IstoriaRPC
.pdfусердно ее посещали. Все эти явления и соображения заставили меня задуматься о значении малых приходов и церквей"792.
Во 2-й половине 20-х гг. в Париже были выстроены церковь общества галлиполийцев во имя преподобного Сергия и церковь преподобного Серафима Саровского, храм в Кламаре под Парижем, церкви в Бийанкуре, Медоне, Шавиле, Аньере, Пти-Кламаре, Клиши, Севре, Лилле, Лионе. Позже, в 30-х гг., воздвигнут был храм в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, на кладбище при "Русском доме" — пансионате для престарелых эмигрантов, храм был расписан художником А. А. Бенуа, в нем отпевали многих русских, чьи имена вошли в историю. Православные русские храмы строились и в городах других европейских стран: в Данциге, Праге, Прешове, Братиславе, Брно, Льеже, Антверпене, Милане, Осло, Гааге, Цюрихе. В Китае, в одной только Харбинской епархии, где жило большинство русских, эмигрировавших в Маньчжурию, к 1930 г. было уже 46 храмов, 2 монастыря, богослужение совершали 88 священников.
До 1927 г., несмотря на острые разногласия и разделения в церковной диаспоре, Карловацкий Синод и митрополит Евлогий одинаково признавали свою каноническую зависимость от Московской Патриархии; при этом, однако, Карловацкий Синод во главе с митрополитом Антонием совершенно игнорировал требования Патриарха Тихона отказаться от политической деятельности, наносящей серьезный удар по положению Церкви в Советской России, объясняя эти требования тем, что они навязывались Патриарху большевистской властью.
Освобождение Патриарха Тихона из-под ареста в 1923 г., его возвращение к церковному управлению вызвало неодинаковую реакцию в карловацких кругах. Значительная часть эмиграции была шокирована последовавшими за этим заявлениями и обращениями Патриарха, в которых он подчеркивал свою лояльность советскому правительству и резко осуждал вовлеченность священнослужителей-эмигрантов в политическую борьбу.
Митрополит Антоний на освобождение Патриарха Тихона откликнулся статьей "Не надо смущаться", в которой пытался успокоить взбудораженные умы своей "в рассеянии сущей" паствы.
"Настоящее заявление Патриарха,— писал митрополит Антоний об обращении Святителя Тихона в Верховный суд, за которым последовало его освобождение,— имеет для Церкви уже, несомненно, благодетельное значение: оно избавило ее от духовного безначалия, от опасности превратиться в беспоповскую секту. Православная Церковь снова приобретает в Совдепии если не правовое, то терпимое положение и получает возможность постепенно освобождаться от той шайки лжеепископов и лжепопов, не верующих в Бога, не стыдящихся людей и совершенно незаконно признавших себя "Живой церковью" — вместо принадлежащего им по праву названия "церкви лукавнующих"... Но если скажут: не лучше было бы Патриарху проклясть и самую советскую власть и мужественно обречь себя на лютую смерть, призвав к тому же подведомственное духовенство и всех мирян? Да, ответим мы, если бы от него требовали прямого отречения от истин Христовой веры и святых заповедей и канонов, а так как этого не было, то требовать от предстоятеля Церкви нарочитого стремления к мученичеству и притом не только своей собственной личности, но и без малого почти всей православной России, незаконно. Может быть, кто скажет: но ведь Патриарх знает, что так называемая гражданская власть в России враждебна Христу и всякой вообще религии, что она состоит на 85 процентов из христоненавистников-иудеев, точнее сказать безбожников, а разве не под безбожною властью были древние
христиане, святые мученики, святые апостолы и, наконец, Христос Спаситель, повелевший выплачивать подати безбожному язычнику Пилату. И однако, ни мученики, ни апостолы не боролись против безбожной власти, а, наоборот, требовали к ней послушания, когда не было возможности низвергнуть ее военной силой и заменить властью справедливой..."793
Статья митрополита Антония успокоила взбудораженную эмигрантскую паству.
Политическая активность зарубежного Синода вызывала настороженность и со стороны Константинопольской Патриархии. Архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) оставался в Константинополе, окормляя русских беженцев в Турции. 29 марта 1924 г. он получил грамоту Константинопольской Патриархии, в которой русским клирикам, находившимся на территории Патриархата, предписывалось избегать "проявлений политического свойства, равно как возношения имен и особ, указывающих на политические упования и предпочтения и потому могущих причинить серьезный вред и в частности, и вообще"794. Разъясняя содержание этой грамоты, секретарь патриаршего Синода писал, что здесь "запрещается касаться большевизма со всех точек зрения, даже как ярко выраженного антирелигиозного и антиморального начала, так как это могло бы набросить тень на советскую власть, признанную законной всем русским народом и Патриархом Тихоном"795.
