Уайт Л. Избранное. Эволюция культуры (Культурология. XX век). 2004

кий), или же может включать предков и потомков из обеих линий, мужской и женской. Патрилинейный линидж, как мы уже отмечали ранее, состоит из мужчины, его детей и потомков его сыновей исключительно по мужской линии. Матрилинейный линидж состоит из женщины, ее детей, а также потомков ее дочерей исключительно по женской линии. Амбилатеральный линидж230 - это линейная группировка родственников, в которой родство прослеживают по отношению к некой супружеской паре как точке отсчета — по одной из двух или по обеим линиям (мужской и женской) и к одному из двух или к обоим членам изначальной супружеской пары.

Амбилатеральные линиджи легче всего показать на примере Полинезии и Северо-Западного побережья Северной Америки. Возможно, они существуют и имеют значение также и в других частях света, но поскольку представление об амбилатеральных линиджах не стало четким понятием в этнологии, существование таких группировок не общепризнано231. Для показа амбилатеральных линиджей мы выберем маорийцев Новой Зеландии и кваки-ютлей Северо-Западного побережья как представительные племена в своих соответственных регионах.

Народы, говорящие на языке квакиютль, состояли из ряда племен. Каждое племя было поделено на септы232, или нумаим, если пользоваться термином квакиютлей. Септ представлял собой локальную группу, деревенскую общину. Все члены септа вели счет происхождения от общего предка через любой из полов; поэтому септ был амбилатеральным линиджем.

Септ, если не был слишком мал, делился на ряд сублиниджей с амбилатеральной структурой; каждый из них прослеживал происхождение от собственного предка, но все сублиниджи вели свое происхождение от предка септа в целом. Квакиютли, по-видимому, не дают названий этим сублиниджам; мы будем называть их родственными группами. Родственные группы подразделяются на домохозяйства, а те, в свою очередь, на семьи.

Социальная организация маори похожа на организацию квакиютлей. Племя делится на локальные группы, или септы, называемые хапу. Они являются амбилатеральными линиджами, поскольку их члены возводят свои родословные к общему предку через любой пол. Хапу делятся на сублиниджи, называемые ванау, а те, в свою очередь, на домохозяйства и семьи.

Однако в этом отношении маори и квакиютли различаются: у первых человек принадлежит к септам обоих родителей, в то время как у квакиютлей — к септу любого из них, в зависимости от того, чей ранг выше и каков порядковый номер его рождения среди собственных сиблингов.

235

Мы можем представить организацию общества как маори, так и квакиютлей в виде диаграммы, как показано на рис. 7-5. Ранговый принцип пронизывает целиком социальную структуру и у маори, и у квакиютлей. Статус и ранг зависят от расстояния между индивидом и предком, от которого ведется счет происхождения; чем ближе к общему предку, тем выше ранг. И линиджи, и индивиды равно иерархичны в соответствии с рангом. Как уже указывалось, внутри локальной группы, или септа, можно выделить ряд сублиниджей. Эти последние уже ранжируются в соответствии с порядком своего отделения от основной линии происхождения. Линидж, происходящий от общего предка по прямой линии, будет иметь наивысший ранг. Первая коллатеральная линия, которая отделилась и стала восприниматься как сублинидж со своим собственным предком, будет следующей по рангу, и то же произойдет с последующими сублиниджами, как показано на рис. 7-6.

Ранг индивида в линидже или сублинидже точно так же зависит от близости к общему предку (или отдаленности от него): чем больше дистанция, тем ниже ранг. Структура амбилатерального линиджа и ранг входящих в него индивидов показаны на рис. 7 - 7.

