gorod_groznyi_774
.pdfказа. Важнейшим следствием этого явилось образование 20тысячного грозненского пролетариата, благодаря которому Грозный стал мощным очагом и пунктом революционного движения в Терской области. Вместе с тем развитие капитализма в Грозном вызвало к жизни в Чечено-Ингушетии и значительную группу национальной торгово-промышленной буржуазии, наиболее видными представителями которой были известный нефтепромышленник Тапа (Абдул Межид) Чермоев, крупнейший скотопромышленник и землевладелец Ахматхан Эльмурзаев и крупный заводчик и торговец Эльмурза Мециев, чьи годовые обороты «были не менее 15–16 миллионов рублей», владельцы бакалейно-мануфактурной фирмы Ахмад и Айди Арсамирзоевы, основатели фирмы «Старо-Юртовская нефть» крупнейшие чеченские капиталисты и землевладельцы Башировы, Батукаевы и др.» [11, с. 45].
Крупные землевладельцы и начавшиеся обуржуазиваться имущие горские круги были главным образом представителями той группы чечено-ингушского населения, которая оказывала самодержавию услуги и содействие в «умиротворении» горцев и которую правительство, создавая себе соответствующую социальную опору, щедро наделяло народной землей разоряя тем самым все новые массы крестьянства. Так, только в 1895 г. «по далеко не полным данным», 18 человек получили от правительства 6942 десятин земли – от 150 до 653 десятин каждый. В том же году ещё «126 чеченцев и ингушей получили от царизма более 14 тыс. десятин земли» [7, с. 19]. Подобное «пожалование» земель практиковалось и позднее вплоть до Октябрьской революции» [13, с. 32].
Однако разорение масс не было следствием только одного насильственного отторжения их земель. Продолжавшийся вплоть до 1917 года процесс «искусственного» разорения сельской бедноты дополняется и все более усиливается процессом естественным – внутренним развитием чеченского аула и проникновением сюда капиталистических отношений.
301
Последнее было ускорено развитием капитализма в Грозном
истроительством в крае железной дороги и выразилось в росте товарности сельского хозяйства и углублением социальной дифференциации крестьянства. В результате возникают крупные помещичье-кулецкие хозяйства, владеющие большей частью земли и основными средствами сельскохозяйственного
иремесленного производства. Так, в начале ХХ в. в Чечне кулацким хозяйством, составлявшим 8,6 процента всех хозяйств, принадлежало 34 процента всех средств производства» [12, с. 40–41]. Эти хозяйства широко использовали наемный труд и являлись основными поставщиками достигшей в Чечне к рассматриваемому периоду значительного объема товарной продукции на рынок. Так, лишь за один 1910 год Чечня вывезла на рынок 2416582 пуда зерна [8, с. 76]. А в 1913 г. было «вывезено 33 пудов шерсти, большое количество кожи, овчин, яиц и т.п.» [13, с. 30]. Вместе с ростом товарности сельскохозяйственной продукции развивается и торговля. В одной Чечне в 1915 г. ... насчитывалось 643 торговых заведения с оборотом около 2 миллионов рублей» [13, с. 33]. Гуревич указывает, что в «1915 г. в Чечне было 945 торговых заведения» с тем же торговым оборотом [8, с. 80].
Неизбежным следствием процесса концентрации богатства в руках сельских «верхов» явилось усиление разорения и обнищания большинства крестьянства, которое привело к тому, что к 1917 г. «в Чечне насчитывалось 28,2% безлошадных
и14,2 % однолошадных хозяйств, ... около половины хозяйств не имело сельскохозяйственного инвентаря» [4, с. 5], 77% населения в плоскостной Чечне было малоземельными, а в горной – 90% безземельным [19, с. 17].
Разорившиеся крестьяне и кустари-ремесленники пополняли ряды сельских батраков или в поисках средств существования уходили на отхожие промыслы, в основном в промышленный Грозный. Часть отходников поселялось в новые места на постоянное жительство и со временем вливалось в
302
ряды русского пролетариата. Так, по свидетельству Л.Н. Колосова, «по приблизительным подсчетам, из 20-тысячного населения Старых нефтяных промыслов (Грозного – А.М.) не меньше 3 тысяч было чеченцев. Среди этого населения, – пишет Колосов, – стала образовываться прослойка более или менее постоянных кадровых рабочих, которых, думается было около 500 человек» [12, с. 148]. Они составили «зародыш чечено-ингушского пролетариата, который неизбежно должен был возникнуть в результате развития капиталистических от-
ношений» [12, с. 148–149].
