Б. Что такое политика?

Высказанные выше замечания в общих чертах применимы практически ко всем академическим дисциплинам, которые существенно разнятся между собой главным образом по стоящим перед ними задачам и методологиям, применяемым для их решения. Хотя, как мы собираемся доказать, политическая наука обладает целым рядом полезных приемов, применяющихся исследователями, работающими в большинстве ее субдисциплин, X. Алкер (гл. 35 наст. изд.), бесспорно, прав, отмечая, что данная отрасль знания не обладает собственной единой методологией, как некоторые другие научные дисциплины, и тем более не пытается определять стоящие перед ней задачи исходя из собственной методологии. Цели политической науки как самостоятельной дисциплины, скорее, определяются предметом ее изучения, интересом к «политике» во всем многообразии ее проявлений.

Представляется, что наиболее точно «политику» можно охарактеризовать как ограниченное применение социальной власти. В соответствии с этим определением изучение политики — как академическое, так и практическое — можно было бы обозначить как изучение природы и источников этих ограничений и техники применения социальной власти в рамках данных ограничений⁵.

Определяя политику через категорию власти, мы следуем за нашими многочисленными предшественниками⁶. Ныне уже ни для кого не секрет, что концептуальное осмысление понятия «власть» таит в себе немало скрытых опасностей⁷. Будучи достаточно хорошо осведомлены о сложности этой проблемы, мы не хотели бы погрязнуть в трясине бесплодных дискуссий, полагая, что неовеберианское определение власти, данное Р. Далем, сохраняет свою актуальность. В соответствии с ним некто X обладает властью над неким Y постольку, поскольку, во-первых, Х тем или иным способом может заставить Y сделать нечто, что, во-вторых, соответствует интересам Х что, в-третьих, сам Y иначе не стал бы делать.

Наш подход к проблеме расходится с традиционным, так как в нем политика определяется через понятие ограничений в применении власти. С нашей точки зрения, неограниченная власть является не более чем обычной грубой

силой. Она не имеет никакого отношения к политической власти как таковой, за исключением разве что отдельных отклонений, сфера действия которых достаточно узка. Грубая сила в ее чистой форме является предметом изучения физики (или таких ее общественных аналогов, как военное дело и боевые искусства), но никак не политической науки⁸. Сущность политики, как нам представляется, состоит именно в ограничениях, налагаемых на политических деятелей, и в тех стратегических маневрах, которые предпринимаются для того, чтобы не выходить за очерченные ими пределы⁹. Как нам представляется, именно анализ этих ограничений: откуда они возникают, как действуют, какие шаги могут предпринимать политические агенты, не выходя за их рамки,— и лежит в основе изучения политики¹⁰.

В данном случае при широком понимании термина «политика» речь идет об использовании социальной власти (а не об «исполнении» ею функций, как это характерно для узкого понимания этого термина), о тех многочисленных возможностях маневрирования, которыми политические агенты располагают в пределах имеющихся ограничений. При этом мы имеем в виду не только их преднамеренные действия, но и те непредвиденные последствия, которые могут возникнуть в результате этих целенаправленных действий (Merton, 1936). Кроме того, предполагаются как скрытые, закулисные политические манипуляции, так и откровенные политические игры, происходящие на виду (Schattaschneider, 1960; Goodin, 1980; Riker, 1986). В наше определение политики включены на равных основаниях пассивные и активные действия властей, ин-тернализованные нормы поведения, а также внешние угрозы (Bachrach, Baratz, 1963; Lukes, 1974). Кроме того, широкое понимание политики содержит в себе и печально известный «закон ожидаемых реакций», а также последствия несвоевременно или вообще не принятых решений и господствующие среди широких слоев населения предпочтения (Laclau, Mouffe, 1985).

Здесь уместно сделать еще одно замечание, имеющее непосредственное отношение к нашей концепции. Давая определение политики (и предмета политологии), мы намеренно отмежевываемся от чисто распределительной традиции, содержащейся в классической трактовке «политики» Г. Лассвелла: «кто, что, когда и как получает»¹¹ (Lasswell, 1950). Вполне вероятно, что последствия всех политических акций в той или иной степени связаны с распределением благ; возможно, справедливо и то, что именно этим по преимуществу

объясняется наш интерес к данному явлению. Но если рассматривать смысл, который имеет данный акт для самого актора, то многие политические действия, по крайней мере на начальной стадии, оказываются не связанными с процессом распределения. Более того, даже на завершающей стадии некоторых политических процессов большой общественной значимости они никак: ни объективно, ни субъективно — не могут быть сведены к банальным вопросам, связанным с дележом общественного пирога. Распределительная, регулирующая, перераспределительная и отождествляющая — каждая из этих разновидностей политики может обладать только ей присущими отличительными чертами (Lowi, 1964; Sandel, 1982). Аргументы сторонников концепции распределительной политики, которая, как считают экономисты, вытекает из концепции всеобщего благоденствия, представляют собой лишь пустые разглагольствования по поводу того, насколько общество приблизилось к заветной цели, определенной В. Парето. Вместе с тем сам по себе вопрос о возможности создания такого общества представляет собой достаточно спорную проблему, решение которой во многом зависит от политических маневров совсем иного рода, которые зачастую — по крайней мере, вначале — никак не связаны с распределением. Важность вопроса о распределении при изучении политических проблем очевидна, однако наш подход к исследованиям в этой области не должен быть априорно привязан к анализу всей совокупности сложных политических процессов исключительно с этих позиций.