236

Каждый в линидже возводит свою родословную через мужчин или женщин или же через тех и других — к определенному индивиду или супружеской паре (А) на вершине пирамиды. Разные линии происхождения, а также составляющие их индивиды ранжированы. Ребенок-первенец, независимо от пола (В), имеет наивысший ранг среди своих сиблингов; второй по рождению ребенок (С) имеет второй по значению ранг, и т.д. Линия происхождения, идущая от первенца, считается выше рангом, чем линия, идущая от второго ребенка. Но количество поколений, отделяющих от общего предка, тоже учитывается при этом. В линии происхождения, составляемой перворожденными детьми, ранг индивида более старшего поколения оказывается выше ранга младшего: D выше рангом, чем Н. Но любой ребенок второго по рождению ребенка общего предка (С) выше рангом, чем правнук общего предка в линии происхождения, идущей исключительно

237

через перворожденных детей: F и G выше рангом, чем Н. Кроме того, на нашей диаграмме линия происхождения ВЕК имеет более высокий ранг, чем CGO, поскольку В — первенец общего предка А, тогда как С — второй по рождению ребенок. Подобным же образом FM

выше рангом, чем GO, поскольку F— первенец С, тогда как G - младший сиблинг F. Таким образом, перед нами коническая родственная структура, в которой ранг определяется двумя факторами: 1) количеством поколений, отделяющих от общего предка, и 2) разделением линий наследования в соответствии со старшинством сиблингов. Линия, образуемая в нисходящих поколениях только первенцами, проходит перпендикулярно от вершины конуса к его основанию. Это линия самого высокого ранга; остальные линии понижаются в ранге по мере удаления от основной линии.

Логично было бы ожидать, что особое внимание к порядку появления на свет отразится в терминологии родства. У квакиютлей есть специальные термины для самого старшего и самого младшего ребенка; детей старших сиблингов отца или матери отличают от детей их младших сиблингов. Маори тоже делают такие различия.

В Новой Зеландии и на Северо-Западном побережье ранговые различия находят свое выражение в ранжированных классах, имеющих специфические названия. Обобщенно их называют «знать» и «простолюдины»: у маори - рангатира, или благородные, и ту-туа, или низкорожденные; у квакиютлей, соответственно, наксо-ла и камола — для обозначения знати и простолюдинов. «Знать» у маори состоит из индивидов, принадлежащих в каждом септе к

238

старшей линии, то есть линии происхождения по прямой плюс нескольких человек, весьма близких к ней. У квакиютлей в старшей линии каждого септа или родственной группы имеется только один представитель знати; титул передается по наследству, но владеть им в каждый данный момент может только один человек.

Амбилатеральные линиджи, или «кланы», как предлагает их называть Кирхгоф, отличаются от унилатеральных кланов — таких как, например, у ирокезов или омаха — в некоторых важных аспектах. Унилатеральные кланы экзогамны; амбилатеральные же группировки, как предписывает традиция, не экзогамны и не эндогамны. Все члены унилатеральных кланов имеют один и тот же статус; фактически все они равны. Амбилатеральные группировки насквозь пронизаны неравенством. Амбилатеральные линиджи имеют форму конуса; структура кланов — цилиндрическая. При этом члены группировок обоих типов возводят свою родословную к общей точке происхождения. Однако в амбилатеральных группировках генеалогия носит индивидуальный характер, независимо от того, реальна она или мифологична; что же касается унила-теральной клановой организации, то там связь с общим предком едина для всего рода и основана на легенде.

Вчем состоит значение амбилатеральных линиджей? Почему в ходе социальной эволюции в одних регионах развились амбилатеральные линиджи, а в других — унилатеральные? Мы предлагаем следующий ответ.

