Глава 10. Конфликтный потенциал реальных и мнимых «жертв» в современной России

Нерешенные в прошлом конфликтные противоречия и проблемы связанные с жертвами этих конфликтов не разрешаются сами собой. Они периодически актуализируются в моменты обострения политических отношений и нередко усугубляют и без того непростую ситуацию в стране. Так, до сих пор не утихают споры по вопросам о количестве жертв сталинских репрессий. Каждый год обнаруживаются новые, ранее не известные захоронения невинно казненных людей, раскрываются новы преступления антинародного режима. Среди россиян немало тех, кто считает себя и своих родственников жертвами сталинских репрессий. В преддверии 75-й годовщины Голодомора актуализировалась проблема реально пострадавших во время голода 1932 - 1933 гг. людей. Не полностью разрешенные проблемы «жертв» прошлых конфликтов становятся предлогом различного рода спекуляций в международных отношениях. Все эти проблемы, доставшиеся нам от прошлой эпохи, ждут своего решения.

Но существуют проблемы «жертв», которые возникли уже в постсоветской России, и которые непосредственно оказывают влияние на уровень социальной напряженности и состояние социально-политических отношений в стране. Это, прежде всего, ощущение людей, что они являются жертвами экономических реформ и антинародной политики государства. К таковым относят себя «жертвы» либерализации цен, «жертвы» приватизации, «жертвы» дефолта, «жертвы» монетизации льгот и другие. Кроме того, неуверенность многих людей в завтрашнем дне, страх за себя и своих близких у многих людей создают ощущение, что они являются потенциальными жертвами: политического режима, террористов, криминала, произвола чиновников и правоохранительных органов, экономических афер и др.

В этом параграфе нашего исследования на основе анализа данных различных социологических исследований мы попытаемся выявить конфликтный потенциал реальных и мнимых «жертв» в современной России.¹¹²

Жертвы сталинского режима власти. По результатам опросов ВЦИОМ (октябрь – декабрь 2007 г.), спустя 70 лет 1937-й год остается в памяти каждого второго россиянина (47%) символом сталинского террора, массовых репрессий. При этом подавляющее большинство людей считают, что жертвами террора стали в основном невиноватые, честные граждане. Так 51% из числа опрошенных считают, что репрессиям подверглись в основном честные граждане, которых оклеветали, 32% считают, что часть из репрессированных были виноваты, часть – нет. И только 2% считают, что подвергшиеся репрессиям в основном были вредителями и врагами советской власти, 4% - в основном коммунисты, совершившие много преступлений в период гражданской войны и ранние годы советской власти, 11% затруднились ответить.¹¹³

На вопрос: «Как Вы сегодня оценили репрессии тех лет?», 19% ответили – «Это было сознательное преступление Сталина, которому не может быть оправдания», 33% - «В репрессиях тех лет виноват не один Сталин, а созданная им система власти». 19% опрошенных ответили, что это была крупная ошибка Сталина, 16% - считают, что бороться с врагами народа в принципе было необходимо, но при этом допускались перегибы, страдали невинные люди. И только 2% опрошенных полностью оправдывают репрессии – «Это был правильный и необходимый шаг советской власти». Оценивая проведенную в 1937 году «чистку» рядов вооруженных сил, в результате которой репрессиям подверглись многие видные военачальники, 70% респондентов ответили, что это стало одной из причин неудач Красной армии в первый период войны. (Там же).

Весьма значительными являются различия в оценках количества жертв сталинских репрессий. Так, 4% респондентов считают, что жертвами стали несколько десятков тысяч человек, 20% - несколько сот тысяч человек, 36% - несколько миллионов человек, 13% - несколько десятков миллионов человек, 27% затруднились с ответом.¹¹⁴Такой «разброс» оценок, по нашему мнению, обусловлен, во-первых, дефицитом объективной официальной информации по всем пострадавшим от тоталитарного режима людям, во-вторых, различиями в оценках самого сталинского режима (различиями политических культур).

