1.Бог не опровержим наукой

~141 ~

кконкретному предмету, в одно и то же время идеальному и действительному. Этот предмет – род человеческий, понимаемый как непрерывное целое, включающее в себе прошедшее, настоящее и будущее. Это великое коллективное существо, это «Grand Être», как называет его Конт, – несмотря на то, что чувства, какие оно может возбудить, по необходимости весьма отличны от тех, которые стремятся к существу идеально-совершенному, – это «Grand Être» имеет для нас (на чём он особенно сильно настаивает) то отличительное свойство, что оно действительно нуждается в наших умах, чего нельзя сказать относительно существа всемогущего в настоящем значении слова. При этом Конт говорит, что если и допустить существование Верховного промысла (он одинаково далёк как от того, чтоб отрицать, так и от того, чтоб утверждать это), то и тогда, самое лучшее и даже единственное средство достойно поклоняться и служить ему должно состоять в стремлении сделать возможно больше с нашей стороны в деле любви и служения другому Великому Существу, провидение которого – хотя и менее верховное – даровало нам все блага, какими мы обязаны трудам и усилиям предшествовавших поколений». (Милль, стр. 121 – 122).

Этот «Контовский» «Grand Être» должен включать в себя не только всех, кого мы уважаем, но и всякое чувствующее существо, которому мы обязаны услугами и которое имеет право на нашу привязанность. Конт, таким образом, вводит в этот идеальный объект, назначение которого – быть законом нашей жизни, не одних только людей, но в известной степени и их скромных помощников

– те породы животных, которые являются в настоящем обществе рядом с человеком, привязываются к нему и охотно разделяют его труды, как, например, благородная собака, отдающая жизнь свою за её друга и благодетеля, – человека. Строгое понятие, какое он всегда обнаруживал о достоинстве низших животных и об обязанностях человека в отношении к ним, составляем одну из тончайших черт его характера». (Милль, стр. 124).

Так как благо человечества есть высший критерий справедливого и несправедливого, ибо нравственное развитие состоит в достижении возможно большего отвращения ко всякому поступку вредному для общего блага, то Конт заключает, что благо других

~ 142 ~

есть единственное побуждение, на которое бы нам следовало опираться в своих действиях, – что нам нужно бы стараться умерщвлять все желания, которые имеют в виду нашу личность, отказывать им во всяком удовлетворении, коль скоро ото не составляет настоятельный физической потребности. Золотое нравственное правило в Контовой религии – жить для других, «vivre pour antres». Поступать так, как бы нам хотелось, чтоб поступали по отношению к нам, любить ближнего своего, как самого себя, – недостаточно для Конта: ему кажется, что это всё-таки имеет характер личных расчётов. Нам следовало бы стараться не любить себя вовсе. Мы не достигнем полного успеха в этом, не должны всё-таки стремиться подойти к цели возможно близко. По отношению к человечеству он ничем не хотел удовольствоваться кроме чувства, какое один из его любимых писателей, Фома Кемпийский, обра-

щает к Богу: Amo te plus quam me, nec me nisi propter te. Воспита-

ние и нравственная дисциплина должны иметь в виду одно: доставить альтруизму (слово Контова изобретения: от латинского alter, другой) преобладание над эгоизмом. Если бы этим говорилось, что эгоизм всегда обязан уступать хорошо понятым интересам широкого альтруизма, то никто из признающих какую-либо нравственность не возражал бы на такое предложение. Но Конт, опираясь на тот биологический факт, что органы укрепляются от упражнения и атрофируются от бездействия и будучи твёрдо убеждён в существовании отдельных мозговых органов для каждой из наших основных наклонностей, считает важной задачей жизни не только укреплять в нас социальные стремления постоянной практикой и направлением к тому всех наших действий, но и ослаблять, насколько возможно, личные страсти и склонности путём сдерживания их. Даже и ум, в своих операциях, должен подчиняться, как непременному условию господству нравственных чувств над рассудком». (Д.С. Милль, стр. 125 – 126.)

«Религии без культа быть не может. Под культом мы разумеем систематический ряд обрядов, имеющих целью развитие и поддержание религиозного чувства. Огюст Конт в настоящем случае всё-таки берёт на себя труд организовать внешние формы до мельчайших подробностей. Как относительно частной набожности, так и касательно общественных церемоний он создаёт для своей религии нечто равносильное тому, что существует в других.

