gorod_groznyi_774

последних в весьма кратко описанном и местами не очень понятном археологическом контексте вызывает некоторые вопросы1.

В изложении В.Б. Виноградова «… в северной части могильного холма было вскрыто парное захоронение (т.е. совершенное в одной могильной яме ? – авт.). Костяки лежали в вытянутом положении, головой на запад. Над ними – куча камней и обожженная глиняная площадка на горизонте. Покойники лежали на подстилке, рядом с ними найдены куски мела. Вещей не было, да это и не удивительно: ведь курган ограблен» [6, с. 49].

Но по данным отчета А.А. Бобринского на вскрытой площади кургана было обнаружено два таких «парных» захоронения, но не в северной части, а в восточном и западном секторах насыпи. В одном случае погребенные располагались ниже слоя обожженной «очень красной земли» (не глины – Авт.), лежавшего на уровне древней поверхности на глубине 5 м от вершины кургана, в этом же слое были встречены обломки и целые человеческие кости (без видимых следов горения?), наличие которых здесь объяснения не получило. Под этим слоем в восточном секторе оказались две «… рядом лежащие могилы (т.е. отдельные грунтовые ямы? – Авт.) занимавшие в длину (по направлению с С на Ю) пространство в 2,65 м и в ширину 1,2 м. Сверху эти могилы были завалены небольшими камнями (булыжником? – Авт.), составлявшими несколько слоев и образовавшими как-бы небольшую пирамиду. Промеж камней попадались и разбитые человеческие кости, совсем почернелые (сажа, копоть? – авт.) при которых оказались 4 золотых колечка. Под камнями снизу, повидимому, нетронутая глина» [9, с. CCLXX].

Судя по этому описанию, погребенных в самих могилах, ориентированных меридионально, не оказалось – можно

1 Существует также известная проблема достоверности отражения реальной ситуации в отчетах о раскопках этого времени – как в силу несовершенства методики самих исследований, так и краткости самих отчетов ОАК.

291

предположить, что это их остатки вместе с указанными находками в результате ограбления попали в каменное заполнение могильных ям, причем произошло это до появления слоя «обожженной» земли. Таким образом, эти погребения к ситуации, рассмотренной В.Б. Виноградовым, отношения, видимо, не имеют.

Очевидно, к савроматским он отнес два других захоронения – в западном секторе кургана, также расположенных на глубине 5 м. – т.е. на уровне погребенной почвы, но при этом слой «обожженной» земли в связи с ними в отчете ОАК не упоминается. Здесь узкие грунтовые ямы, разделенные глиняной стенкой (?), были перекрыты «пирамидой» из булыжника и забутованы им же. В ямах находились раздробленные кости вытянутых скелетов, ориентированных на З, без какоголибо сопутствующего инвентаря. Однако вопреки описанию В.Б. Виноградова никаких упоминаний обожженной глиняной площадки, подстилок под погребенными и кусков меларядом с ними, определяющих савроматский характер этих погребений, текст отчета не содержал.

Что же касается «каменных пирамидок» как «типичной савроматской приуральской черты» [5, с. 58], то последние должны были бы в этом случае сочетаться с использованием дерева, тем более, если эти погребения были основными (напомним – ниже захоронений не оказалось, хотя А.А. Бобринский углубился в этой части кургана еще на 2 метра!) для кургана такого размера – «социально – значимого», не рядового в среде кочевников, предполагающего сложные погребальные сооружения (см., например: [24, с. 85–90].

В целом же нужно отметить, что особенности этих куларинских погребений не находят полных соответствий в современных обзорах савроматской обрядности (см., например: [24, с. 75–103], [25, с. 165]). Поэтому, не отрицая полностью возможности предложенной В.Б. Виноградовым интепретации, хотим обратить внимание на еще один допустимый ва-

292

риант их толкования.

