эрдман мандат

Н.Эрдман. Мандат

Пьеса в трех действиях

Екатеринбург, изд-во "У-Фактория", 2000

OCR & spellcheck: Ольга Амелина, сентябрь 2006

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Г у л я ч к и н П а в е л С е р г е е в и ч.

Н а д е ж д а П е т р о в н а — его мать.

В а р в а р а С е р г е е в н а — его сестра.

Ш и р о н к и н И в а н И в а н о в и ч — их жилец.

Н а с т я — кухарка Гулячкиных.

В и ш н е в е ц к а я Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а.

С м е т а н и ч О л и м п В а л е р и а н о в и ч.

В а л е р и а н |

А н а т о л и й } его сыновья.

А в т о н о м С и г и з м у н д о в и ч.

А г а ф а н г е л — слуга из солдат.

С т е п а н С т е п а н о в и ч.

Ф е л и ц а т а Г о р д е е в н а — его жена.

И л ь и н к и н.

Ж е н а И л ь и н к и н а.

З а р х и н З о т и к Ф р а н ц е в и ч.

А р и а д н а П а в л и н о в н а — его жена.

Т о с я |

С ю с я } их дочери.

К р а н т и к Н а р к и с С м а р а г д о в и ч.

Ш а р м а н щ и к.

Ч е л о в е к с барабаном.

Ж е н щ и н а с попугаем и бубном.

И з в о з ч и к.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Комната в квартире Гулячкиных. Павел Сергеевич Гулячкин на домашней складной лестнице вешает картины.

Мать его, Надежда Петровна. Рядом с ним на полу картины в рамах.

П а в е л С е р г е е в и ч. Теперь, мамаша, подавайте мне «Вечер в Копенгагене».

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Нет, Павлуша, мы лучше сюда «Верую, Господи, верую» повесим.

П а в е л С е р г е е в и ч. Нет, мамаша. «Вечер в Копенгагене» будет намного художественней.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну, как знаешь, Павлуша, а только я посередке обязательно «Верую, Господи, верую» хотела повесить. На ней, Павлуша, и рамка лучше, и по содержанию она глубже, чем «Вечер в Копенгагене».

П а в е л С е р г е е в и ч. Что касается содержания, мамаша, то если посмотреть на него с другой стороны...

Н а д е ж д а П е т р о в н а (смотря на оборотную сторону картины). Тьфу, пропасть, это кто ж такой будет?

П а в е л С е р г е е в и ч. Плюетесь вы, мамаша, совершенно напрасно, теперь не старое время.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да кого же ты сюда прицепил, Павлуша?

П а в е л С е р г е е в и ч. Прочтите, мамаша, там подписано.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну вот, я так сразу и подумала, что нерусский. (Перевертывает картину, с другой стороны — Карл Маркс.) И что тебе вздумалось, Павлуша? Висели эти картины восемнадцать лет с лишком — и глазу было приятно, и гости никогда не обижались.

П а в е л С е р г е е в и ч. Вы, мамаша, рассуждаете совершенно как несознательный элемент. Вот вы мне скажите, мамаша: что, по-вашему, есть картина?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Откуда мне знать, Павлуша, я газет не читаю.

П а в е л С е р г е е в и ч. Нет, вы мне все-таки скажите, мамаша: что, по-вашему, есть картина?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Столовался у нас в старое время, Павлуша, какой-то почтовый чиновник, так он всегда говорил: «Поймите, говорит, Надежда Петровна, что есть картина не что иное, как крик души для наслаждения органа зрения».

П а в е л С е р г е е в и ч. Может быть, все это так раньше и было, а только теперь картина не что иное, как орудие пропаганды.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Орудие? Это как же так?

П а в е л С е р г е е в и ч. Да очень просто. Приходит к нам, например, представитель власти, а у нас на стене «Верую, Господи, верую» повешено. Ясная картина, сейчас анкету: «А скажите, скажет, гражданка Гулячкина, чем у вас прадедушка занимался?»

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А он даже ничем не занимался, а просто-напросто заведение держал.

