Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

или иначе, но в Сибирском приказе без особых колебаний решили удовлетворить требование тюменского населения, и на отписке Н. И. Елдезина с просьбой об отставке появи­ лась датированная 28 января 1655 г. резолюция — «велено ево переменить».

В этой истории примечателен, во-первых, образ дейст­ вий тюменского населения. Формально оно не отказало Н. И. Елдезину, но по существу, саботируя его распоряже­ ния, лишило воеводу власти и в конце концов добилось его смещения. Во-вторых, не менее примечательны мотивы возмущения. Войско, составляя основу тюменского населе­ ния, на первый план выдвигало злоупотребления воеводы, но по существу стремилось сохранить свои сословные пра­ ва, дававшие ему материальные выгоды (винокурение, торговля с ясачными людьми) и препятствовавшие усиле­ нию воеводской власти (самостоятельный набор в «служ­ бу»). В результате Сибирский приказ вынужден был ради ликвидации «смятения» жертвовать воеводами, исполняв­ шими его же распоряжения.

О начальных этапах очередного конфликта тюменских

миров с воеводской властью, развертывавшегося	в
1667— 1669 гг., источники сообщают меньше сведений,	но

и здесь видны уже знакомые нам традиции. Еще в 1666 г. по войсковой инициативе в Тюмени был получен государев указ о построении силами всех тюменских миров нового, более обширного острога «от Тюмени речки и до Туры ре­ ки», с четырьмя башнями. Тюменские «служилые люди, конные казаки, и пешие стрельцы, и казаки, и ямские охотники, и посадские люди, и пашенные и оброчные кре­ стьяне», а также Преображенский монастырь заготовили и вывезли лес для этой постройки. Затем представители со­ словий и монастырские власти, явившись в съезжую избу, подали заручную челобитную на царское имя, прося дать им отсрочку в поставлении нового острога до 1 мар­ та 1667 г. Но когда пришел этот срок, представители ми­ ров во главе с воинскими начальниками, выборными старо­ стами, целовальниками и монастырские власти подали в съезжей избе новую челобитную, доказывая государю, что вместо строительства нового острога можно было вполне ограничиться ремонтом прежнего. В формулах подписи этой второй челобитной на первом месте подписи ясаулов Никифора Ярмолина и Тимофея Шадрина, затем подписи шести пятидесятников, ямского старосты Степана Федоро­ ва, старосты посадских Якова Дмитриева, крестьянского старосты Патриша Нестерова, общинных десятников и во­

190

инских десятских44. Первая челобитная была, кроме того, подписана наиболее видными представителями черного и белого духовенства во главе с Преображенским игуменом Киприаном и соборным попом Петром, а также ротмист­ ром Петром Алтуфьевым и татарским головой Михаилом Павловым. Как видим, сословия города и уезда были пред­ ставлены с выразительной полнотой.

Если первая челобитная была одобрена в Москве, то во второй просьбе было отказано. Воевода И. И. Лодыгин ха­ рактеризовал эту вторую просьбу как «дурость и непослушанье» тюменцев, связанные с успехом их прежних жалоб на Н. И. Елдезина и других воевод. Он, как водится, под­ черкнул, что переговоры с представительной делегацией сословий в съезжей избе по этому вопросу приняли харак­ тер предосудительного непослушанья горожан воеводской власти, что «тюменские всяких чинов люди, приходя в съезжую избу со всяким невежеством, твоему государеву указу чинятца непослушны и во всем отказывают»4*.

Однако на деле в данном случае не произошло столь частого отказа мира выполнять обжалуемую повинность сразу после подачи челобитной. Напротив, тюменские ми­ ры в конце концов сочли это оборонное задание достаточно важным и, продолжая протестовать против некоторых вое­ водских распоряжений, в течение 1667 г. новый острог по­ строили. Но конфликт с воеводой продолжал тем временем расширяться.

