9. Основные черты массовой информационной газеты (на примере газеты «Русское слово» и.Д. Сытина - в.М.Дорошевича).

Массовая газета – это периодическое издание, рассчитанное на широкую аудиторию (часто – миллионную), не имеющую высокого образовательного уровня. Предназначенная для не слишком требовательного читателя, она имеет специфическое редакционное предложение (обилие развлекательной, сенсанционно-скандальной информации, простой язык) и оформление (крупные заголовки, много коротких материалов и фотографий), публикует много рекламы (в основном товаров массового спроса). В качестве синонимов понятия «массовая» газета используются определения «популярная», «желтая», «бульварная» газета.

Основные типы русских газет одним из первых на основе скрупулезного статистического анализа определил А.В. Пешехонов в 1901 г., оговорив тот факт, что эти типы еще недостаточно развиты. По его мнению, в столице можно выделить три типа газет: «большие» — самые дорогие и влиятельные газеты, рассчитанные на образованные, подготовленные круги читателей; «малые» — га­зеты, небольшие по объему и более доступные по цене, ориентиро­ванные на широкие круги читателей; «дешевые» — газеты, отлича­ющиеся от других не только низкой ценой, но и качеством. Наибо­лее дифференцированной по типам он считал петербургскую прес­су. О трех типах русских газет несколько позже, в 1904 г., писал и С.Н. Кривенко: «...газеты начали дифференцироваться на большую и так называемую малую прессу. Пяти- и четырехрублевые газеты приспосабливаются уже на всякую потребу, стараясь больше всего о разнообразии содержания, а специально уличные листки, с их со­вершенно особой разухабистостью, сенсационными заглавиями, описанием убийств и уголовными романами, имеют в виду городскую полуинтеллигенцию, до приказчиков, швейцаров и дворников включительно... теперь появилась недавно в Петербурге даже трех­рублевая газета, предлагая которую, газетчики кричат: «Русская газета стоит только одну монету» (то есть 1 копейку)1.

С.Н. Кривенко тоже отмечал наличие трех типов русских газет. Но если «большую» газету он оставляет практически без характе­ристики как уже известный в России тип газетного издания, то «ма­лую» и «специальные уличные листки» описывает достаточно подробно, так как это было явление новое для русской журналистики. Пяти- и четырехрублевые газеты отличаются низкой ценой под­писки (напомним, подписка на «большие» стоила от 8 до 12 рублей), разнообразием содержания, снижением уровня публикаций («приспосабливаются на всякую потребу»), размером и форматом. По терминологии Пешехонова — это «малая» газета.

«Уличные листки» — совсем низкая цена («дешевые», по опре­делению Пешехонова), специфическая аудитория (городская полу­интеллигенция, швейцары, приказчики, дворники), особое содержа­ние и форма публикуемых материалов (сенсационные заголовки, разухабистость, уголовные публикации и т.д.). Этот тип быстро по­лучил название бульварных изданий. Для более полного ознаком­ления с такими газетами журналисты обратили внимание на фран­цузские издания, предназначенные для «кабаре и бульваров», ста­тьи о которых появились в русской прессе.

Современники очень точно определили, какие особенности газе­ты создают ее тип.

Если перевести принятое на рубеже XIX и XX вв. деление газет на «большие», «малые» и «дешевые» на современную терминоло­гию, используемую при анализе европейских и американских газет, то «большая» соответствует понятию «качественная», «малая» — «массовая», а «дешевая» — «бульварная» газета. Таким образом, русская журналистика, приблизившаяся в начале XX в. к мирово­му уровню развития, и в газетном деле повторяла путь, уже прой­денный наиболее развитыми странами.

Первыми в России возникли качественные газеты, которые рас­считывали на интеллигентного читателя. Они являлись изданиями чет­ко выдержанного единого направления, печатали серьезные статьи.

