dorjiev_conference_proceedings_2018

Курапов А. А. Взаимодействие буддийской общины калмыков ... 181

буддийской традицией. Несмотря на то, что основой политики государства была «теория официальной народности», в отношении буддийской общины калмыков не принималось значительных ограничительных мер, реформирование осуществлялось поэтапно, без обострения социально-по- литической ситуации в калмыцких улусах, в рамках сложившейся политики веротерпимости. Бюрократизация, военизация и системный контроль над внутренней политикой империи затронули и управление иноверческими общинами. Правительство с конца XVIII в. осуществляло политику по регламентации деятельности буддийской общины калмыков, видя в ней со- циально-политического соперника, противника ассимиляции и русификации калмыков, вырабатывало механизмы ограничительной политики, которые были реализованы правительством Николая I.

Литература

1.История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 т. / ред.

К.Н. Максимов, Н. Г. Очирова и др. — Элиста: ГУ «Изд. дом “Герел”», 2009. — Т. 1. — 848 с.; т. 2. — 840 с.; т. 3. — 752 с.

2.Лукьянов С. А. Роль Департамента Духовных дел Иностранных Исповеданий МВД Российской Империи в реализации государственной вероисповедной политики (1832–1917). — М.: Спутник, 2009. — 356 с.

3.Максимов К. Н. Административные реформы на Дону и образование Калмыцкого округа в составе Войска Донского // Вестн. Калмыцкого ин-та гуманитарных исследований РАН. — 2014. — № 3. — С. 12–22.

4.Орлова К. В. История христианизации калмыков: середина XVII – начало XX в. — М.: Вост. лит., 2006. — 207 с.

5.Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период / ред. Н. В. Устюгов, И. Я. Златкин, Е. Н. Кущева и др. — М.: Наука, 1967. — 479 с.

6.Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое: с 1649 по 12 декабря 1825 года. Т. 37: 1820–1821. — СПб.: Тип. 2-го Отд-ния Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1830. — 988 с.

7.Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе: [с 12.12.1825 по 28.02.1881]. Т. 10: 1835: [В 2-х отд-ниях]. — СПб.: Тип. II Отд-ния собств. Е. И. В. канцелярии, 1836. — [2], 1269, [1], 388, 33, [1], 71, [19], 54, [2] с.

8.Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе: [с 12.12.1825 по 28.02.1881]. Т. 22: 1847: [В 2-х отд-ниях]. — СПб.: Тип. II Отдния собств. Е. И. В. канцелярии, 1848. — [2], 950, [2], 284, 31, [1], 42, [8] с.

9.Труды Донского войскового статистического комитета. Вып. 2. — Новочеркасск: Областная войска Донского типография, 1874. — 364 с.

10.Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества (вторая половина XVII–XIX вв.). — Элиста: Калм. ин-т обществ. наук, 1992. — 317, [2] с.

11.НАРК. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 16.

182Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство

12.НАРК. Ф. И-42. Оп. 1. Д. 1.

13.НАРК. Ф. И-42. Оп. 1. Д. 7.

14.НАРК. Ф. И-42. Оп. 1. Д. 37.

15.РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 33.

16.РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 111.

17.РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1221.

18.РГИА. Ф. 1291. Оп. 85. Д. 22.

Лыгденова В. В.

Эволюция религиозного синкретизма у баргузинских

бурят в середине XVIII – начале XXI в.: предпосылки,

основные этапы, результаты1

Статья посвящена исследованию эволюции религиозных верований и выявлению основных этапов формирования религиозного синкретизма у баргузинских бурят. Возрастание интереса современных ученых к изучению традиций и верований различных этнических групп объясняется стремлением воссоздать наиболее полную целостную картину истории и генезиса этноса. На основании анализа литературы и источниковых материалов по теме исследования выявляются четыре основных этапа развития религиозного синкретизма с середины XVIII до начала XXI в.

Ключевые слова: религиозный синкретизм, буддизм, шаманизм, религиозные верования и культы, этнография, народы Сибири.