Амбилатеральная линиджная организация является средством достижения или усиления интеграции на местном, общинном основании, а не на межобщинном, племенном. Например, если такие факторы, как топография, способ жизнеобеспечения и защиты-нападения, имеют тенденцию разделять племя на ряд относительно изолированных или независимых деревенских общин, то последние тяготеют к эндогамной амбилатеральной ли-ниджной организации. Если, однако, племя состоит из ряда территориальных групп, или локальных общин, и если образ жизни (поддержание существования и защита-нападение) делают желательными взаимоотношения и кооперацию между этими группами, то тенденция проявится в сторону экзогамных унилатеральных линиджей. Коротко говоря, амбилатеральные линиджи выражают солидарность местной общины, но не межобщинную интеграцию. Вышеприведенное объяснение не следует понимать так, будто все относительно независимые локальные общины должны развить амбилатеральные линиджи, а все племена, составленные из пространственно разделенных групп, должны создать уни-латеральную организацию. В подобных ситуациях всегда действует много факторов, и результаты, как правило, разнятся в

239

зависимости от того, как различаются и насколько значимы сами эти факторы. Свою задачу мы видим в том, чтобы обнаружить и выделить фактор или ряд факторов, которые способствуют возникновению амбилатерального, а не унилатерального типа организации.

Вподдержку нашей теории мы можем привести следующие факты. У маори Новой Зеландии

деревни часто были в достаточной степени изолированы географически и независимы политически. Некоторые были укреплены. Разумеется, между деревнями существовали дружественные взаимоотношения, но каждая община в значительной степени жила сама по себе. Как правило, по словам Ферта, деревню населял один хапу, или амбилатеральный линидж. Хапу был подразделением племени, но, по-видимому, местная, деревенская солидарность превышала племенную солидарность. Так, мы видим, что все обитатели деревни (за небольшим исключением), как правило, составляют один хапу. Важно отметить также, что, когда в деревне имелось несколько хапу, квартал, занимаемый каждым из них, был обозначен «низкими изгородями или частоколом». Здесь опять хапу, по-видимому, служит выражением солидарности местной, или пространственной, а не межобщинной, то есть племенной.

На Северо-Западном побережье деревенская организация тоже имела большое значение. Племя обычно подразделялось на несколько деревенских общин, каждая из которых была относительно изолирована от других и по существу автономна в политическом отношении. Здесь тоже локальная солидарность превалировала над племенной интеграцией.

Естественно было бы задаться вопросом: «Почему, если главным фактором возникновения амбилатеральных линиджей является солидарность локальной общины, а не межобщинная интеграция, у пуэбло-хопи, например, унилатеральные, а не амбилате-ральные кланы?» Мы можем только предложить ответ. Любая социокультурная система существует, так сказать, в трех измерениях; у ее времени есть глубина, а также длина и ширина. История культуры пуэбло, которую мы воссоздаем по археологическим данным, показывает, что сегодняшние общины пуэбло являются результатом соединения нескольких более мелких и в прошлом разрозненных общин233; ряд немногочисленных — и, без сомнения, взаимосвязанных — общин соединились вместе, чтобы создать более крупное поселение и более эффективно защищать себя от нападений кочевых соседей — юта и апачей. Можно предположить, что унилатеральная клановая организация, которую мы наблюдаем сегодня, была образована в более ранние времена, когда существование нескольких мелких взаимосвязанных общин

240

было правилом. Ситуацию здесь можно сопоставить с ситуацией у кроу, чья матрилинейная клановая организация объясняется тем, что когда-то они вели оседлый земледельческий образ жизни, будучи соседями манданов и хидатса.

Классы

Теперь мы обратимся к классам и их роли в эволюции социальной организации приматов. Под классом, повторяя наше определение, мы понимаем одну из нескольких частей, на которые делится социальное целое, и где одна часть не похожа на другую по структуре, или составу, и функции. Мужчины и женщины, взрослые и дети, женатые, неженатые и вдовцы являют собой примеры разного рода классов — соответственно, половых, возрастных и брачных. Аристократ, раб, или серв, и простолюдин точно так же представляют классы в том смысле, какой мы вкладываем в данный термин.

Социальная система непосредственных предков человека имела классовую структуру. Она делилась на взрослых и неполовозрелых индивидов. Были самцы и самки. И мы можем предположить, что были холостые самцы и имеющие пару индивиды обоих полов. У каждого класса была своя собственная роль и своя собственная функция в социальной жизни. Сочленение одного класса с другим соответственно их функциям служило средством социальной интеграции.