П а в е л С е р г е е в и ч. Какое такое заведение?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Прачешное.

П а в е л С е р г е е в и ч. Что?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Прачешную, говорю.

П а в е л С е р г е е в и ч. Прачешную? А если я вас за такие, за буржуазные, за предрассудки под суд отдам?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ой, батюшки!

П а в е л С е р г е е в и ч. Вот то-то, матушка, батюшки.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Как же теперь честному человеку на свете жить?

П а в е л С е р г е е в и ч. Лавировать, маменька, надобно, лавировать. Вы на меня не смотрите, что я гимназии не кончил, я всю эту революцию насквозь вижу.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Темное оно дело, Павлуша, разве ее увидишь.

П а в е л С е р г е е в и ч. А вы в дырочку, мамаша, смотрите, в дырочку.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. В дырочку? В какую же дырочку, Павлуша?

П а в е л С е р г е е в и ч. Как вам известно, мамаша, есть у нас в прихожей матовое окно. Так вот я на нем дырочку проскоблил.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Это для чего же такое?

П а в е л С е р г е е в и ч. А вот для чего. Ну, скажем, к примеру, звонок. Сейчас в дырочку поглядишь — и видишь, кто и по какому делу звонится. Ну, скажем, к примеру, домовый председатель, а то еще похуже — из отделения милиции комиссар.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ой, господи, не дай-то бог.

П а в е л С е р г е е в и ч. И ничего, мамаша, подобного. А как только вы такого посетителя в дырочку увидите, сейчас же вы, маменька, картину перевертываете — и милости просим гостя в столовую.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну?

П а в е л С е р г е е в и ч. Ну, комиссар постоит, постоит да уйдет.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Это почему же такое, Павлуша?

П а в е л С е р г е е в и ч. А потому, что Карл Маркс у них самое высшее начальство, мамаша.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Хорошо ты придумал, да только нам этот мужчина всю обстановку испортит.

П а в е л С е р г е е в и ч. Напрасно вы, мамаша, беспокоитесь. Мы для порядочного человека «Вечер в Копенгагене» перевернуть можем, и приди к нам хоть сам господин Сметанич, и тот скажет, что мы не революционеры какие-нибудь, а интеллигентные люди.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А знаешь, Павлушенька, ведь к нам господин Сметанич сегодня прийти обещался.

П а в е л С е р г е е в и ч. Как — прийти обещался?!

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Так, говорит, приду на сына вашего посмотреть и как вы вообще живете.

П а в е л С е р г е е в и ч. Что же вы, мамаша, раньше молчали? Удивительно. Давайте же скорей «Верую, Господи, верую» вешать. Неужели, мамаша, так и сказал: «приду, говорит, на сына вашего посмотрю»?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Так и сказал.

П а в е л С е р г е е в и ч. Как вы хотите, мамаша, но только я по этому случаю новые штаны надену.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Погоди, я тебе еще не рассказала, что господин Сметанич своего сына за нашу Вареньку сватает.

П а в е л С е р г е е в и ч. Сватает?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да.

П а в е л С е р г е е в и ч. Своего сына за нашу Варьку?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да.

П а в е л С е р г е е в и ч. Вы, мамаша, меня простите, но только у вас здоровье слабое, — может быть, вы заболели?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Нет, пока Бог милостив.

П а в е л С е р г е е в и ч. Как же он, мамаша, своего сына за нашу Варьку сватает, когда он нашей Варьки ни разу не видел?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А разве это плохо?

П а в е л С е р г е е в и ч. Я ничего не говорю, может быть, если бы он ее видел, так еще хуже было бы, только что-то не верится.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А ты верь, когда тебе говорят.

П а в е л С е р г е е в и ч. Значит, мы, маменька, скоро господину Сметаничу родственники будем?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да ты не спеши, лучше о приданом подумай.

П а в е л С е р г е е в и ч. Приданое? Ну тогда, маменька, ничего не выйдет. Вы сами знаете — мы люди разоренные.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Он деньгами, Павлуша, не хочет.

П а в е л С е р г е е в и ч. А чем же, мамаша?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Живностью, дорогой.