Взаимодействие различных религий на территории Республики Бурятия недостаточно изучено в связи с комплексностью проблемы и затруднением выявления элементов одной религии в другой при помощи какого-то одного метода. Поэтому для исследователей особенно важным является использование основных методов не только истории и этнологии, но и политологии и социологии. Междисциплинарный подход позволит нам выявить влияние общественно-политических и социокультурных факторов на формирование традиционного мировоззрения бурят. Анализ взаимодействия различных верований также легче проводить на примере конкретной этнической группы бурят. В связи с этим рассмотрим эволюцию религиозного синкретизма на примере баргузинских бурят, у которых она наиболее ярко представлена

всвязи с рядом причин, перечисленных ниже. Цель статьи — показать в максимально обобщенном виде основные этапы взаимодействия шаманизма, буддизма и православия у бурят, проживающих в Баргузинской долине,

впериод с середины XVIII до начала XXI в.

Баргузинские буряты сравнительно поздно восприняли буддизм, так как начали переселяться из Предбайкалья в Баргузинскую долину только во второй половине XVIII в. В результате взаимодействия буддизма с автохтонными обрядами баргузинских бурят, начавшегося в XIX в., к концу ХX в. возникла сложная система религиозного синкретизма, в которой более архаичные верования и культы подверглись значительной адаптации к развитой мировой религии, подчиняясь ее целям и задачам и, тем самым, существенно меняя свои функции.

1 Статья подготовлена при поддержке гранта Российского научного фонда № 14- 50-00036.

184 Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство

Эволюция религиозных верований и культов является сложным процессом, особенно в условиях сосуществования и взаимодействия на одной территории различных религиозных и культурных традиций, а также трансформации общественно-политического строя. Одним из наиболее характерных и малоисследованных феноменов религиозной жизни населения России является религиозный синкретизм. Религиозный синкретизм баргузинских бурят как предмет данного исследования — это комплексный процесс взаимовлияния в Баргузинской долине Республики Бурятия различных типов религий и культов, в результате которого возникла особая система обрядов и верований, соединившая в себе элементы более развитой религии — буддизма — с сакральными символами предыдущих религиозных традиций — тэнгрианства и шаманизма. Основная проблема, на рассмотрение которой направлено данное исследование, — это определение наиболее важных этапов формирования религиозного синкретизма баргузинских бурят.

Баргузинская долина является уникальной территорией для подобного исследования, так как на протяжении четырех веков здесь проживают и тесно контактируют сразу несколько этносов — русские, буряты и эвенки. Также в разные исторические периоды в Баргузинскую долину ссылались поляки, евреи и татары. Некоторые из вышеперечисленных народов по сей день сохраняют свои культурные традиции, национальный язык и обряды (татары). Многочисленные социально-политические события, происходившие в данной местности, сыграли важную роль в формировании ценностей и мировоззрения баргузинских бурят. Актуальность темы связана с необходимостью перехода научных изысканий от общего к частному, от исследования народности — к изучению этнических групп. Возрастание интереса современных ученых к изучению традиций и верований различных этнических групп объясняется стремлением пополнить картину истории и генезиса этноса. Дело в том, что чаще всего объектом историкорелигиоведческого изучения становятся отдельные религиозные традиции бурят — тэнгрианские, шаманистские, буддийские. Подобных работ явно недостаточно для характеристики эволюции традиционной религиозной духовности бурят как элемента истории и культуры Бурятии, а также для понимания той взаимосвязи, которая существует между общественно-по- литической и духовной жизнью бурят.

Взаимодействие баргузинских бурят, русских и эвенков в хозяйственной сфере рассматривались в работах А. С. Шубина [11], В. И. Шункова [12], Е. М. Залкинда [5], М. М. Шмулевича [10], В. В. Беликова [2] и О. В. Бураевой [3]. Изучению духовной жизни баргузинских бурят посвящена работа Б. Ц. Гомбоева [4], в которой выявлены и классифицированы основные культовые объекты Курумканского и Баргузинского районов. Ранее схожей тематикой занимались Г. Р. Галданова (полевые материалы по Баргузин-

Лыгденова В. В. Эволюция религиозного синкретизма ...

185

скому и Курумканскому районам) и С. Д. Сыртыпова [9]. Данные работы носят в большей степени историко-этнографический характер. В отличие от перечисленных выше работ, взаимодействие духовной и политической составляющих национальной культуры в Бурятии впервые становится объектом исследования в работах Б. В. Базарова. В монографии «Общественнополитическая жизнь 1920–1950-х годов и развитие литературы и искусства Бурятии» показана взаимосвязь между эволюцией духовных и культурных сфер и развитием политической жизни в Бурятии в первой половине XX в. [1]. Несмотря на то, что традиционные верования и религиозный синкретизм в Республике Бурятия всегда являлись объектом особого интереса ученых, проблема исторической эволюции и формирования локальной специфики религиозного синкретизма у бурят не решена. Мало изучены религиозно-культурные взаимосвязи народов, проживающих в Бурятии, в ракурсе исторических и современных реалий. Остаются неисследованными особенности религиозного синкретизма, в частности, у баргузинских бурят в период конца XX в., в эпоху возрождения национальной культуры.