Классы общества антропоидов перешли в человеческое общество. Но при переходе они претерпели некоторые изменения, были переосмыслены и стали после этого частью процесса эволюции культуры в целом и социальной эволюции в частности. В обществе антропоидов классы действительно являлись социальными группировками, но базировались на биологической основе и были полностью биологически детерминированы. В человеческом обществе одни классы базируются на биологическом фундаменте, тогда как для других классовых структур биологические факторы нерелевантны. И иногда культурное явление перекрывает биологический фактор: индивид, являющийся биологическим мужчиной, может быть женщиной в социальном смысле, как мы убедимся позже. В некоторых отделах человеческого общества может и вовсе не быть корреляции между биологическими различиями и различиями социальных классов, таких как знать, простонародье и рабы. Короче

говоря, в социальной организации приматов классовая структура общества антропоидов является биологическим феноменом — анатомическим, физиологическим, психологическим; в человеческом обществе — это культурный феномен.

241

Возрастные классы. Человеческое общество способно выделить больше возрастных категорий, нежели те, что имеют значение в обществе антропоидов. Вообще говоря, у антропоидов было только два возрастных класса: один составляли те, кто мог обходиться без посторонней помощи, а другой — те, кто был слишком мал для этого. По-видимому, среди приматов более низкого, чем человек, уровня не было класса старых, немощных или беспомощных. За неполовозрелыми молодыми особями ухаживали взрослые, особенно мать, но у стариков не было никого, кто бы их поддерживал, поэтому они исчезали со сцены, когда не могли больше заботиться о себе. Точно так же во многих человеческих обществах старых и беспомощных оставляют умирать без какой-либо поддержки или даже убивают их. Зато в других культурных системах о стариках заботятся, а в некоторых им принадлежит более высокий статус и они питаются лучше, чем кто-либо другой.

Возрастные классификации варьируют от одной культурной системы к другой. В некоторых из них новорожденного не включают в общество в качестве человеческого существа, пока не пройдет несколько дней. Обряд наречения имени или обрезания мог знаменовать принятие ребенка в общину. Отнятие от груди означает новую эру в жизни ребенка и становится важной вехой в некоторых культурах. Наступление половой зрелости почти повсеместно является важным рубежом, отделяющим ребенка от взрослого; множество обществ признают и отмечают это событие особой церемонией или обрядом. У многих племен существуют обряды инициации, в течение которых молодые люди переходят в категорию взрослых полноправных членов племени. Брак — это очередной возрастной порог в некоторых культурах. Затем, после того как человек миновал лучшую пору своей жизни и стал старым и слабым, он может вступить в новый социальный класс, с собственным особым статусом, высоким или низким. В некоторых обществах Восточной Африки или Великих равнин Северной Америки индивиды (или, возможно, только мужчины) в течение жизни проходят, как правило, целую серию возрастных разрядов, или классов. Таким образом, мы видим, что общества могут признавать как мало, так и много возрастных разрядов, или классов. Почти все рассматривают основные жизненные вехи — такие, как рождение, наречение имени, пубертат, брак и достижение зрелости, а также старость, — как знаменующие собой важные социальные категории. Но некоторые системы имеют другие точки отсчета.

Брачные классы. В обществе ближайших предков человека в соответствии с нашей теорией, изложенной выше, одни взрослые

242

самцы имеют больше чем одну самку, а другие поэтому не имеют ни одной. С появлением человеческого общества утвердилось справедливое распределение женских особей, но классы «имеющих пару» и «не имеющих пары» все еще были важны, даже несмотря на то, что последний класс мог включать в себя только тех, кто слишком незрел для брака. По мере того как брак все больше и больше становился средством установления союза между группами родственников — для формирования более крупных кооперированных групп, — возникали новые классы, теперь уже связанные с браком: 1) не состоящие в браке; 2) состоящие в браке; 3) вдовствующие и 4) разведенные. Каждая из этих категорий стала значимой в ходе общественной жизни. Как можно предполагать, роль, приобретаемая каждой категорией, варьировалась в зависимости от особенностей культурной системы.

