Доклад 4

Творческое наследие Симеона Полоцкого более чем обширно: книги проповедей «Обед душевный» и «Вечеря душевная», богословский труд «Венец веры православнокатолической», а также сохранившиеся в рукописях грандиозные книги «Рифмологион» и «Вертоград многоцветный», включающие не одну тысячу стихов. Правда, после его смерти многие эти книги были запрещены как «прельщающие» латинской мудростью, а рукописи изъяты и скрыты в патриаршей ризнице. Например патриарх Иоаким осудил Симеона Полоцкого как человека «мудрствоваше латинская нововы мышления». А о самих книгах, издаваемых Симеоном, патриарх Иоаким говорил: «Мы прежде печатного издания не видали и не читали тех книг, а печатать их не только благословления, но и изволения нашего не было».

Уже в первые годы пребывания в России Симеон Полоцкий принял самое активное участие в проведении церковной реформы и в борьбе со старообрядчеством. Его перу принадлежит несколько книг против старообрядцев. Так, после Соборов 1666–1667 гг. он написал книгу «Жезл правления» с обличениями старообрядчества. Книга имела большое значение в полемике со старообрядчеством. Впрочем, еще в прошлом — столетии исследователями было отмечено, что в ряде случаев аргументация Полоцкого, и каноническая, и историческая, достаточно слаба. Ему не хватало серьезной исторической подготовки, а свои доказательства он часто строил только на авторитете западных историков или же на собственном филологическом анализе.

Интересна и еще одна мысль Полоцкого в «Жезле правления», когда, доказывая необходимость троеперстия, Симеон Полоцкий пишет о том, что троеперстное знамение употребляется всеми православными народами, за исключением небольшого числа великорусов, и именно этот факт как нельзя лучше говорит в пользу апостольской древности троеперстия. В данном случае важно то, что Полоцкий искренне считает традиционные обычаи Русской Церкви заблуждением, а правила греческой Православной Церкви — истиной, ведь он был воспитан именно в этой традиции. Здесь очень четко проявляется само отношение Симеона Полоцкого к собственно русским традициям, которые были от него очень далеки и, по большому счету, малоценны. Такое же отношение было у него и к русской истории. Характерно, что в «Вертограде духовном» Полоцкий не упоминает ни одного русского царя, кроме князя Владимира, крестившего Русь. Видимо, собственная русская история Полоцкого просто не интересовала.

Религиозно-философские предпочтения Симеона Полоцкого определялись его образованием, полученным в прозападных учебных заведениях Киева и Вильно. Впрочем, сам Симеон Полоцкий не был, так сказать, профессиональным философом, скорее он был профессиональным литератором и поэтом. Уверенный в том, что Россия должна избавиться от своей самобытности, он всю свою деятельность посвятил тому, чтобы распространить здесь идеи западноевропейского гуманизма и рационализма. И прежде всего он пропагандировал светскую науку, столь отрицаемую ранее в древнерусской мысли.

Больше того, немало трудов он посвятил тому, чтобы утвердить в российском религиозно-философском сознании истинное, как ему казалось, православное вероучение. Однако сами подходы к толкованию православного вероучения Симеоном Полоцким значительно отличались и от традиционных для России, и даже от тех, что пришли с нововведениями, которые были привнесены в русскую жизнь церковной реформой.

Поэтому совсем не случайно то идейное направление, которое поддерживал и развивал Симеон Полоцкий, и получило название «латинства». На примере творчества Симеона Полоцкого можно выделить основные компоненты этого направления.

Прежде всего, разделяя веру и рациональное, «разумное» знание, Симеон Полоцкий все же всегда подчеркивал, что светское, рациональное знание — это обязательная составляющая всякого познания. Он вообще всегда подчеркивал значение «разумности», призывая и своих читателей шествовать путем «разумения»:

Ты же, о читателю, изволь чести умно,

Разум, удобь возмеши, внимая разумно,

Употребляй… тогда полза будет…

Именно в «безумности», то есть в отсутствии разума, обличал он сторонников старообрядчества, утверждая, что они просто необразованные, «безумные» люди. «Безумию их каждый посмеется», — уверяет он в книге «Жезл правления». Кстати, и опровержения старообрядческих взглядов Симеон Полоцкий строил прежде всего на том, что стремился показать не только отсутствие у них знания, но и элементарную неграмотность. Так, про известного старообрядческого полемиста Никиту Пустосвята он писал: «Чрез все житие вое в нощи невеждества слепствовав… Не весть он и алфа гречески чести». А другому старообрядческому писателю, Лазарю, говорил: «Иди прежде научися грамматичествовати, таже к вящшым хитростем учения».