Дело в том, что такие черты обряда, как присутствие большого количества камня (булыжника/гальки) в погребениях, оказавшихся на уровне древнего горизонта или несколько ниже его; наличие охры или/и следов использования активного огня в погребальном ритуале; прямоугольные могильные ямы и даже практическое отсутствие инвентаря в погребениях (без видимых следов ограбления) – все это встречается и в известной сегодня погребальной практике, например, «майкопцев» эпохи ранней бронзы [10, с. 19 и сл.]. В связи с этим стоит отметить и факт находки золотых колечек – предметов в виду простоты распространенных во многих археологических культурах, включая савроматскую [24, с. 143], но также известных и в тех же майкопских памятниках [10, с. 47].

Иными словами, можно предположить, что первые погребения куларинского кургана LVI и, соответственно, появление самой насыпи могли относиться к эпохе ранней бронзы при безусловном наличии здесь впускных захоронений ски- фо-сарматского времени – кстати, для савроматской традиции практика впускных погребений в насыпи эпохи бронзы была обычной [24, с.?]. Косвенным аргументом в пользу удревнения куларинского кургана можно признать также находку в грабительском перекопе кремневого острия (не типичного наконечника стрелы!) и черепа со следами красноватой окраски

– скорее всего от той же охры 1[9, с. CCLXVIII].

Возвращаясь же непосредственно к территории г. Грозного отметим, что в рамках сегодняшних представлений к безусловно ранним археологическим памятникам здесь относиться погребение, случайно открытое в том же Заводском районе в 1954 г., когда был обнаружен скорченный костяк, густо посыпанный охрой. Очевидно, именно это обстоятельство – окрашенный костяк привлекло внимание производив-

1Известно, что последняя в меньших количествах встречается и в погребениях эпохи средней бронзы, но ее почти нет в захоронениях более позднего времени, а в савроматских погребениях, кстати, кроме охры используется реальгар.

293

ших работы и вместе с этими сведениями в тогдашний Грозненский областной музей поступили найденные там же предметы – медальоновидная подвеска из мергеля и кремневая ножевидная пластина1.

Опубликовавшая первой эти материалы О.В. Милорадович определила находки в соответствии с тогдашними представлениями эпохой неолита и указала на аналогии им в Мариупольском и Нальчикском могильниках [19, с. 132–133]. Позднее это погребение было датировано концом III тыс. до н.э.2 Затем Р.М. Мунчаев, пересмотревший в своей известной работе критерии периодизации культур Кавказа неолита – бронзы, отнес грозненское погребение уже к эпохе энеолита, то есть времени не позднее второй половины IV тыс. до н.э.[18, с. 147 – 148], [20, с. 130–131].

Однако до сих пор не совсем ясным остается вопрос о характере этого захоронения. В «Археологических памятниках Чечено-Ингушской АССР» оно было предположительно определено как погребение грунтового могильника [2, с. 116]. Р.М. Мунчаев, прямо не называя тип, рассматривал его в контексте Нальчикского могильника, считая последний грунтовым: «Культура, представленная Нальчикским могильником, была распространена, в частности на территории Чечено-

Ингушетии» [20, с. 130].

Недавно это мнение о характере Нальчикского могильника поддержал С.Н. Кореневский, который, исследуя на обширном материале проблему появления курганов в Предкавказье, заметил по поводу последнего, принятого за курган его первыми исследователями: «По крайней мере, считать его энеолитическим курганом проблематично» [11, с. 32]. Однако при этом в историграфической части своей работы он же от-

1В сводке В.Б. Виноградова и В.И. Марковина этот факт отнесен к 1952 г.- очевидно, это опечатка. Вместе с тем также отметим, что в музей поступили только два упомянутых выше предмета, поэтому указание на наличие здесь же еще и «пр.» - прочих находок (?) принадлежит указанным выше авторам.

2Очевидно, это уточнение принадлежало В.И. Марковину, специализировавшемуся на изучении памятников эпохи бронзы Северного Кавказа.