Классы по половому признаку. В обществе непосредственных предков человека, и в целом в обществе приматов более низкого уровня, по-видимому, справедливо различать два и только два пола: мужской и женский. С анатомической точки зрения мужское и женское — это биологические категории. Но с точки зрения социального поведения - согласно сообщению Цукермана - доминирующая самка бабуина может усвоить роль самца в рамках существующей модели сексуального поведения, то есть она может взобраться на менее доминантную самку или даже на пассивного самца, как поступает доминирующий самец в половом акте. К тому же у некоторых, если не у всех, видов приматов более низкого, чем человек, уровня существует выраженная гомосексуальность. Мы видим, кроме того, что даже

у низших приматов социальная роль пола начинает отличаться от анатомически определяемого пола.

Улюдей различия между социальной — или скорее социокультурной — ролью пола и анатомическим полом более многочисленны и заходят дальше, чем у человекообразных и обезьян. У человека как биологического вида, а также у видов, предшествующих ему, мы наблюдаем два анатомически определяемых пола. Но ситуация осложняется тем фактом, что индивид может принадлежать по рождению к одной категории и жить годами как представитель соответствующего класса, а в конечном итоге переместиться (часто после оперативного вмешательства) в противоположный класс. Сегодня в нашем обществе случаи такого рода, как известно, нередки.

Далее, ситуация осложняется тем, что по той или иной причине (биохимические различия или социальные стимулы) человек может изменить свой пол в какой-то момент своей жизни, и 243

обычно это случается с наступлением пубертатного периода или вскоре после того. У многих первобытных народов бывает, что ребенок растет как мальчик, а по достижении половой зрелости усваивает женский костюм и манеру поведения, или костюм особой половой категории — бердаче. Судя по всему, случаев, когда мальчики отказываются от своего пола, гораздо больше, чем когда девочки становятся мужчинами, — по крайней мере у первобытных народов. Возможно, причиной тому служит тот факт, что во многих культурах образ жизни, свойственный мужчинам, слишком суров и слишком опасен для слабых и робких мальчиков, вследствие чего по достижении половой зрелости они не воспринимают образ жизни и социальные роли мужчин, а становятся женщинами или бердаче. Однако имеют место и случаи, когда девочки становятся мужчинами.

В таких обществах, как наше, которые не признают третьего, или промежуточного, пола, тенденции, проявляющиеся у первобытных народов в институтах бердаче, или трансвестизма, так или иначе выражаются в гомосексуальности.

Убиологического вида «человек» социокультурные системы призваны охватить проявления пола во всех его аспектах: анатомическом, биохимическом и физиологическом, психологическом и социальном. Первейшая задача в этой связи — классификация. Некоторые культурные системы удовлетворяются признанием только двух классов: мужского и женского — в соответствии с естественной анатомической дихотомией. Однако другие системы, сталкиваясь с противоречием между анатомией и психологией пола (юноша, который становится «женщиной» или трансвеститом), признают промежуточный пол в дополнение к мужскому и женскому.

А помимо уже рассмотренных разнообразных и сложных вариантов пола, некоторые

социокультурные системы создают искусственный -средний - пол за счет кастрации мужчин234. Евнухи представляли собой важный социальный класс в древневосточных культурах; позже мы еще коснемся их социальной роли. В Италии в прошлом мальчиков кастрировали, с тем чтобы их высокие голоса могли сохраниться для церковных хоров или оперного пения.

