1963 Г. Н. Н. Бромлей326

[октябрь 1921 г.]

Хорошо, Надя, я буду скромным.

«Я буду скромен, буду тих»³²⁷.

Мне больно и стыдно, что кругом люди так рассудочны, что боятся преувеличить.

Я знаю, что я не преувеличиваю.

Мне радостно видеть большое и хочется, чтобы этой радостью жили и другие.

Когда же я вижу, что до них эта радость не доходит, я чрезмерно огорчаюсь их благоразумием. Легко уходить в одиночество, когда есть горе, и почти невозможно радоваться в одиночестве — вот почему я недостаточно скромен.

Е. Вахтангов.

Видите, я из скромности не написал «любящий Вас».

Н. П. Яновскому

[январь 1922 г.]

Милый Николай Павлович! Вот мои дни:

С 2 час. — «Архангел Михаил» до 4 ¹/₂.

5 час — занятия с К. С. до 8 – 7 ¹/_2³²⁸.

8 час. — или Третья студия, или «Габима», или играю. После спектакля репетирую там же. Ложусь ежедневно в 6 – 7 час. утра (до 1 часа). Видите, дорогой, я не имею минуты, и это буквально.

{386} Верьте, что очень хочу видеть Вас. Скорей, скорей поправляйтесь. Обнимаю Вас сердечно. Пусть Вера Васильевна³²⁹простит мне — как выпадет¹/₂ часа, я приду представиться ей.

Ваш Е. Вахтангов.

Н. Д. Волкову

13 января 1922 г.

Многоуважаемый Николай Дмитриевич!

Ни состояние моего здоровья (у меня открылась язва желудка), ни спешка с выпуском в мир двух постановок, ни прочая обстановка моей жизни — ничто из этих знаков скорби не позволяет мне быть аккуратным: я вынужден отказаться от Вашего предложения — написать о К. С. Станиславском³³⁰. Когда минут несчастья, я, может быть, сам предложу свои услуги, если не будет поздно.

Благодарю за честь и прошу простить меня: я знаю, что подвел Вас. Но посмотрите на меня — я сложился пополам — и Вы поверите мне.

С уважением к Вам Е. Вахтангов.

Вс. Э. Мейерхольд — е. Б. Вахтангову

3 января 1922 г.

Любимый Collega, в Вашем тихом кабинете беседовал (и отдыхал) с солдатами Вашей Армии. Хорошие прожил минуты, жаль только Вас не было. Очень хочется повидаться. Скоро ли Вы покажете нам «Турандот»? Скоро ли поговорите со студентами ГВЫРМа? Вас очень ждут солдаты моей Армии. Привет.

В. МЕЙЕРХОЛЬД.

Оставляю место секретарю моему.

Ждем Вас в ГВЫРМе все очень.

З. РАЙХ³³¹.

{387} Вс. Э. Мейерхольду

17 января 1922 г.

Дорогой, любимый Мастер!

Неизменно благодарный Вам за все, что Вы делаете в театре, я благодарен Вам и за каждый момент, когда Вы касаетесь и нас — восторженно Вас любящих. Мне жаль, что я не встретил Вас тогда — давно уже хочу посмотреть на Вас. Знаю, что Вы сердитесь на меня; но я болен, очень болен, но я хожу сгорбившись, но у меня мутные глаза. И вот еще — сдаю 23‑го «Гадибук» (приглашение и Вам, и Бебутову, и Аксенову пришлют)³³², а 30‑го «Турандот»³³³. С утра до утра хилый работаю.

Вам не понравится ни то, ни другое: в первом нет определенности, второе недостойно Вашего внимания, потому что слишком субъективно. Это откровенное признание Третьей студии: «Вот чем мы пока занимаемся. Ругайте нас, если не можете подождать следующих шагов».

Простите меня, Большой! Когда-нибудь — дайте чуть отдохну — я искуплю свою вину. Скажите солдатам своей Армии, что я болен чрезвычайно (снова открылась язва желудка и припадки без конца). Обнимаю Вас нежно, если позволите. Хотел бы услышать, что Вы снимаете с меня чувство вины.

Любящий Вас Е. Вахтангов.