На основании анализа основных исторических событий, происходивших

вБаргузинской долине с середины XVIII до конца XX в., можно предположить, что первым этапом, во время которого происходит формирование религиозного синкретизма у баргузинских бурят, является период миграции бурят на территорию Баргузинской долины из Предбайкалья (с XVIII до начала XIX в). К тому времени был уже создан Баргузинский острог, впоследствии одно из наиболее известных мест ссылки политических заключенных. До прихода русских и бурят основным населением Баргузина являлись эвенки. Таким образом, баргузинские буряты соседствовали с эвенками и русскими с момента переселения. Шаманистские верования эвенков и бурят тесно переплелись в процессе знакомства бурят с сакральными местами тунгусов, переосмысления и интерпретации местных культов.

Вторым этапом является XIX в., период, когда в связи с приходом в регион буддизма начинается его масштабное влияние на локальные культы и верования. Православие и соседство с русскими также оказали глубокое воздействие на формирование религиозного синкретизма у баргузинских бурят. Например, прослеживаются черты православных святых у бурят в изображениях и трактовках буддийских богов и шаманистских объектов поклонения, существуют заимствования архитектуры православных церквей

вэлементах декоративного оформления дацанов, имело место обращение бурят в православие, использование русских имен у бурят и т. д. Обще- ственно-политические и социокультурные события также сыграли значительную роль в эволюции традиционных верований баргузинских бурят. Политические заключенные занимались образованием местного населения и оказывали влияние на культурную и общественную жизнь баргузинских бурят и на воспитание многих деятелей общественно-политической и куль-

186 Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство

турной жизни Бурятии. Одним из наиболее известных политиков являлся лидер революционного и национального бурят-монгольского движения Э.-Д. Р. Ринчино, который в отрочестве входил в число учеников, посещавших нелегальный образовательный кружок политических ссыльных — со- циал-демократов А. И. Архангельского и С. Д. Майера [8].

Третий период связан с установлением в Баргузине социалистической системы. В годы существования СССР традиционные верования и буддизм были запрещены, тем не менее, по материалам полевых исследований, даже

вэтот период проводились религиозные обряды, но втайне и в узком кругу доверенных лиц. Поэтому религиозный синкретизм, предположительно, приобрел особенные и не изученные до сих пор исследователями специфические формы в это время, которое длилось до 1990-х гг.

Четвертый этап, который начался в конце 1990-х гг. и продолжается до настоящего времени, характеризуется усилением влияния буддизма на локальные традиционные верования в контексте нового политического курса региональных и республиканских органов власти. Этот период можно назвать временем возрождения традиционных верований и религий и усиления влияния буддизма. Так, например, в 2005 г. неподалеку от Баргузинского дацана был открыт лик богини Янжимы, который стал местом паломничества для многих буддистов Бурятии и других стран. Также в Курумканском и Баргузинском районах за последние двадцать лет было сооружено большое количество субурганов — буддийских ступ, что является характерным признаком развития буддизма в регионе. На собранные от земляков и жителей района деньги была построена ступа «Хонхо-субурган» в честь жителя с. Аргада, ламы аграмбы Гомбо Заяевича Занданова, неподалеку от реки Аргады. Помимо этого, многие издревне сакральные для баргузинцев места приобретают буддийское значение. Так, в Курумканском и Баргузинском районах находятся два дацана — Курумканский и Баргузинский. У каждого дацана филиалы в Курумкане, Аргаде и Баянголе. Количество построенных субурганов: 1 — в Баянголе, 1 — в Элэсуне, на родине Соодой-ламы, 2 — на Бархане, 2 — в Курумканском дацане, 1 — в Улюне, 2 — в Курумкане, 3 —

вАргаде, 1 — в Улюнхане, 1 — в Угнасае [7]. Переход к буддизму является переломным моментом в истории баргузинских бурят, т. к. символизирует отход от традиционной веры — шаманизма, который играл важную роль

всохранении и укреплении родовой общины. Приобщение к буддизму стало одним из аспектов ускорения процесса распада традиционного общиннородового строя и этнической общности в целом и, в то же время, одним из ключевых факторов развития национального самосознания. Эволюция религиозных верований у баргузинских бурят, в первую очередь, связана с изменением традиционного мировоззрения под влиянием перехода от архаичных шаманистских верований к мировой идеологии буддизма, что также сопровождается процессами глобализации [6].