Вскоре Константинопольский Патриарх Григорий VII признал обновленческий синод канонически законной церковной властью в России. Митрополит Антоний, узнав о предательском акте по отношению к святому исповеднику Патриарху Тихону со стороны Константинопольского Патриарха, обратился 17 февраля 1925 г. к преемнику Патриарха Григория VII Константину VI с письмом, исполненным чувства глубокой горечи:
"Доныне от дней юности своей я возвышал свой голос только для прославления Восточных, и в частности Вселенских, Патриархов, устно и печатно... я и делом и словом всегда заявлял себя филэллином и поклонником великой идеи. Однако я не папист и хорошо помню то, что кроме великих епископов Церкви, как Павел Исповедник, Григорий Богослов, Иоанн, Прокл, Флавиан, Герман, Тарасий, Фотий, бывали там многие другие, и внутренние враги Церкви, еретики и даже ересиархи, как Македоний, Несторий, Сергий, Пир, Петр, Павел и многие иконоборцы; о них сказано горькое, но правдивое слово в 1 правиле VI Вселенского Собора и сообщено вселенной, что они осуждены и отлучены вместе с Гонорием, папой Римским, и другими еретиками. Вот к этому же пути ослушания святой Церкви и канонов склонялись и последние два предшественника Вашего Святейшества... Со времен печального Всеправославного конгресса у бывшего Патриарха Мелетия (давшего такое наименование собранию 4–6 архиереев и нескольких священников и мирян) — со времени помянутого неправославного конгресса начался тот противоцерковный вандализм, который проектировал многое воспрещенное Церковью со страшными проклятиями, как, например, женатых архиереев, второбрачие клириков, упразднение постов"796.
Когда после кончины Патриарха Тихона в эмиграции ознакомились с содержанием его "Завещания", оно вызвало вновь, как в свое время обращение Патриарха в Верховный суд, большое смущение в церковной среде. Но в отличие от позднейшей официальной позиции Карловацкого Синода, отвергавшей "Завещание" как фальшивку, столь авторитетный тогда карловацкий архипастырь, как Анастасий (Грибановский), писал об этом документе как о подлинном. В том, считал он, убеждает "внутренняя его логика... отвечающая направлению мысли и действий Патриарха в последние годы: никаких уступок в области
веры и канонов, но подчинение не за страх, а за совесть советской власти, как попущенной волей Божией... Все послание проникнуто искренним желанием блага Церкви, и потому...
оно не могло выйти от большевиков". По словам архиепископа Анастасия, "отсюда начинается для нас новая духовная трагедия... Патриарх ушел от нас, осудив наши взгляды и нашу церковную работу"797.
Карловацкий епископат медлил с признанием митрополита Петра Местоблюстителем патриаршего престола, 24 мая 1925 г. архиепископ Анастасий писал, что он "не имеет и малой доли того авторитета, каким обладал почивший Святейший... Он слишком спешит протянуть руку общения и дружбы советской власти"798. Митрополит Антоний в интервью, которое он дал корреспонденту газеты "Русь", заявил: "Согласно канонам и уставам Собора 1917 г., Местоблюститель патриаршего престола избирается соединенным собранием Св. Синода, старейших иерархов и старейших членов Высшего церковного совета, а этих учреждений более двух лет не существует. Уже по этому одному Петр, митрополит Крутицкий, не может быть патриаршим правопреемником, тем более, что в монашестве он пребывает совсем недавно"799. В карловацкой церковной группировке возникла даже мысль провозгласить митрополита Антония главой Русской Церкви, с тем чтобы он управлял ею из-за рубежа, но сам владыка Антоний на столь дерзкий антиканонический акт не пошел. Одной из причин того, что зарубежный Синод выжидал с признанием митрополита Петра, могли быть опасения, что он ужесточит антикарловацкую линию Патриарха Тихона, так как было известно о резко негативном отношении митрополита Петра к зарубежному Синоду еще в бытность его ближайшим помощником Патриарха.
