Глава 2. Основные причины и последствия события "смерти Бога" в контексте европейской культуры

"Бог умер" - случилось невероятное и непредставимое, но вся чудовищность этого события нам ещё не до конца ясна, ибо Бог не просто "удалился из своего живого присутствия"[24,с.171],а был убит, убит людьми : "мы его убили, […] самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами"[13,с.446-447].

Но как это стало возможно? "Но как мы сделали это? Как удалось нам выпить море? Кто дал нам губку, чтобы стереть краску со всего горизонта?" [там же]. Ответ, по мнению Ницше, заключён в самом христианстве, в самой европейской морали, смерть Бога является до "конца продуманной логикой наших великих ценностей и идеалов"[8,с.34], европейская культура уже "с давних пор движется в какой то пытке напряжения, растущей из столетия в столетие к катастрофе" [там же, с.35]. Бог умер потому, что мы, сегодняшние, убили его, предав забвению, но, с другой стороны, "сама необходимость приложила здесь руку к делу" [там же], так как неизбежность этого события была предопределенна в самом начале европейской истории. Что же в истории Запада, по мнению Ницше, предопределило смерть Бога? Чтобы ответить на этот вопрос мы должны понять специфику ницшевского взгляда на историю.

Мировая история, по мнению Ницше, представляет собой извечный дуализм, антагонизм и противоборство двух типов сил - "активного" и "реактивного"[1,с.30 - 33]. Первые являются силами творческими, созидающими, творящими, утверждающими отличие и жизнь. В то время как для вторых первичными оказываются отрицание, сопротивление всему отличному, стремление к ограничению, подавлению всего другого. Активные постоянно самоутверждаются за счет преобразования окружающего, реактивные способны лишь отвечать и реагировать на внешние импульсы.

Этим двум типам сил соответствуют две разновидности морали - "мораль господ" и "мораль рабов". Однако мы исказим смысл, который вкладывал Ницше в понятия "господин" и "раб", если предположим, что критерием для их различения выступают отношения "господства" и "власти", ибо таковой является способность к порождению новых ценностей и оценок - Will zu Macht (где "Macht" следует переводить не как "власть", а как "способность к самоосуществлению, к самореализации, к творчеству"). "Господин" устанавливает и созидает ценности, "раб" же вынужден их принимать: хочет ли он сохранить или же ниспровергнуть "господские" ценности, все равно "раб" направляет свою силу на уже созданное, и в том и в другом случае он лишь реагирует на жизнь, вместо того, чтобы творить самому.

"Мораль господ" создаётся как утверждение и благодарный гимн жизни, жизни в её многообразии.

"Мораль рабов" возникает, когда затаенная злоба, ненависть, мстительность и зависть, проистекающее из бессилия и униженности, - чувство ressentiment раба становится творческой силой, порождающей свои ценности. Она начинается с отрицания, "с самого начала говорит Нет "внешнему", "иному", "несобственному"" и лишь позже создаёт некое подобие утверждения, утверждая общеобязательные, "абсолютные" и "единственно истинные" ценности, отягощающие и обесценивающие жизнь.

История христианства и западной культуры, если их рассматривать сквозь призму ницшевского учения о двух типах сил и двух типах морали, оказывается историей воссторжествования отрицания и "реактивного" человека.

Уже в иудаизме и платонизме - исторических истоках христианства - отрицание и чувство ressentiment играют решающую роль. Иудаизм, по мнению Ницше, будучи поставленным перед вопросом быть или не быть, предпочёл быть "какой бы то ни было ценой"[10,с.318], и такой ценой оказалось "сознательное извращение своей природы" [там же]: отрицание жизни, утверждение всех упаднических, декадентских инстинктов. Иудаизм удалил из понятия о божестве "все предпосылки возрастающей жизни, всё сильное, смелое, повеливающее, гордое" [там же].

Платонизм, со своей стороны, предав забвению досократическое единство мысли и жизни, расколол человека на две части, заставил мысль обуздывать и калечить жизнь, соизмеряя и ограничивая её в соответствии с "высшими ценностями". Начиная с Платона, мысль становится отрицающей, а жизнь обесценивается, сводится ко всё более болезненным формам. Философ, законодатель и творец новых ценностей и перспектив, превращается в послушника и стража уже существующих.