мечал: «После находки О.В. Милорадович исторический сюжет о энеолитических курганах (подч. нами – Авт.) Предкавказья стал тесно связываться с проблематикой курганных захоронений энеолита юга Восточной Европы» [11, с. 8], а в «Каталоге памятников» прямо указал: «Город Грозный, разрушенный комплекс в кургане (подч. Нами. – Авт.) на территории города» [11, с. 23].

Таким образом, современные исследователи не едины во мнениях по поводу характера этого захоронения, но не сомневаются в его энеолитической принадлежности. Судя по почти анологичной длинной ножевидной пластине, найденной в погребении 43 кургана 3 Самашкинского могильника, грозненское захоронение может быть отнесено ко второй по-

ловине V тыс. до н.э. [26, с. 357, рис. 10, 3].

Исходя из этого, сегодня мы можем считать погребение 1954 г. древнейшим из археологических памятников, открытых на территории г. Грозного. Последующим за ним во времени, но, безусловно, более поздним оказывается курган 1929 г., все же остальные археологические объекты в границах современного Грозного и его ближайшей округи (в том числе и известные ханкальские памятники [4] относятся уже к последующим историческим периодам.

ЛИТЕРАТУРА

1.Абрамова М.П. Центральное Предкавказье в сарматское время (III

в. до н.э. – IV в. н.э.). М., 1993.

2.Виноградов В.Б., Марковин В.И. Археологические памятники Че- чено-Ингушской АССР (материалы к археологической карте).

Грозный, 1966. – 150 с.

3.Виноградов В.Б. Сарматские материалы из ранних раскопок на территории Чечено-Ингушетии (по коллекциям Государственного Исторического музея) // Статьи и материалы по истории народов Чечено-Ингушетии. Известия. Т.III. Вып. 1. Грозный, 1963. С. 153–160.

4.Виноградов В.Б., Петренко В.А. Ханкальские древности – источ-

295

ник по истории и культуре местных племен I тыс. до н.э. - I тыс.

н.э. Армавир. 1999. – 52 с.

5.Виноградов В.Б. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время. Грозный, 1972. – 389 с.

6.Виноградов В.Б. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Т. VI.

Грозный, 1963. – 220 с.

7.Дударев С.Л., Хашегульгов Б.М. Археологическая карта ЧеченоИнгушетии эпохи энеолита и бронзы // Природа и хозяйство Чече- но-Ингушской республики. Грозный, 1991. С. 124–134.

8.Dolbescheff W. Archaologische Forschungenim Bezirk des Terek (Nordkaukasus) // Zeitschrift fur Ethonologie. XIX. Berlin, 1884. С. 135-163.

9.Доклад о действиях Археологической комиссии за 1888 // ОАК за

1882-1888гг. СПб., 1891 г. CCLII-CCLXXIX.

10.Кореневский С.Н. Древнейшие земледельцы и скотоводы Предкав-

казья. М., 2004. – 243 с.

11.Кореневский С.Н. Рождение кургана (погребальные памятники энеолитического времени Предкавказья и Волго-Донского между-

речья). М.: Таус, 2012. – 256 с.

12.Крупнов Е.И. Археологические памятники верховьев р. Терека и бассейна р. Сунжа // Археологический сборник. Тр. ГИМ. Вып. XVII. М., С. 6–55.

13.Мамаев Х.М., Мамаев Р.Х. П.С. Уварова и археология Чечни // Наука и образование в Чеченской Республике: состояние и перспективы. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 10-летию со дня основания КНИИ РАН. 7 апреля 2011 г. Грозный. Грозный, 2011. С. 635–638.

14.Мамаев Х.М. Раскопки кургана в г. Грозном в 1929 году (к истории новостроечных археологических исследований в ЧеченоИнгушетии) // Археологические открытия на новостройках Чече- но-Ингушетии. Грозный, 1990. С. 17–28.