~ 143 ~

Читатель изумится, когда узнает, что частная набожность состоит

вмолитве. Но молитва, как её понимает Конт, не значит – просьба: она есть простое излияние чувства. С этой целью призывается христианская мистика. С молитвой следует обращаться не к «Grand Être», не к коллективному человечеству – хотя иногда Конт доводит метафору до того, что называет свой «Grand Être» богиней. Чествования коллективного человечества отнесены к общественным обрядам; частное же поклонение должно быть обращаемо к нему

влице его достойных индивидуальных представителей. То могут быть люди живые или умершие, но во всяком случае женщины: потому что женщины, как sexe aimant, воплощают в себе самый лучший атрибут человеческой природы, атрибут, который должен регулировать всю нашу жизнь; с другой стороны, само человечество нет возможности символически представить иначе, как в виде женщины. Предметами частного поклонения служат мать, жена и дочь, в отдельности выражающие собой прошедшее, настоящее и будущее и вызывающие к деятельному проявлению три социальных чувства: почтение привязанность и доброту. Мы должны видеть в этих существах – живых или умерших – наших ангелов хранителей, «les vrais anges gardiens». Если два последних женских типа иногда не существуют для нас или же если, в частном случае, какой-либо из этих трёх типов оказывается неспособным к своему назначению, то их место может быть занято каким-нибудь другим видом женственности – хотя бы даже историческим. Жив ли или умер предмет боготворения, оно, сколько мы понимаем, должно относиться только к идее. Молитва состоит из двух частей: из воспоминания и сопровождающего его излияния чувств. Под воспоминанием Конт разумеет усилие памяти и воображения вызвать с возможно большей ясностью образ предмета. Всякие искусственные средства могут быть употреблены с целью сделать образ столь подходящим к настоящей галлюцинации сколько позволяет здоровое состояние рассудка. По достижении, насколько возможно, этой степени умственного направления, является излияние чувства. Каждый составляет для себя свой собственный образец молитвы, которую следует повторять не только в уме, но и устами, которую также можно дополнять или видоизменять – но в силу достаточного основания, а никак не произвольно. Молитва может

~ 144 ~

быть перемешана отрывками из лучших поэтов, коль скоро эти отрывки представляются сами собой, как счастливое выражение для собственных чувств молящегося. Такого рода обряды Конт совершал в память своей Клотильды и предписывает соблюдение их всем истинным адептам его религии. Обряды должны занимать ежедневно два часа, разделённые на три части: при вставании, в средине рабочих часов и пред сном. Первая часть, совершаемая на коленях, будет обыкновенно самой продолжительной, а вторая самой краткой. Вечерняя же молитва должна быть доводима по возможности до того самого момента, когда сон сомкнёт наши глаза,

– так чтоб её влияние могло отразиться на наших грёзах». (Милль,

стр. 136 – 138.)

«Сверх того Контова религия имеет девять таинств. Они заключаются в торжественном освящении всех великих перемен в жизни человека. Освящение с приличным данному случаю увещанием совершается жрецами Человечества. Великие события для людей суть вступление в жизнь и последовательные переходы от одного состояния к другому – как например воспитание, женитьба, выбор профессии и т.д. Сюда относится также и смерть, которая носит имя превращения и на которую должно смотреть как на переход от объективного существования к субъективному, т.е. к жизни в памяти себе подобных. Не имея возможности обещать нам вечность объективного существования, Контова религия даёт нам всё, что она в силах дать: поддерживая в нас надежду на бессмертие субъективное, т.е. на существование в воспоминании и в посмертном почитании со стороны человечества вообще, если мы чем-нибудь заслужили это или хоть со стороны тех людей, которых мы любили при жизни. По смерти же этих людей мы найдём своё бессмертие в коллективном почитании, которое будут воздавать человечеству в совокупности, как единому «Grand Être». Нужно приучить людей видеть в этом достаточное вознаграждение за то, что вся жизнь их была посвящена на служение человечеству. Семь лет спустя после смерти – совершается последнее таинство: жрецы произносят публичный суд о памяти умершего. Это имеет своею целью не осуждение, а почесть, и каждый, заявлением при жизни, может освободить себя от этого обряда. Если же над человеком произвели суд и он оказался достойным, то его торжественно сопричисляют к «Grand Être», а останки его переносятся с

~ 145 ~

гражданского места погребения на религиозное: «lе bois sacré qui doit entourer chaque temple de l’Humanité!» (Милль, стр. 138, 139).

«Не довольствуясь созданием для своей религии молитв равносильных католическим “Pater” и “Ave”, Конт счёл необходимым изобрести также нечто соответствующее крестному знамению и выражается на этот счёт следующим образом: “Cette expansion peut être perfectionée par des signes universels... Afin de mieux développer l’aptitude nécessaire de la formule positiviste à représenter toujours la condition humaine, il convient ordinairement de l’énoncer en touchant successivement les principaux organes que la théorie cérébrale assigne à ses trois éléments” (Système de Politique Positive IV 100). Быть мо-

жет, это и действительно самый лучший и удобный способ для выражения нашего благоговения пред “Grand Être”; но если бы комулибо случилось определить, какое действие может произвести подобная вещь на читателя, не посвящённого в эти тайны, тот, вероятно, счёл бы благоразумным держать это про себя до поры до времени, пока не наступит период значительно большого распространения положительной религии». (Милль, стр. 140).

