материалы по истории свободомыслия 1 / 08 англия / коллинз

Во-первых, Если знание одних истин требуется от
нас богом, а знание других полезно обществу; если
знание любой истины не запрещено нам богом и не
является вредным для нас, — то мы имеем право знать
или можем на законном основании узнать какую бы
то ни было истину. А если мы имеем право знать
какую бы то ни было истину, значит, мы имеем право
мыслить свободно или (в соответствии с моим
определением) применять свой ум, стремясь узнать
значение любого положения, рассматривая характер
доказательств за или против него и судя о нем в соответствии
с кажущейся силой или слабостью этих
доказательств, ибо нет другого пути обнаружить истину.

Кто может иметь правильное
представление о сотворении мира и потопе без знания
всей природы? Как может хоть один человек
проникнуть в смысл отдельных отрывков нз священного
писания, которые, если судить поверхностно, дают нам
представление о боге, похожем на человека, без самой
утонченной метафизики и самого глубокого
размышления и философствования о природе и атрибутах бога?
Нет, нравоучение священного писания не может быть
точно и отчетливо понято без предшествующего знания
этики или закона природы. Кто может, не зная этого
закона, понять, в чем состоит обязанность любить
наших врагов, не заботиться о завтрашнем дне, не иметь
двух одежд и [в чем смысл] всех других заповедей,
выраженных таким понятным для всех образом? Так как
в самих отрывках не выражены отчетливо необходимые
ограничения и границы, подразумевающиеся здесь, то
эти ограничения и границы могут быть выведены
только из закона природы. Когда предписанные
обязанности так же всеобщи, как и выражения, эта
всеобщность может быть познана только путем
рассмотрения того, допускает ли закон природы в этих
случаях какие-либо ограничения или нет. Так что ни одна
моральная обязанность, содержащаяся в писании, не
может быть точно и определенно понята, если не знать
закона природы.


размышление о всех человеческих науках является
единственным путем достичь совершенства в них и, более того,
единственным способом заставить человека понять
самую возвышенную из всех наук — теологию, или волю
бога, содержащуюся в священном писании, то
свободомыслие должно быть по крайней мере законным,
должно составлять право человека.

Непогрешимость одного лица или
совета, власть священника проклинать и спасать,
поклонение образам, картинам, святым и мощам и тысяча
других подобных же ужасных нелепостей, постоянно
распространенных в любой языческой стране, были
почти повсеместно восприняты христианами, которые
верили в них

Среди греков и ар-
миниан10 распространено убеждение*, что ежегодно в
канун пасхи с небес в святой алтарь нашего
благословенного спасителя спускается чудесное пламя (что
римские католики разоблачают как бесстыдный обман,
возможно из зависти, что другие являются хозяевами
такого доходного дела).

Ибо рвение священников должно быть
прямо пропорционально тому доходу, который они
извлекают из этого трюка, а рвение простых людей —
прямо пропорционально той выгоде, которую, как они
воображают, они получат от святого пламени; ибо они
думают, что если у них будет одно только счастье —
быть похороненным в саване, запачканном сажей от
этого небесного огня, то он, конечно, избавит их от
пламени ада.

Первые утверждают, что
хлеб и вино при евхаристии якобы действительно
благодаря их освящению становятся самим телом и кровью
Христовой, и заставляют людей верить в это вопреки
свидетельству их чувств, а последние в равной мере
вопреки свидетельству чувств людей заставляют своих
последователей верить, что тело и кровь Христовы
добавлены к хлебу и вину. Это проявление бесстыдства,
равное тому, которое проявила мужняя жена,
сказавшая мужу, когда он поймал ее в постели со
священником, что «это было не что иное, как дьявольский обман
с целью опорочить слугу господа», и

Опыт
показывает, что свободомыслие есть единственное действенное
средство уничтожить среди людей царство дьявола,
владения и власть которого всегда распространяются
в обратном отношении к тому, запрещается или
поощряется свободомыслие;