Однако культурная система может классифицировать проявления пола; при этом выделяемые категории всегда определены в культурном отношении, то есть мужчина, женщина, бердаче или евнух — это человек, который ведет себя определенным образом и играет определенную, признаваемую обществом роль. Представления об этом могут включать одежду, занятия и даже речь (в некоторых культурах словарь женщины кое в чем отличается от мужского словаря). Пределы, в которых классификация и требо244

вания в отношении пола со стороны социокультурной системы соответствуют данным анатомии, биохимии и физиологии, а также психологии, варьируют от системы к системе. Общество, которое признает только два пола, приближается к анатомическому разделению, но игнорирует биохимические либо психологические факторы. Культуры с троичной классификацией больше внимания уделяют психологическим факторам, нежели анатомии.

То, как социокультурная система определяет мужчину или женщину, всегда включает небиологические и непсихологические критерии. Высказывание типа: «Мужчина — это взрослый человек, который ведет себя так-то и так-то», — может распространяться на то, носить ему серьги или нет, какими профессиями ему следует заниматься, а от каких воздерживаться, и даже какие слова он должен использовать в речи. Ничто из перечисленного не затрагивает пол как биологический феномен: не существует биологической причины для того, чтобы женщины, а не мужчины носили серьги, или причины, почему мужчинам, а не женщинам позволено курить сигары. Разумеется, нерелевантность перечисленных примеров поведения для биологически понимаемого пола становится очевидна, если учесть, что культуры разнятся в своих предписаниях и запретах: в некоторых обществах мужчины могут носить серьги, а женщины могут курить сигары. А в некоторых обществах понимание пола с точки зрения культуры может перекрывать проявления пола, понимаемого биологически. Мы уже отмечали, что в определенных системах родства мужчину могут называть «мать», а женщину — «отец». Мужчина может жениться на ноге другого мужчины или на дереве; женщина может жениться на другой женщине и стать «отцом» ее потомства. Касик, или жрец-вождь у пуэбло-керес, - это биологический мужчина, но в общественно-религиозной жизни пуэбло он — «мать для каждого».

Разделение труда и происхождение профессиональных групп. Процесс культурной эволюции в целом и социальной эволюции в частности является постепенной дифференциацией структуры и специализацией функции, а также интеграцией на последовательно возрастающих уровнях развития. Мы можем вновь провести параллель с эволюцией биологических систем, в которых находим те же аспекты эволюционного процесса, что и перечисленные здесь. Это, однако, неудивительно, поскольку культура — это механизм, запущенный биологической системой и используемый ею для поддержания своего существования.

На нижних уровнях биологической эволюции мы видим относительно небольшую структурную дифференциацию и специали245

зацию функций. Некоторые низшие организмы среди животных не имеют специализированных и структурно дифференцированных органов, отвечающих за чувства, движение, защиту-нападение или добывание пищи. Однако по мере эволюции биологических систем для отправления всех этих разнообразных функций развиваются специализированные структуры. Например, возникают глаза, нос, уши, зубы, ноги, плавники и т.п. Специализированные структуры делают жизнь более безопасной, в силу того что справляются с указанными функциями более эффективно. Жизнь демонстрирует тут свою способность к саморазвитию и самораспространению. Рост количества потребляемой и расходуемой свободной энергии способствует росту организованности структуры: происходит ее дальнейшая дифференциация и возрастает специализация функции. Кроме того, как следствие этих специализированных структур биологическая система становится более действенным и эффективным механизмом потребления и использования энергии. Таким образом, каждый аспект данного процесса стимулирует и подпитывает остальные. Результатом является прогресс, а также эволюция. Как следствие структурной дифференциации и специализации функции, специальные механизмы координирования и регулирования должны быть развиты, дабы сохранить целостность системы. Нервная система представляет собой главный механизм такого рода. Все принципы и характерные черты биологической эволюции, приведенные выше, обнаруживаются и в процессе культурной эволюции. Здесь мы снова отмечаем корреляцию между энергией и состоянием системы, будь она физической, биологической или культурной: чем больше энергия, тем выше организованность системы. На низших уровнях культурного развития, то есть там, где человеческий организм является единственным источником энергии, используемым культурными системами, мы видим минимальную структурную дифференциацию и минимальную специализацию функции. Под структурой здесь понимается как технологическая (инструментальная), так и социальная структура. Так

