«Взаимная жертва»

Роль добытчика, кормильца семьи остается основой идентичности мужчины. На такой тип гендерных отношений ориентируется и женщина. В то же время в семейном союзе перед мужчиной и женщиной встает вопрос, как соблюсти баланс справедливости и общесемейных интересов. Психолог Марина Арутюнян обнаружила, что в семье существует «явный» и «скрытый» гендерный договор. Явный – базируется на роли кормильца, скрытый – на отказе мужчины во имя семьи и семейного благополучия от ранее избранного профессионального (и тем самым жизненного) пути. Говоря резче – на отказе от профессиональной идентичности во имя семейной и мужской идентичности. Это может порождать конфликт, аналогичный тому, который раньше был более характерен для женщин. «Результатом переоформления «двухкарьерной» семьи в семью с мужчиной кормильцем становится большая напряженность (конфликтность, стрессогенность) мужской роли и меньшая – женской», – считает М.Арутюнян.

Подобный внутрисемейный гендерный договор предпочитают молодые образованные люди в возрасте 29–35 лет. Он часто сопровождается полным изменением жизненной (прежде всего профессиональной) стратегии и женщин и мужчин. Мужья, вошедшие в роль единственного добытчика и кормильца, как правило, вынуждены свернуть с привычного профессионального пути интеллигента. При этом, определив свой брак как «традиционный», они склонны считать, что работа жены развлечение, простительная блажь или потребность в общении.

В таких семьях жены, обучавшиеся в тех же университетах, что и мужья, сознательно отказываются конкурировать в сферах, где «делаются деньги», поскольку эти сферы на них просто не рассчитаны. В этом состоит одна из важнейших причин того, что в российской семье роль мужчины кормильца остается одной из главных гендерных границ и центральным пунктом идентичности «настоящего мужчины». Одновременно возрастает значение эмоциональной и психологической поддержки жены и ее вклада в поддержание семейного единства. Это заставляет мужчин и женщин, исповедующих ценность традиционной семьи (в которой вообще-то эмоциональная близость никогда не находилась в ряду главных семейных ценностей), быть внимательнее друг к другу, осознавать ценность интимности и оберегать эмоциональную близость.

В рыночном обществе, лишающем человека надежных социальных гарантий, профессиональная стратегия находится в полной зависимости от размера заработка. Как правило, относительно высокий заработок обеспечивают «неженские» сферы занятости. В результате многие женщины вынуждены делать выбор в пользу семьи.

Итак, «скрытый» договор предполагает, что мужья ради того, чтобы обеспечить семью, отказываются от профессиональной самореализации в соответствии с полученным образованием. Жены, напротив, могут работать ради самореализации, но не претендуют зарабатывать

деньги и отказываются прилагать сверхусилия, чтобы совмещать семью и профессию, отбирать время у семьи ради профессии. При этом чем более мужья обеспокоены балансом власти в семье, тем настойчивее они повторяют, что работа жены – это ее «хобби», способ уйти от скучного быта, «прихоть». Но и самые авторитарные из мужей не решаются отрицать право жен стремиться к профессиональной самореализации, даже если рассматривают это стремление как «каприз». Очевидный на первый взгляд «сдвиг» в направлении традиционной модели («муж – кормилец)

В иерархии ценностей российских мужчин дети и семья имеют высшие ранги. При этом существует большая группа мужчин, которые утверждают, что семья приносит им большее довлетворение, чем работа (таких, примерно, 40%). Лишь пятая часть мужчин считают, что работа удовлетворяет их больше, чем семья. Остальные (тоже около 40%) заявляют, что семья и работа играют в их жизни примерно одинаковую роль.

Оказывается, что семейная жизнь, которая по традиции считается чисто женской сферой самореализации, может с успехом играть большую роль и в жизни мужчины. Так ли это?

Иметь семью хотят почти все мужчины, но о том, что значит быть в семье, они особенно не задумываются. Дом, по их понятиям, – то, что создает жена, а муж лишь материально обеспечивает, являясь вместе с тем «хозяином». В действительности в подавляющем большинстве семей жены, даже имеющие детей дошкольного возраста, работают. Тем не менее «хозяину» важно, чтобы независимо от того, работает жена или нет, дома его всегда ждали уют и порядок – так считает большинство мужчин. Две трети мужчин согласны с тем, чтобы жена работала в том случае, «если дети будут ухожены». Примерно 40% мужчин при условии, что они зарабатывают достаточно, желали бы, чтобы их жены не работали совсем. Опросы среди мальчиковстаршеклассников показывают, что у них явно преобладает точка зрения «работа мужа важнее, чем работа жены», поэтому, утверждают они, «домашнюю работу должна выполнять жена». Похоже, идентичность «справедливый семьянин» не слишком подходит российском мужчине. Есть все основания утверждать, что современным российским мужьям и отцам присущ «семейный идеализм» и не более того.