15.Мамаев Х.М. Еще раз о раскопках кургана 1929 г. в г. Грозном // Вестник Академии наук Чеченской Республики. 1. 2008. Грозный, 2008. С. 111–118.

16.Мамаев Х.М., Мамаев Р.Х. Археологические исследования в Чечне во второй половине 40-х – первой половине 50-х гг. XX в. // Российская археология. 4. 2013. С. 159–167.

17.Мамаев Х.М., Мамаев Р.Х. О деятельности В.И. Долбежева по археологическому изучению Чечни в 80-х гг. XIX в. // Проблема со-

296

циально-экономического развития народов Северного Кавказа в последней трети XIX – начале XX веков. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной столетию начала Первой мировой войны г. Грозный, 22 апреля 2014 г. Грозный, 2014. С. 151–160.

18.Мунчаев Р.М. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975. – 414 с.

19.Милорадович О.В. Новые археологические находки в Грозненской области // КСИИМК. 64. 1956. С. 132–134.

20.Мунчаев Р.М. Энеолит Кавказа // Энеолит СССР. М. 1982. С. 93– 164.

21.Марковин В.И. Культура племен Северного Кавказа в эпоху бронзы (II тыс. до н.э.). М., 1960. - 152 с.

22.Пономарева И.З. Из истории Чечено-Ингушского Республиканского краеведческого музея // Известия Чечено-Ингушского республиканского краеведческого музея. Вып. XI. Грозный, 1975. С. 3–17.

23.Ростунов В.Л. Опыт реконструкции сакрального пространства ранних курганов Европы и Северного Кавказа. Владикавказ, 2006.

– 288 с.

24.Смирнов К.Ф. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. М., 1964. – 376 с.

25.Смирнов К.Ф. Савроматская и раннесарматская культуры // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989. С. 165–214.

26.Кореневский С.Н., Бурков С.Б. Погребения эпохи энеолита и начала бронзового века из раскопок в Чеченской Республике 1988 и 1991 гг.//Stratus plus. №2. 2014. С. 345-362.

297

Манкиев А.А.

г. Грозный

ГРОЗНЫЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ: ЗАРОЖДЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И РОЛЬ В ПРИОБЩЕНИИ ЧЕЧЕНЦЕВ К СОЦИАЛЬНЫМ РЕАЛИЯМ ТОГО ВРЕМЕНИ

Аннотация: В статье показано зарождение города Грозный, его социально-экономическое развитие и приобщение к нему чеченцев, отмечена роль Грозного в укреплении их исторических связей с русскими.

Ключевые слова: крепость Грозная, город Грозный, промышленность, нефть, развитие, приобщение, межэтнические связи.

Abstract: The article shows the birth of the city of Grozny, its socioeconomic development and the involvement of Chechens, the role of Grozny in strengthening their historical ties with the Russians.

Key words: fortress Grozny, the city of Grozny, industry, oil, development, intercourse, interethnic ties.

Историческим истоком г. Грозный является военная крепость Грозная. Её заложили летом 1818 г. по инициативе А.П. Ермолова, самого жесткого генерала – покорителя Чечни. Она была звеном цепи крепостей и станиц, воздвигаемых по его велению по Тереку и Сунже с главной целью подавления и истребления чеченцев. Название крепости Грозная было выбрано в максимальном соответствии её предназначению – держать в страхе чеченцев, что было в русле редкой жестокости «чеченской политики» Ермолова.

Воздвижение крепости Грозная не было «освоением свободной земли». Она была построена на «высвобожденной» для этого территории, на которой находилось более двух десятков чеченских аулов: «Чегана (район завода «Красный молот»), Алхан-Юрт (парк им. С.М. Кирова, бывший кинотеатр «Космос»), Хан-Кала (бывшая республиканская больница), Эндере-Юрт, Кули-Юрт, Турти-хутор (Заводской район), Са- рачан-Юрт (площадь «Минутка»), Мамакин-Юрт, Делак-Юрт (микрарайон «Ипподромный») и другие. Они «были уничто-

298

жены, стерты с лица земли» [9, с. 12].

