Из истории политического манипулирования

«К счастью для нас, эти торговцы ложью, наживающиеся на людском легковерии, еще не дошли до такого совершенства, чтобы все происходило по их желанию, потому что люди не бывают только дураками или мошенниками. Средний человек достаточно разумен по отношению к вещам, представляющимся его непосредственному вниманию, и достаточно альтруистичен там, где дело касается общественного блага или индивидуальных страданий, которые он видит собственными глазами» [II,35], — писал Норберт Винер в книге, положившей начало технологической науке управления — кибернетике, в 1948 году. Между тем, винеровская теория имеет под собой широкий исторический пласт. Устная политическая реклама в Древнем Риме, радиореклама во время Первой мировой войны, политическая карикатура, фотография или политический плакат — все эти формы ПМ вызывали разные чувства у населения, но всегда преследовали одну цель — побуждение к определённой оценке или действию. Новый толчок развитие технологий ПМ получило в ХХ веке. В 20-ых гг. большую популярность приобрело учение З. Фрейда о психоанализе. С его выводами можно спорить, но, например, правительство Гитлера успешно использовало обращение к потаённым человеческим инстинктам. «Нацизм (…) создал реальные образцы подрывной пропаганды, которая несколько лет спустя будет тщательно изучена теоретиками, научно обозначена как «деструктивная», классифицирована как «серая» и «черная», методико-технически усовершенствована и отдана практикам для осуществления психологической войны», — пишет Р. Борецкий [II,32]. Позже, в 1957 году, американский социолог В. Пэккард обобщил опыт применения психоанализа в рекламе. В 50-ых американец Э. Дихтер, специалист по рекламе, сделал вывод о том, что рекламные агентства в США стали самыми передовыми «лабораториями мировой психологии» [цит. по II,7]. Практический успех Дихтера привлёк к нему влияние политической элиты, и основные принципы коммерческой рекламы были перенесены в сферу политическую (в 1960 году Э. Дихтер успешно провёл избирательную кампанию Дж. Кеннеди). Другой американский исследователь — Джеймс Вайкери — разработал принципы сублиминальной (т. е. скрытой) рекламы. Примером такой рекламы может служить знаменитый «25-ый кадр», ныне запрещённый. Впрочем, скрытая реклама в различных формах продолжает применяться. Особенно большой вклад в развитие манипулятивных технологий сделали США. Как отмечает М. Калашников, «под видом рекламы и создания мировых «программ теленовостей» США отработали технологию манипуляции общественным сознанием через прессу, телевидение и Интернет» [II,18]. Его дополняет директор Института проблем глобализации М. Делягин: «Широкое и комплексное применение технологий формирования общественного сознания превратило США и его ближайших союзников в прямом смысле слова в «империи лжи» [цит. по II,18]. Опыт манипуляций человеческим сознанием дополнился развитием герменевтики, семиотики, культурологии и др. В искусстве политтехнологий появляются свои «корифеи-кукловоды» (как, например, француз Жак Сегела, «сделавший» в 1981 году Ф. Миттерана и организовавший несколько успешных предвыборных кампаний других европейских и американских политиков). Если говорить о российском обществе, то ПМ существовало на протяжении всей российской истории, принимая в различные эпохи соответствующие формы (эффективное манипулирование в широком смысле — одно из условий жизнеспособности и стабильности любого общества). В СССР политическое манипулирование в основном ограничивалось агитацией и пропагандой, реклама же и PR возникли тогда, когда в период перестройки активно стали внедряться рыночные механизмы. За полтора десятка лет российский политический маркетинг уверенно вышел из младенческого состояния, и его эффективность не раз подтверждалась на практике. Нередко говорят о форме сегодняшнего российского общества как о «манипулятивной (т. е. управляемой) демократии». «Зарубежные кампании — это, в основном, та же грязь и антиреклама, что и у нас, но минус изобретательность, — считает С. Фаер. — Мы их опередили намного. У нас в стране есть хорошие профессионалы, это чувствуется» [II,13]. Л. Богомолова полагает, что Россия вступила в новую эпоху на рынке российских избирательных технологий — эпоху политического брэндинга: «Многие общественные деятели крайне негативно относятся к использованию в практике политической борьбы терминов, берущих свое начало в экономике: «спрос», «маркетинг», «брэнд». Это считается грубым, циничным, даже непрофессиональным. Похоже, всё это возмущение имеет только одну цель — как можно сильнее сакрализировать политическую борьбу, придать ей видимость удела «избранных». На практике всё значительно проще: предвыборная деятельность сводится к формированию спроса (...). В качестве (…) брэнда может выступить известный человек, общественная инициатива, события, словом, возможны варианты» [IV,3]. 

Л. Богомолова делит историю ПМ в постсоветской России на три этапа. Первый из них (конец 1980-ых — начало 1990-ых) характеризовался противопоставлением старого и нового. Для избирателя не было абсолютно никакой разницы, чего хочет добиться кандидат, каковы его цели, какими средствами он располагает и пр. Главное было — кто он: представитель страшного коммунистического прошлого или деятель, ратующий за демократию и прекрасное будущее. Единственной и успешной технологией было огульное порицание советского прошлого. Во время второго этапа (середина 1990-ых) на первый план вышла персонализация: люди шли голосовать за конкретных людей. Имиджмейкеры старались обеспечить максимальное количество контактов своего «клиента» с аудиторией, основной упор делали на визуальную рекламу. Наконец, третий этап (после 1996 года) отличался некоторым «отрезвлением» и разочарованием населения. Избиратель старается теперь выбрать нечто, удовлетворяющее (с гарантией) его потребности. Задачей политтехнологов стало создание этих гарантий, точнее, их видимости — в виде тех или иных «брэндов». Людей, «создающих» политиков, называют по-разному — PR-щиками, политтехнологами, политическими консультантами, имиджмейкерами, мордоделами. Предвыборные технологии уже стали определенной сферой бизнеса, где присутствуют свои деловые методики, свои цены, свои «монстры» и «зубры» — крупнейшие политконсалтинговые фирмы.