Число отходников, гонимых из аулов разорением и нищетой, постоянно увеличивается и к кануну Октябрьской революции достигает довольно значительного объема. Так, в период первой мировой ... войны у многих грозненских фирм до 30 процентов рабочих составляли горцы Чечни, Ингушетии, Дагестана» [13, с. 30], в том числе до 18 процентов че-
ченцев [12, с. 14].
Отходничество (неземледельческое), имело прогрессивное значение. Оно вырывало сельское население «из забытых историей захолустий» и втягивало «в водоворот современной общественной жизни» [16, с. 576], приобщало его «к торговопромышленным занятиям» и к борьбе городского пролетариата за социальную справедливость. Во всеобщей забастовке рабочих Грозненского нефтепромышленного района 1916 года участвовало, например, «около 1000 человек чеченцев и дагестанцев» [12, с. 51].
Властью предпринимались и некоторые меры по приобщению чеченцев, в том числе женщин, к образованию. В 1863 г. в крепости Грозной была открыта горская школа, в которую принимали детей чеченцев и кумыков. Она состояла из двух классов и одного подготовительного класса. По обучению она приближалась к русским народным училищам. В ней преподавали краткие сведения по арифметике, истории, географии. Также по желанию учащиеся могли изучать ремёсла, садо-
303
водство, пчеловодство и др. В 1867 г. в трех горских школах обучалось 25 чеченцев [6, c. 115].
Важным событием для чеченцев явилось открытие в Грозном женской гимназии в 1904 году. В ней учились: первая чеченская писательница М. Исаева, первая чеченка уче- ный-филолог М. Чентиева и первые чеченские журналистки М. Саракаева (работала в первой чеченской газете «Серло») и А. Батукаева (была первой чеченкой-корреспонденткой газеты «Грозненский рабочий») [9, с. 59].
Совместная работа, борьба за социальную справедливость способствовали преодолению между русскими и горцами национальной отчужденности, их лучшему взаимопониманию и сближению, укреплению между ними дружбы. Вместе с тем отходники, «периодически возвращались в родные аулы», служили проводниками «революционных идей среди горской бедноты» [1, с. 182].
Надо сказать, что контакты и сближение чеченцев с русскими в Грозном облегчались многовековыми наследственными связями и добрососедскими отношениями между этими народами. Такие связи, по данным компетентных научных исследований, действительно являются реальностью, как это, возможно, ни покажется парадоксальным в свете распространенного конъюнктурного искажения истории чеченцев, в том числе истории их взаимоотношений с русскими, сводя их к перманентному военному противостоянию. В ключе этого мифа действовали, по мнению академика В.А. Тишкова, и Б. Ельцин с А. Масхадовым, заявившие, заключая договор между Россией и Чечней, что они решили покончить с 400-летней российско-чеченской войной. Такая внушительная цифра, считает академик, была названа указанными лицами, чтобы подчеркнуть значимость сделанного ими и возвеличить самих себя.
В утверждении этих двух «миротворцев» о 400-летней войне между Россией и Чечней, если придерживаться данных
304
исследователей-историков, легко обнаруживается смешение разносмысловых понятий «отношения» и «война». Отношения, связи между Россией и Чечней действительно уходят в глубь веков. На Всероссийской научно-практической конференции в 2008 году в г. Грозный, посвященной 420-летию установления добрососедских отношений между народами России и Чечни, доктор исторических наук профессор М.Х. Багаев подчеркнул: «Исторический опыт мирного сосуществования и сотрудничества чеченцев и русских имеет проверенный веками исток, берущий начало не только на глубине 420 лет, а в более ранний период» [2, c. 202]. Этот тезис ученый убедительно обосновал сведениями из многих (39-ти) источников.
Противовесом утверждениям иных местных чеченоведов была позиция грозненского историка профессора Н.П. Гриценко, который более 40-а лет назад писал: «Чеченцы и ингуши не были изолированы от соседских народов – грузин, кумыков, дагестанцев, осетин, кабардинцев и других, которые оказывали положительное влияние друг на друга во всех областях материальной и духовной культуры. Народы Северного Кавказа на протяжении веков объединенными усилиями отстаивали свои земли от многочисленных кочевников, иноземных захватчиков» [6, с. 7].