Крепость не представляла собой какой-либо архитектурной ценности. По описанию автора [10] она выглядела следующим образом: «Никаких каменных стен, подъемных мостов через рвы, как можно было вообразить, исходя из её названия, не было. Цитадель имела вид правильного шестиугольника, каждый угол которого выдавался вперед бастионом с амбразурами для двух орудий – всего двенадцать. Валы земляные, укрепленные палисадами. Внутри цитадели располагались помещения для хранения оружия и боеприпасов, казармы и караульные помещения для несущих гарнизонную службу частей. Сама крепость и прилегающая к ней территория были обнесены глубокими рвами, наполненными водой. Постройки деревянные или турлучные. В редких случаях – саманные. Крыши у всех – камышовые» [10, с. 3–4].

В крепости Грозная А. Ермолов устроил свою резиденцию и сделал её центром всей Кавказской линии, которая тянулась от Черного до Каспийского моря и делилась на два фланга – правый и левый, тянувшийся, соответственно, от р. Кубань до Черного моря и от р. Терек до Каспийского моря. Именно из Грозной генерал руководил своими многочисленными войсками на обширной покоряемой территории Северного Кавказа. Здесь разрабатывались планы всех значимых военных действий, карательных операций (экспедиций) в Чечне и Дагестане, формировались силы для их осуществления.

Но при этом сама крепость и по истечении более десяти лет после построения продолжала иметь весьма убогий и неприглядный вид с солдатскими казармами с земляным полом и грубо сколоченными нарами, бедными лачугами, землянками и шалашами, в которых ютилась беднота. Подобное положение сохранилось ещё довольно долго и лишь к концу 1850- х гг. в крепости Грозной «появляются новые улицы, много магазинов, духанов, постоянный базар, на котором бойко тор-

299

говали русские, армянские, еврейские и горские купцы и торговцы. На базар приезжали станичники, горцы, крестьяне из ближних и дальних селений». В результате крепость Грозная, как и Владикавказ, стала походить больше на уездный город средней руки, чем на крепость. Но городом Грозный она официально стала называться только с 1 января 1871 г. [6, с. 106]

Однако и после этого городского в Грозном было немного. Большинство его населения, которое состояло из отставных солдат, крестьян, казаков, торговцев (в основном армяне и горские евреи), не считая небольшого гарнизона военных, занималось сельским хозяйством. Но со временем, что было неизбежно, капитализм из центра России проникает в её окраины, в том числе в Грозный. Постепенно происходит его «раскрестьянивание», в нем появляются кирпичные заводы, мукомольные мельницы, кожевенные, лесопильные, пивоваренные заводы. С 1890-х гг. начинается бурное развитие грозненской нефтяной промышленности.

Ускорению этого процесса способствовала построенная в 1893 г. Владикавказская железная дорога. Соединив Грозный с другими районами России, она интенсифицировала развитие грозненской нефтяной промышленности. «В 1914 г. в Грозном было добыто 94 млн. пудов нефти, что составило 17,7% всей добытой в России нефти» [4, с. 3]. А к 1917 г. добыча нефти «возросла до 109 миллионов пудов…» и равнялась «28% от крупнейшего в мире Бакинского нефтяного района. Капиталовложения в нефтяную промышленность составили 88,2 миллиона рублей» [11, с. 36].

Быстрое развитие нефтяной промышленности порождает в Грозном обширное вспомогательное производство, куда «были привлечены миллионные капиталы… и до 2½ тысяч человек» [11, с. 38] рабочих и способствуют росту местной промышленности [11, с. 38].

В результате Грозный превратился в самый крупный (после Ростова-на-Дону) промышленный центр Северного Кав-

300