Обвинения Симеона Полоцкого вовсе не означают, что идеологи старообрядчества и в самом деле были неграмотны и необразованны. Они не имели образования в понимании самого Симеона, т. е. не были образованы на западноевропейский лад. Больше того, видимо, Симеон Полоцкий вполне искренне не понимал и не принимал той системы доказательств, которой пользовались старообрядцы, — слишком далеки от него были древнерусские традиции. В отличие от них для Симеона Полоцкого было аксиомой — истинное познание Бога возможно только путем сочетания веры и разумного знания.

Поэтому уже один тезис о «разумности», по сути дела, главный тезис Симеона Полоцкого, показывает, насколько его религиозно-философские воззрения были отличны от традиционных древнерусских представлений о соотношении веры и разума. Впрочем, отличались они и от греческой догматики. Ведь впервые в истории русской религиозно-философской мысли Симеон Полоцкий внес в нее самый значительный элемент рационализма. Даже к библейским текстам Симеон Полоцкий относился совсем по-новому. Так, по примеру польского поэта эпохи Возрождения Яна Кохановского и впервые в русской литературе он переложил современными стихами одну из библейских книг — Псалтирь. «Псалтирь рифмованная» была напечатана в 1680 году, а в 1685 году положена на музыку дьяком Василием Титовым.

Сам факт поэтического перевода библейского текста — небывалый в истории России, где очень трепетно относились к Священному Писанию. Ведь в этом факте явно прослеживается стремление к рационально-критическому восприятию Библии. Уже в предисловии к «Псалтири рифмованной» Симеон Полоцкий обозначает этот новый методологический принцип, предназначая свое сочинение тем, «кто разумно хвалят Господа», а читателей он призывает: «Молю тя, здравым умом да судиша». Сам же перевод осуществлялся, по словам Полоцкого, по принципу: «Держахася словес псалтирных и разума толкования приличнаго».

Интересен в этом смысле факт, что именно Псалтирь стала предметом первого поэтического перевода. Стоит напомнить, что Псалтирь была и одним из самых первых библейских текстов, переведенных в древности на славянский язык. Так что история повторилась, только в других исторических условиях.

Таким образом, Симеон Полоцкий стал первым в истории древнерусской религиозно-философской мысли деятелем, который стремился утвердить в древнерусском сознании совершенно иную, новую систему мышления — рационалистическую.

Именно поэтому в его трудах можно найти столь много ссылок на древнегреческих и западноевропейских философов, цитат из их произведений. Авторитет этих признанных во всем мире мудрецов как бы позволял ему доказывать собственную правоту.

Вторая составляющая «латинства» как идейного направления второй половины XVII века напрямую связана с первой. Речь идет о пропаганде образования вообще, и светского образования в частности. Уже говорилось, сколь много сделал Симеон Полоцкий для развития системы образования в России. К этому стоит добавить подготовленные и изданные им буквари и другую просветительскую литературу. Множество призывов о необходимости образования разбросаны по разным его сочинениям. И снова мы встречаемся с главным обоснованием необходимости образования — чем образованнее человек, тем ближе стоит он к постижению Бога.

Особую роль в образовании Симеон Полоцкий уделял «семи свободным наукам» — традиционному набору наук, преподаваемых в западноевропейских университетах (тривиум — грамматика, риторика, диалектика; квадриум — арифметика, геометрия, астрология, музыка). Необходимо помнить, что в древнерусской традиции не признавалась актуальность этого набора, тем более что в него входила астрология, запрещаемая православием. Тем не менее Симеон Полоцкий положил много сил для того, чтобы привить эти «свободные науки» на русской почве.

И славу России он видит именно в расширении пределов знания, в развитии образования, сокрушаясь о том, что многие его современники не понимают его устремлений:

…Россия славу расширяет

Не мечем токмо, но и скоротечным

типом, чрез книги с сущым многовечным.

Но увы нравов! Иже истребляют,

яже честным трудове раждают.