Тюменский воевода И. И. Лодыгин сумел к этому вре­ мени испортить отношения не только с подчиненным ему населением, но и с начальством, крутым тобольским вое­ водой кн. П. И. Годуновым. В лице этого известного си­ бирского администратора у тюменских миров появился мощный союзник.

В ноябре 1667 г. П. И. Годунов, получивший от царя широкие полномочия, сообщал в Москву, что 31 октября в Тобольске был получен извет бывшего игумена Преобра­ женского монастыря Андриана о «непристоинствах» тю­ менского воеводы Ивана Лодыгина. Тобольский воевода уже успел экстренно распорядиться о назначении сыска в Тюмени, когда 5 ноября ему прислали оттуда «от всего го­ рода за руками челобитную во многих ево, Ивановых, оби­ дах и налогах». Годунов сообщает об отправке этого доку­ мента с двумя тюменскими челобитчиками в Москву. В де­ ле Сибирского приказа, однако, вслед за этой отпиской то­ больского воеводы следуют (кроме извета игумена Андриа­ на) сразу две заручных челобитных, очень близких по сво-

191

ему содержанию. В первой из них сообщается, что тюмен­ цы хотят послать государю и подробную поименную рос­ пись всех обиженных воеводой, с перечислением личных «обид» каждого, но боятся пока сделать это, опасаясь мес­ ти воеводы. Во второй же челобитной говорится, что такая роспись составлена и посылается вместе с этим докумен­ том. В деле она имеется и занимает целых 67 листов46. Очевидно,- эта вторая челобитная составлена уже после на­ чала деятельности в Тюмени тобольских следователей сы­ на боярского Ивана Карватского и стрелецкого головы Са­ муила Блудова, которые вместе с представителями миров фактически отстранили воеводу от власти и изолировали его на воеводском дворе.

Об обстоятельствах составления начальной челобитной в деле нет никаких подробностей, кроме понятных жалоб воеводы (отправленных уже после составления второй че­ лобитной) на то, что служилые люди действовали по нау­ щению П. И. Годунова и угрожали силой несогласным, что «сыщики» сразу же приняли сторону мирских «доводчи­ ков» на него и это предопределило результаты сыска47.

Но воеводская теория, сводившая все к влиянию П. И. Годунова, неправильна хотя бы уже потому, что конфликт, как мы видели, начался значительно раньше. Поэтому вполне адекватными событиям нам представляют­ ся данные самих тюменских челобитных об общесослов­ ном, всеуездном характере жалоб на воеводу. Данные эти, как обычно, содержатся во вступительной клаузуле доку­ ментов48, в формулах подписей на оборотах челобитных. О том же свидетельствует и содержание документов, в пер­ вую очередь — «обидной росписи».

Челобитные начинаются сообщением о том, что царю Алексею Михайловичу с сыновьями Федором и Симеоном бьют челом «Тюменского города детишка боярския, и рохмистр, и атаманья, и сотники стрелецкие, и литва, и кон­ ные казаки, и пешие стрельцы, и казаки, и посадские лю­ ди, и пашенные и оброчные крестьяна, и ваши государевы богомольцы Преображенского монастыря старцы, келарь Измайлище с братьею, и юртовские служилые тотара»49. В формулах подписей — келарь, дети боярские, ротмистр, сотники, пятидесятники, атаманы, служилые, татары, ста­ росты посадской и крестьянской общин50.

В «обидной росписи» содержится широкий спектр обви­ нений — от обид, нанесенных воеводой всем сословиям го­ рода и уезда, до многочисленнейших личных претензий. Заметную часть статей документа составляют групповые

192

жалобы отдельных сословий — конных казаков и «литвы», пеших казаков и стрельцов, духовенства, посадских, па­ шенных и оброчных крестьян, юртовских служилых татар, ясачных татар пяти волостей, торговых бухарцев. Таким образом, формирование этого документа (связанного и с начальным этапом движения, и с заключительной его ста­ дией, следствием) носило ярко выраженный мирской ха­ рактер.