Не смотря на то, что после трагических событий 1937 года прошло более 60 лет, многие россияне продолжают считать себя и своих родственников жертвами сталинского террора. Так, на вопрос: «А среди Ваших родственников, были те, кто-либо погиб в эти годы в заключении, либо получил «срок» в сталинских лагерях?», 20% опрошенных ответили «Да», 50% - «Нет», 24% - «Точно не знаю» и 6% затруднились ответить.¹¹⁵

Приведенные данные свидетельствуют о том, что более половины участвовавших в опросе людей считают, что в 1937 году в ходе репрессий пострадали в основном невиновные люди, то есть «жертвы». Еще 32% опрошенных считают, что среди пострадавших были как виноватые, так и не виновные. При этом пятая часть населения страны идентифицирует себя и своих родственников с жертвами политического режима.

Жертвы приватизации. 29 декабря 1991 года указом президента РФ Бориса Ельцина были утверждены основные положения программы приватизации государственной собственности в России. 14 августа 1992 года Ельцин подписал указ о системе приватизационных чеков – ваучеров, которые, по замыслу авторов приватизации, должны были стать эквивалентом получаемой каждым гражданином доли государственной собственности. Балансовая стоимость производственных фондов Российской Федерации в 1991 году была оценена в сумму 1,260 трлн. рублей. Разделив эту сумму на численность населения страны (148,7 млн.) и округлив полученное число в большую сторону, разработчики программы приватизации определили стоимость ваучера – 10 тысяч рублей. В 1991 году на эти деньги можно было купить подержанный, но в хорошем состоянии автомобиль «Жигули» или «Москвич». Предполагалось, что ваучеры будут расти в цене. Исходя из этого, один из основных руководителей программы приватизации А. Чубайс заявил, что уже к концу 1992 года стоимость полученной на один ваучер доли собственности будет равна по стоимости двум автомашинам «Волга».

С первого октября 1992 года началась раздача приватизационных чеков (ваучеров) населению. И уже к маю 1993 года их цена на рынке составляла 3 – 4 тысячи рублей. Но с учетом обвальной инфляции, реальная цена ваучера оценивалась в 2 – 3 бутылки водки. Для того чтобы ускорить «народную приватизацию» были созданы чековые инвестиционные фонды (ЧИФы), задачей которых был обмен ваучеров на акции конкретных предприятий. Всего ЧИФы сумели принять у населения в обмен на акции около 115 млн. ваучеров. Но, как правило, полученные акции никаких доходов своим владельцам не принесли. По мнению специалистов, в результате приватизации реально обогатились лишь 25 – 30 тысяч человек.¹¹⁶Поэтому жертвами так называемой народной приватизации считают себя более 99 процентов граждан России.

По своим масштабам приватизация государственной собственности в России считается крупнейшей в мировой истории. Очевидно, и по масштабам обманутых граждан она также не имеет равных. Проблема заключается не только в том, что приватизационные чеки обесценились сразу же после их выдачи. Но и в том, что стоимость приватизированных предприятий была занижена в десятки, а то и в сотни раз. Так самый крупный в России Уральский машиностроительный завод (Уралмаш), на котором работало более 100 тысяч человек, был оценен в 1,8 млрд. рублей, или в 2 млн. долларов по курсу на июнь 1993 года. За автомобильный завод им. Лихачева (ЗИЛ), занимавший площадь более тысячи гектаров в Москве, было уплачено около 800 тысяч ваучеров (там же). Поэтому не легитимность проведенной приватизации не вызывает сомнения у подавляющего большинства россиян.

Даже в среде предпринимателей доминирующим является мнение о необходимости полного или частичного пересмотра итогов приватизации. Так 15% положительно относятся к пересмотру итогов приватизации в принципе, 58% считают, что пересмотреть следует только отдельные сделки, совершенные с нарушением закона, и только 17% предпринимателей к пересмотру итогов приватизации относятся отрицательно.¹¹⁷

В официальном докладе Счетной палаты приватизация в целом была названа криминальной, незаконной и бандитской. А по данным различных социологических опросов, от 78 до 93 процентов населения России требует пересмотра итогов приватизации. Из этого следует, что подавляющее большинство населения страны, в той или иной мере ощущают себя жертвами незаконной приватизации.

