- •Сканирование:
- •Тетива о несходстве сходного
- •Предисловие
- •Борис эйхенбаум
- •35 Об единстве
- •Образ и загадки
- •О конвенциях
- •Человек не на своем месте
- •Юрии тынянов
- •О функциях сюжета
- •Язык и поэзия
- •209 Франсуа рабле и книга м. Бахтина
- •Глава 1-я второй книги рассказывает о происхождении и древности рода великого Пантагрюэля.
- •«Миф» и «роман-миф»
- •Новые жанры
- •Верните мяч в игру
- •304 Заключение
- •Энергия заблуждения Книга о сюжете
- •1. Вступление
- •I. Дом толстого в ясной поляне стоит как-то косо
- •II. О птице-тройке
- •III. Ищу завязку
- •IV. Три книги — три предисловия. Путеводитель
- •329 * * *
- •2. Энергия заблуждения
- •3. «Декамерон» боккаччо
- •4. Вкратце — о завязках, началах вещей и концах вещей — произведений
- •5. Сюжет, перипетии и фабула. Пародирование, переосмысливание сюжета
- •6. Различие новеллы и очерка. «севастопольские рассказы» толстого
- •7. «Капитанская дочка» пушкина
- •8. В жизни все монтажно, только нужно найти, по какому принципу
- •I. «дневник» толстого
- •II. Мир монтажен
- •III. Подробность у толстого
- •IV. Время в романах толстого
- •V. Внутренний монолог
- •9. Путь толстого
- •10. История написания «анны карениной»
- •11. «Анна каренина»
- •12. Эпиграф к «анне карениной»
- •13. Раздел
- •14. «Воскресение»
- •15. «Холстомер»
- •16. «Хаджи-мурат»
- •17. «Вдруг» достоевского
- •18. Бронза искусства
- •19. О пропущенных главах
- •20. Еще раз о началах и концах вещей — произведений; о сюжете и о фабуле
- •Содержание тетива. О несходстве сходного
- •Энергия заблужедния. Книга о сюжете
329 * * *
Таким образом, в книге существуют два принципа совмещения материала.
Первый принцип в том, что мы соблюдаем общую временную последовательность:
Пушкин;
Толстой;
Чехов.
И в каждом из этих событий также соблюдаем его последовательность — во времени.
Кроме того, вводится второй принцип размещения материала — понятие о самом сюжете,
изменение этого понятия,
понятие о фабуле и перипетиях;
одряхление части элементов сюжета и использование отработанных сюжетов на пародирование.
Пародирование отработанных сюжетов и одновременно переосмысливание сюжета важный факт, здесь находится Сервантес.
Но начинаем мы с «Декамерона».
Потому что здесь собраны начала большинства сюжетов, особенно сюжеты отношений мужчины и женщины.
«Декамерон» — это альманах с разными построениями сюжета.
Среди новелл «Декамерона» в разные периоды нашей книги на первый план выходят разные новеллы, разные способы построения отношений, разные способы преодоления противоречий.
Сейчас, здесь, нам надо выделить две новеллы.
История греческого романа знает большое число фабульных перипетий, которые сохраняют девственность героев.
В «Декамероне» выделяется одна из лучших новелл.
О дочери султана, ее зовут Алатиэль.
Алатиэль с удовольствием переходит из рук в руки и потом вступает в счастливую жизнь со своим прежним женихом.
Это очевидная пародия, но одновременно это переосмысливание сюжета, введение нового типа героя, его отношения с действительностью, со старыми законами.
Вторая новелла — новелла о донне Филиппе из маленького города Прато; вызванная в суд мужественная донна Филиппа сказала, что она не подчиняется законам,
330
так как это законы мужчин, по которым они судят женщин.
В совершенно преображенном виде эта же тема появится в «Анне Карениной».
Так же, как и тема старости.
А замкнув круг, скажу: разность морали страстной и морали обычной.
В «Декамероне» пародией же является история о старике муже — судье; у него пират украл молодую жену, муж пришел за ней, а она отвечает: обо всем этом надо было думать раньше, я же остаюсь у мужчины в его веселой работе.
Осмысленным это живет в «Анне Карениной» Толстого. Анна говорит, что она счастлива, как голодный, который ест, — он получил хлеб.
Под этическими правилами находится реальная жизнь; только Толстой говорит об этом прямо.
Так возникают странствующие сюжеты.
Из сюжета в сюжет переходят мотивы, положения, но прежде всего из времени во время переходят жизненные обстоятельства.
Писатель сюжетом промывает мир.