Не хощем с солнцем мирови сияти,

в тме незнания любим пребывати.

Третий религиозно-философский компонент «латинства» является своеобразным синтезом двух первых. Вера, «разумность» и образованность позволяли решить главную задачу — воспитание «совершенного человека, на всякое дело уготованного». По сути дела, идеал «совершенного человека», возникший у Симеона Полоцкого под влиянием западноевропейского гуманизма и рационализма, и был основным идеалом всех последователей «латинства».

В представлении Симеона Полоцкого «совершенный человек» — это добропорядочный, широко образованный христианин и верный сын своего государя. Больше всего этому идеалу соответствует, конечно, «иноческое житие». Однако понимая исключительность иноческой судьбы, Симеон Полоцкий подчеркивает важность самого стремления к совершенству: «Духовнии вси, вы молитися непрестанно. Мирстии вси, вы трудитеся… во своем звании неленосно. Вой в полцех, художницы во градех и селех; тяжателие на нивах».

В понимании Симеона Полоцкого «совершенный человек» включает в себя множество и прежде всего нравственных качеств. Именно нравственные качества составляют духовную основу человека. Поэтому детей необходимо учить «прежде добронравию, неже витийству: яко сие без оного, аки тело без души есть». Но и обучение «добронравию» Симеон Полоцкий понимал, как научение ребенка «разумному» знанию, ибо, как говорил он сам, воспитание без образования «яко душа телесе кроме».

Одним из важнейших качеств «совершенного человека» Симеон Полоцкий считал любовь и верность государю. Это было не случайно, ведь сам Симеон, обладавший столь необычными для Древней Руси религиозно-философскими убеждениями, да еще и выходец из Белоруссии, напрямую зависел от благорасположенности царя. И недаром в «Букваре языка славенска» издания 1667 года обобщенный образ «совершенного человека» приобретает конкретные черты верноподданного царя. В этой книге утверждается, что благополучие царя является главной целью существования остальных членов общества:

Ты, чтый, за сию милость моли Бога

царю пресветлу жити лета многа,

Во книзе жизни написану быти,

здраво, весело, славно в мире жити,

Вся супостаты сил но побеждити…

И в своих конкретных поступках Симеон Полоцкий всегда выступал на стороне царской власти и в ее защиту, что проявилось во время споров между царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном о правах «царства» и «священства».

Осмысление нового положения России в мире как вселенского православного царства имело большое значение для развития отечественной историософии и было созвучно основным целевым задачам, которые формулировались в других историософских произведениях того времени.

Просветительская деятельность Симеона Полоцкого оказала большое влияние на дальнейшее развитие отечественной религиозно-философской мысли, став своеобразной идеологической и культурологической подготовкой ко многим изменениям в российской жизни, осуществленным позднее Петром I. А дело Симеона после его смерти продолжил его друг и соратник Сильвестр Медведев.

СТАРООБРЯДЧЕСТВО

Старообрядчество (староверие) — это общее название русского духовенства и мирян, сохраняющих церковные традиции древнерусской Православной Церкви и отказавшихся принять церковную реформу. Самыми яркими представителями движения в защиту «древлего благочестия» в XVII веке были протопоп Аввакум Петров, Иван Неронов, Федор Иванов, Никита Добрынин (Пустосвят) и другие.

Защитники «древлего благочестия» выступали сторонниками сохранения самобытности России и Русской Православной Церкви. Ведь Русь, по их мнению, уже сподобилась Божией благодати. Так, Никита Пустосвят утверждал, что «в Российском государстве-царстве истари самая истинная православная вера» и что он уже давно «благодати Божия сподоблена бысть». А в Челобитной царям Ивану и Петру Алексеевичам инока Сергия (1682) утверждается: «Великое же Российское царство, Третий Рим, благочестием всех превзыде и все благочестие в него воедино собрася. И един российский под небесем христианский царь именуется во всей вселенной». Свою правоту старообрядцы обосновывали, в том числе, и решениями Стоглавого Собора 1551 года, закрепившими самобытные правила Русской Православной Церкви (например двуперстное сложение при крестном знамении было запрещено менять под страхом анафемы). Формой выражения борьбы с изменением общего духовно-политического курса страны стала борьба за сохранение древней обрядности.