Между митрополитами Антонием и Евлогием состоялась тогда переписка о признании митрополита Петра. Историк Русской Церкви так передает ее содержание: "Карловцы ссылались на антиканоничность назначения преемников патриаршего престола в "Завещании". Митрополит Евлогий указывал на ничтожность зарубежной ветви Российской Церкви и считал, что вопрос должен стоять не о признании митрополита Петра зарубежниками, а о признании зарубежников Петром"800. 12 ноября 1925 г., незадолго до ареста патриаршего Местоблюстителя, когда до зарубежья дошли сведения о его энергичном противодействии обновленческому расколу и в эмиграции стал известен текст завещательного распоряжения Патриарха, митрополит Петр был признан главой Русской Православной Церкви, а в храмах, подведомственных Карловацкому Синоду, стало возноситься его имя.
Известие о том, что после ареста митрополита Петра его Заместителем назначен митрополит Сергий, воспринято было в церковной эмиграции с удовлетворением. Вероятно, давняя дружба митрополита Антония с митрополитом Сергием влияла на восприятие личности Заместителя Местоблюстителя в окружении митрополита Антония. И сам митрополит Сергий в первое время своего управления Церковью обнаружил по отношению к карловацким архиереям больше терпимости и снисхождения, чем его предшественники Патриарх Тихон и митрополит Петр. В связи с разделением между митрополитами Антонием и Евлогием Заместитель Местоблюстителя 12 сентября 1926 г. обратился с доверительным письмом к своим собратьям-архипастырям, оказавшимся в изгнании. Это письмо было одновременно получено в Сремских Карловцах и в Париже митрополитом Евлогием. Письмо опубликовали в 1927 г. в "Вестнике Христианского студенческого движения", хотя для печати оно вовсе не предназначалось. Послание митрополита Сергия зарубежным архипастырям отличается такой теплотой тона, какой нет ни в обращениях к ним Патриарха Тихона, ни в позднейших посланиях самого митрополита Сергия.
"Дорогие мои святители,— писал он,— вы просите меня быть судьей в деле, которого я совершенно не знаю. Не знаю, из кого состоит ваш Синод и Собор и какие их полномочия, не знаю я и предмета разногласия между Синодом и митрополитом Евлогием. Ясно, что судьей между вами я быть не могу. Ваше письмо дает мне повод поставить общий вопрос, может ли вообще Московская Патриархия быть руководительницей церковной жизни православных эмигрантов, когда между ними фактически нет отношений. Мне думается, польза самого церковного дела требует, чтобы вы или общим согласием создали для себя центральный орган церковного управления, достаточно авторитетный, чтобы разрешать все недоразумения и разногласия и имеющий силу пресекать всякое недоразумение и всякое непослушание, не прибегая к нашей поддержке (всегда найдутся основания заподозрить подлинность наших распоряжений или объяснять их недостаточной осведомленностью, одни будут их признавать, другие — нет, например, митрополит Евлогий, как вы пишете, ссылается на указ Святейшего Патриарха от 22 г., а вы — на указ 20 г. и т. п.), или же, если такого органа, общепризнанного всей эмиграцией, создать, по-видимому, нельзя, то уж лучше покориться воле Божией, признать, что отдельного существования эмигрантская Церковь устроить себе не может, и потому всем вам пришло время встать на почву канонов и подчиниться (допустим, временно) местной православной власти, например в Сербии Сербскому Патриарху, и работать на пользу той частной Православной Церкви, которая Вас приютила. В неправославных странах можно организовать самостоятельные общины или церкви, членами которых могут быть и нерусские. Такое отдельное существование скорее предохранит от взаимных недоразумений и распрей, чем старание всех удержать власть и подчинить искусственно созданному центру"801.
Взаимоотношения между митрополитом Сергием и зарубежным Синодом омрачились в 1927 г. в связи с изданием "Декларации", и в особенности после того, как возглавляемый митрополитом Сергием Временный Синод в Москве издал 14 июля указ № 93 на имя управляющего русскими церквами Западной Европы митрополита Евлогия с требованием к зарубежному духовенству прислать в Патриархию обязательства в том, что оно "не допустит в своей общественной, в особенности церковной, деятельности ничего такого, что может быть принято за выражение нелояльности советскому правительству"802. Назначен был и срок — 15 октября, после которого не подавшие такого заявления увольнялись из клира Московской Патриархии.