Жертвы либерализации экономики. В начале 90-х годов прошлого века в России началась либерализация цен. Находившиеся в Сбербанке сбережения граждан стали стремительно обесцениваться. В 1995 году был принят закон «О восстановлении и защите сбережений граждан РФ», в соответствии с которым внесённые гражданами денежные средства на вклады в Сбербанк РФ в период до 20 июня 1991 года признавались государственным внутренним долгом. Иными словами, государство признавало, что оно является должником, и берет на себя обязательство компенсировать гражданам их обесценившиеся вклады. Однако механизм действия закона не прописан до сих пор.

На 20 июня 1991 года на вкладах Сбербанка находилось 315,3 млрд. рублей. В последние годы Сбербанк выплачивает отдельным категориям вкладчиков лишь незначительные компенсации. Специалисты управления вкладов и расчётов Сбербанка России не располагают информацией о том, когда и как будет рассчитываться государственный внутренний долг перед гражданами с учётом индексации. Многие вкладчики пытаются через суд вернуть свои деньги. Представляющий интересы обманутых вкладчиков адвокат Алексей Орлов говорит, что желающих вернуть свои деньги становится всё больше. Но суды отклоняют жалобы и не заводят дело под предлогом того, что судебная власть не может указывать законодательной. Многие истцы полны решимости обратится в Конституционный суд РФ и в Европейский суд.¹¹⁸ И в этом деле уже имеются положительные прецеденты. Так, в 2002 году Анна Рябых дошла до Страсбургского суда и добилась от администрации Белгородской области получения квартиры взамен пропавших на сберкнижке в 1991 году сбережений.¹¹⁹

Очевидно, правящий класс в России надеется, что по мере естественной убыли населения будет сокращаться и число жертв приватизации и либерализации экономики. И таким образом проблема «рассосется» сама собой. Но такая постановка вопроса не решает проблему в принципе. Недоверие людей к государству, ставших по его вине «жертвами», будет передаваться от поколения к поколению. Чувства социальной несправедливости будет периодически актуализироваться, создавая дополнительные поля социальной напряженности. Жертвами либерализации являются десятки миллионов россиян. Выявить реальное количество пострадавших, можно только обнародовав официальные данные Сбербанка.

Реальные и потенциальные «жертвы» террора. После взрыва жилых домов в Москве и Волгодонске (1999 г.), захвата террористами театрального центра «Норд-Ост» в Москве (2003 г.), и школы в Беслане (2004 г.), россияне стали относиться к терроризму как к повседневной угрозе. Так по результатам опросов ВЦИОМ за 2003 и 2004 гг. террористические акты в качестве главных событий, привлекших наибольшее внимание выделили 50 и 70 процентов респондентов соответственно.¹²⁰На вопрос: «Опасаетесь ли Вы, что Вы сами и ваши близкие могут стать жертвами теракта?», 81% опрошенных (август 2005 г.) ответили «Очень и в какой-то мере опасаюсь», 88% - не исключили повторение терактов в России в ближайшее время.¹²¹При этом около 65 - 67 процентов опрошенных считают, что российские власти не в состоянии защитить население от новых вылазок террористов. 24% склонны возлагать ответственность за теракты на правоохранительные органы, 40% - на спецслужбы.¹²²

Приведенные выше данные получены непосредственно после крупных терактов. Но и в более спокойное время ощущение угрозы со стороны террористов не покидает людей. Так в ходе опроса, проведенного летом 2006 года на вопрос: «Если сравнить угрозу миру со стороны международного терроризма пять лет назад и сегодня, то она, на ваш взгляд, усилилась или ослабла?», 20% опрошенных ответили – значительно усилилась, 29% - несколько усилилась, 32% - осталась примерно такой же, 13% - несколько ослабла, 1% - существенно ослабла, 5% - затруднились ответить. Следовательно, 49% опрошенных считают, что угроза со стороны террористов в той или иной степени усилилась, и только 14% опрошенных считают, что такая угроза ослабла.¹²³

По мнению 36% респондентов, за два года прошедшие после теракта в Беслане, в самой России ситуация в сфере борьбы с терроризмом улучшилась, но каждый второй (49%) считает, что она осталась прежней. При этом 51% из числа опрошенных считают, что власти не в состоянии обезопасить население от новых терактов.¹²⁴На основе анализа приведенных данных можно сделать вывод, что примерно половина россиян ощущают себя потенциальными жертвами возможных террористических актов.

