13.3. Уместное количество страданий

Мы уже знаем, что количество страданий в обществе не опреде­ляется количеством преступлений, что наказание - это не просто кара за злодеяние, что уровень наказаний не определяет уровня преступности и что право не является орудием управления. Все это также освобождает нас от груза утилитарности. Даже тем, кто придерживается утилитарной точки зрения на наказание, ста­ло ясно, что выбор имеется. Всем остальным это было ясно с само­го начала.

Но эта свобода ставит и новые проблемы. Если наказание не является порождением преступления, как следует определять уме­стное для данного конкретного общества количество страданий? Мы свободны, но четких установок у нас нет. Может быть, в тюрьмах должно сидеть больше людей? Может быть, пятая часть мужского населения или, например, третья? Почему бы не ввести снова публичные порки? Или следует шире применять высшую меру наказания?

Ответ найти можно. Можно, если мы попытаемся сохранить близость институтов права к остальным культурным институ­там. Уместное количество страданий - это никоим образом не вопрос практической выгоды, не вопрос контроля над преступ­ностью. Это культурная проблема, проблема выработки стан­дартов, основанных на ценностях.

Существуют два основных подхода к данной проблеме. Пер­вый - создание пенитенциарных теорий, опирающихся на непре­рекаемые авторитеты. В основе утилитарных теорий лежит кон­цепция государства. А большинство неутилитарных теорий ба­зируется на заветах Господа, на книгах пророков и так далее. Согласно их концепциям, истина дана высшим авторитетом и находится где-то вовне, задача ученого - перевести эту истину на современный язык. Утилитарист провозглашает идеи государст­ва, не утилитарист - Господа. Но государство может подмять под себя даже культурные перспективы. Гитлер лично занимался вопросами искусства, в особенности музыки и живописи. Но ему были важны и другие культурные аспекты. Они должны были выражать государственные идеи, поэтому решения по ним долж­но было принимать государство, то есть он. У Франко, Муссо­лини и Сталина были те же наклонности.

Альтернативой концепции права как чего-то уже сущест­вующего, данного Господом или природой, является концепция, рассматривающая основные принципы правосудия как уже суще­ствующие, но требующие постоянной переработки конкретных установок. В этом случае правосудие не состоит из готовых принципов, которые следует извлекать с помощью методов, при­нятых в правоведении и других общественных науках, а оно осно­вано на общих представлениях, которые каждое последующее по­коление формулирует в качестве правовых принципов. По этой концепции каждый человек рассматривается как нравственная единица, и, если рассматривать это в связи с естественным правом, каждый из нас является пророком.

Наказание можно рассматривать как то, что отражает наши представления, нашу систему ценностей. Следовательно, оно ре­гулируется системой стандартов, которые люди применяют в по­вседневной жизни, решая, что можно делать с другими людьми, а что нельзя. Это стандарты, которые действительно применяются, а не только выявляются через опросы общественного мнения. Степень и способ наказания являются зеркалом, в котором отра­жены стандарты, главенствующие в обществе. Поэтому перед каждым из нас должен стоять вопрос: позволяет ли мне мой на­бор ценностей жить в государстве, представляющего меня имен­но таким образом? Национальный театр в Осло представляет меня как норвежца. Так же как Генрик Ибсен и Эдвард Григ. Так же, как и то, что после Второй мировой войны мы казнили 25 преступников. Казнь Квислинга - это тоже часть меня. Так же, как и огромное количество заключенных, называемое в нашей стране «оскорблением цивилизованного общества». Но, поскольку я являюсь представителем западного куль­турного сообщества, меня с какой-то стороны представляет и то, что происходит в США. В определенной степени частью меня яв­ляется и то, что мои культурные родственники считают возмож­ным делать со своими согражданами.

Совершенно необязательно иметь Национальный театр или деньги на финансирование художников. Аргументы в пользу это­го основываются на принятой системе ценностей. Я считаю, что их иметь нужно, хоть это и очень дорого. То же стоит и за кри­тикой некоторых форм наказания. Отрубать пальцы преступни­кам сейчас уже кажется неправильным. До 1815 года мы считали это приемлемым, но потом это наказание было исключено из уголовного кодекса. Я считаю неправильным и то, что 2800 че­ловек сидят в тюрьме. Мы вольны решать, какую степень стра­дания мы находим приемлемой. Указаний на этот счет нет, все определяется только системой ценностей.

Те из нас, кто работают в сферах, близких к пенитенциарной системе, несут определенную ответственность, но не в качестве экспертов. Будучи криминологом, я считаю, что мои функции схожи с функциями литературного или художественного крити­ка. Сценарий последовательностью не отличается. Авторы - к примеру, правовой комитет в стортинге - находятся в такой си­туации, что от них не приходится ждать приемлемого описания глубины проблемы, к которой они обратились. Правовая систе­ма, в которой нет места для маневра, создает сценарии и спектакли, схожие с теми, которые создаются в тоталитарных госу­дарствах. Все предсказуемо, все делается в угоду правителям.

Правители, а в демократических странах - политики, всегда пытаются создать впечатление, что перед ними стоят рациональ­ные задачи и утилитарность мышления важна и необходима. Мы, работники культуры, или, как сказали бы жители Восточ­ной Европы, представители интеллигенции, выдвигаем противо­положную задачу: разрушить этот миф и вернуть происходящее в сферу деятельности культуры. Возникает ряд серьезных мораль­ных проблем, связанных с тем, кого и за что следует избавлять от страданий. Единственными экспертами в этой области могут быть философы. Но они слишком часто заявляют, что проблемы эти очень сложны и возможности действовать у нас нет. Нам на­до думать. Возможно, это не худшая альтернатива, тем более, что на другой чаше весов - избавление от страданий.