"С целью выяснения настроения в своей пастве,— рассказывает митрополит Евлогий,— я устроил совещание, в котором приняли участие о. Сергий Булгаков, А. В. Карташов, кн. Г. Н. Трубецкой, М. Н. Гирс, И. П. Демидов и др. Мнения разделились. М. Н. Гирс высказался весьма резко против соглашения с м. Сергием; о. Булгаков, Карташов, Демидов... стояли за соглашение. Эти два противоположных мнения отражали настроение моей паствы. Объединенная вокруг меня и мне преданная, она была указом митрополита Сергия озадачена, встревожена и смущена... Я решил исполнить требование митрополита Сергия не безусловно, а при условии, что термин "лояльность" означает для нас аполитичность эмигрантской Церкви, т. е. мы обязуемся не делать амвона ареной политики, если это обязательство облегчит трудное положение родной нашей Матери Церкви; быть же "лояльными" по отношению к советской власти мы не можем: мы не граждане СССР, и таковыми нас СССР и не признает, а потому политическое требование с канонической точки зрения для нас необязательно... В ответ на мое разъяснение о "лояльности" митрополит Сергий написал мне, что считает его удовлетворительным, но требует немедленно препроводить ему
подписи всех зарубежных епископов и приходского духовенства. Я отправил предписание митрополита Сергия в Карловцы, но никакого ответа оттуда не последовало. А в моей епархии духовенство подписи дало, за исключением нескольких настоятелей приходов, которые из-за "лояльности" отпали и перешли в юрисдикцию Карловацкого Синода"803.
Митрополит Антоний в ответ на требование митрополита Сергия и Временного Патриаршего Синода издал окружное послание, составленное в крайне раздраженном тоне:
"Ныне повсюду пропечатаны в газетах и читаются во многих храмах, которые еще недавно были православными, два послания моих, увы, когда-то единомышленников и любимых учеников —митрополитов Сергия и Евлогия, ныне отпавших от спасительного церковного единства и связавшихся с врагами Христа и святой Церкви — гнусными богохульниками большевиками, подчинившимися во всем представителям еврейского лжеучения, которое известно под именем коммунизма или материализма... И пусть те новые обольстители не оправдываются, заявляя, что они не друзья большевиков и евреев, стоящих во главе большевистского царства: в душе они, может быть, и не друзья им, но они этим врагам Христовым, хотя бы и неохотно, подчинились и стараются расширить власть последних не только над злосчастными жителями Святой Руси, но и над всеми русскими людьми, хотя бы и далеко от Русской земли ушедшими"804.
Архиерейский Синод в Карловцах 5 июля 1928 г. вынес постановление: "Настоящий указ в положение заграничной Церкви ничего нового не вносит. Он является повторением того же пресловутого указа Святейшего Патриарха Тихона в 1922 г., в свое время решительно отвергнутого всей заграничной Церковью"805.
Подписи, затребованные из Москвы, помимо митрополита Евлогия и зависимых от него епископов, дали также архиепископ Литовский Елевферий (Богоявленский), архиепископ Японский Сергий (Тихомиров) и некоторые другие епископы. После того как часть священников во Франции, отказавшихся дать подписку о лояльности, перешла вместе со своими приходами в юрисдикцию Карловацкого Синода, тот назначил в Париж епархиальным архиереем для Франции архиепископа Серафима (Лукьянова). Таким образом, в конце 20-х гг. церковное разделение в русской эмиграции стало более острым и глубоким, чем раньше.
В 1929 г. в Советском Союзе закончился период нэпа, началась принудительная коллективизация и грабительское раскулачивание крестьян, масштабы террора в стране стали сравнимы с периодом гражданской войны, происходило повсеместное закрытие церквей. В этом же году Красная Армия вошла в пределы Китая, в Трехречье, где сосредоточена была значительная часть русских эмигрантов, начались массовые расправы над беженцами. Митрополит Антоний (Храповицкий) откликнулся на эти события "Обращением к народам мира", в котором взывал также и к правителям государств "положить предел... жестокости красных зверей":
"Уничтожаются целые поселки русских, истребляется все мужское население, насилуются и убиваются дети, женщины. Нет пощады ни возрасту, ни полу, ни слабым, ни больным. Все русское население, безоружное, на китайской территории Трехречья умерщвляется, расстреливается с ужасающей жестокостью и с безумными пытками... Вопиют архипастыри и пастыри Дальнего Востока, протестуют пред всем миром русские общественные организации, взывает ко всем
русская печать. Но не слышно ни о помощи, ни слов утешения. Припоминая, как еще недавно раздавались горячие протесты из-за резни в Палестине и как заволновались тогда некоторые державы, у нас создается впечатление, что мир задался целью уничтожить русский народ и в этом осуществляется какой-то диавольский план. Вот уже 12 лет насильники в Москве раздирают русские души, уничтожают тысячелетнюю культуру, развращают народ, разрушают храмы, оскверняют и уничтожают древнейшие святыни, подвергают гонению духовенство и верующих, морят и гноят в тюрьмах множество невинных людей, культивируют
утонченные пытки, перед которыми бледнеет все, ведомое в этой области истории"806.