Прочие угрозы. Кроме терроризма, существуют и другие угрозы, которых опасаются россияне. Так, 32% россиян в качестве потенциальной угрозы называют преступность, 29% - произвол чиновников, 29% - наркомания. Но больше всего люди опасаются дороговизны жизни – 60%.¹²⁵ От 40% до 70% респондентов в разных городах не уверенны в своем будущем.¹²⁶

По результатам исследований Левада-Центра, 50% молодых россиян опасаются политического экстремизма и фашизма, 70% - боятся произвола милиции, представителей силовых структур и официальных лиц, 77% россиян обеспокоены коррумпированностью чиновников, 60% российской молодежи боятся нападения преступников, столько же – терактов, 57% - краж и ограблений, 54% - сексуального насилия, 52 – агрессивно настроенной толпы, 49% - публичных оскорблений и унижений, 41% - столкновений на почве национальной вражды.¹²⁷

Ситуация осложняется тем, что большинство граждан (особенно молодежь) боятся представителей власти больше, чем представителей криминала. Так на вопрос: «На кого вы более всего надеетесь, думая о возможных угрозах вашей безопасности?» - 81% россиян (от 70% до 90% в разных городах) ответили: «На себя самого и своих близких», 10% - «На общественные институты и бизнес-структуры», 26% - «На Государство (Президента и др. гос. органы)», и столько же – «На Бога».¹²⁸

Особую обеспокоенность и страх у граждан России вызывает работа правоохранительных органов. Так в ходе исследования, проведенном Левада-Центром по инициативе Фонда «Общественный вердикт», подавляющее большинство россиян (81%) признались, что ощущают свою незащищенность перед возможным произволом правоохранительных органов. При этом общая обеспокоенность в большей степени выражается в страхе перед криминальной деятельностью представителей правоохранительных органов (62%), перед преступлениями перед личностью (58%), перед использованием служебного положения в иных целях (48%) и перед преследованием неугодных лиц (30%). Наибольшую обеспокоенность у 41% россиян вызывает продажность милиции (следственных органов), судей/судейских чиновников, 37% - обеспокоены беззащитностью населения перед правоохранительными органами, отсутствием средств контроля со стороны общества за их действиями.¹²⁹

Из приведенных данных следует, что опасения россиян за себя и за своих близких обусловлено не только реально существующими угрозами, но и недоверием основной массы населения государственным и, в частности, правоохранительным органам, хотя в последнее время и наблюдается определенный рост доверия. Так в 2006 году работу правоохранительных органов одобряли 30% опрошенных, не одобряли 58%, то в 2007 году одобряли 28%, не одобряли 43%. Не смотря на то, что за год баланс оценок улучшился, он все же остается негативным.¹³⁰

Одним из главных конфликтогенных факторов в России является огромный разрыв между бедными и богатыми слоями населения. Эта проблема, по разным подсчетам, волнует примерно 80% россиян. По мнению Р.В. Рывкиной, основным виновником в сложившейся ситуации является государство.¹³¹ Аналогичного мнения придерживаются и рядовые россияне. Так на вопрос: «Чьи интересы, по Вашему мнению, выражает и защищает сегодня российское государство?» (январь 2006 г.), 52% ответили – «бюрократии», 50% - «богатых слоев общества».¹³² Кроме того, 62% респондентов считают, что власть в стране «криминальная, коррумпированная», 42% - «далёкая от народа, «чужая», и только 3% считают, что власть «честная, открытая», 9% - «законная».¹³³

Анализ приведенных данных свидетельствует о том, что в современном российском обществе имеется значительный потенциал обиженных в прошлом, недовольных настоящим, опасающихся за своё будущее граждан. Примерно половина граждан страны неудовлетворенны состоянием дел в стране. Примерно столько же опасаются за жизнь и благополучие своих родных и близких. Количество недовольных так же колеблется в зависимости от происходящих в обществе событий, которые затрагивают жизненно важные интересы граждан. Но, в основном недовольство носит латентный характер и не проявляется в открытых выступлениях. О примерном конфликтном потенциале в обществе можно судить по следующим данным. Так на вопрос: «Как Вы думаете, насколько возможны сейчас в нашем городе/сельском районе массовые выступления против падения уровня жизни и в защиту своих прав?», 30% респондентов ответили – «Вполне возможны», 57% - «Маловероятны». В январе 2005 года эти показатели составляли 49 и 45 процентов соответственно. Приведенные данные свидетельствуют о том, что в последние 2-3 года протестная активность россиян идет на спад.¹³⁴