Лыгденова В. В. Эволюция религиозного синкретизма ...

187

Таким образом, в работе выделены четыре основных этапа, которые характеризуют эволюцию религиозных верований и традиций у баргузинских бурят. Однако данная модель является схематической и требует более пристального и детального анализа. На примере кратко обрисованной исторической картины можно уже предположить комплексный характер религиозного синкретизма у населения Баргузинской долины и наличие в традиционном мировоззрении баргузинских бурят разнотипных религиозных верований, очень несходных и даже противоречивых по своей мировоззренческой сути, сотериологическим характеристикам и ценностному содержанию, но, тем не менее, парадоксальным образом уживающихся и активно взаимодействующих. В настоящее время особенно важно предпринять историко-ареальное исследование динамики взаимодействия традиционных верований и культов, что позволит разработать принципы системного историко-культурологического анализа различных форм религии. Необходимо выявить, в какой степени общественно-политические

исоциокультурные события способствовали развитию и формированию особой структуры религиозного синкретизма у баргузинских бурят и его содержательной специфики. Кроме того, локальный исторический анализ даст возможность сравнить особенности становления религиозного синкретизма у различных этнических групп бурят и монголов с учетом политических и культурных событий, происходивших в общероссийском

иобщемонгольском пространстве.

Литература

1.Базаров Б. В. Общественно-политическая жизнь 1920–1950-х годов и развитие литературы и искусства Бурятии. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1995. — 193 с.

2.Беликов В. В. Эвенки Бурятии. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1994. — 175 с.

3.Бураева О. В. Хозяйственные и этнокультурные связи русских, бурят

иэвенков в XVII – середине XIX в. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. — 206 с.

4.Гомбоев Б. Ц. Культовые места Баргузинской долины. — М.; Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ФГОУ ВПО ВСГАКИ, 2006. — 287 с.

5.Залкинд Е. М. Присоединение Бурятии к России. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1958. — 318 с.

6.Лыгденова В. В. К вопросу о культе кузнецов у баргузинских и курумканских бурят // Вестн. Томского гос. ун-та. История. — Томск, 2013. — № 2 (22). — С. 62–66.

7.Поклонились святым местам и ламам прошлого. Интервью с О. Намжиловым // Огни Курумкана, 2012. — № 45 (6137). — С. 2.

188Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство

8.Ринчино Э.-Д. Документы, статьи, письма. — Улан-Удэ: Минпечати Республики Бурятия, 1994. — 236 с.

9.Сыртыпова С. Д., Петунова Н. А., Именохоев Н. В. Культовые объекты Баргузинской долины // Санжеевские чтения – 5. Сб. ст., посвященный столетию со дня рождения проф. Г. Д. Санжеева. Ч. 1. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. — С. 211–214.

10.Шмулевич М. М. Землепользование русских крестьян Западного Забайкалья в первой половине XIX в. // Исследования и материалы по истории Бурятии. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1968. — С. 126–139.

11.Шубин А. С. Краткий очерк этнической истории эвенков Забайкалья (XVII–XX вв.). — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1973. — 108 с.

12.Шунков В. И. Очерки по истории земледелия Сибири (XVII век). — М.: Изд-во АН СССР, 1956. — 432 с.

Митыпова Г. С.

Историческая память: заповедные

и достопримечательные места,

связанные с именем Агвана Доржиева

Статья посвящена процессу формирования памятных и заповедных мест, связанных с именем Агвана Доржиева — одного из видных деятелей бурятского народа рубежа XIX–XX вв., в контексте исторической памяти народа. В статье рассматриваются в исторической динамике деятельность научной общественности, религиозных и государственных структур в возрождении и восстановлении в культурном пространстве имени этого выдающегося деятеля рубежа двух веков.

Ключевые слова: Агван Доржиев, история, память, лама, забвение, родина, село, школа, землячество, фонд, дацан, буддизм.