Платонизм расколол на две части не только человека, но и весь мир, повсюду осуждая и обесценивая одну ради другой. "Посюсторонний" мир лишается своих смысла, красоты, истинности, так как они отныне могут принадлежать только "потустороннему"; многообразие и становление осуждаются во имя "Бытия" и "Единого".

Христианство, с одной стороны, являясь "последним логическим выводом иудаизма", с другой стороны, вбирает в себя концепцию двух миров Платона. Оно продолжает и усиливает тенденцию мироотрицания своих предшествиников.

Христианский Бог, повинуясь творческой силе ressentiment'а, превращается в придирчивого "судью" и "воздоятеля", "вырождается в противоречие с жизнью" [там же,c.312]. По сути, с христианства, превратившего Бога в "обожествленное "Ничто"" [там же], начинается его "убивание".

Казалось бы, смерть Бога должна освободить, наконец, жизнь из-под гнёта отрицающих её ценностей, ознаменовать победу "активных" сил над "реактивными". Однако этого не происходит.

Бог умер, но осталось пустующее место его пребывания - сверхчувственный мир, остались прежними направленность и критерии полагания, определение сути ценностей. Авторитет Бога и авторитет церкви исчезают, но на их место заступают авторитет совести и разума, "божественные" ценностей заменяются "человеческими, слишком человеческими". Потустороннее вечное блаженство превращается в земное счастье для большинства. Место бога заменяют "Прогресс", "Отечество" и "Государство". На смену старому христианскому человеку приходит "самое презренное существо" - "последний человек" [12,с.11]. Он по-прежнему продолжает взваливать на себя бремя ценностей, отрицающих, калечащих жизнь, однако теперь он подспудно осознаёт всю их ничтожность, и потому в нём нет уже "хаоса, способного родить танцующею звезду" [там же, с.12], в нём нет уже никаких устремлений, он стремится лишь к "своему маленькому удовольствицу" [там же].

"Всеобщий прогресс" и "Государство" не способны по-настоящему заменить Бога, не в силах скрыть людей от надвигающегося Ничто, и потому они пытаются забыться в суетной деловитости, в погоне за прибылью и острыми ощущениями. Но крушение всех прежних ценностей неизбежно…

Когда западный человек окончательно осознает, что потусторонний мир идеалов мертв и безжизнен, то в европейской культуре должен будет наступить этап "нигилизма". Ибо люди не имея возможности найти сверхчувственную сферу в мире - сферы куда они помещали его смысл, истинность, красоту и ценность - осудят его, как лишенный вообще какого бы то ни было смысла, цели и ценности: "реальность становления признаётся единственной реальностью и воспрещаются всякого рода окольные пути к скрытым мирам и ложным божествам - но, с другой стороны, этот мир, отрицать который более не хотят, становится невыносимым"[8,с.43].

Но эпоха нигилистического кризиса, по мнению Ницше, не только таит в себе величайшую опасность, но и величайшую возможность нашего времени. Ибо после распада прежних ценностей и критериев для их полагания действительность, реальный мир, конечно, обесцениваются, но при этом не исчезают, а впервые только и достигают значимости. Человек должен осознать истинный источник ценностей - собственную волю к власти, отвергнуть и разрушить само "место" прежних ценностей - "верх", "высоту", "запредельность" - и создать новые жизнеутверждающие, возвеличивающие человека: "наверное, человек оттуда и начнет подниматься всё выше и выше, где он перестанет изливаться в Бога"[13,с.285].

Таким образом, причины смерти Бога, по мнению Ницше, кроются в самом христианстве, в прежних "высших" ценностях, которые были порождением "реактивных" сил и чувства ressentimet. После смерти Бога европейская культура попытается поместить на его место человеческие ценности "Прогресса", "Государства" и т.п. Однако крушение всех прежних ценностей является неизбежным и после него должен наступить этап "европейского нигилизма". Данный этап приведёт к исчезновению прежних целей и смыслов мира, созданных на основе представлений о сверхчувственной сфере, возвышающейся над ним, но, одновременно с этим, откроется возможность для нового истинного полагания ценностей.