Но значительный конфликтный потенциал, существующий в обществе ещё не означает, что все недовольные готовы бороться за свои права, то есть стать субъектами и участниками социально-политического конфликта. Примкнуть к акциям протеста готовы только 24% россиян, при том, что 61% не готовы к таким акциям (Там же. С. 94). Россияне также «показываю» в целом низкую политическую активность. Так на вопрос: «Готовы ли Вы принять более активное участие в политике?», 18% ответили – «Готовы», 77% - «Не готовы», 5% - затруднились ответить.¹³⁵ Низкая политическая и общественная активность, разобщенность российских граждан и отсутствие у них лидерских качеств является одним из основных препятствий на пути к более решительным действиям по защите своих прав. Большинство граждан (56%) ждут, что их кто-то организует. При этом на вопрос: «Если такого рода массовые выступления состоятся, вы лично примете в них участие?», 25% опрошенных ответили – «Скорее, да».¹³⁶

Но потенциальная готовность россиян к активным протестным действиям не находит подтверждения в социальных и политических практиках. Так по результатам исследований, проведенных Левада-Центром и Фондом «Общественное мнение» в 2005 и 2006 годах, готовность принимать участие в протестных акциях высказывают примерно от четверти до трети респондентов, а реально принимают участие в таких акциях примерно 1 – 2% респондентов.¹³⁷

Анализ приведенных выше данных позволяет сделать вывод, что конфликтный потенциал реальных и мнимых «жертв» в современной России составляет примерно 50% населения страны. 25% респондентов готовы примкнуть к уже организованной массовой акции протеста в защиту своих прав. 18% россиян сами готовы к активным политическим действиям. Последняя категория граждан, очевидно, обладает определенными качествами, необходимыми субъекту для выражения своей гражданской позиции. Но наличие тех или иных социальных качеств еще не гарантирует безусловное их применение. Поэтому значительное количество россиян, ощущая себя реальными и потенциальными жертвами насилия и угроз, не проявляют гражданской активности для защиты своих интересов, что способствует увеличению количества «жертв» в будущем.

1 Фрезер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. / Пер. с англ. 2-е изд. – М., 1986. С. 529.

2 Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. С фр. – М., 1998. С. 393.

3 Фрезер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. / Пер. с англ. 2-е изд. – М., 1986. С. 278.

4 Там же. С. 550 – 554.

5 Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. С фр. – М., 1998. С. 393.

6 Там же. С. 392 – 393.

7 Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. С фр. – М., 1998. С. 394.

8 Мосс М. Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. / Пер. с фр. М., 1996. С. 107.

9 Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. С фр. – М., 1998. С. 393.

10 Durkheim E: Tekstes, Minuit, Paris, 1975, t. 2, p. 30.

11 Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. С фр. – М., 1998. С. 395.

12 Жирар Рене. Насилие и священное / Пер. С фр. Г. Дашевского. М., 2000. С. 8.

13 Там же. С. 15.

14 Жирар Рене. Насилие и священное / Пер. С фр. Г. Дашевского. М., 2000. С. 32 – 37.

15 Московичи С. Машина, творящая богов. / Пер. С фр. – М., 1998. С. 394.

16 Кашницкий С. Дикари заткнут за пояс цивилизацию? // «Аргументы и факты». № 3, 2008 г. С. 51.

17 Бородай Ю.М. Эротика – смерть – табу: трагедия человеческого сознания. М., 1996. С. 188.

18 Малкина-Пых И.Г. Психология поведения жертвы. – М., 2006. С. 15.

19 Малкина-Пых И.Г. Психология поведения жертвы. – М., 2006. С. 9.

20 Цит. По Малкина-Пых. Психология поведения жертвы. – М., 2006. С. 25.

21 Там же. С. 18.

22Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2007. С. 19.

23 Евразийский мониторинг. Основные результаты второго этапа исследований // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2004. № 4. С. 9.

24 Дубин Б. Симулятивная власть и церемониальная политика // Вестник общественного мнения. № 1, январь – февраль 2006. С. 14 – 15.