«Лама, ученый, дипломат, просветитель, учитель Далай-ламы XIII и его представитель в России, настоятель Санкт-Петербургского дацана — все это написано об одном человеке, Агване Доржиеве. Он — одна из ключевых фигур в истории российского буддизма XX века. Его особо чтут в Бурятии как Ламу, Учителя-просветителя, внесшего свой бесценный вклад в развитие буддизма в Республике. Высокообразованный ученый, он проявил себя и как лингвист — реформатор монгольского вертикального письма, приспособленного к бурятскому языку. Он был составителем бурятского письма вагиндра, точно передававшего транскрипцию русских слов, которое активно использовалось в 1905–1910 гг.» [8].

Процесс формирования в современном культурно-историческом пространстве Бурятии заповедных и достопримечательных мест, связанных с именем Агвана Доржиева — религиозного и общественного деятеля бурятского народа конца XIX – начала XX в., представляет несомненный интерес для исследования вопросов исторической памяти народа, его религиозных и этнических групп.

Интерес к памяти этого человека в данном случае связан с процессом изменения общественно-политического строя в стране в 1990-х гг., когда в общественной жизни наблюдался своего рода «возрожденческий дух», и многие начали задумываться о том, «кто мы» и каким людям мы обязаны, какие святыни имеются у народа. Одним из таких примеров является процесс возрождения в исторической памяти определенной части населения — земляков, верующих буддистов — имени «Гушэг багши», как называли при жизни Агвана Доржиева, имя и дела которого предавались забвению в советский период истории страны.

В данном процессе имеется ряд позитивных моментов — консолидация наиболее активной части населения по земляческо-территориальному

190 Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство

принципу, создание всевозможных фондов с целью аккумулирования финансовых средств для осуществления практических мер по сохранению исторической памяти, связанной с именем Агвана Доржиева. Данный процесс по праву можно назвать одним из проявлений национально-культур- ного, религиозного единения бурятского народа на территории России.

Память — это непрерывный ход мыслей, и она сохраняется только в сознании той группы, которая ее поддерживает. Забвение событий и фигур вызвано не антипатией, отвращением или безразличием, а исчезновением тех групп, которые хранили память о них. Другими словами, историческая память «конечна», она «умирает» с естественным уходом тех групп, которые являлись ее непосредственными или ближайшими носителями. «У каждой из этих групп, — пишет М. Хальбвакс, — своя история. В ней можно различить фигуры и события. Но поражает нас то, что в памяти, тем не менее, на передний план выступают сходства. Рассматривая свое прошлое, группа чувствует, что она осталась той же, и осознает свою самотождественность во временном измерении… Но группа, живущая прежде всего для самой себя, стремится увековечить те чувства и образы, которые составляют материю ее мысли» [14].

В начале 1990-х годов ситуация в культурном пространстве, связанном с именем Агвана Доржиева, была такой: имелся небольшой субурган на месте его рождения, и еще сохранялись разрушенные стены и перестроенные здания знаменитого Шулутского дацана. Практически все местные жители помнили об Агване Доржиеве. Ц. Цыбикова, уроженка с. Хара-Шибирь, рассказывала, что из одного только их села вышли многие ученые ламы: это, в первую очередь, уважаемый всеми «Гушэг багша» Агван Доржиев, а также Дэмбэрэлэй-ламхай, Мохосын лама, Базарай лама, Паапайн Ендон, Намсарайн Содбо габжа, Мунхын Бато габжи, Пунцэг Дамба (Намсарайн), Цырен-Базарай Ендон, Раднын Ендон, Цыренэй Тогмид, Шагдарай Санга, Цэбэгэй Тудеп, Цэрэнэй Ендон, Банзарай Дымчик, Улаан-Базар, Аюшин Даржа, Мухордойн Гуро-Базар, Мунхын Жамьян, Рэгдэлэй Зан-Дара, Содном, Эрдэнийн Даши-Рабдан и другие1.

Воплощение в реальность дела восстановления исторической памяти, связанной с именем Агвана Доржиева, прежде всего, относится к научным исследованиям. Появляются труды, посвященные жизни и деятельности этого религиозного и общественного деятеля. К работам «первой волны» на постсоветском пространстве можно отнести исследования Р. Е. Пубаева [13], Б. В. Базарова [3; 4], Г.-Н. З. Заятуева [6], Ц. П. Ванчиковой (Пурбуе-

1 Цыпилма Сандаковна Цыбикова, 1911 г. рождения, уроженка с. Хара-Шибирь, выпускница дацанской школы, основанной Агваном Доржиевым, по памяти назвала автору статьи в 1990 г. имена этих лам из Хара-Шибири и рассказала, что дважды на хуралах в Шулутском дацане в 1920-х гг. видела Агвана Доржиева.