Но, как уже говорилось, причины Раскола были намного глубже. Религиозно-философским основанием движения в защиту «древлего благочестия» в середине XVII века стало учение о России как «Третьем Риме». Старообрядческие авторы знали все тексты «Филофеева цикла», изложение идеи «Третьего Рима» в «Повести о белом клобуке» и даже ссылались на авторитет Кормчей книги 1653 года, признавая его, по-видимому, потому, что она была подготовлена и издана до начала церковных реформ патриарха Никона. «Третий Рим» имел в старообрядческой эсхатологии принципиальное значение, это был и символ величия, благочестия дониконовской Руси, и «антихристово вместительство» современности.

Церковная реформа, по мнению старообрядцев, меняла не только обряды, она изменяла тем важнейшим религиозно-философским установкам, которым служила Россия последние полтора века. Никоновские реформы, их поддержка и западные симпатии царя Алексея Михайловича показались защитникам «древлего благочестия» крахом, катастрофой, полной погибелью «Третьего Рима», уже воссиявшего на просторах Московского государства. И самое страшное для них было даже не в том, что «древлему благочестию» изменил патриарх. Самое страшное было в том, что измена исходила от царя — единственного истинного православного царя во всей вселенной. А это значит, что Божий мир, которым правил русский царь, рушился на глазах.

А ведь «Четвертого Рима» не будет. Следовательно, человеческая история подошла к своему концу — Божия благодать оставила этот мир, а богоизбранное Русского государство оборачивается царством Антихриста. В эсхатологической доктрине раннего старообрядчества центральным был вопрос о том, как смотреть на переживаемое время, и он сводился к учению о времени пришествия в мир Антихриста. Так, в среде старообрядцев преобладающими были толкования идеи «Третьего Рима», согласно которым Римская империя, Рим были «последним царством», местом воцарения Антихриста или появления признаков его приближения, и формула «Третьего Рима» оказалась удобной для распространения этого тезиса на современную Россию. И недаром о. Г. Флоровский писал: «Антихрист есть тема и тайна русского раскола».

Открытый спор об Антихристе шел в среде староверов с самого начала. Еще до реформы, в 1648 году, в Москве появилась «Книга о вере», которая пророчила наступление «последних времен»: предтеча Антихриста — папа римский, а явление самого Антихриста связывали с 1666 годом (напомним, что 666 — это «число зверя» в Откровении Иоанна Богослова). Апокалиптические настроения еще более усилились, когда именно в 1666–1667 гг. на церковных Соборах были осуждены и лишены духовного звания протопоп Аввакум и его сторонники.

В этой сложной и грозовой духовной атмосфере в старообрядческой среде рождается несколько толкований учения об Антихристе. Некоторые считают, что Антихрист уже явился в мир, и угадывают его в патриархе Никоне и даже в самом царе. Другие были более осторожны и называли патриарха и царя лишь его предтечами. И к концу века утверждается учение о «мысленном», или духовном Антихристе — уже пришедший Антихрист властвует на земле, но невидимо, в образе самой никонианской церкви. В 1694 году учение о приходе мысленного Антихриста было провозглашено в качестве догмата на старообрядческом соборе в Новгороде.

Признание прихода Антихриста, ожидание скорого конца света и стали главными причинами «убегания» старообрядцев в далекие края. Они «убегали» не просто от власти, а от «антихристовой» власти, не из Московского государства, а из царства Антихриста.

Как можно заметить, в методологическом отношении старообрядцы оставались приверженцами уже привычного на Руси религиозно-мистического мировосприятия, что в значительной степени отличало их от «грекофилов» и «латинствующих». Однако к концу XVII века и в старообрядческую среду стали проникать элементы светского миросозерцания.

ПРОТОПОП АВВАКУМ ПЕТРОВ

Аввакум Петров (1620–1682) — крупнейший деятель раннего старообрядчества, протопоп, писатель, публицист. Родился в селе Григорово под Нижним Новгородом в семье священника. В 1638 году женился на четырнадцатилетней Анастасии Марковне, будущей его верной на всю жизнь спутницей и матерью восьми их детей.

Личность Аввакума — ярчайший пример русского подвижничества. Вся его жизнь была героическим служением идее. Он верил, что мир может быть более справедливым, что все люди, независимо от своего происхождения, в равной мере должны пользоваться благами жизни.