Это были искренние слова, сказанные из глубины сердца, исполненного болью за свой народ, но и опасные, поскольку они еще более осложнили существование Московской Патриархии и дали в руки врагов Церкви внутри России еще один повод для ужесточения давления на нее. "Обращение" митрополита Антония заставило Патриархию избегать каких-либо контактов с карловацким церковным центром, отчего каноническая ущербность зарубежного Синода становилась особенно очевидной.
В 1930 г. от заявлений политического характера не смог удержаться и митрополит Евлогий. В Великий пост англиканская Церковь провела по всей Великобритании моление о гонимой и страждущей Русской Церкви. Митрополит Евлогий получил от архиепископа Кентерберийского приглашение участвовать в этих молениях. О последовавшем затем развитии событий сам митрополит Евлогий рассказывал так: "Мое присутствие в те дни в Англии, общение с англиканами, мои речи были истолкованы в Москве, вероятно, агентами большевиков как политика, направленная против государственной власти. Я получил грозный запрос от митрополита Сергия Московского, на который ответил разъяснением, что я вовсе не занимался политикой, а лишь проявил солидарность с теми, кто сочувствует страданиям родной нашей Церкви, что отказаться от этого участия в молитвах английских братьев за нашу Церковь я считаю, по долгу совести, недостойным, невозможным"807. Вслед за тем 10 июня 1930 г. Заместитель патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий вместе с Временным Синодом издали постановление, которым митрополит Евлогий увольнялся от управления русскими церквами в Западной Европе, а управление временно передавалось архиепископу Владимиру (Тихоницкому), старшему после митрополита Евлогия архиерею в Западноевропейской епархии, но архиепископ Владимир отказался принять это назначение. Переписка митрополита Сергия с митрополитом Евлогием продолжилась. Заместитель Местоблюстителя требовал от митрополита Евлогия осудить свою поездку в Англию, дать подписку впредь подобных действий не повторять и подтвердить ранее данное обещание о неучастии в политических акциях. Митрополит Евлогий созвал епархиальный съезд духовенства и мирян, большинство участников этого съезда просили митрополита не оставлять епархии. Опираясь на решение съезда, митрополит Евлогий обратился к Заместителю Местоблюстителя с посланием, в котором просил предоставить ему право на самостоятельное управление заграничными церквами "временно, до установления нормальных сношений с центральной властью"808. Митрополит Сергий не мог на это пойти, и 24 декабря 1931 г. Заместитель патриаршего Местоблюстителя и Временный Синод издали постановление за № 261, которое гласило: "1) Признать указ об увольнении митрополита Евлогия от управления русскими церквами в Западной Европе вошедшим в силу со дня получения его в Париже в июне месяце и всех преосвященных архипастырей, клириков и мирян, находившихся в юрисдикции митрополита Евлогия, свободными от всяких по отношению к нему канонических обязательств. 2) Находящееся в Париже епархиальное управление (Собор и собрание) упразднить и все его действия отселе считать не имеющими канонической силы"809.
Управление Западноевропейской епархией было поручено митрополиту Литовскому Елевферию (Богоявленскому). В своем первом обращении к пастве новый управляющий Западноевропейской епархией писал: "Святитель м. Евлогий не потому постепенно отходил от канонического пути послушания высшей церковной власти, что считал неканоническим носителем ее м. Сергия; нет, он и теперь признает за ним это достоинство, но, думаю, по боязни того, что если он будет в единении с м. Сергием и будет исполнять все его распоряжения, то от него отшатнется вся паства и он останется с немногими, если не один, в силу чего, будто бы спасая паству, он должен не столько следовать указаниям высшей церковной власти, сколько угождать желаниям, каковы бы ни были они, своей паствы... Любя Вас мирскою, а не Христовою любовью, м. Евлогий постепенно и шел к естественному прискорбному концу"810.