Большинство российских семей переживают материальные трудности. Приспосабливаясь к стрессу, который связан с нехваткой денег и негарантированностью будущего, женщины используют разные стратегии:

«буду искать (уже ищу) более денежную работу»;

«пусть о том, как заработать, думает муж»;

«перекрутимся, будем экономить на всем, продавать вещи»;

«пока справляемся, поэтому и дальше будем жить, как жили»;

«живем, стараясь не задумываться о завтрашнем дне»;

«попытаюсь открыть собственное дело».

Результаты российских исследований показывают, что за каждой из таких стратегий стоит особый тип отношения «к жизни вообще», которому соответствует предпочитаемый тип семейного гендерного договора. Опыт стран, в течение гораздо более длительного, чем Россия времени живущих в условиях современного рынка, показал, что «универсализм рынка не знает также и собственных, им самим установленных запретных зон и подрывает закрепленность женщин в их промышленно созданной «сословной судьбе» с ее предназначением к работе по дому и уходу за мужем и семьей» (Ульрих Бек). Как, столкнувшись с подобной проблемой, чувствуют себя российские женщины, выбирающие активные или, напротив, пассивные стратегии? Большинство женщин, которые активно ищут работу с более высоким заработком, предпочитают партнерский тип отношений (или договор «равных статусов»). Большинство тех, кто считает, что думать, как заработать, должен муж, предпочитают традиционное распределение ролей: жена отвечает за дом, а муж приносит в дом деньги (договор «домашней хозяйки»). Те, кто «живут, как жили», и те, кто «стараются не задумываться о завтрашнем дне», тоже чаще предпочитают партнерский тип отношений в семье, считая, что для женщины работа необходима не только экономически, но и психологически. Правда, и женщины, предпочитающие партнерские отношения, и «традиционалистки» считают, что в идеале их работа должна быть интересной и высокооплачиваемой. Только первые подчеркивают, что для них все-таки важнее заработок, а вторые («традиционалистки») предпочитают, чтобы работа была интересной. Может быть, «традиционалистки» действительно чувствуют себя «за мужем, как за каменной стеной»? Напротив, оказывается, что почти половина из них «находятся в постоянном напряжении, и они часто не знают, как свести концы с концами». Среди женщин, выбирающих активную стратегию, таких меньше.

Ближе всего к «традиционалисткам» – женщины, готовые экономить на всем. Это, как правило, самые бедные и, вероятно, именно поэтому они не позволяют себе мечтать об образе жизни домашней хозяйки, но в идеале предпочитают именно его. Наконец, женщины, собирающиеся открыть собственное дело, как правило, хорошо образованы, высоко профессиональны – при этом они неплохо материально обеспечены. Они ценят не просто интересную работу и заработок, но имеют амбиции и хотят делать карьеру. Они больше, чем все остальные, удовлетворены жизнью в целом. Никто из них не хочет быть домашней хозяйкой, и все выступают за партнерские отношения в семье. Их главные проблемы – чрезмерная занятость на работе и растущее беспокойство за будущее детей.

Выявляется своеобразная закономерность: чем больше женщины верят в собственные способности справиться с материальными трудностями, тем реже их устраивает традиционное распределение гендерных ролей и тем чаще они настаивают на партнерских отношениях в семье. Напротив, желание быть «традиционной» женой и домашней хозяйкой часто связано не с особой любовью к дому, а с ощущением собственной неудачливости и неверием в свои силы.

* * *

Исследования современной, модернизированной семьи обнаружили, что гендерная асимметрия закреплена в семейных нормах по сути дела, она является необходимым (хотя и недостаточным) условием внутрисемейного договора. В российском обществе, переживающем травму резкого перехода на новый исторический путь, происходит фактическое усиление гендерной асимметрии в повседневной жизни мужчин и женщин. Это демонстрируют массовые представления о семейных нормах и особенности внутрисемейного договора. Семья работающей матери (советская модель) превращается в семью с более определенно прописанными гендерными границами, как бы возвращаясь на новом витке к опыту традиционной семьи. Но динамика индивидуализации, которая выражается в демографических рисках (прежде всего в низком уровне рождаемости), в желании мужчин и женщин достигать и потреблять, в их растущем стремлении к самореализации, заставляет переосмысливать гендерные границы, установленные традиционной семье.

Семья становится более хрупкой и уязвимой, чем в прошлом. Но и мужчинам и женщинам она открывает гораздо больше возможностей удовлетворять именно в семье (а не только за ее пределами) индивидуальные стремления, обрести радость общения и богатство эмоциональных переживаний.