Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

96

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Переводческие послесловия — по своей сути жанр покаянный. Переводчик извиняется перед публикой, что не смог до конца выполнить свою работу — что-то в тексте осталось недопереведенным, чего-то “не удалось передать”. Словом, “на самом деле это не совсем перевод” — почти как в известном логическом парадоксе, когда человек говорит “я лгу”...

С другой стороны, обычно именно то, что хуже всего поддается переводу в некотором тексте, является в нем наименее банальным, а потому более всего заслуживает внимания. И именно таким образом естественно было подойти к анализу философского текста переводчику, который сам не является философом и поэтому не берется поставить данный текст в достаточно плотный и обоснованный историкофилософский ряд. Ему более приличествует сосредоточиться как раз на имманентно-непереводимом, незаемном и неперенимаемом ядре текста — тем более что в книге Делёза и Гваттари “Что такое философия?” вопрос об имманентности вообще один из самых важных.

Но начнем по порядку — с нескольких терминов этой книги, которые оказались наиболее трудными (вернее, обманчиво легкими) для передачи на русском языке.

Один из важнейших таких терминов — слово con-cept. Казалось бы, нет ничего легче, как буквально перевести его по внутренней форме: concept, “понятие”. Философия — наука о понятиях, разве не логично?

На практике, однако, встает одно препятствие за другим. Прежде всего, Делёз и Гваттари ни разу не обыгрывают в своей книге внутреннюю форму термина concept — ни разу не ставят его в соответствие с такими родственными словами, как concevoir или conception. Зато, с другой стороны, он постоянно “рифмуется” с безусловно не подлежа-

281

щими изменению терминами “проспект”, “аффект” или же “перцепт”. Таким образом, пронизывающая текст игра семантико-фонетичсских соответствий уже заставляет переводчика склоняться к “непереводному” варианту “концепт” (слово это в русском языке хоть и редкое, но все же существующее).

Дальше — больше. Логический объем (экстенсионал) “концепта” по Делёзу и Гваттари явно иной, чем у русского “понятия”. Авторы настаивают, например, на том, что “наука не имеет концептов” — не переводить же “у науки нет понятий”?.. Концепт — это очень специфический вид понятий, присущий только философии, а для других сфер мысли есть другие французские термины, которыми и пользуются авторы книги, — notion, idee...

И наконец, главное, из-за чего стоило наперекор традициям все-таки переводить concept — “концептом” (то есть в известном смысле вообще его не переводить), — это его глубинный смыслинтенсионал, связанный опять-таки с внутренней формой. Русское “понятие” — это отглагольное существительное, им выражается прежде всего процесс (“понимание”), а потом уже его результат. “Концепты” же по Делёзу и Гваттари — существа “сотворенные”, имеющие отнюдь не процессуальный, а пространственный характер. Они описываются как нечто хоть и изменчивое, но принципиально обозримое: у них есть “составляющие”, неправильные внешние очертания, они накладываются друг на друга, соединяются “мостами”... Правда, в каждом концепте заключено некое мыслительное “событие”, часто совершаемое особым “концептуальным персонажем” (не реальным мыслителем, а его внутримысленным заместителем-“заступником”, вроде святого угодника на небесах), но это отнюдь не всегда событие понимания, “конципирования”. Концепты множественны, возникают случайно, взаимодействуют “по соседству” и случайно же реорганизуются с появлением новых “соседей”. В отличие от образований хаоса, которые исчезают едва появившись, концепты — устойчивые сгустки смысла. Они обладают свойством “консистенции” (consistance), которому, кажется, точно соответствует рус-

282

ское слово “плотность”, но потом выясняется, что чисто физическое значение плотности в оригинале выражается иным термином — densite, a consistance в некоторых контекстах приобретает, напротив, абстрактно-логический, внетелесный смысл “непротиворечивости”. Концепты — что-то вроде кристаллов или самородков смысла — абсолютные пространственные формы.