Рукоположенный в 1642 году в дьяконы, уже в 1652 году Аввакум был возведен в протопопы. В конце того же года он начинает служить в Москве, в Казанском соборе, протопопом которого в то время был Иоанн Неронов. В эти же годы Аввакум принимает активное участие в кружке «ревнителей благочестия», или «боголюбцев», который возглавляет царский духовник Стефан Вонифатьев. Члены кружка стремились возвысить дух церковной жизни России, выступали за активную проповедническую деятельность, против сохраняющихся языческих суеверий. В этой деятельности они пользовались прямым покровительством царя Алексея Михайловича.

Интересно, что большинство «боголюбцев» были выходцами из нижегородской земли, что, очевидно, было связано с особой ролью Макарьевского Желтоводского монастыря и памятью о святом Макарии Желтоводском, который почитался небесным покровителем нижегородского ополчения времен Смуты, а потом и царской семьи.

Знаменательно, что в кружок «ревнителей благочестия» входил и нижегородский митрополит Никон, будущий патриарх. Единство взглядов протопопа Аввакума и Никона в этот период подчеркивает и тот факт, что подпись Аввакума стоит под челобитной царю с просьбой назначить Никона патриархом. Но уже скоро пути их разошлись.

Став в 1652 году патриархом, уже в следующем, 1653 году Никон предпринял первые шаги по осуществлению церковной реформы. Протопоп Аввакум оказался в числе самых ярых противников реформы, а вскоре вообще становится лидером движения «древлего благочестия», объединившего всех, кто выступал за сохранение старой веры. Осенью того же года он был арестован и сослан в Тобольск, где с семьей прожил до 1655 года. От более сурового наказания — расстрижения — его спасло лишь заступничество царя.

С 1656 по 1661 год Аввакум и его семья скитались по Сибири ссылаемые все дальше и дальше на восток — Енисейск, Братский острог, устье реки Нерчи… Путь Аввакума был тяжел, ведь несгибаемый протопоп продолжал свою активную проповедническую деятельность и поэтому постоянно вступал в серьезные конфликты с церковными и светскими властями. Даже поддержка (тайная или явная) многих священников и государевых слуг не спасала его от наказаний — вплоть до заключения в холодную башню и битья кнутом. Но Аввакум не отступал от своих взглядов.

В начале 60-х годов отношение власти к ссыльным старообрядцам ненадолго изменилось — отправив в опалу Никона, государь решил вернуть некоторых из них в Москву. Возвращение Аввакума продолжалось три года (1661–1664).

Царь встретил бывших ссыльных ласково. Аввакум знакомится с Епифанием Славинецким и Симеоном Полоцким, ведет с ними богословские споры. Однако увидев, что Алексей Михайлович, отлучив от себя Никона, не собирается отменять реформы, Аввакум вновь восстал за старую веру. Прибыв в мае 1664 года в Москву, уже в августе того же года он с семьей отправляется в ссылку на север, в Пустозерск.

1 марта 1666 года Аввакум был привезен в Москву на церковный Собор. Несмотря на бурную полемику, которую вел на заседаниях протопоп Аввакум, решения собора были суровы — Аввакума и его соратников расстригли и предали анафеме, а многим урезали языки. Анафему наложили и на старые обряды. В конце 1667 года Аввакума и многих его сподвижников вновь сослали в Пустозерск, где заточили в земляную тюрьму. А 14 апреля 1682 года протопоп Аввакум вместе с тремя своим соузниками был казнен сожжением в срубе.

Несмотря на неспокойную и даже трагическую повседневную жизнь, протопоп Аввакум стал автором множества (более 80) литературных и публицистических произведений. Это — «Книга бесед», «Книга толкований и нравоучений», «Книга обличений, или Евангелие вечное», разнообразные послания и челобитные. Самое значительное его сочинение — автобиографическое Житие («Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»), которое считается выдающимся памятником литературы XVII столетия. Все эти произведения проникнуты одной главной идеей — защитой старой веры.

Религиозно-философские взгляды протопопа Аввакума наиболее полно выражены в «Книге бесед», «Книге толкований», «Книге обличений» и в ряде посланий. «Книга бесед», написанная в 1669–1675 гг., содержит 10 бесед о сути расхождений между старообрядцами и сторонниками церковной реформы. «Книга толкований» (1673–1676) содержит толкования на различные библейские тексты. «Книга обличений, или Евангелие вечное» (1679) — результат догматического спора Аввакума с дьяконом Федором по ряду богословских вопросов.