После разрыва митрополита Евлогия с Патриархией большинство приходов в Западной Европе последовало за ним. По словам самого митрополита Евлогия, "в юрисдикцию митрополита Елевферия отошли очень немногие: епископ Вениамин, иеромонахи Стефан и Феодор, имевшие его своим "старцем", и протоиерей Григорий Прозоров (Берлин)"811.
Ревностным сторонникам сохранения канонических уз русской православной эмиграции с Матерью Церковью был В. Н. Лосский, выдающийся православный богослов XX в., в послушании ей остался известный философ Н. А. Бердяев, крупный историк И. А. Стратонов. В Париже оставшиеся верными Матери Церкви во главе с епископом Вениамином (Федченковым) в 1931 г. образовали общину и, взяв в аренду подземный автомобильный гараж, расположенный в 15 районе Парижа, одном из центров русской эмиграции, создали в нем православный храм во имя трех святителей. Таким образом возникло Трехсвятительское подворье. В 60-х гг. на этом месте был построен новый дом, первый этаж которого занял Трехсвятительский храм. Этот храм является кафедральным собором Корсунской епархии Московского Патриархата. В период до второй мировой войны во Франции возникло несколько новых приходов в юрисдикции Московской Патриархии, умножилось число монашествующих. В 1936–1937 гг. организовано издательское дело, расширилось православное молодежное движение. Большое место в жизни нашей Церкви во Франции заняло православное братство святителя Фотия, важнейшей задачей которого было свидетельство о православии на Западе. Одним из членов братства был В. Н. Лосский. В 1944 г. в Париже был создан Православный богословский институт св. Дионисия. За пределами Европы в послушании Патриархии оставался архиепископ Сергий (Тихомиров), возглавлявший Православную Церковь в Японии и осуществлявший архипастырское окормление Русской православной миссии в Корее, и Камчатский епископ Нестор, который в ту пору возглавлял Камчатское подворье в Харбине, впоследствии, правда, перешедший в юрисдикцию Карловацкого Синода.
Между тем митрополит Евлогий, продолжая управлять епархией вопреки постановлению Московской Патриархии, искал канонического прикрытия для своего неповиновения первому епископу. По совету своего окружения он без отпускной грамоты решил обратиться к Константинопольскому Патриарху Фотию II, который поддерживал тогда обновленческий раскол, состоя в полном евхаристическом общении с раскольниками и подчеркнуто дистанцируясь от Московской Патриархии, на явный разрыв с которой он, однако, не шел. Как рассказывал сам митрополит Евлогий, епископ Вениамин и митрополит Елевферий уговаривали его в Константинополь не ездить, но он в своем решении был тверд. В результате состоявшихся в Константинополе переговоров Патриархом Фотием 17 февраля 1931 г. была издана грамота, адресованная митрополиту Евлогию, на основании которой Западноевропейская митрополия во главе с митрополитом Евлогием была принята в юрисдикцию Константинопольского Патриарха; из русских приходов был образован экзархат, а митрополиту Евлогию дарован сан
экзарха"812. Сторонники митрополита Евлогия в Париже были удовлетворены исходом переговоров в Константинополе. Как рассказывал митрополит Евлогий: "В Париже нас ожидали с великим нетерпением. Сейчас же было созвано приходское собрание Александро-Невской церкви, на котором отец настоятель протопресвитер Иаков Смирнов от имени собравшихся горячо приветствовал меня. Паства одобрила избранный мною путь подчинения Вселенскому престолу"813.
Тем не менее переход архиерея без отпускной грамоты из одной поместной Церкви в другую канонически в любом случае неправомерен. Митрополит Евлогий, оправдывая свое своеволие, утверждал, что, "согласно церковным канонам и церковной практике, и древней и новой, каждая Церковь и каждый епископ имеют право апеллировать ко Вселенскому (Константинопольскому) Патриарху в тех случаях, когда они не находят справедливости у своей церковной власти"814. Но эта ссылка на каноны (вероятно, имеются в виду 9 и 17 правила Халкидонского Собора) не основательна, ибо эти каноны предоставляют право подавать жалобу Константинопольскому престолу на такого только митрополита, который находится в юрисдикции Константинопольского престола, а не всякому вообще клирику на всякого митрополита, как стали интерпретировать в Константинополе это правило по существу дела только в XX в., когда там сложилось учение об особых юрисдикционных правах Константинопольского престола; действия митрополита Евлогия, предпринятые в 1930 г., внесли свой вклад в формирование этой ложной и опасной, папистской по своим тенденциям доктрины.