Сходные проблемы возникают и с другим важнейшим термином Делёза и Гваттари, обозначающим вместилище концептов, — plan. На первый взгляд, тоже как будто все просто: есть два равноправных варианта русского перевода, “план” и “плоскость”, и стоящий за ними пространственный образ вполне отчетлив: плоский план прорезает, рассекает пространство хаоса, сохраняя на себе, как в геометрических сечениях, его образ — проекцию-концепт. На самом деле проекции на плане (точнее, “в плане”), конечно, бывают, но это уже не концепты, а “фигуры”, например религиозные; для концептов требуется особый “план имма-_ненции”1, который, во-первых, является вовсе не плоским, а имеет “переменную кривизну” с “диаграмматическими чертами” и “сгибами”2; во-вторых, эта “плоскость” еще и объемна, обладает “толщей”, которая становится особенно очевидной при анализе другого плана, родственного плану имманенции, — плана эстетической композиции. Наконец, в-третьих, этот кривой и толстый план каким-то образом “чертится”, словно абсолютно плоский абстрактный чертеж или рисунок. Разные

Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С.Н. Зенкина — М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. — 288 с. (серия “Gallicinium)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

97

значения слова “план” — буквально-пространственное (плоскость сечения, как в геометрии или в живописи), фигурально-логическое (как говорят “в плане абстрактных предположений...”), специальночертежное —

____________

1Опять переводческая хитрость: сохраняя в других случаях образованное от прилагательного слово “имманентность”, мы все же вынуждены были, следуя логико-грамматической “рифме”, ввести и не употребляющееся, вообще говоря, по-русски слово “имманенция”: “план имманенции — план консистенции — план референции — план композиции”...

2Так мы позволили себе передать делёзовский термин pli, не будучи вполне удовлетворены уже бытующим в русской философской литературе вариантом “складка”.

283

здесь смешаны вместе; оттого в переводе нередко приходится пользоваться не совсем естественными выражениями типа “помещается в плане”, как будто план есть некое пространство, куда можно помещать пространственные объекты (с некоторой точки зрения, “план” у Делёза и Гваттари устроен именно так).

Наконец, в мире концептов и планов происходят еще и движения. Это очень своеобразные движения

— “бесконечные движения мысли”, с “бесконечными скоростями” “пробегающие” по плану или по составляющим концепта;-_ разве что в науке эти движения искусственно замедляются и вводятся в

рамки функций и координат. Но как бы то ни было, эти движения почти всегда анонимны, это движения без движущегося; иными словами, они бестелесны (как это подробно разрабатывалось Делёзом, вслед за античными стоиками, еще в книге “Логика смысла”). Природа таких движений и скоростей — скорее волновая, чем корпускулярная; они представляют собой волнообразные деформации плана (сгибы), а не перемещение вещественных объектов. Именно поэтому такие движения оказывается возможно наблюдать со странной точки зрения, которая обозначается французским словом survol. Взятое авторами книги у французского философа Р.Рюйе, слово это означает своеобразную вне- и одновременно внутриположную точку обзора, которая возвышена над предметом рассмотрения и в то же время не отрывается от него в иное измерение (как, скажем, в геометрии двумерная плоскость может обозреваться из трехмерного пространства), а прилегает к нему вплотную, так что “парящий пoлeт”-survol мало чем отличается от “пробега” (parcours), совершаемого внутри плана или концепта. Причина этого парадокса, очевидно, именно в бесконечности скоростей “движений мысли”: при таких скоростях пространство деформируется и даже сокращается до нуля, как физическое пространство в теории относительности.

Деформируется в мире мышления также и время, однако Делёз и Гваттари уделяют ему несомненно меньшее внимание, чем пространству. Это продиктовано их пафосом

284

имманентности, которым проникнута в особенности энергично-полемическая вторая глава (“План имманенции”). Время, в частности время историческое, по своей сути есть категория трансцендентная, через время в мысль и входит трансцендентность (в формах религии или, скажем, феноменологии XX века). И потому авторы книги стремятся всюду потеснить время, отвоевать у него пространство: главные события мысли происходят не во времени, а в “межвременьях” (entre-temps), а вместо “истории” вперед выдвигается другая категория — “становление”, не имеющее отношения к историческим детерминантам. Пространственный принцип торжествует в книге особенно в главе, непосредственно посвященной истории философии, — глава эта называется “Геофилософия”. Незыблемая Земля, а не текущее время служит основой развития мысли; а гегелевское понятие “инобытия” перетолковывается здесь в подчеркнуто пространственных (биологических по происхождению) категориях

“детерриториализации” и “ретерриториализации”, помогающих объяснить и возникновение философии в Древней Греции, и типологию национальных традиций философствования в новоевропейскую эпоху, и сущностную связь современной философии с революцией и утопией (еще одно подчеркнуто пространственное понятие!), и мощную антиномию “обрамления — разобрамления” эстетического “ощущения” (в главе, посвященной искусству).