Так шёл Огюст Конт долгим путём заблуждений и духовной слепоты, которые, однако, мало-помалу довели его до истины. Он умер на шестидесятом году своей жизни религиозным и набожным христианином, признав многие свои труды ложными.

Постараемся доказать, что не в науке и не в основном смысле её учения заключается причина того мировоззрения, которое выносят из неё люди, изучающие её. Все трудятся над одной и той же наукой, а в конечном результате оказывается, что одни утверждают, что они через свою науку сделались атеистами, другие – материалистами, а третьи – спиритуалистами.

Постараемся доказать обратное: что не наука образует мировоззрение каждого, а, напротив, мировоззрение человека делает для одного науку атеистичной, для другого материалистичной, а для третьего спиритуалистичной. Одним словом, в науке, как и в жизни, всё дело зависит от личного характера и от внутреннего развития каждого. Начнём с атеизма.

~146 ~

ГЛ А В А V I .

Ат е и з м .

Атеизм возбуждал несравненно меньше научных протестов, чем материализм, ибо он окончательно ненаучен. Цель науки изучать и исследовать всё ей непонятное. Атеизм же в вопросах, касающихся Бога, загробной жизни, души человеческой и т.д. поступает совершенно наоборот: он просто отрицает, не исследуя, не изучая, не опровергая, а просто и безусловно отрицает. Это есть самое низшее понимание природы вещей, если только можно назвать атеизм пониманием; это есть отсутствие всякого желания понять природу и начало вещей. Это не есть мировоззрение – это есть отсутствие всякого мировоззрения; и с такими людьми науке прямо делать нечего, ибо они стоят вне науки.

Если вы спросите дикаря: откуда произошёл свет и что в нём главное? Он покажет вам на истукана и скажет: «Вот причина». Из этого мы заключим, что он идолопоклонник; другой дикарь покажет на огонь – мы заключим, что он огнепоклонник. Люди в самой низшей степени своего развития стараются уже составить себе понятие о природе и начале вещей. Они могут заблуждаться, говорить глупости, нести ахинею, что свет стоит на трёх китах, что людей приносит на свет сорока на хвосте, – это их мнение, это мысль, идея, хотя несовершенная, но всё же идея. Атеисты же, часто стоя на очень высокой степени развития, совсем отказываются судить и абсолютно и безусловно отрицают, решительно не приводя никаких мотивов и не пробуя даже опровергать, прямо отрицают все мнения, какие только существуют, не давая взамен их, конечно,

~ 147 ~

ничего своего.

Если вы спросите атеиста: откуда произошёл свет? в большинстве случаев вы получите следующие ответы: я не знаю и знать не могу, или этого никто не знает, или скажет: я боюсь затрагивать эти темы, или я не хочу говорить о них. Бесполезно убеждать их, что наука может ошибаться, что гипотезы её ни к чему не обязывают и что с развитием науки явятся и гипотезы более совершенные, но что пока, при настоящем состоянии науки, мы знаем и т.д.

– Это неправда, ложь, скажут они, – свет ни от чего и ниоткуда не произошёл. И ничего большего им ответить нельзя, ибо, если они выскажут какую-нибудь мысль или причину, то их уже причислят или к материалистам, или к скептикам, или к пантеистам. Чтобы быть истым атеистом, – надо суметь ничего не отвечать, не дать никакого смысла своему ответу, не высказать никакой определённой мысли и совсем отказаться судить или совершенно не быть в состоянии судить; но до такого состояния никого и никакая наука довести не могла. И те, которые говорят, что наука довела их до чистого атеизма, говорят несообразность.

Паскаль в своей книге «Мысли о Религии» (стр. 59 – 60) говорит: «Опровержение их имело бы силу в том только случае, когда бы они по праву могли сказать, что, употребив все усилия к отысканию истины, даже в том, что указывается как путь к истине самою церковью, удовлетворительного результата не достигли. Говоря так, они действительно пошатнули бы одно из притязаний религии. Но я надеюсь показать, что ни один разумный человек не говорил и не может говорить подобным языком. Известен образ действий людей такого порядка. Они думают, что сделали всё возможное для вразумления себя, употребив несколько часов на чтение какой-нибудь Библейской книги и задав несколько вопросов священнику об истинах веры. А потом хвалятся тщетностью своих исканий в книгах и между людьми. Но, право, не могу сдержаться, чтобы не высказать не раз повторенное мною, – что подобная небрежность невыносима. Здесь идёт дело не о каком-нибудь второстепенном вопросе, чтобы возможно было такое отношение к делу: речь идёт о нас самих и обо всём, что нам должно быть особенно дорого.