25 Левашов В. Чувствуют ли себя россияне в безопасности? // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2004. № 4. С. 30 – 31

26 Террористическая угроза России: два года после Беслана // Мониторинг общественного мнения. № 4 (80), октябрь – декабрь 2006. С. 88.

27 Там же. С. 101.

28 Левашов В. К. Тревоги общества и доверие к государственным институтам // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 4 (76), октябрь – декабрь 2005. С. 29.

29 Там же. С. 110.

30 Троцук И. Проблема насилия в российском обществе: «нормальные» и «патологические» проявления // Вестник общественного мнения. № 3, май – июнь 2007. С. 48, 52.

31 Задорин И.В. Чего больше всего боятся россияне? // Мониторинг общественного мнения. № 4 (80), октябрь – декабрь 2006. С. 115.

32 Грязнова О. Отношение жителей России к правоохранительным органам: обзор исследований последних лет // Вестник общественного мнения. № 2, март – апрель 2006. С. 41, 43.

33 Мониторинг общественного мнения. № 2 (82), апрель – июль 2007. С. 97.

34 1937 год в памяти россиян // Мониторинг общественного мнения. № 4, октябрь – декабрь 2007. С. 98.

35Там же.

36 Там же. С. 97.

371937 год в памяти россиян // Мониторинг общественного мнения. № 4, октябрь – декабрь 2007. С. 97.

38 Давид Э. Принципы права вооруженных конфликтов: Курс лекций юридического факультета Брюссельского университета. М., 2000. С. 346 – 347, 507 – 511.

39 Ваше слово, товарищ ваучер! // Московские новости. № 34, 31 августа – 06 сентября 2007. С. 20.

40 Защищена ли частная собственность в России? Оценки предпринимателей // Мониторинг общественного мнения. № 4, октябрь – декабрь 2007. С. 83.

41 Как решать главные проблемы страны? // Мониторинг общественного мнения. № 1, январь – март 2008. С. 97.

42 Вкладчики «возьмут правительство измором» // «Аргументы и факты». № 44. 2007. С. 17; Когда вернут сгоревшие вклады // «Аргументы и факты». № 46. 2007. С. 20.

43 Кстати // «Аргументы и факты». № 3. 2008. С. 13.

44 Дюркгейм Э. Самоубийства. СПб., 1998. С. 249 – 253.

45 Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. М.: «Кристалл». 2002. С. 55 – 56.

46 Биология: Смерть во имя жизни // Мир науки. Приложение к еженедельнику «Мир новостей» № 35. 2008 г. С. 31.

47 Николаев В.Г. Месть как предмет социологического интереса: предисловие к публикации текста У. Макдаугалла. // РЖ. Сер. 11. «Социология». 2003. № 3. С. 130.

48 Ильясов Ф.Н. Терроризм – от социальных оснований до поведения жертв // Социологические исследования. М., 2007. № 6. С. 84 – 85.

49 Ольшанский Д.В. Психология террора. Екатеринбург - М., 2002. С. 68 – 110.

50 Там же.

51 Ольшанский Д.В. Психология террора. Екатеринбург - М., 2002. С. 82 – 83.

52 Там же. С. 104.

53 Урнов М.Ю. Эмоциональная оценка общества как объект политического исследования // Общественные науки и современность. 2007. № 2. С. 131.

54 Пирогов А.И. Политическая психология. М. Академический Проект. 2005. С. 117.

55 Николаев В.Г. Месть как предмет социологического интереса: Предисловие к публикации текста У. Макдаугалла // РЖ. Сер. 11. «Социология». 2003. № 3.

56 Мелихов А. Чего страшатся те, кто устрашает? // Московские новости. № 37, 21 – 27 сентября 2007. С. 35.

57 Там же.

58 Гаджиев К.С. О природе конфликтов и войн в современном мире // Вопросы философии. № 6. 1997. С. 18 – 19.

59 Цит. по: Бассиюни К. Воспитание народоубийц. СПб., 1999. С. 157.

60 Беттельхейм Б. Люди в концлагере. / Психология господства и подчинения. Мн., 1998. С. 157 – 281.