2. МИРСКИЕ ЖАЛОБЫ НА ВОЕВОД

От порядка создания мирских жалоб на воеводскую власть перейдем теперь к их содержанию. При всем огром­ нейшем многообразии затрагиваемых в челобитных про­ блем можно выделить несколько групп наиболее типичных причин конфликтов. Это в первую очередь жалобы на пря­ мое и незаконное феодальное насилие со стороны воевод (различные поборы, взятки, вымогательства), на корыст­ ные воеводские махинации при выплате казенного жало­ ванья служилым людям и иные формы казнокрадства, это споры, связанные так или иначе с практикой взимания фе­ одальной ренты с тяглых сословий и шире — воеводской деятельностью по стимулированию тяглоспособности хо­ зяйства. Решительный протест миров вызывали незакон­ ные попытки воевод создать собственное частнофеодальное хозяйство, связанные с ними «изделья», захват земель и угодий. Значительная группа мирских жалоб обусловлива­ лась воеводской практикой расхищения ценнейшего богат­ ства Сибири — пушнины, будь то незаконный воеводский промысел, прямая экспроприация пушнины у ясачных или категорически запрещавшаяся торговля воевод с абориге­ нами в погоне за «мягкой рухлядью». Последний сюжет вплотную подводит к упоминаемой во многих челобитных общей проблеме противоправной воеводской торговли с целью приобретения скота, ясыря, кож и других товаров восточных рынков, широких операций по перепродаже товаров, как правило, в обход таможенных законов. Все это затрагивало профессиональную деятельность в таможне членов посадской общины, не говоря уже о конкуренции (с применением феодальной монополии!), вредившей многим сословиям. Другие споры, относящиеся к профес­ сиональной сфере деятельности общин, касались чаще всего пределов служебной компетенции войсковой орга­ низации.

7 В. А Александров, Н. Н. Покровский

193

Особенностью многих челобитных при конфликтах с воеводами является стремление их авторов не упустить ни малейшей возможности «политизировать» (говоря совре­ менным языком) обвинение. Так, челобитчики не преми­ нут напомнить, что, например, казнокрадство, связанное с недоплатой жалованья, снижает боеспособность войска и, следовательно, это «изменное» «государево дело». Так же охарактеризована и «жесточь» по отношению к ясачным, ибо она может явиться причиной их «шатости». Но наряду с подобными рассуждениями во многих челобитных встре­ чаются и прямые политические обвинения в адрес-воево­ ды — в узурпации государевой власти на местах, а то и в прямой измене.

Прямое феодальное насилие, имеющее целью прину­ дить управляемое местным чиновником население давать этому чиновнику незаконную мзду, взятки, подчас много­ кратно превышавшие его государственное жалованье,— бич любой жесткой системы бюрократического админист­ рирования с ослабленными обратными связями. В XVII в., несмотря на нарастание абсолютистских тенденций, сохра­ нялось действенное право мирского челобитья. В сословно­ представительной монархии формой обратной связи явля­ лась мирская жалоба, единственно позволявшая противо­ стоять усилению, а затем и опасному одряхлению коррум­ пированной системы управления.

Историки давно уже справедливо подчеркивали, что взятки и вымогательства феодальных управителей могут рассматриваться и как их претензия на взимание дополни­ тельной доли ренты и ее перераспределение. Установлен­ ные свыше традиционно низкие ставки жалованья многих чиновников, казалось бы, означали признание высшей вла­ стью неизбежности вымогательства. Но вероятность того, что коррупция вырвется за все возможные рамки, была вполне реальной и реальность эта была весьма опасной. К тому же даже воеводы, чье жалованье раз в 20 и больше превосходило жалованье верхушки служилых, имели почти бесконтрольную возможность награбить неизмеримо боль­ ше. В этих условиях складывалось хотя и ограниченное, но все же вполне объективное единство целей дальновидной высшей власти и миров в борьбе с воеводской коррупцией.

