Война народная

В феодальном мире Европы войны вели суверенные правители, которые могли выставить на поле сражение сравнительно небольшой отряд воинов. Их противниками были такие же суверены со своими дружинами, или ополчения городов, которые набирались хотя и не из профессионалов, но при этом мало чем уступали первым [7] . С началом Нового времени создание армии становится государственным делом, тогда как само государство еще никак не отождествляется с продуктом Общественного Договора. Вплоть до конца XVIII века войны ведутся между государствами и во имя государственных интересов. Лишь с наступлением эпохи революций (США, Франция) война становится делом народа. При этом радикально меняется старая схема, в которой воин выступал противником крестьянина и горожанина [8] . Вместо нее формулируется принцип о союзе обывателя и военнослужащего, в котором каждая из сторон мыслит себя как субъект и одновременно объект забот по отношению к другой стороне. С того момента, как воин перестает быть головорезом при дворе суверена, он превращается в защитника отечества, которому народ оказывает свое покровительство. Именно тогда армия становится любимым детищем народа.

Уже в XIX столетии ни одна из европейских стран, которые втягивались в военные действия, не желала вести войну на своей территории, стремясь перенести ее как можно дальше от собственных границ. В наибольшей степени и дольше других это удавалось осуществлять Англии, отгородившейся от своих европейских соседей Ла-Маншем. С появлением авиации это преимущество Англии было утрачено (вспомним бомбардировки Британских островов фашистскими «люфт-ваффе»), и им завладели Соединенные Штаты Америки, которые оказались наиболее удалены от традиционных театров военных действий, но в то же время достаточно сильны, чтобы направлять свой флот, свои самолеты и своих солдат всюду, куда распространяется их интерес. Новый этап развития ракетной техники, наступивший после 4 октября 1957 года [9] , лишил даже и США гарантий полной военной безопасности.

К началу 1960-х годов ни одна из великих держав не была в состоянии вести полномасштабную войну с применением всех современных видов оружия. По этой причине основные игроки мировой политики обращаются к новому типу соперничества — ядерному сдерживанию. Война, которая до сих пор могла существовать лишь в «горячей» форме, перерастает в великое противостояние ядерных потенциалов, в бесконечную подготовку к войне, или, как выразился Поль Вирильо, в «чистую войну» [10] .

Это обстоятельство самым непосредственным образом сказывается на отношении общества к армии. Вся армия в целом превращается в большого ребенка, к которому начинают относиться то с жалостью, то с опаской. В руках армии оказывается столь грозная сила, что обществу становится страшно от одной только мысли, что армия не сумеет ею распорядиться. При этом формируется вполне ясное понимание, что эта сила принадлежит вовсе не простому солдату, но контролируется специальными структурами, штабом, который находится весьма далеко от той или иной конкретной воинской части. В ракетных войсках стратегического назначения и частях противовоздушной обороны, составляющих ударную силу армии, солдат совершенно перерождается в мальчика, которому командование зачастую отказывается доверять самое простое оружие [11] . Происходит планомерная инфатилизация солдата, в котором начальство усматривает незрелый ум и дешевую рабочую силу, годную лишь для того, чтобы строить генеральские дачи и выполнять черную работу в общественных столовых.

В советской культуре 1960—1980-х годов кристаллизуется образ солдата, у которого боевая подготовка заменяется праздным времяпрепровождением. Одна из самых популярных песен о советской армии этого времени содержит такие строки:

«А солдат попьет кваску, купит эскимо,

Никуда не торопясь, выйдет из кино.

Карусель его помчит, музыкой звеня,

И в запасе у него останется полдня».

Под эту песню шагали в ногу несколько поколений солдат. Шагал под нее и я. О чем мы думали, распевая эту песню? Разумеется, о том, чтобы попить кваску и, что вполне неизбежно, чтобы не дай бог не пришлось брать в руки оружия. Эпоха «холодной войны» — эпоха мальчиков-солдат.

Процесс инфантилизации солдата проходил тем эффективнее, чем яснее всем обществом сознавалась идея, что в ядерной войне ни одна из сторон не добьется успеха. Не будет победы. Жертвы, которые понес советский народ в годы Отечественной, делали саму мысль о возможном участии в новых войнах предосудительной. Поэтому в песнях этого времени были и такие слова:

«Рисуют мальчики бои,

Что им, по счастью, незнакомы,

И берегут они свои

Огнем кричащие альбомы.

Рисуют мальчики войну» [12] .

Как явствует из слов песни, война отныне обязана была существовать лишь в форме рисунка. Хотя бы для того, чтобы новое поколение мальчиков было спасено от нее. Общество эпохи «холодной войны» не желало новой бойни народов. По этой же причине оно не желало превращения мальчиков в мужчин.