П а в е л С е р г е е в и ч. Как так — живностью?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Он, Павлуша, за нашей Варенькой в приданое коммуниста просит.

П а в е л С е р г е е в и ч. Что? Коммуниста?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну да.

П а в е л С е р г е е в и ч. Да разве, мамаша, партийного человека в приданое давать можно?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Если его с улицы брать, то, конечно, нельзя, а если своего, можно сказать, домашнего, то этого никто запретить не может.

П а в е л С е р г е е в и ч. Мы, мамаша, народ православный, у нас в дому коммунисты не водятся.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Не бойся, сынок. Не бойся, Павлушенька, я грех замолю.

П а в е л С е р г е е в и ч. Какой грех?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да уж придется тебе, Павлушенька, в партию поступить.

П а в е л С е р г е е в и ч. Мне? В партию?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Тебе, милый, тебе, Павлушенька. Уж очень на тебя господин Сметанич рассчитывает.

П а в е л С е р г е е в и ч. Держите, мамаша, лестницу, а то у меня в глазах потемнело.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ты только, Павлуша, подумай: выдадим мы Вареньку замуж, я к господину Сметаничу жить перееду, внучата у меня народятся образованные...

П а в е л С е р г е е в и ч. А я-то, мамаша, что делать стану?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А чего тебе делать: разве у начальства какие дела бывают? Катайся на автомобиле, больше ничего. Ты только сообрази, Павлушенька: станешь ты у нас на автомобиле кататься, а я за тебя, Павлушенька, стану Богу молиться. Ты катаешься, а я молюсь, ты катаешься, а я молюсь, ну и житье у нас будет?!

П а в е л С е р г е е в и ч. Кататься? Ну, хорошо, маменька, я подумаю.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Подумай, Павлуша, подумай. А еще я хотела сказать...

П а в е л С е р г е е в и ч. Не перебивайте меня, мамаша, я думаю. Эх, и пошло бы мне, маменька, начальством быть. Чуть где что, сейчас рукой по столу стукну — силянс! (Ударяет молотком по стене, раздается шум падающей посуды.)

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ой, батюшки, никак у жильца посуда посыпалась!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Иван Иванович Широнкин.

В комнату с криком вбегает Иван Иванович Широнкин. На голове у него горшок.

Ш и р о н к и н. А вот он вы! Вы мне за это, гражданин, ответите. Я этого так, гражданин, не оставлю, я на вас, гражданин, управу найду!

П а в е л С е р г е е в и ч. А вы по какому праву в семейной квартире кричите?!

Ш и р о н к и н. Как же мне не кричать, когда вы живого человека в молочной лапше утопили?

П а в е л С е р г е е в и ч. Но позвольте...

Ш и р о н к и н. Не позволю!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Варвара Сергеевна Гулячкина.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Что здесь за шум такой?!

Н а д е ж д а П е т р о в н а. В чем дело, Иван Иваныч, что с вами?

Ш и р о н к и н. Сколько раз я вам говорил, Надежда Петровна, что я занимаюсь вдумчивым трудом, а вы мне нарочно в стенку гвозди вколачиваете.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Мы до ваших гвоздей не касаемся, и вы до наших не касайтесь, пожалуйста, мы у себя в комнате.

Ш и р о н к и н. Но простите, Надежда Петровна, я себе пищу готовлю сам...

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Между прочим, от вашей готовки один только запах в доме.

Ш и р о н к и н. Виноват-с, я человек холостой и сожительниц, как вот у других, у меня нету, а если я с керосинкой живу, так ведь есть каждому человеку надо.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Прошу вас о том, с кем вы живете, здесь не рассказывать — у меня дочь девушка.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Ах, мама, вы преувеличиваете.

Ш и р о н к и н. Не рассказывать! Как то есть не рассказывать, если у меня от обеда молочная каша осталась, а вы мне ее на голову опрокидываете, так, по-вашему, мне молчать нужно?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А мы за вашу лапшу отвечать не можем.