Чеченцы были тесно связаны не только с другими народами Северного Кавказа, но, как и они, имели уходящие в глубину веков связи с русскими и многими другими народами, в выявлении которых огромная заслуга ведущего советского археолога Е.И. Крупного, более 30 лет исследовавшего древнюю историю Кавказа. Об истоках связей северокавказцев с русскими Е.И. Крупнов писал: «Начинаются они с контакта, установленного населением Северного Кавказа с племенами так называемой ямной и катакомбной культур южнорусских степей ещё в бронзовом веке. Затем имели место сложные и противоречивые взаимоотношения древних кавказцев с ираноязычными скифско-сармато-аланским миром, а
305
позднее – кавказских народов с Тмутараканской, Киевской Русью XI–XII вв., московским государством XVI в. и Россией XIX в. Таков длительный, выдержавший испытание временем
итяжелыми обстоятельствами опыт развития связей русского
иукраинского народов с такими крупными этническими мас-
сивами Северного Кавказа, как адыгейские, вай нахские и дагестанские народности» [14, c. 3].
Также исследование памятников материальной культуры VI–V вв. до н.э. на территории ЧИАССР приводит Е.И. Крупнова, в частности, к выводу, что местное население имело прямые и/или опосредованные связи с народами ЮгоВосточной Европы, Закавказья, Передней Азии, Египта и Финикии.
Эти связи не были однозначными, имели порой противоречивый характер, «выражались, – пишет Е.И. Крупнов, – в разных формах, как в бранных делах (военных походах и в грабительских набегах), так и в мирных сношениях (процессе обмена)» [14, c. 18–19].
Это относится и к связям между русскими и чеченцами. Они действительно не были однозначными, имели противоречивый характер, что, однако, не делает правомерным сведение русско-чеченских взаимоотношений к одним «бранным делам». Отметив, что это не более чем один из мифов, созданных в основном в дудаевское время, академик В.А. Тишков продолжает: «Ведь ни советская, ни дореволюционная историография, причем как московская, так и чеченская, и западная эту самую «бесконечную войну» не описывали. Да, в середине XIX в. имела место война. Но это была не война именно чеченцев, в ней участвовали все народы Северного Кавказа». По его мнению, «в прошлом Чечни и чеченцев гораздо больше было периодов мирного взаимодействия с Россией. В истории однозначно преобладало время социальных, культурных и личностных контактов с окружающим населением, в том числе и с русским и в первую очередь с казачест-
306
вом. Было, – пишет академик, – огромное количество смешанных браков. В Чечне нет практически ни одной родословной, в которой не присутствовали русские и украинцы». Также автор напомнил, что «имеется немало фактов участия чеченцев в войнах на стороне России, а не против неё» [20, с. 40–41].
Касаясь этого вопроса, профессор Н.Н. Великая пишет: «К уже известным сведениям о российско-чеченском содружестве, добавим и такой малоизвестный факт. За участие в Крымской войне на стороне России бронзовыми медалями были награждены более 800 чеченцев, среди которых были не только рядовые ополченцы, но и полковники, майоры, капитаны, штаб-ротмистры, поручики, корнеты и др.» [5, c. 220].
Это не только примечательное, но и весьма красноречивое явление в контексте истории русско-чеченских взаимоотношений. К сожалению, по справедливой констатации В.А. Тишкова, «почему-то эти факты забыты сегодня» [20, с. 40– 41].
Также у чеченцев не было особых проблем в контактировании с иноэтничными, в том числе с русскими, в силу их (чеченцев) традиционной толерантности, уходящей корнями в далекое прошлое и воплощенной в понятии «нохчалла» («чеченскость»). Оно включает в себя, в частности, следующие требования:
-безоговорочно соблюдать гостеприимство, обеспечивая,
втом числе, при необходимости защиту гостя от врагов независимо от его этноконфессиональной принадлежности;
-быть предельно вежливым, предупредительным, уступчивым в отношении других, какой бы национальности и вероисповедания они ни были;
-быть всегда готовыми к оказанию помощи и выручке, любому нуждающемуся в этом;
-быть безоговорочно верным (хозяином) данному (сказанному) слову, не изменять ему даже под реальной угрозой
307
жизни. В условиях огромной роли морально-нравственных регуляторов общественной жизни и мужчины в ней, мужское слово имело особое значение и ценность. Слово мужчины – общепризнанная и самодостаточная гарантия по самым серьезным вопросам жизни чеченского общества: отказ от кровной мести, примирение враждующих сторон, решение по земельному спору, отказ от ущербного образа жизни и вредных привычек и т.п. Слово мужчины по своей надежности и признании сравнимо с клятвой на Коране, представителю какой бы национальности и религии оно ни было дано;
-безусловно уважать другого человека, ни в коем случае не демонстрировать превосходство над ним, независимо от его национальности и веры;