61 Николаев В.Г. Месть как предмет социологического интереса: предисловие к публикации текста У. Макдаугалла. // РЖ. Сер. 11. «Социология». 2003. № 3. С. 130.

62 Нэх В.Ф. Политический конфликт, технология инициирования, регулирования, разрешения. // Вестник Московского университета. Сер. 12, Политические науки. 1995. № 5. С. 50.

63 Анцупов А.Я., Шипилов А.И. Конфликтология. М, 2004. С. 251.

64Тимофеева Л.Н. Политическая конфликтология. М., 1996. С. 16.

65Аклаев А.Р. Этнополитическая конфликтология М., 2005. С. 78 – 79.

66 Чувашова Н.И. Структура и динамика социально-политических конфликтов в современном российском обществе. Автореферат диссер. доктора полит. наук. МГУ. М., 2007. С . 32.

67 Конфликтология: Учебник для вузов. М., 2002. С. 66.

68 Дмитриев А.В. Социальный конфликт: общее и особенное. М., 2002. С. 81 – 91.

69 Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии. М., 1997. С. 19.

70 Коваленко Б.В., Пирогов А.И., Рыжов О.А. Политическая конфликтология. М., 2002. С. 67.

71 Зеркин Д.П. Основы политологии. Ростов н/Д., 1996. С. 453.

72 Борисенков А.А. Особенности политического конфликта. //Социально-гуманитарные знания. 2004. № 4. С. 102.

73 См.: Общая и прикладная политология. М., 1997. С. 514.

74 Ледяев В.Г. Классические методы определения субъектов политической власти: западный опыт // Политическая наука в современной России: Время поиска и контуры эволюции. Ежегодник.2004. М., РОССПЭН. 2004. С. 33- 51.

75Коваль Б.И. Ильин М.В. Властьversusполитика // Политические исследования. № 5. 1991. С. 154.

76 Глухова А.В. Типология политических конфликтов. Воронеж, 1997. С. 67.

77Зеркин Д.П. Основы политологии. Ростов н/Д., 1996. С. 444.

78Сорокин П.А. Социология революции. / Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 290.

79 Категории политической науки. М., 2002. С. 462.

80 Категории политической науки. М., 2002. С. 464 – 465.

81 Ерёмин П. Юность «под ружьём» // «Аргументы и факты». № 37, 2006. С. 36.

82 Осипов Г.В., Кузнецов В.Н. Социология и государственность (достижения, проблемы, решения) М., 2005. С. 296.

83 Самохин А. «Пятая колонна» несогласных опять на марше // «Московский комсомолец». 29 августа 2008 г. С. 3.

84 Глазунов О.Н. Государственный переворот. Стратегия и технологии. М., 2006.

85 Панарин А.С. Искушение глобализмом. М., 2002.

86 Панарин А.С. Искушение глобализмом. М., 2002. С. 35.

87 Там же. С. 36.

88Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека / отв. ред. Н.А. Нарочничкая. - СПб., 2008.

89 Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии. М., 1997. С. 19.

90 Коваленко Б.В., Пирогов А.И., Рыжов О.А. Политическая конфликтология. М., 2002. С. 70.

91 См., например: Глазунов О.Н. Государственный переворот. Стратегия и технологии. М., 2006.

92 Конфликтология: Учебник для вузов. М., 2002. С. 68.

93 Козырев Г.И. Введение в конфликтологию: Учебное пособие. М., 1999. С. 6 – 7.

94 См., например: Юри У. Преодолевая «нет», или Переговоры с трудными людьми / Пер. с англ. – М.: «Наука», 1993; Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии. М., 1997.

95 Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии. М., 1997. С. 103 – 107.

96 Бурдье П. Социология политики. М., 1993. 183-187.

97 Клюев А.В. Человек в политическом измерении. СПб., 2000. С. 33.

98Там же. С. 33 – 34.

99 Политическая конфликтология перед новым вызовом. Воронеж. 2001. С. 30 – 31.

100 Коваленко Б.В., Пирогов А.И., Рыжов О.А. Политическая конфликтология. М., 2002. С. 17.

101 Дружников Ю.И. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова. М., Москов. Рабочий. 2002. Глава 10.

102 Дружников Ю.И. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова. М., Москов. Рабочий. 2002. Глава 1.