Митрополит Елевферий в письме архиепископу Японскому Сергию, отправленном в марте 1931 г., так комментировал сложившуюся ситуацию:
"Митрополит Евлогий еще летом, по словам преосвященного Вениамина, говорил, что если бы мы были надлежащими христианами, то, конечно, должны бы следовать по пути, указываемому м. Сергием, но мы еще слишком политичны и потому должны питать свою паству молоком, а не твердою пищею. И мне он писал и говорил, что м. Сергий и я с канонической точки зрения правы, но нам-де нужно спасать паству. Против поездки были почти все в Париже; по крайней мере я не слышал, чтобы кто-нибудь разделял это решение. Больше того, говорил, что едет с апелляцией на митрополита Сергия, а приехал с неожиданным для всех томосом от Вселенского о временном принятии его последним в свою юрисдикцию со всем
церковным имуществом и с титулом греческого экзарха, и все подчинились. Вот Вам и церковность"815.
30 апреля 1931 г. митрополит Евлогий и его сторонники были запрещены в священнослужении Временным Патриаршим Синодом в Москве. В связи с незаконным переходом митрополита Евлогия в юрисдикцию Константинополя митрополит Сергий 6 июня 1931 г. обратился с письмом к Патриарху Фотию, в котором оспаривал каноничность присоединения русских церквей в Западной Европе к Константинопольскому Патриархату. В своем ответе митрополиту Сергию, составленном 25 июня того же года, Патриарх Фотий, с одной стороны, примирительно объяснял присоединение Западноевропейской митрополии как временную меру, вызванную обстоятельствами, а с другой — развивал доктрину об исключительных правах Константинопольского престола: "Со стороны нашей Великой Христовой Церкви было бы неуместно и недопустимо всякое дальнейшее промедление в том, чтобы вступиться в это дело согласно ее долга и права, и в качестве канонического судии в этой области, где угрожала православному народу буря, и в качестве той, которой вверено попечение, общее попечение о нуждах Православных Церквей повсюду, не говоря уже об особо тесных узах и обязательствах, искони связывающих ее с возлюбленною Дщерью и
Сестрою Великою Российской Церковью и возлюбленным православным народом русским"816.
"Бурную реакцию возмущения, недовольства новым нашим каноническим положением проявили "карловчане",— писал митрополит Евлогий о том, как развивались события дальше.— Посыпались инсинуации: я продался грекам, я передал им церковное имущество, за свое положение экзарха заплатив большие деньги... и прочие небылицы. Постарались они воздействовать и на Сербского Патриарха Варнаву, который моей поездкой в Константинополь был недоволен. Он предлагал быть сам нашим суперарбитром, но его решения были обязательны только для Сербской Церкви, а не для всего православия"817. Митрополит Антоний прокомментировал действия митрополита Евлогия и патриарха Фотия в частном письме графу Ю. П. Граббе в свойственном ему грубовато-саркастическом стиле: "Евлогианская эпопея даже меня удивила обнаружившимся в ней непроходимым невежеством русского общества. Эти болваны совершенно не понимают, что всякое действие Вселенского Патриарха вне своего диоцеза имеет не более силы, чем действия любой кухарки, и что святейший Фотий имел столько же права признать евлогиевский экзархат, как Матрена Сидорова, его кухарница. А
газетные идиоты пишут: "М[итр.] Е[влогий] упрочил свое положение, утвердил его" etc."818.
* * *
На Американском континенте Православная Церковь имела свою особую историю, отличную от истории церковной диаспоры в Европе и на Дальнем Востоке. До 1917 г. там существовали не отдельные русские приходы, как в Европе, а целая епархия; причем среди православных в Америке были не только русские переселенцы, но и крещеные местные жители, в особенности на Аляске и на Алеутских островах,— эскимосы, индейцы, алеуты, обращенные трудами преподобного Германа Алеутского, святителя Иннокентия и других миссионеров. Среди православных в Америке были и присоединенные к Православной Церкви белые американцы из протестантов, в состав епархии входили также грекоязычные и арабоязычные приходы; часть греческих эмигрантов, в особенности на восточном побережье, не пожелала войти в состав Американской епархии Российской Церкви, официальное название которой с 1900 г. было Греко-православная Церковь Алеутских островов и Америки, и в Нью-Йорке был открыт приход под названием Эллинистическая восточно-христианская Церковь. Значительную часть (около 100 000) русских в Америке составляли воссоединившиеся с православной Церковью бывшие униаты из Галиции и Карпатской Руси.