Бессмертие души, столь важный вопрос для нас, касается нас

~ 148 ~

так глубоко, что равнодушие к нему служило бы признаком потери всякого сознания. В зависимости от ожидания вечных благ в будущей жизни, все наши действия и наши мысли должны принимать столь различное направление, что нет возможности не сообразовать всякого суждения нашего с точкою зрения на этот самоважнейший для нас предмет».

Жан-Поль Рихтер выразился ещё резче: «Атеизм, – говорит он,

– совершенно не может быть назван убеждением, он не есть даже отрицание какого-либо определённого убеждения; он должен быть назван просто-напросто ослеплением, или, лучше сказать, параличом нравственного органа в человеке» (L’education progressive pr. M-me de Sossure T. I, 208, ch. VII).

Лорд Бэкон Веруламский выразился прямо: «Никто не отрицает Бытия Божия, кроме того, кому выгодно, чтобы не было Бога».

В обыденной жизни под общим именем «атеисты» понимаются люди, не верующие в Бога. Они могут быть и материалистами, и скептиками и пантеистами и, наконец, людьми всевозможных профессий – научных и ненаучных. Это просто, в большинстве случаев, люди, относящиеся безразлично к вопросам веры, погружённые в свои житейские дела, или в свой позитивизм; они считают всё остальное для себя второстепенным, и винить в том науку, их образование, их профессию решительно не имеет ни малейшего основания. Винить они могут только самих себя, свою внутреннюю неразвитость и свою полную слепоту ко всему духовному.

~149 ~

ГЛ А В А V I I .

Ма т е р и а л и з м и с п и р и т у а л и з м .

Чтобы рельефнее видеть разницу между материалистическими и спиритуалистическими положениями и выводами, приведём параллель обоих учений касательно одного какого-нибудь предмета.

Для примера возьмём учение о соотношении природы духа и вещества и вникнем в разномнение философа.

Как раз за этим самым вопросом мы застаём высокоуважаемого профессора Московского университета Н.Я. Грота в его книге «Душа в связи с современным учением о силе» стр. 32 – 36. Проследим его мысль.

Он говорит, что этот вопрос решается наилучшим образом, если сравнить положение материалистического монизма с спиритуалистическим дуализмом; ибо в сущности идеализм всегда был на поверку скрытым дуализмом, или же особой формой дуализма.

Весь вопрос сводится к тому: существует ли дух, как независимое от материи начало, или не существует, т.е. составляет только свойство материи, второстепенный придаток её развития. При противоположном решении этой дилеммы большую роль играло всегда понятие силы, как термин посредствующий между понятиями материи и духа.

Материалисты утверждают, что дух есть особая форма силы, а сила – качество материи или даже основа и настоящая сущность её.

~ 150 ~

Спиритуалисты, как мы отныне будем называть для краткости всех искренних дуалистов, без различия оттенков в их воззрениях, утверждают также, что дух есть сила, но совершенно особого рода сила, не имеющая ничего общего с физической или материальной силой, которую и они соглашаются признать свойством или даже основою материи.

Отсюда ясно, что главное разногласие вертится около вопроса о природе силы. Что такое сила? Есть ли она только свойство материи, или нечто более, – есть ли два рода сил или только один, и если два, то какие?

Что именно такова сущность вопроса, мы легко убедимся из анализа тех традиционных доводов, которые выставляли спиритуалисты и материалисты в пользу своих учений. Эти доводы систематически сгруппированы у двух современных психологов, Бэна и Горвипа, и мы приведём их целиком, а затем дадим их разбор.

Свод аргументов защитников спиритуализма даёт Бон в своём сочинении «Душа и тело» (Пер. с VI изд. Киев, 1880, стр. 168 и след.) Вот они:

1)Душа должна быть причастна природе и сущности Боже-

ства.

2)Душа не имеет определённого места в теле.

3)Разум и мышление способность познавания всеобщего, несовместны с материей (Ф. Аквинат).

4)Достоинство духа требует сущности высшей, сравнительно

сматерией.

5)Материя делима, дух неделим.

6)Материя изменяется и искажается, – дух есть чистая субстанция.

7)Дух активен, обладает силою, – материя пассивна, инертна.

8)Душа есть первоначальный источник, или начало жизни.

9)Дух имеет личную тождественность, частицы тела постоянно изменяются.

В параллель этому, приведём важнейшие аргументы матери-

алистов, сгруппированные Горвицем Ps. Anal, auf phys. Gr. 1, Halle 1872, p. 25.