Ш и р о н к и н. Не можете, а в стенку колотить до тех пор, пока все кастрюли на меня с полки попадали, это вы можете, а если 6 я в этой лапше до смерти захлебнулся, кто бы стал отвечать — вы или я?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Эдак, Иван Иваныч, одному таракану рассуждать впору, а люди в лапше не тонут.

Ш и р о н к и н. Вот милиция разберет, тонут или не тонут. Я этого дела без протокола не оставлю.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Что же, по-вашему, Иван Иваныч, я каторжница какая-нибудь, чтобы на меня протоколы составлять?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Вы лучше, Иван Иваныч, горшок с головы снимите, не шляпа он — неудобно.

Ш и р о н к и н. Ну уж нет, не сниму. Сейчас-то его снимешь, а после доказывай, что он у тебя на голове был. Дудки-с. Я товарищу комиссару так и скажу: «Вот вам, товарищ комиссар, вещественное доказательство в нарушении общественной тишины». Да-с. По-вашему — это горшок, а по-нашему — это улика.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Что же вы, с уликой на голове так по улицам и пойдете?

Ш и р о н к и н. Так и пойду.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да вас в сумасшедший дом упекут.

Ш и р о н к и н. Нынче сумасшедших домов нету, теперь свобода.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Прикрикни ты на него, Павлуша, пожалуйста.

П а в е л С е р г е е в и ч. Как же я на него, мамаша, прикрикну, когда у него характер такой нехороший?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Прикрикни, милый, а то он и вправду в милицию пойдет.

Ш и р о н к и н. Вы, Надежда Петровна, с сыном не перешептывайтесь. Я, Надежда Петровна, вашего сына не испугаюсь. Я, Надежда Петровна, на всем свете никого не боюсь. Мне, Надежда Петровна...

П а в е л С е р г е е в и ч. Силянс! Я человек партийный.

Все, начиная с Павла Сергеевича, страшно напуганы.

Иван Иванович от страха пятится задом к двери и уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, кроме Ивана Ивановича Широнкина.

П а в е л С е р г е е в и ч. Мамаша, я уезжаю в Каширу.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Как уезжаешь?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Зачем уезжаешь?

П а в е л С е р г е е в и ч. Потому, что за эти слова, мамаша, меня расстрелять могут.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Расстрелять?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Нету такого закона, Павлуша, чтобы за слова человека расстреливали.

П а в е л С е р г е е в и ч. Слова словам рознь, мамаша.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Всякие я слова в замужестве слыхала, всякие. Вот покойный Сергей Тарасыч уж такие слова говорил, что неженатому человеку передать невозможно, так и то своей смертью от водки умер, а ты говоришь...

В а р в а р а С е р г е е в н а. Пожалуйста, маменька, не расстраивайтесь, это просто абсурд и ерундистика.

П а в е л С е р г е е в и ч. Но поймите, мамаша, что я в партию не записан.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А ты запишись.

П а в е л С е р г е е в и ч. Теперь, конечно, ничего не поделаешь, придется.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну, вот и слава богу. Значит, скоро и свадьбу сыграть можно. Варвара, поблагодари брата, он согласился.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Мерси.

П а в е л С е р г е е в и ч. А вдруг, мамаша, меня не примут?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну что ты, Павлуша, туда всякую шваль принимают.

П а в е л С е р г е е в и ч. В таком случае, мамаша, вы Уткина знаете?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Это который из аэроплана упал?

П а в е л С е р г е е в и ч. То, мамаша, Уточкин, а это Уткин.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Нет, такого не знаю.

П а в е л С е р г е е в и ч. Я с ним, мамаша, еще когда в Самару за хлебом ездил, в поезде познакомился. С виду он, мамаша, человек как человек, а на самом деле у него три родственника в коммунистах, так вот, мама, я их к себе пригласить думаю. Пусть они меня после в партию отрекомендуют.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Пригласи, Павлушенька, пригласи, пожалуйста.

П а в е л С е р г е е в и ч. И еще я вам должен сказать, мамаша: если они узнают, что у вас прежде гастрономический магазин был, пребольшие пренеприятности получиться могут.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Откуда им, Павлуша, узнать? Не узнают.