что, с одной стороны, имеется незначительное количество специализированных орудий, с другой — незначительное количество специализированных социальных структур. Однако по мере развития культуры как в технологии, так и в обществе появляются специализированные структуры. Жизнь делается более безопасной благодаря дифференциации структуры и специализации функций, таких же как у биологических организмов, только во внетелесной системе, каковой является культура. И снова, как в случае с биологическим процессом, в культурном процессе мы видим условие автокатализа, так сказать, самостимулирующего, саморазвивающегося процесса. Технологическая и социальная дифференциация и специ246

ализация возрастают, когда к имеющемуся количеству потребляемой и используемой энергии добавляется новая; и как следствие этой дифференциации и специализации культурные системы становятся более действенными и эффективными механизмами для потребления и использования дополнительных количеств энергии. В результате происходят эволюция и прогресс. Наконец, чтобы завершить наше сравнение культурологического процесса эволюции с биологическим процессом, отметим, что механизмы координации и контроля, то есть механизмы интеграции, развиваются как в первом процессе, так и во втором.

Развитие специализированных орудий и оружия легко проследить на технологическом уровне культурного развития. На низших уровнях мы видим ничтожное количество разновидностей орудий, и они в высшей степени универсальны по своей структуре и функциям. По мере перехода к более высоким уровням число разновидностей нарастает, и орудия становятся, соответственно, более специализированными. Coup de poing*, основное орудие, свойственное низшим культурным уровням и распространенное на обширнейших пространствах Старого Света, было весьма универсальным инструментом. Его можно было использовать для рубки, резания, толчения и выскабливания. На верхнепалеолитических уровнях уже есть специализированные орудия: скребки, чопперы, ножи, шила, молоты, топоры и т.п. Количество видов орудий возрастает по мере развития технологии.

Мы почти не находим разделения труда в обществах современных приматов, биологически предшествующих человеку; можно предположить, что и у непосредственных предков людей едва ли оно присутствовало. Выкармливание потомства в детском возрасте и забота о нем лежали на матери; отец фактически не принимал участия в этом. За исключением этого, безусловно биологически детерминированного факта, разделение труда не существовало на предшествующей человеку стадии социальной эволюции приматов.

Однако с возникновением членораздельной речи появилось разделение труда на социальной основе, которое впоследствии развилось до самых широких пределов. Как нами уже отмечалось, разделение труда и кооперация — две стороны одного и того же явления. В рассматривавшейся теме происхождения и развития систем родства мы, в частности, касались связанного с этим аспекта кооперации, однако здесь имеет значение также и разделение труда; можно сказать, что кооперация осуществляется посредством разделения труда между индивидами и между классами индивидов. Например, сказать, что некоему человеку обычай

* В отечественной археологической традиции - «ручное рубило». - Прим. ред.

247

предписывает вести себя так-то и так-то — по отношению к своим дядьям, иначе — по отношению, соответственно, к своим сестрам, тещам, племянникам, кузенам и т.д.; сказать, что каждый класс родственников, в свою очередь, должен вести себя особым образом по отношению к этому человеку, — значит указать на радикальную систему разделения труда. Следует отметить, что даже в тех случаях, когда действия одинаковы по характеру и взаимны (как в ситуации с человеком, отдающим мясо своему брату, а позже получающим взамен мясо от брата), они остаются примерами разделения труда, равно как и взаимопомощи. Данный же пример, кроме того, показывает одну из важных функций разделения труда, а именно стимулирование социальной солидарности. Обмен сходными вещами или услугами между двумя людьми, будь то родственники, друзья или соседи, первобытное общество или наше собственное, является примером разделения труда между ними. Но и функция такого типа разделения труда, и его преимущество носят социальный, а не технологический характер. Упомянутый обмен не увеличивает производственную эффективность общества в целом; при таком использовании труда не производится больше продукта, чем когда каждый работает на