Вопросы, о которых враги свободомыслия
отказывают людям в праве думать, суть прежде всего те, о
которых люди не только имеют право, но и по долгу
своему обязаны думать, а именно такие, как природа и
атрибуты вечного существа, или бога, истинность и
авторитет книг, почитаемых священными, и смысл и
значение этих книг, или, коротко говоря, вопросы

В то же время суеверные люди не способны верить
в совершенно справедливого и благого бога. Они
заставляют его говорить со всем человечеством из разных
уголков Земли и, следовательно, требовать чего-то от
людей, угрожая им страданием на том свете, в то
время как люди не могут получить хоть какое-нибудь
убедительное доказательство того, что эти вещи
требуются ему. Они заставляют его (который одинаково
относится ко всем живущим на земле) иметь любимые
нации и народы безо всяких заслуг с их стороны. Они
заставляют его ставить другие нации в невыгодное
положение без всякой их вины. И поэтому более
правильно их нужно назвать демонистами, а не теистами.
Не удивительно поэтому, если такие люди настолько
4 том 2
97
преисполнены страха перед гневом божьим, что у них
иногда возникает искушение пожелать (вместе с
порочными людьми), чтобы вообще не существовало
никакого бога, — мысль настолько неестественная и
нелепая, что она вызвала бы отвращение * даже у
умозрительных атеистов.

Так как не может быть иного разумного
изменения мнений среди людей, отказа от любой
старой религии, принятия любой новой религии и вообще
исповедания любой религии, кроме как через
свободомыслие, то священное писание в соответствии с
разумом и замыслом нашего благословенного спасителя об
утверждении его религии во всей Вселенной всюду
подразумевает и во многих местах требует выполнения
долга свободомыслия.
Замысел Евангелия состоял в том, чтобы путем
проповеди направить людей на путь свободомыслия2I, чтобы
они, размышляя, могли сами освободиться от тех
понятий о боге и религии, которые всюду были
установлены законом, и признать неизвестного бога и
неизвестную религию на основании свидетельств апостолов или
первых посланников, представленных, чтобы их
убедить. И в соответствии с этим апостолы не требовали,
чтобы что-либо принималось на основании их
утверждений, без предшествовавшего им доказательства их
101
авторитета.

Прежде всего, хорошо известно, что священники во
всей Вселенной бесконечно разделены во мнениях
относительно всех этих вопросов; и разнообразие их
мнений настолько велико, что их невозможно собрать
вместе;

Во-вторых, священники во всем мире расходятся в
отношении священного писания и авторитета
священного писания. У браминов ** есть книга священного
писания, которую они называют «Шастра», у персов
есть их «Зенд-авеста». У китайских бонз есть книги***,
написанные учениками Фо-хэ34, которого они
называют ****богом и спасителем мира, рожденным, чтобы
указать путь к спасению и искупить все человеческие
грехи.

В-третьих, священники расходятся во мнениях
относительно смысла и значения тех книг, которые они
признают в качестве священных.

так как того, что я привел, достаточно
для доказательства их расхождений во мнениях
относительно значения священного писания в вопросах,
имеющих огромнейшую важность, я могу с основанием
заключить, что каждому человеку, вместо того чтобы
полагаться на них, необходимо свободно думать самому,
и затем перейти ко второму примеру из их поведения.