Мир все время как бы запутывается, запыливается.
Писатель сюжетом протирает зеркало сознания.
И вот разные писатели в свои времена нащупывают как бы один и тот же узор, зазубрину в том лабиринте сцеплений, в той путанице, что называется жизнь.
Это переход, существование одних и тех же жизненных обстоятельств.
Так мы подошли к вопросу об истории написания «Анны Карениной», к вопросу, который сам Толстой назвал энергией заблуждения, а перед этим скажем, что в основе сюжета «Анны Карениной» лежит сюжет Пушкина, история его отрывка, двух отрывков: «Гости съезжались на дачу» и «На углу маленькой площади стояла карета».
Сюжетное сходство таково, что кажется плагиатом Толстого; конечно, это не так, на самом деле это нащупывание одной и той же реальности.
И вот когда мы начинаем писать об эпиграфе «Анны Карениной», это уже самый конец нашей главы о романе, мы скажем, что русская литература дошла до вопроса, что такое преступление и что такое необходимость.
331
Ибо это «Преступление и наказание» Достоевского.
У Достоевского выяснено, что преступление есть преступление, если даже отбросить религию, нравственность остается.
Поколения, школа от школы, передают одни и те же темы: любовь в очень сильной мере, страсть, богатство, вопрос о свободе человека — тема Хаджи-Мурата.
Так вот, на повестке дня отношения мужчины и женщины, построение семьи, брак.
Предваряя книгу, скажу, что один и тот же вопрос один и тот же писатель может решать разным способом.
У Толстого:
«Крейцерова соната»,
«Дьявол»,
«Анна Каренина».
И в то же время у него есть «Идиллия».
Простой рассказ о любви в деревне.
Но нам важно, что Толстой говорит об измене вместе с вопросом о собственности.
Человек говорит — «моя земля», а надо говорить — «мы земли».
Может быть, это выражение покажется необычным?
Но послушайте стихи Н. Асеева:
Чайки кричали; — Чьи вы? Чьи вы? —
Мы отвечали: — Ничьи.
Теперь посмотрите подлинные слова Великого Инки. Он стоял, связанный, перед Писарро. Сказал: вы, пришельцы, говорите — «моя земля», говорить надо — «мы земли». Слово перед казнью.
Когда приходили к великому актеру Щепкину, его мать спрашивала: «Вы чьи?» Она знала времена ответа: «Мы казенные», «Мы Морозова».
И был ответ: «Мы боговы».
Здесь нужно сказать про Холстомера. Холстомер много думал о людях и о собственности. Он думает, про себя: «...я никак не мог понять, что такое значило то, что меня называли собственностью человека. Слова: моя лошадь, относимые ко мне, живой лошади, казались мне так же странны, как слова: моя земля, мой воздух, моя вода… Люди вообразили себе обо мне, что я принадлежал не Богу и себе, как это свойственно всему живому, а что я принадлежал конюшему».
Человек говорит — «моя жена», а она уже не его жена.
332
Важно то, что здесь нет одного решения, здесь ничто не сводится к одному решению.
Потом говорим про Чехова.
Среди остального о том, что «Чайка» летит над морем Гамлета.
Перед этим говорим об Оресте, судьбу которого почти точно повторяет Гамлет — изменяя.
Так снова возникает вопрос о сюжете, о странствующем сюжете.
Потом круг опять возвращается к «Декамерону», где существуют разные способы разрешения противоречий.
Вот тут надо высказать мысль, ее мы сами нащупываем, ищем уже давно.
Нашли недавно.
В основе разных способов разрешения противоречия лежит множественность нравственностей.
Их как звезд на небе.
Но без звезд даже птицы запутываются — в небе.
После этого и одновременно с этим во второй раз встает вопрос о фабуле и о сюжете, о началах и концах вещей — произведений.
Ибо все эти вещи не имеют конца; счастливый конец не предполагает переделки мира.
В римском войске, в боях, в третьем ряду ставили ветеранов.
Хирургия была тогда слабая, вылечивали людей не до конца, труды по созданию окопов были большими, и старики были и тогда не очень обрадованы своим присутствием в войне.
Один из римских классиков описывает, как старый солдат засовывал в рот палец своего начальника, чтобы тот почувствовал; — старик давно съел свои зубы.
Но в боях ветераны стояли в строю, в третьем ряду.
Когда дело было плохо, трудно, когда враг не сдавался, то старики, привычные к бою, умеющие пользоваться щитом и мечом, выступали вперед, они вступали в бой с грозным криком: «Здесь терциарии!»
333