себя. Но воздействие на общество таких взаимных обязательств на деле может быть весьма значительным. Они могут быть средством установления дружеских отношений, которые, однажды сложившись, проявятся во взаимопомощи во многих ситуациях. Взаимообмен поддерживает живые дружеские отношения и способствует взаимопомощи. Поэтому простой обмен вещами или услугами есть средство привязать людей друг к другу узами, которые могут быть (и зачастую являются) крепкими и действенными. Распространенный по всему миру обычай обмена подарками — как более детально будет показано в главе 9 («Экономическая организация») — хороший пример усиления солидарности за счет взаимного разделения труда. Мы видим, кроме того, что система родства у первобытных народов представляет собой тщательно разработанную форму разделения труда, которая делает жизнь более надежной, придавая обществу большую технологическую эффективность с точки зрения жизнеобеспечения и защиты-нападения, а также стимулируя социальную солидарность.

Разделение труда по полу. Теперь мы переходим к другой форме разделения труда, которая существует во всех человеческих обществах и которая должна была появиться с возникновением культуры как таковой; речь идет о разделении труда по полу. Во всякой культурной системе мужчины и женщины отличаются друг от друга как классы; это означает, что в определенном отношении

248

они отличаются разницей в поведении. Эти различия бывают двух типов: ритуальные и технологические. Так, например, женщинам может быть позволено ношение серег, в то время как мужчинам обычай это запрещает; речь здесь, в сущности, идет о социальном ритуале. Однако на технологическом уровне охота может быть мужским занятием, в то время как женщины собирают растительную пищу. Какой-либо вид деятельности, в одной культурной системе предписываемый мужчинам, в другой может предназначаться исключительно женщинам, а в третьей — разделяться обоими полами. Изготовление тканей, приготовление пищи, доение, мо-тыжение и т.д. являются мужскими занятиями в одних культурах, женскими

— в других, а во всех остальных любой пол или оба пола вместе могут заниматься этими видами деятельности. Глядя на огромное многообразие этих обычаев, может показаться, что в разделении труда по полу нет никакого резона, по крайней мере в некоторых моментах. Но если помнить о социальной функции этого феномена, а также его технологическом значении, то все эти формы, как мы считаем, могут оказаться вполне оправданными. Рассмотрим сперва вопрос о биологическом основании социального разделения труда между полами в человеческом обществе. Питание развивающегося эмбриона, рождение ребенка и грудное вскармливание являются, как это, разумеется, и должно быть, исключительно женским делом. Но до какой степени эти факторы влияют на разделение труда между полами в других отношениях? Очевидный факт различия ролей в репродуктивной сфере явно привел некоторых авторов к заключению, что вынашивание детей и кормление грудью были факторами, которые обусловили все формы разделения функций между полами, по крайней мере в том, что касается утилитарных занятий. Таким образом, они рассматривают социальное разделение труда между мужчинами и женщинами как сексуально обусловленное, наподобие того, что имеет место между самцами и самками в обществе антропоидов. Но за этим стоит поверхностный взгляд на предмет. Конечно, справедливо, что из-за беременности и грудного вскармливания младенцев женщины оказываются менее пригодными к определенным занятиям, чем мужчины. Поэтому в интересах дееспособности группы было бы выгодней закрепить определенные занятия за мужчинами, а остальное оставить женщинам. Но объяснять все эти различия в сфере деятельности за счет пола и деторождения означает проглядеть другие важные факторы. Женщины не ходят беременными и не кормят грудью детей на протяжении всей своей зрелой и активной жизни. Существуют длительные периоды, когда они не находятся в этом состоянии, а некоторые и вовсе никогда не рожают детей.

249

Помимо ролей в размножении существуют и другие биологические различия между мужчинами и женщинами, порождающие разделение труда в интересах эффективности группы. Мужчины в среднем сильнее женщин и более быстроноги, чем они235. Второе из двух этих качеств важнее, особенно на самых ранних стадиях культурного развития. Ведь при