Массовые газеты — продукт рубежа XIX и XX вв., первые из чих возникли в самом конце XIX в., когда к активной общественной Жизни приходит новый читатель, не подготовленный к восприятию публикаций серьезной, качественной газеты. Это издания с нечетким, хотя в большинстве случаев обличительным направлением, более во­стребованным широкой аудиторией, учитывающие момент опреде­ленной развлекательности, необходимый для привлечения внимания «улицы» — так называли тогда читателей массовых, малых газет.

И, наконец, бульварные, дешевые газеты. В 1900 г. они существо­вали только в Петербурге (по подсчетам Пешехонова их было 13), в 1904 г. появилась одна, стоившая 1 копейку, а в 1908—1910 гг. они распространились по всей стране в форме многочисленных «Газет-Копеек», сразу же нашедших своего читателя.

Но в последней четверти XIX в. с разницей в 20 лет возникли две газеты, которые по своим характеристикам «не вписывались» ни в одну из типологических групп. По влиянию на русское обще­ство, по распространению среди читающей публики они быстро вышли на первое место в системе газет России. Речь идет о «Новом времени» А.С. Суворина и о «Русском слове», имевшем самый большой тираж после 1902 г., когда издатель газеты И.Д. Сытин пригласил редактировать газету В.М. Дорошевича. Определение типов этих газет вызывало споры в начале XX в., нет единства по этому вопросу и в современной исследовательской литературе.

И ту и другую газету отличала большая насыщенность инфор­мацией. Вот как определял своеобразие издания Суворина В.В. Ро­занов, сотрудничавший в газете около 30 лет и хорошо знавший ос­новные принципы ведения этой газеты ее редактором-издателем. «Ничего — специального, ничего — частного, ничего — личного, ничего — особенного и партийного, все для всей России, для целой России». То есть аудитория газеты самая широкая (вся Россия), и для этой аудитории важно, чтобы она была «общераспространенною, первой по величине, живости и подписке». Розанов отмечает особый способ изложения материала: «Все целесообразно — и скан­дал и шутка, введено в газету, чтобы она была... первой по величи­не, живости и подписке». По его мнению, именно эти качества «Но­вого времени» способствовали тому, что Суворин добился такого внимания публики, «какого он никогда не мог бы получить, говоря со страниц малообразованной газеты или заслуженного академичес­кого органа печати»2.

Значит, Розанов говорит о таком типе газеты «Новое время», который находится посредине между «малообразованной» газетой и «академическим» органом прессы. Так же сложно опреде­лить тип «Русского слова» под редакцией В.М. Дорошевича. «Анализ не только содержания, но и социального состава коррес­пондентов (авторов писем), проведенный в начале века самой же редакцией «Русского слова», убедительно характеризовал изда­ние как орган привилегированных классов и слоев русского обще­ства»3. Но если это верно для начала XX в., то после первой рус­ской революции тиражи газеты стремительно растут, достигая со­тен тысяч и даже миллиона в 1917 г. — показателей, для России невиданных. Говорить о привилегированной публике, читающей газету, уже не приходится. Пытаясь понять феномен «Русского слова», один из исследователей прессы того времени Н.Я. Абрамович упрекал издание Сытина—Дорошевича прежде всего за то, что в газете не было «духовной возбудимости, резкого отклика, нервного повышенного тона», т.е. всего того, к чему привык чи­татель качественной газеты.

Автор отмечал также, что в «Русском слове» нет академизма и сухости, свойственных большим серьезным газетам, но нет в нем и типичной для малой прессы «желтизны», убийств, пожаров, скан­далов. Задача газеты, по определению памфлетиста, — «осведомитель», ее «могущество и служение» — выполнение информацион­ной функции. И в этом Абрамович был прав. Современники назы­вали «Русское слово» «фабрикой новостей».

Таким образом, на рубеже XIX и XX вв. современниками был замечен, но не назван четвертый тип русских газет. Газеты, относя­щиеся к этому типу следует назвать информационными. Если опре­делять историческое место информационных газет, то они возника­ли вслед за качественными, почти одновременно с массовой прес­сой. Информационные газеты вводили в орбиту влияния периоди­ки более широкие слои достаточно образованных читателей, созда­вали привычку ежедневного чтения газет для получения ежеднев­ной информации о событиях, происходящих в стране и в мире. Массовые газеты эту привычку закрепляли, вовлекали в сферу воз­действия периодики совсем не подготовленные к чтению слои насе­ления. Ту же задачу, хотя и на самом примитивном уровне, выпол­няла бульварная газета.