Итак, отвлекаясь от всех частных — и богатых — идей, высказанных в книге “Что такое философия?”, можно сказать, что главной ее задачей является дать пространственную модель мышления и его основных форм. В заключительной главе эта модель прямо соотносится с устройством человеческого мозга; но можно назвать и два других материальных объекта, которые постоянно рассматриваются в тексте, но нигде не эксплицируются в качестве порождающих образцов. Эти два объекта — книга (с ее слоистой структypoй взаимоналожения страниц) и картина (с ее неровной, “диаграмматической” структурой мазков и сплошных цветовых масс, подробно анализируемой в седьмой главе). Авторы невысоко ценят познавательные претензии логи-

285 послесловие переводчика

ки; сами они пользуются не абстрактно-логическими выкладками, но и не образами-“фигурами” субъективного “вчувствования”; главное у них пространственные характеристики мира, в котором, как в сезанновских пейзажах, человек присутствует лишь своим отсутствием (ср. вводимый в книге термин site — “ландшафтный вид”). Те пространственные мотивы, которые в традиционном философском дискурсе занимают второстепенное место метафор, сравнений, лексических обертонов, у Делёза и Гваттари собраны воедино, усилены, сведены в систему. Систему эту можно назвать топологией мысли, и в ее понимании главное не логика, а пространственное воображение.

Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С.Н. Зенкина — М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. — 288 с. (серия “Gallicinium)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

98

Внастоящей, математической топологии доказывается, кажется, такая теорема: если в торе прорезать отверстие, то через него тор можно вывернуть наизнанку. Один математик признавался, что, прочитав об этом в каком-то журнале, он несколько дней ходил и все пытался зрительно представить этот процесс выворачивания бублика через дырочку. Чем-то подобным приходится заниматься и читателю Делёза и Гваттари, а тем более их переводчику.

** *

Взадачи данного послесловия не входит общая характеристика творчества Жиля Делёза (1925—1995)

иФеликса Гваттари (1930—1992). Скажем лишь для справки, что книга “Что такое философия?” (1991) оказалась последним плодом уникального сотрудничества этих двух выдающихся французских мыслителей — философа и психоаналитика. Всего они выпустили совместно еще три работы — два тома “Капитализма и шизофрении” (1972—1980) и книгу о Кафке (1975); кроме того, каждому из них принадлежит еще ряд важных сочинений, написанных единолично или в соавторстве с третьими лицами.

Публикуя русский перевод книги, столь недавно вышедшей в оригинале (хотя, увы, за эти годы оба автора успели уйти из жизни), было, конечно, нецелесообразно, да и невозможно снабжать ее подробным пояснительным аппаратом. Кое-где пояснения напрашивались сами собой, осо-

286

бенно в отношении некоторых рассыпанных в тексте литературно-художественных реминисценции

(вероятно, это определялось внефилософскими научными интересами переводчика). Если, скажем, о фразе “Я — это другой” отечественная гуманитарная публика, очевидно, помнит, что она взята из одного из писем Рембо, то вряд ли всем известно, что Big Bang — это “большой взрыв” (одна из теорий возникновения Вселенной), что книга “Пьер, или Двусмысленности” принадлежит одному из любимых авторов Ж. Делёза Герману Мелвиллу, что Александер Лернет-Холения — австрийский писатель XX столетия, а упомянутый с презрительным пафосом в предисловии Мерц — скорее всего итальянский художник-концептуалист Марио Мерц (или его немецкий коллега и однофамилец Герхард Мерц; или даже оба сразу...). Как бы то ни было, мы воздержались сопровождать текст перевода какими-либо толкованиями подобного типа, и все немногочисленные переводческие примечания, которые содержатся в книге, имеют чисто прагматическое назначение — обозначать использование чужих переводов в цитатах из других авторов.

С. Зенкин

Директор издательства: Абышко О. Л. Главный редактор:

Савкин И. А.

Художественный редактор и макет обложки: Бондаренко А.

Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С.Н. Зенкина — М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. — 288 с. (серия “Gallicinium)

ИЛ № 064366 от 26. 12. 1995 г.

Издательство “Алетейя”: Санкт-Петербург, ул. 2-ая Советская, д. 27 Телефон: [phone] Факс: [phone]

Сдано в набор 23.08.1997. Подписано в печать 19.05.1998. Формат 84х108 1/32. Объем 8 п.л. Тираж

2000 экз. Заказ № 3685

Отпечатано с готовых диапозитивов в Санкт-Петербургской типографии “Наука” РАН: 199034, Санкт-Петербург, 9 линия, д. 12

Printed in Russia

Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [e-mail] || [e-mail] || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц - внизу

update 09.04.07

Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С.Н. Зенкина — М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. — 288 с. (серия “Gallicinium)