С 1905 г. епархиальная кафедра находилась в Нью-Йорке; в том же году открыты были две викарных кафедры — на Аляске и в Бруклине — арабо-сирийская. Юрисдикция архиепископа распространялась на два государства: США и Канаду. В дело устроения православной церковной жизни на Американском континенте огромный вклад внес Святейший Патриарх Тихон, который возглавлял Американскую епархию с 1898 по 1907 г.; его преемником был архиепископ (позже митрополит) Платон, наконец, с 1914 по 1918 г. правящим архиереем в Америке был архиепископ Евдоким (Мещерский), впоследствии отпавший в обновленческий раскол. В 1918 г. правящим архиереем с титулом епископа Алеутского и Североамериканского стал Александр (Немоловский), ранее служивший викарным епископом в Америке.
Последствием русской революции явился наплыв новых политических, а не экономических, как это было ранее, эмигрантов из России, которые благодаря высокому образованию и принадлежности к состоятельному классу заняли лидирующее положение
в русской диаспоре, что вызвало трения и в церковной жизни; новые русские беженцы сознавали себя частью российской белой эмиграции, в то время как американские галичане и карпато-россы к тому времени уже достаточно прочно укоренились в стране. Серьезно ухудшилось экономическое положение епархии, потому что субсидии из России прекратились. В этих обстоятельствах "епископ Александр,— как пишет митрополит Евлогий,— в хозяйственных делах человек неопытный, послушался каких-то советчиков и заложил наши церкви, до собора в Нью-Йорке включительно. Это обеспечило на время оплату духовенства, но, когда наступили сроки платежей по закладным, платить было нечем. Поднялись протесты, возникли серьезные трения с карпатороссами,— словом, положение создалось запутанное и тревожное"819. Финансовое положение Американской епархии спасено было помощью, которую оказал бывший посол Временного правительства в Америке Бахметьев, который дал деньги на выкуп православных церквей.
В1921 г. ввиду исключительно тяжелого положения Русской Церкви в СССР
Константинопольский Патриарх Мелетий IV Метаксакис предоставил Синоду Элладской Церкви "право" принять в свою юрисдикцию православные греческие приходы в Северной Америке, находившиеся в ведении Московского Патриархата, без согласия на это их священноначалия. 1 марта 1922 г. Священный Синод Константинопольской Церкви по предложению Патриарха Мелетия IV принял решение "об обязательном и исключительном подчинении" Константинопольской Патриархии всей православной диаспоры. Вслед за тем Константинопольский Синод взял обратно у Синода Элладской Церкви право юрисдикции над православными греческими приходами в Северной Америке и перевел их под омофор Патриарха Константинопольского. Впоследствии из Североамериканской епархии выделялись и другие нерусские эмигрантские приходы, образуя отдельные епархии в составе поместных православных Церквей своих национальностей. Так происходил процесс дробления Американской Церкви на сообщество юрисдикций.
Всентябре 1922 г. состоялся III Всеамериканский церковный Собор клириков и мирян, избравший митрополитом Американским и Канадским Платона (Рождественского). Митрополит Платон был утвержден в этой должности Карловацким Синодом. Патриарх Тихон в сентябре 1923 г. издал указ о назначении Платона управляющим Североамериканской епархией с освобождением от управления Херсонской и Одесской епархией.
Вконфликте между митрополитом Антонием и митрополитом Евлогием, разгоревшемся после Карловацкого Собора, митрополит Платон был на стороне владыки Евлогия, оспаривая права Карловацкого Синода на высшую церковную власть в диаспоре, и в связи с этим, а также в условиях отсутствия нормальных сношений с Московской Патриархией в делах текущего церковного управления держался вполне самостоятельно.
После освобождения Патриарха Тихона из-под ареста и его заявлений о лояльности советскому режиму митрополит Платон и подведомственное ему духовенство в Америке выступили с рядом политических заявлений и в церковной печати, и даже с амвона. Вынужденный реагировать на них, 16 января 1924 г. Патриарх Тихон издал указ следующего содержания:
"Ввиду имеющихся данных о контрреволюционных выступлениях Североамериканского митрополита Платона (Рождественского), направленных против советской власти и пагубно отражающихся на Православной Церкви, постановляем: 1) уволить митрополита Платона от управления Североамериканской епархией со дня объявления настоящего Нашего