Введение в философию права Новгородцев / gl1-11

исполнительной властью. Но выражение народной воли предоставляется законодательной палате, которая для более прочной связи с народом должна избираться на короткий срок.

Основанием теории представительства, сочетающим ее с идеей народного верховенства, служит Бентаму его общее представление о человеке. Каждый человек стремится к своему счастью и каждый сам всего лучше понимает, в чем его счастье. Поэтому желание счастья, присущее народу, всего лучше обеспечивает и способность его к выборам. Правильные выборы должны быть основаны на начале всеобщей, тайной, равной и ежегодной подачи голосов. Всеобщая подача голосов прямо вытекает из того, что счастье последнего нищего составляет такую же часть общего счастья, как и счастье самого богатого и влиятельного гражданина. С точки зрения всеобщего счастья нельзя лишать права голоса и женщин15.

Тот же принцип счастья служит Бентаму и основанием к оправданию права большинства. Признавая высшим началом политики, как и морали, наибольшее счастье наибольшего количества людей, он полагал, что наилучшим средством для осуществления этого начала является передача власти в руки большинства. Демократическая система представлялась ему исполнением основного требования морали утилитаризма. При этом ему казалось, что самым верным руководством для законодательства служат чисто количественные отношения, измеряемые числами. Как он сам говорил, тут достаточно одной арифметики. "Два человека имеют вдвое более права на покровительство закона, чем один, три — втрое и т.д. Соответственно с этим главным предметом заботы должны быть все"16.

Вот взгляд, самый последовательный из всех, который когда-либо применялся к защите прав большинства по отношению к меньшинству. Согласно принципам утилитаризма, справедливость утверждается на принципе счастья, а так как понятие счастья есть чисто субъективное и в каждом отдельном случае определяется личным усмотрением, то в ' конце концов все решается простым счетом голосов, на том основании, что два имеют вдвое более права, чем один, три втрое и т.д. согласно чисто арифметическому вычислению. Можно сказать, что эта теория возвращает в сущности вопрос к его началу и не отвечает на самое главное, что она должна была бы разъяснить. Два имеют более права чем один, поскольку они внутренне правы; они имеют более права в должном. Если же они требуют себе покровительства, будучи по существу не правы, они не должны его получить. Одни количественные определения здесь не помогут. Но тем не менее теория Бентама является в конце концов единственной опорой для тех, кто утверждает неизменную правоту большинства перед меньшинством. Она является и единственным основанием для теории общей воли, сведенной к воле большинства, поскольку эта теория притязает на определяющее этическое значение.

Нетрудно увидеть, что учение Бентама, будучи более практическим, более близким к воззрениям, которые осуществились в действительности, подставляет, однако, под начало общей воли совершенно иные основания. Здесь не говорится о внутреннем превосходстве общей воли, в образовании которой каждый принимал участие, не говорится о чистой и неизменной справедливости, которую она представляет, в противоположность частному интересу. Предположение Руссо о том, что в известных случаях и большинство, и меньшинство одинаково не выражают общей воли, если они уклоняются от пути справедливости и свободы, у Бентама не может иметь места. Решающее значение получает численное превосходство

15См.: Чичерин. История политических учений. Ч. 3. С. 314—317.

16Bentham. Letters to Count Torreno. London, 1822. P. 55-56: "In my view of the matter, title to regard is determined, and degree of regard measured, by the numeration table: two have title to twice as much regard as one: three, to trice as much; and so on. Accordingly, in my Penal Code, my first care being to make provision in the most immediate way for the security of all..."

большинства над меньшинством, так как счастье большинства выше счастья меньшинства. Дело не в том, является ли воля большинства более справедливой и просвещенной, а в том, что она представляет собою пользу большего числа лиц. Против этого можно заметить, что меньшинство имеет также свои права, и если оно отстаивает эти права против угнетающей власти большинства, справедливость будет не на стороне большинства. Но Бентам не видит потребности в ограничении своего основного принципа. Он прямо говорит: "Для счастья народа нужно одно: народное верховенство; все остальное ведет только к ограничению этого начала, а потому вредно". Когда над справедливостью и правом, в качестве высшего принципа, ставится требование пользы наибольшего количества лиц, иного вывода сделать нельзя.

Как ни далека была эта теория народного суверенитета от доктрины "Общественного договора", однако именно в этом выражении она более всего соответствовала усвоению идеи народовластия в действительной жизни. Освобожденная от романтических мечтаний, от притязаний на всеобщую справедливость и умиротворяющую гармонию, бентамовская теория попросту опиралась на стремление масс к счастью и, если угодно, на тот здравый смысл, о котором говорил некогда Ретиф де ла Бретон. Она вполне соответствовала и тому переходу от идеи общей воли к идее воли большинства, который характеризует собой эту новейшую форму выражения теории народного суверенитета. С идеалистической точки зрения, имеющей в виду высшие идеальные ценности жизни, это было значительным понижением и упрощением смысла рассматриваемой теории. Но политическая жизнь не сразу поддается высшим и более тонким сомнениям и запросам, и неудивительно, если в основу современного правового государства была положена доктрина, по существу столь элементарная и неглубокая. Если мы спросим себя, на каких основаниях утверждена была практически теория народного суверенитета, то мы должны будем признать, что это были именно основания Бентама. Забыты были возвышенные мечтания Руссо, но более практические положения английского юриста-мыслителя остались в силе.