П а в е л С е р г е е в и ч. Я это к тому говорю, чтобы вы их с политикой принимали.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. У меня на сегодня, Павлушенька, кулебяка с визигой приготовлена. Пожалуйста, кушайте на здоровье.

П а в е л С е р г е е в и ч. Вы, мамаша, совсем обалдели. Да разве коммунисты кулебяку с визигой употребляют?! Вы еще им крем-брюле предложите, мамаша. Им наше социальное положение надо показывать, а вы — кулебяку с визигой. И вообще, я, мамаша, не понимаю, если я в нашем семействе жертва, то я требую, чтобы все меня в доме боялись.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да разве мы, Павлу...

П а в е л С е р г е е в и ч. Силянс! Я вам, мамаша, последний раз в жизни заявляю: чтобы нынче к вечеру у нас все харчи пролетарского происхождения были, и никаких Копенгагенов. Понимаете?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Понимаю, Павлушенька.

П а в е л С е р г е е в и ч. А если Варвара хоть одно слово о Боге или о гастрономическом магазине скажет, вот вам, ей-богу, я в Каширу поеду.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Это даже довольно странно.

П а в е л С е р г е е в и ч. Ты у меня, Варвара, навозражаешься. Из-за тебя, можно сказать, молодого человека в цветущем здоровье в приданое переделывают, а ты на него носом крутишь.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Варюша, сейчас же попроси у брата прощения.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Но, мама...

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Варвара!

В а р в а р а С е р г е е в н а. Но, ма...

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Варька!

В а р в а р а С е р г е е в н а. Извиняюсь.

П а в е л С е р г е е в и ч. Ну, ладно, я пошел.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ты куда же, Павлуша? К Уткину?

П а в е л С е р г е е в и ч. К Уткину, маменька, к Уткину. О, господи, я пропал.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Что с тобой, Павлуша?

П а в е л С е р г е е в и ч. Как же я, мамаша, их к себе приглашу, когда у нас ни одного родственника из рабочего класса нету?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Я для тебя, Павлуша, ничего не пожалею, а уж чего нету — того нету.

П а в е л С е р г е е в и ч. А если мы, мамаша, каких-нибудь знакомых за родственников выдадим? Послушай, Варенька, у тебя знакомых из рабочего классу нету?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Я, может быть, даже не со всякими конторщиками знакомство вожу, а не то что с рабочим классом.

П а в е л С е р г е е в и ч. Что же мне теперь делать, мамаша?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Погоди, надо у нашей Настьки спросить. Настька! Настька! Экая девка какая, наверное, опять за книжкой сидит. Настька!

П а в е л С е р г е е в и ч. Ты что же, оглохла? Родная мать надрывается, а ты молчишь?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Мне кричать вредно, у меня регент колоратурное сопрано обнаружил.

П а в е л С е р г е е в и ч. Ну и сиди в девках со своим сопраном.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ты что же, все дело испортить хочешь? Кричи, когда тебе говорят!

В а р в а р а С е р г е е в н а. Настька!

П а в е л С е р г е е в и ч. Какой у тебя, Варвара, голос до невозможности противный, прямо не знаю.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Противный?! У меня регент...

П а в е л С е р г е е в и ч. Дурак твой регент. Настька!

В с е. Настька!

Н а с т я. Я!

В с е. Ой!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Анастасия Николаевна (Настька), кухарка Гулячкиных.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ты что кричишь? Ты что разоралась, я тебя спрашиваю? Ты где — на улице или в доме?

Н а с т я. Я...

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Молчи, когда с тобой разговаривают. Тебе гренадером надо родиться, а не кухаркой. Не возражай. Тебя почему дозваться нельзя? А? Ты что же, опять книжки читаешь?! Что, я тебе жалованье плачу, чтобы ты на него книжки покупала? А?

П а в е л С е р г е е в и ч. Мамаша, передохните немного. Хотел я вас, Настя, спросить: что, к вам знакомые из рабочего класса не ходят?

Н а с т я. Я, Павел Сергеевич, барышня.

