построения логики.

Как любой тип демонстрации, дедукция имеет свои положительные и отрицательные характеристики. Положительной является характери­стика, в соответствии с которой дедуктивное доказательство может счи­таться абсолютным, потому что, действительно, если некоторая заглав­ная идея, которую вы используете в качестве аргумента, является всеми признаваемой истиной, то истинным оказывается любое вытекающее из нее следствие, и доказательство выглядит очень простым и убеди­тельным. Здесь фигурирует категория универсальная, т.е. нечто вне ис­ключений. Но дедуктивное доказательство именно в силу абсолютиз­ма имеет значительный недостаток, связанный с тем, что оно часто оказывается догматическим.

Догма (греч. dógma — мнение, учение) — это положение, принимаемое без какой-либо критической проверки за непреложную ис­тину, слепо на веру; неизменная формула, применяемая без учета кон­кретных условий.

Доказательство очень большого количества положений в обществе, построенном на принципах тоталитаризма, носит догматический дедуктивный характер. Если проанализировать отечественные тексты советских лет, легко заметить значительное количество дедуктивных заключений. Нам говорили, что коммунизм — светлое будущее всего челове­чества. Это одна из догматических идей, из которых следовало множе­ство других. И, безусловно, перед нами абстрактная гипотетическая идея, истинность которой невозможно проверить. Это иллюзорная, мистическая идея. Тем не менее, она являлась дедуктивной посылкой, обосновывающей целесообразность разнообразных античеловеческих деяний. Если коммунизм — это светлое будущее всего человечества, то не пожалеем сил, труда и человеческих жизней для его достижения. Вот вам один из догматов, из-за которого много людей погибло, мно­го крови было пролито и много костей было зарыто в земле.

Для текстов тех лет характерна значительная категоричность лю­бого рода заключений, в которых внутренняя логическая общность ("все, всегда") почти не знает исключений. Поэтому некоторые поло­жения звучат достаточно дико. Так, из положения: "У нас каждая ку­харка может управлять государством", как естественное следствие мож­но сделать вывод, что, если гражданин Иванов является выпускни­ком кулинарного техникума, он может управлять государством.

К сожалению, догматическое дедуктивное доказательство является феноменом не только тоталитарного общества (где оно естественно), но встречается, скажем, и в богословских текстах, где многие положе­ния не могут быть ни опровергнуты, ни впрямую доказаны, и которые следует поэтому принимать на веру. Однако религиозные тексты в этом отношении не могут быть объектом критики, так как они базируются на категории веры, на приоритетах ее в духовной жизни людей: или че­ловек верит в то, что Творец изначален, или не верит, но тогда бого­словский текст определяется как написанный не для него. Вера принад­лежит к внутренним психологическим категориям, которые выведены за порог аргументации. Перед вами может быть злодей, но у вас есть внутренняя вера в то, что его злодейство никогда не распространится лично на вас (и вы, может быть, правы, хотя ни один другой человек с вами не согласится). Это фактор веры. Как можно человеку доказать наличие Творца или его отсутствие?! Именно на категории веры и бази­руется дедуктивное доказательство. Ведь для того, чтобы человеку до­казать, что можно пожертвовать многим ради светлого будущего чело­вечества, нужно, чтобы этот человек верил в возможность светлого бу­дущего. И действительно, в СССР был сформирован определенный тип людей, которые аналогично вере в Творца свято верили в коммунисти­ческие идеалы. Это тоже вера.

Пользоваться дедуктивным доказательством следует с большой осторожностью, т.е. использовать только те общие положения, которые действительно ни у кого не вызывают раздражения и сомнения, т.е. на самом деле являются универсальными. Строго говоря, универсальные, абсолютные истины, касающиеся всего, что связано с людьми, самими людьми сформулированы быть не могут, поэтому тезисы о человеке пло­хо поддаются дедуктивному доказательству. (См. в гл.13 "Аргумен­тация" разбор силлогизма "Все люди смертны; Сократ — человек, сле­довательно, Сократ смертен".) Положение о том, что все люди смерт­ны, никто не может опровергнуть, точно так же как и доказать. Сама проблема приобретает характер философской интерпретации.

То же самое происходит с любой глобальной общечеловеческой идеей: она не является абсолютной.

Библейская заповедь "Не возлюби жены ближнего своего" трак­туется как жесткое ограничение не только поведенческого, но и эмо­ционального порядка (глагол возлюбить полисемичен), что противо­речит психобиологическому свойству бессознательного искать удо­вольствие вне рационального выбора. Человек не властен над своими чувствами — такова его природа. Вряд ли библейский постулат мо­жет считаться универсально истинным.

Когда человек демонстрирует свой интеллект в речи, в коммуника­ции с другими людьми, он, конечно, должен продемонстрировать интеллектуальную мобильность, диалектичность собственного мышления. Для этого нужно отказаться от абсолютных постулатов. Все, что связа­но с собственно дедуктивным доказательством, догматично по самой своей природе, и поэтому живому человеческому мышлению оно в изве­стной мере противоестественно. Хотя если вы тот человек, который ве­рит в абсолютную идею, изложенную в посылке, то для вас дедуктив­ный вывод будет абсолютным, и вас очень легко будет убедить.

Часто дедуктивное доказательство оказывается очень эффектив­ным в русскоязычной коммуникации, поскольку мышление людей еще приближено к догматическому, легко воспринимающему прямой вы­вод от общего к частному. А вот, скажем, к англичанину с дедуктив­ным доказательством обращаться не следует. Скорее всего, он усомнится в абсолютной истинности главной идеи и попытается свои сомнения аргументировать. Критичное, привыкшее к иронии сознание англича­нина не выносит догматических положений: англичанину свойственно осмеивать все на свете и делать это крайне остроумно и удачно.

Если перед вами стоит задача разбить, опровергнуть дедуктивное доказательство, это можно сделать, только придравшись к истинности заглавной посылки, к тому, что она носит абсолютный характер, пото­му что сам ход доказательства в дедукции логически безупречен.