Анализ сочинений протопопа Аввакума лозволяет сделать вывод, что споры по поводу обрядовой стороны жизни Русской Православной Церкви были лишь средством выражения более глубинных противоречий. Главное противоречие — старообрядцы и сторонники церковной реформы по-разному видели цели и пути дальнейшего развития России.

Для обозначения этого глубинного противоречия в произведениях Аввакума используются два образа, соотнесенных друг с другом по принципу антитезы: «чужая земля» и «свое отечество»35.

«Чужая земля», или иначе «земля варваров» — это никонианская Русь. Здесь предводительствует «сатана», обитают «враги благочестия», царит «озлобления много». Для еще более образного выражения Аввакум изображает эту страну в виде дремучего леса, из которого бегут, «утекают» праведники. Больше того, «чужую землю» он сравнивает с огромной темницей, где беспрестанно «льется кровь мученическая», и даже с могилой: «Воистину и на свободе люди те в нынешнее время равны с погребенными. Во всех концах земли ох и рыдание, и плач, и жалость».

Центральной фигурой, главным виновником превращения России в «чужую землю» оказывается царь Алексей Михайлович. Патриарх Никон — это совратитель царя, а затем лишь исполнитель его воли. Сам же Алексей Михайлович — тиран, «мучитель и гонитель», подчиняющий себе людей «насилием и властью»: «А ты, никониян, чем похвалишься? — вопрошает Аввакум царя: — Скажи-тко? Антихристом своим нагим разве да огнем, да топором, да виселицею». Обличая самовластие и деспотизм государя, Аввакум часто использует своего рода «эзопов язык». Не называя имени, он уподобляет Алексея Михайловича наиболее жестоким библейским царям — Саулу, Навуходоносору, Максимияну, Озии.

Однако необходимо иметь в виду, что Аввакум, да и все старообрядцы не обличали принцип самодержавного правления как таковой. Более того, все они исходили из идеи Божественного происхождения царской власти, а самого царя рассматривали как истинного Помазанника Божиего. И не случайно в спорах царя и патриарха Никона о праве «царства» и «священства» Аввакум всегда и последовательно занимал сторону царя. Да и в отношении самого царя Аввакум долгое время сохранял надежду, что он одумается и вернется к старой вере.

Проблема заключалась в другом — в истинности царя. Предавший старые обряды царь — это изменник истинной веры, и, следовательно, он теряет право быть царем. Недаром Аввакум советует постричь «горюна» в монахи и тем самым отстранить от дел.

Резко возросшее влияние западноевропейской культуры («немецкие поступы», «польские обычаи», «латинство») делает никоновскую Русь окончательно «чужой землей». Введение новых церковных обрядов рассматривалось Аввакумом как наступление католичества на православие. Даже освоение иностранных языков вызывает полную неприязнь Аввакума, ибо обитатели «чужой земли» в этом случае становятся чуждыми собственному народу: «Умеешь многи языки говорить: да што в том прибыли? С сим веком останется здесь… кирьелесион-от оставь; так елленя говорят; плюнь на них», — укоряет Аввакум государя.

Еще большее неприятие Аввакума вызывает заимствование с Запада «внешней мудрости» — светской науки. Уже говорилось, что основное противоречие в данном случае лежало в разных системах мышления старообрядцев и «латинствующих». Если последние старались привить на русской почве рационалистическое мышление с его опорой на знание, то первые защищали традиционный для древнерусского сознания принцип религиозно-мистического постижения Божиих тайн. Совсем не случайно протопоп Аввакум постоянно ссылается на авторитет Псевдо-Дионисия Ареопагита, а также на святоотеческую литературу, в которой, как известно, научно-рациональное знание последовательно отрицалось. Вслед за отцами церкви Аввакум видит в «еллинских философах» язычников, а в более современных западноевропейских ученых авторитетах — еретиков. Так, он утверждал, что «ритор и философ не может быть христианин», что он «ни на праг церковный достоин внити». А сам же с гордостью утверждает: «Аз есмь ни ритор, ни философ, дидалскалства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения». Следовательно, неприятие «западной учености» в любом ее виде — это принципиальная позиция Аввакума.