В начале XX в. в деятельности и информационных, и массовых, и бульварных газет начали проявляться тенденции, пугавшие журналистов и всю русскую интеллигенцию, привыкших видеть и оце­нивать идейное служение обществу газет и журналов XIX в. Речь шла о проникновении капиталистических отношений в журналисти­ку, и в первую очередь, в газетное дело.

«Ареною желанного господства для капиталистов является именно ежедневная печать, проникающая повсюду, доставляющая не только огромные денежные обороты и доходы, но и возможность значительного промышленного влияния на многочисленные массы потребителей», — писал в 1910 г. один из известных публицистов «Вестника Европы» Л.З. Слонимский в статье «Периодическая пе­чать и капитализм»4. Ему вторил С. Мельгунов: «...приспособление газет к новым задачам меняет и самый облик печати. Там, где на первый план, как в «капиталистическом предприятии», выдвигает­ся вопрос о товарообмене — нет места идейному служению обще­ственным и политическим задачам. Современная газета начинает оправдывать свое итальянское происхождение... сорока. Этот со­рочий стрекот не стесняется средствами, т.к. его единственная цель подладиться под вкусы обывательского мира и иметь успех»5. Тип такой газеты, «как теперь признано», констатировал С. Мельгунов, олицетворяется «Русским словом». Действительно, неприя­тие многими современниками и «Русского слова», и «Нового вре­мени» объяснялось еще и тем, что обе газеты издавались предпри­нимателями капиталистического толка. Абрамович упрекал Дорошевича в том, что оп несет «знамя служения рынку», а не обще­ству, что он насытил газету «воздухом улиц, театральных фойе и ресторанных зал»6.

Представители идейной прессы, гордящиеся направлением сво­их изданий, пытались доказать, что русская журналистика, в отли­чие от европейской, сможет противостоять проникновению капитала в издание периодики. «В этом своеобразном товаре, который пуска­ется в оборот литературно-газетной промышленностью, всегда оста­ется нерастворимый, неуловимый для капитала, не поддающийся его захвату, остаток духовности, индивидуального творчества», — писал Слонимский, доказывая таким образом, что журналистика никогда до конца не будет подвластна капиталу. Кроме «заряда духовности», захвату прессы капиталом в России препятствуют и чисто русские условия: гнет цензуры, постоянный риск закрытия газеты или журнала не дают уверенности в получении стабильного дохода и делают вложение капитала в периодику невыгодным.

Слонимский не мог, конечно, не видеть, что целый ряд газет, в том числе крупных, уже издается на основе новых предпринима­тельских принципов, но он утверждал, что издавать газеты могут только «идейные капиталисты», и «между издателями, редактора­ми и главными сотрудниками больших газет часто устанавливаются товарищеские отношения, и все участники общего дела нередко дей­ствительно становились товарищами по несчастью». Кстати, таким «идейным капиталистом» Слонимский считал А.С. Суворина — ре­дактора-издателя «Нового времени». Автор «Вестника Европы» выражал уверенность всех старых русских журналистов в том, что «газетное и журнальное издательство является у нас поприщем не для выгодного помещения капитала, а для самоотверженного об­щественного служения». Это и давало возможность закончить ста­тью на оптимистической ноте: «Твердо установившиеся традиции русской журналистики позволяют надеяться, что в ней никогда не удастся восторжествовать чисто коммерческому капиталистическо­му духу, и что, избавившись от внешнего гнета, печать никогда не подпадет под другое иго, еще худшее, отравляющее самую ее ду­ховную сущность, ее душу»7. В этих словах отразилось огромное уважение к журналистике, характерное для русского общества, вера в то, что пресса сохранит свои лучшие традиции. Но общий итог статьи не соответствовал реалиям жизни: капиталистические отношения проникали в прессу все активнее, как и в других сфе­рах деятельности.