мнений.
Третье. Выдвигается возражение, что если
допустить свободомыслие, то возможно, что некоторые
люди могут додуматься до атеизма, что считается
самым большим из всех зол в государстве. На это я
отвечаю.
1. Милорд Бэкон85 говорит**: «Сознательный
атеист встречается редко». А многие богословы утверждают,
что в мире вообще никогда не существовало ни одного
* Epistle Ded. to «Liberty of Prophesying».
** «Essays», p. 93.
143
настоящего атеиста. II поскольку сама сущность
атеизма столь неопределенна, что не может стать
проблемой, то представляется, что нет необходимости
предусматривать меры против такого чудовища.
2. Если же существует столь редкое чудовище, как
атеист, то Давид выразил нам его характер в
следующих словах: «Сказал безумец в сердце своем: нет
бога», т. е. никто не отрицает существования бога,
кроме некоторых праздных, недумающих, пустых
людей. И г-н Гоббс говорит*: «Тех, кто тщательно
исследует сосуды зарождения и питания и не считает,
что они созданы разумным существом для того, чтобы
осуществлять свойственные им функции, следует самих
считать лишенными ума». А милорд Бэкон далее
рассудительно замечает**: «Немного философии
склоняет умы людей к атеизму, но глубина в философии
приводит умы людей к религии». И его замечание
подтверждается опытом. Ибо в невежественных папских
странах, где свободомыслие считается преступлением,
атеизм процветает более всего; так как если
свободомыслие изгнано, то людям остается только принимать
свою религию на веру от священника; а это насмешка
над всеми священными понятиями из-за того, что
истины божьи ставятся в зависимость от
разнообразных и противоречивых прихотей корыстных и
греховных людей; слабоумные и недумающие люди, которые
легко видят это насквозь, расценивают одинаково все,
что говорит священник. Так что невежество является
основой атеизма, а свободомыслие — лекарством от
него86. И таким образом, хотя следует допустить, что
некоторые люди благодаря свободомыслию могут стать
атеистами, все же их всегда будет меньше числом, если
свободомыслие разрешается, чем если оно
ограничивается.
3. Но предположим, что свободомыслие приведет
к появлению большого числа атеистов; но ведь, разу-
меется, там, где разрешено свободомыслие, они никогда
не могут быть столь многочисленны, как суеверные и
фанатики там, где свободомыслие ограничивается.
И если эти последние в равной мере или более вредны
для общества, чем первые, то лучше допустить
свободомыслие, хотя оно увеличит число атеистов, чем
путем ограничения свободомыслия увеличить число
суеверных и фанатиков. То обстоятельство, что фанатики
и суеверные более вредны обществу, я докажу вам,
приведя здравые замечания двух людей, пользующихся
огромным авторитетом.
Милорд Бэкон говорит*: «Атеизм не лишает
человека здравого смысла (sense), философии, природного
благочестия, законов, репутации; и все это может
привести к внешней моральной добродетели, если и не к
религии; но суеверие отбрасывает все это и добивается
абсолютного господства в умах людей. Вследствие
этого атеизм никогда не нарушал спокойствия
государства, ибо он делает людей очень осторожными по
отношению к самим себе, поскольку дальше этого они не
смотрят; и мы видим, что времена, склонявшиеся к
атеизму (как, например, времена Августа Цезаря),
были спокойными (civil) временами. Но суеверие было
источником смут во многих государствах и внесло
новый Primum mobile88, который привел к беспорядкам
во всех сферах правления».
Д-р Хайкс говорит**: «Если атеист творит зло,
потому что он не верит [в бога], то фанатик в тысяче
случаев верит, что ему позволено творить зло. Если
один не остановится ни перед какими средствами, хотя
они никогда не будут столь порочными, то другой
думает, что добро, принесенное злом, освятит самые
порочные средства. Короче говоря, оба они используют
покров религии для сокрытия алчности, честолюбия и
жестокости, они оба будут лгать, убивать, грабить и
бунтовать во имя святой церкви и религии; и никогда
еще не было ни одпого святого союза, согласия или
ассоциации, начавших или продолживших восстание
* «Essays», р. 96.
** «Disc, on Tillotson and Burnet», p. 24.
145
под священным предлогом [защиты] дела религии,
основоположники которых не были бы атеистами или
фанатиками; и трудно сказать, кто из обоих принес
больше вреда в любом королевстве. Но фанатик более
привлекательный и умеющий внушать доверие
лицемер: он может быстрее залиться слезами, более
естественно притворяется духовным лицом среди народа и
превращается с большим изяществом в ангела света».