П а в е л С е р г е е в и ч. Я не о том говорю. Я вас спрашиваю: что, у вас знакомых из рабочего класса нету?

Н а с т я. У незамужних барышень знакомых не бывает.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Настька, не ври!

Н а с т я. Я, Надежда Петровна, у разных господ служила, и никогда у меня никаких знакомых не наблюдалось. Можете справиться.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Настька, не ври, я тебе говорю.

Н а с т я. А если вы, Надежда Петровна, об Иване Ивановиче говорите, так он не мужчина вовсе, а жилец.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Что?

Н а с т я. И если они меня в свою комнату приглашали, то это исключительно для увеличения бюста.

В а р в а р а С е р г е е в н а. А?

П а в е л С е р г е е в и ч. Для чего?

Н а с т я. Для увеличения бюста.

В а р в а р а С е р г е е в н а. А?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ты, Настька, совсем очумела. Я свою законную дочь замуж выдаю, а ты у меня в доме развратом занимаешься. Что, я тебе жалованье плачу, чтобы ты на него свой бюст увеличивала? А?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Оставьте ее, мамаша, пожалуйста, это даже очень интересно. Скажите, Настя, он его в самом деле увеличивает?

П а в е л С е р г е е в и ч. Варенька?

В а р в а р а С е р г е е в н а. А?

Н а с т я. На самом деле.

П а в е л С е р г е е в и ч. Варвара?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Как же он это делает?

П а в е л С е р г е е в и ч. Варька!

Н а с т я. Вот уж не знаю, а только он мне сам предложил. Я, знаете, когда в Трехсвятительском переулке жила, так у нас там как раз напротив фотография-миниатюр помещалась под названием «Электрический Шик». Ну, я, конечно, в этом «Электрическом Шике» для своего собственного развлечения полдюжины карточек заказала. Но, как вы, барышня, сами знаете, карточки эти размера маленького и лицо на них получается только до пояса. Опять же, как у нас Иван Иванович человек, можно сказать, с фотографическим образованием, так они мне вчера и говорят: «Я, говорит, Анастасия Николаевна, для вас ваш бюст увеличу».

В а р в а р а С е р г е е в н а. Вот идиотка, только зря обнадежила.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ты что же это? А? Сейчас же пошла на кухню и чтоб духу твоего не было.

Настя уходит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же без Насти.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Сколько я из-за этой девки переживаний испытываю, прямо никаких нервов не напасешься.

П а в е л С е р г е е в и ч. В данный момент этот вопрос второстепенный, мамаша. Вы мне лучше скажите, мамаша: что я со своими родственниками делать буду, когда их у меня нету?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Тоже заладил: родственники да родственники.

П а в е л С е р г е е в и ч. Заладил. Ты что сказала — заладил? Нет, скажите на милость — «заладил»! И что это за новое слово такое — «заладил»? Главное дело, заладил, тоже заладил-заладил. Я тебя спрашиваю: ты что сказала?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Заладил.

П а в е л С е р г е е в и ч. Заладил?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Натурально.

П а в е л С е р г е е в и ч. Так вот тебе, Варвара, мой ультиматум. Пока ты мне родственников из рабочего класса не найдешь, ты у меня из девического состояния не выйдешь. Это раз.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Где же я их, Павел, достану?

П а в е л С е р г е е в и ч. Я тебе убедительно повторяю: это раз. А жильца вашего, который посторонним кухаркам бюсты увеличивает, вы мне отсюда выживите. Я с ним под одной кровлей все равно не останусь — это два.

В а р в а р а С е р г е е в н а. Да разве его, Павел, выживешь?

П а в е л С е р г е е в и ч. Ты говоришь, что не выживешь?

В а р в а р а С е р г е е в н а. Определенно.

П а в е л С е р г е е в и ч. А я говорю, что это два. Всего хорошего. (Уходит. Варвара Сергеевна — вслед за ним.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Надежда Петровна, Тамара Леопольдовна.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Тамара Леопольдовна, вы ли это? Господи, счастье какое.

Два человека вносят сундук.

Батюшки, никак вы ко мне переезжаете, Тамара Леопольдовна?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не спрашивайте, Надежда Петровна.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ах, я не понимаю, Тамара Леопольдовна.