-не обижать слабого, беззащитного человека, какой бы национальности и вероисповедания он ни был. Более того, нохчалла исходит из того, что, чем дальше человек по родству, происхождению (этнической принадлежности), вероисповеданию тем более внимательным и уважительным обязан быть к нему чеченец, ибо обида, нанесенная им мусульманину, может быть когда-нибудь прощена, так как с ним возможна встреча в Судный День. Обида же, нанесенная человеку иной веры, не может быть прощена, ибо такой встречи никогда не будет, поэтому с таким грехом пребывать вечно;
-делать людям добро искренне, по велению души, без демонстрации и саморекламы. При этом их национальная и религиозная принадлежность не имеет значения;
-уметь и быть способным дружить, сохранять верность дружбе в любых условиях. Дружба – понятие подлинно святое, причем безотносительно к этнической принадлежности и вероисповеданию друга;
-уважать и оказывать посильные услуги старшим, независимо от их национальности, вероисповедания, степени родства и знакомства и др. [18, с. 34–38]
Этот формировавшийся веками народный Кодекс Чести
308
чеченцев, как можно видеть, свидетельствует, что им были чужды ксенофобия, этнофобия и религиозная нетерпимость. Именно этим в существенной мере определялась полиэтничность Чечни, где издревле находили приют и оседали представители многих этносов и приверженцы различных религиозных верований. Это признанный наукой и широко известный исторический факт, кстати, верифицируемый и сегодня – наличием чеченцев иноэтнического происхождения: аварского, кумыкского, даргинского, русского (казачьего) и др.
Возвращаясь к отходникам следует отметить, что к ним, как и к кадровым рабочим Грозного, революционные идеи проникали через социал-демократию, которая ещё до первой русской буржуазно-демократической революции сложилась в самостоятельную партийную организацию и в рассматриваемый период имела связи с большевистскими организациями крупнейших пролетарских центров страны, в том числе и Петербурга [12, с. 92]. Проводя активную работу по организации и политическому просвещению рабочих, грозненские большевики распространяли среди них запрещенную литературу, подпольные листовки и издания, легальную большевистскую газету «Правда». В целях политического просвещения рабочих большевики использовали также и тайные собрания, на которых, наряду с обсуждением организационных вопросов, разъяснялись и вопросы большевистской программы и мар- ксистско-ленинского учения об обществе.
Деятельность большевиков имела огромное значение не только для роста классового самосознания рабочих и мобилизации их на революционную борьбу, но и для формирования мировоззрения молодежи, воспитания бесстрашных борцов за Советскую власть и организаторов масс. Так, благодаря большевикам познакомился с марксистской литературой и ещё будучи учащимся Грозненского реального училища стал на путь революционной борьбы Н.А. Анисимов – будущий руководитель грозненских большевиков. В это же училище,
309
которое Анисимов окончил в 1912 г. и находясь в котором он прошел марксистскую подготовку, переводится в 1915 г. из Полтавского кадетского корпуса и восемнадцатилетний А.Д. Шерипов – будущий вождь чеченской бедноты. Именно знакомство с распространяемыми среди учащейся молодежи произведениями основоположников марксизма и большевистскими изданиями, непосредственное наблюдение за жизнью и борьбой грозненских рабочих составили важнейшую веху в идейном становлении А. Шерипова – первого марксиста – чеченца, незаурядного оратора и легендарного командира Чеченской Красной Армии, прославившейся в совместной с грозненским пролетариатом, русскими рабочими героической борьбе за Советскую власть, социальную и национальную справедливость.
Таким образом, к 1917 г. на месте построенной для покорения Чечни и внушения ужаса её населению ермоловской крепости вырастает крупный промышленный и торговый город с очагами образования, напоминающий бывший военный форпост разве лишь своим названием, город, где сформировались разноэтнические разбогатевшие верхи, включая чеченцев, и многотысячные нищенствующие рабочие (в основном русские), среди которых были и сотни чеченцев (их численность все ещё нуждается в исследовании). Подобное имущественное расслоение во многом определяло политическую жизнь города Грозный, которая, как и в других крупных городах России, была насыщена борьбой обездоленных масс за социальную справедливость, улучшение своих крайне тяжелых условий труда и быта, за достойную жизнь.
Многонациональность выступающих против существующего социального положения способствовала формированию межэтнической солидарности, укреплению взаимопонимания, взаимосвязей и взаимоподдержки, что особенно наглядно проявилось в событиях, начавшихся в Грозном и в регионе после революций 1917 г. (февральской и октябрьской) и
310