103 Там же. Глава 3.

104 Там же. Глава 2.

105 См., например, Зимин Н. Сопротивление материалов // Итоги. № 38. 2007. С. 42 – 46.

106 Ольшанский Д.В. Психология террора. Екатеринбург. Деловая книга. М.: Академический Проект. 2002. С. 68 – 69.

107 Стуруа М. Кто звонит по 9/11. // «Московский комсомолец», 11 сентября 2007. С. 4.

108 Борщагин О. «Покайтесь за свои грехи» // Газета, 26 ноября 2007. С. 3.

109 Максудов С. Воссоздание памяти // Московские новости. № 18, 11 – 17 мая 2007. С. 30 – 31.

110 Мастерков В. Польша – ходатай «голодомора» // Московские новости № 01 – 02, 19 – 25 января 2007. С. 5.

111 Сычева В. Косоворот истории // Итоги. № 9, 25 февраля 2008. С. 40 – 42.

112 К сожалению, специальные социологические исследования, посвященные выявлению реальных и мнимых «жертв» в современной России пока еще не проводились. Поэтому в диссертационном исследовании использовались репрезентативные исследования Института социологии РАН, ВЦИОМ, Левада-Центра, Института социально-политических исследований РАН и др., которые могут способствовать решению поставленных задач.

113 1937 год в памяти россиян // Мониторинг общественного мнения. № 4, октябрь – декабрь 2007. С. 98.

114 Там же. С. 97.

115 Там же. С. 97.

116 Ваше слово, товарищ ваучер! // Московские новости. № 34, 31 августа – 06 сентября 2007. С. 20.

117 Защищена ли частная собственность в России? Оценки предпринимателей // Мониторинг общественного мнения. № 4, октябрь – декабрь 2007. С. 83.

118 Вкладчики «возьмут правительство измором» // «Аргументы и факты». № 44. 2007. С.

17; Когда вернут сгоревшие вклады // «Аргументы и факты». № 46. 2007. С. 20.

119 Кстати // «Аргументы и факты». № 3. 2008. С. 13.

120 Евразийский мониторинг. Основные результаты второго этапа исследований // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2004. № 4. С. 9.

121 Дубин Б. Симулятивная власть и церемониальная политика // Вестник общественного мнения. № 1, январь – февраль 2006. С. 14 – 15.

122 Левашов В. Чувствуют ли себя россияне в безопасности? // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2004. № 4. С. 30 – 31.

123 Террористическая угроза России: два года после Беслана // Мониторинг общественного мнения. № 4 (80), октябрь – декабрь 2006. С. 88.

124 Там же. С. 101.

125 Левашов В. К. Тревоги общества и доверие к государственным институтам // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 4 (76), октябрь – декабрь 2005. С. 29.

126 Там же. С. 110.

127 Троцук И. Проблема насилия в российском обществе: «нормальные» и «патологические» проявления // Вестник общественного мнения. № 3, май – июнь 2007. С. 48, 52.

128 Задорин И.В. Чего больше всего боятся россияне? // Мониторинг общественного мнения. № 4 (80), октябрь – декабрь 2006. С. 115).

129 Грязнова О. Отношение жителей России к правоохранительным органам: обзор исследований последних лет // Вестник общественного мнения. № 2, март –апрель 2006. С. 41, 43.

130 Мониторинг общественного мнения. № 2 (82), апрель – июль 2007. С. 97.

131 Рывкина Р.В. Постсоветское государство как генератор конфликтов // Социологические исследования. № 5. 1999.

132 Левашов В.К. Патриотизм в контексте современных социально-политических реалий // Социологические исследования. № 8. 2006. С. 69.

133 Власть в общественном мнении // Социологические исследования. № 8. 2006. С. 76.

134 Протестная активность россиян идет на спад // Мониторинг общественного мнения. № 4, октябрь – декабрь 2007. С. 93.

135 Гудков Л. Деньги и власть в общественном мнении россиян // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. № 4 (84). 2006. С. 42.

136 Римский В.Л. Политическая и общественная активность российских граждан // Общественные науки и современность. 2007. № 5. С. 66.

137 Римский В. Общественная активность российских граждан // Вестник общественного мнения. № 2, март – апрель 2006. С. 20 – 21.

187