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, это просто ужас, Надежда Петровна.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ах, вы меня пугаете, Тамара Леопольдовна.

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не говорите, Надежда Петровна! (Носильщикам.) Ставьте его сюда. Так. Больше вы мне не понадобитесь.

Два человека уходят.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Присаживайтесь, присаживайтесь, Тамара Леопольдовна, вот в креслице на подушечку. Здоровьице-то ваше, Тамара Леопольдовна, здоровьице?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Неужели вы не видите, что на мне лица нет?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Батюшки, никак с вами несчастье приключилось?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, это такой кошмар, это такой кошмар! Вы только подумайте, Надежда Петровна, у нас обыск сегодня ожидается. Разве мужики могут оценить даму, Надежда Петровна?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. А за что же они, окаянные, вас обыскивать будут?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Какая вы наивная, Надежда Петровна. Как — за что? Разве теперь что-нибудь за что-нибудь бывает?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ну что это за жизнь такая, что за жизнь!

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не говорите. Такая великая страна — и вдруг революция. Прямо неловко перед другими державами. Знаете, Надежда Петровна, мой муж всегда говорит: «Если бы революцию сделали через сто лет, я бы ее принял».

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Что же вы теперь делать будете, Тамара Леопольдовна?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. У меня к вам просьба, Надежда Петровна, только не знаю, согласитесь ли вы.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да я для вас... ведь вы у нас прежде первой покупательницей были, Тамара Леопольдовна.

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. В таком случае оставьте у себя этот сундук.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Только-то и всего?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ай, не думайте, пожалуйста, этот сундук очень опасный.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Опасный?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Вот посмотрите. (Открывает.)

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Платье. А уж я подумала — бомба.

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, если бы вы знали, чье это платье, Надежда Петровна.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Разве не ваше, Тамара Леопольдовна?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не спрашивайте. Надежда Петровна.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ах, да чье же, Тамара Леопольдовна!

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не говорите. Надежда Петровна!

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Ах, скажите, Тамара Леопольдовна!

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ну, так знайте, Надежда Петровна... Это платье... Закройте дверь, Надежда Петровна.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Закрыла, Тамара Леопольдовна!

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Это платье... Александры Федоровны.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Какой же это Александры Федоровны? Это уж не акушерки ли Александры Федоровны, с которой мы вместе Павлушу рожали?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Какой акушерки, Надежда Петровна, — императрицы!

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Импе... ох, Тамара Леопольдовна!

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ох, Надежда Петровна! Словом, если это платье обнаружат у нас — мы погибли!

Пауза.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Какие ужасы говорите вы. Вы лучше его забросьте куда-нибудь, Тамара Леопольдовна!

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Вы с ума сошли. Надежда Петровна. Вы понимаете ли, Надежда Петровна, что в этом сундуке помещается все, что в России от России осталось. А кому же в теперешнее время спасать Россию, как не нам с вами, Надежда Петровна?

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Это верно, Тамара Леопольдовна.

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. А потом, Надежда Петровна, если не сегодня-завтра французы в Россию какого-нибудь царя командируют, муж мой из-за этого платья, может быть, даже награды удостоится.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Награды? Какой же награды?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Ну какой, я не знаю, какой; может быть, орден какой-нибудь или пенсию.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Пенсию? Вы уж тогда, Тамара Леопольдовна, и об нас похлопочите, пожалуйста.

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Какие же тут могут быть разговоры, Надежда Петровна, за такое геройство обязательно похлопочем.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да я для вас, Тамара Леопольдовна...

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Не для меня, Надежда Петровна, а для России.

Пауза.

Н а д е ж д а П е т р о в н а. Да когда же это старое время придет?

Т а м а р а Л е о п о л ь д о в н а. Мой супруг мне сегодня утром сказал: «Тамарочка, погляди в окошечко, не кончилась ли советская власть!» — «Нет, говорю, кажется, еще держится». — «Ну что же, говорит, Тамарочка, опусти занавесочку, посмотрим, завтра как».