Длиннейшие однообразные списки воеводских вымога­ тельств в мирских челобитных — источник, позволяющий оценить не только масштабы насилий местной администра­ ции, но и все еще действовавший механизм борьбы с эти­ ми насилиями. По итогам расследований мирских жалоб

194

воеводы не раз вынуждены были возвращать обиженным награбленные у них суммы.

Судя по решительным мерам, принятом в 1668 г. в Тюмени уже в ходе следствия в пользу миров, этой уча­ сти не избежал и воевода И. И. Лодыгин. «Обидная роспись», представленная мирами, заполнена в значи­ тельной своей части удивительно сходными индивидуаль­ ными показаниями членов разных сословий тюменского общества: воевода посадил истца в тюрьму или угрожал сделать это и «смучил» таким образом в свою пользу деньги или ценное имущество; иногда об угрозах истец да­ же не упоминает, но результат тот же — воевода что-то «смучил».

Вот несколько самых трафаретных показаний из тю­ менской «обидной росписи». Оброчные крестьяне Степан Ларионов, Осип Обакумов, Першут Васильев жалуются, что воевода «посадил их в тюрьму и смучил с них 12 Руб­ лев неведомо за что... и сказал им: буде токо-де не дадите 12 рублев... замучю до смерти»51. Тюменский конный ка­ зак Иван Лепешкин сообщает, что воевода «держал ево за приставом и вымучил с нево семь рублев, да три возы ры­ бы щуки, цена 6 рублев»52. Показания пешего стрельца Федора Дементьева: «Иван Лодыгин садил ево, Федьку, в страдную пору и держал в тюрьме четыре недели, и в за­ стенок водил, и велел наговаривать в винном куренье на богатых людей и смучил с него, Федьки, денег 11 рублей, да два меденика по два ведра»53.

Возможно, не столь уж и случайна связь этих двух «медеников» с делом о винокурении, но характерно, что результатом все равно была взятка, осевшая в воеводских карманах. Харакретно и стремление замешать в дело более богатых горожан, с которых можно побольше сорвать. Здесь дело о злоупотреблениях воеводы Ивана Лодыгина демонстрирует методы наживы, очень близкие к применяв­ шимся в конце XVII в. в Туринске, Тюмени и других горо­ дах десятильниками митрополита Игнатия Римского-Кор­ сакова. Используя прерогативы духовного суда, они аре­ стовывали по обвинению в «блудном деле» (чаще всего — ложном) жительниц этих городов и в тюрьме истязаниями добивались от них оговора более богатых сограждан. В ре­ зультате подобных насилий лишь в Туринске десятильники, взяв в долю воеводу И. Морева, сумели сорвать с ту­ ринских жителей 548 р. 20 к. Но в результате мирских жа­ лоб виновные были строжайше наказаны, а все награблен­ ное возвращено потерпевшим54.

7*

195

Но вернемся к жалобам 1668 г. на И. И. Лодыгина. Тюменский конный казак Иван Кулаков сообщал, что вое­ вода его «садил в тюрму в страдную пору и седел в тюрме неделю», отдал воеводе 12 руб. взятки и был освобожден55. Оброчного крестьянина Якова Чуклю воевода, посадив в тюрьму, заставил отдать ему 30 руб. денег и 10 четей раз­ ного зерна на сумму 32 руб., «а тот хлеб он, Иван, имал в таможенную меру», как полагается56. Можно перечислять и далее. Посадский человек Григорий Герасимов: воевода посадил двух его сыновей «и говорил, что-де отец ваш бо­ гат, хлеба-де у него много, и держал их в тюрьме шесть недель и взмучил-де с них тюремного влазново дватцать пять рублев»5'. Посадский человек Т. Решетников: воевода его посадил «неведомо за что» в тюрьму в страдную пору и смучил 20 руб. Конный казак Михаил Пятово-Насекин: тюрьма на 2 недели и 15 руб. Конный казак Савва Евтюгин: 2 руб. и бобер за 2 р. 50 к. Конный казак Григорий Топлянин: бобер за 4 руб. Конный казак Сидор Новокре­ щен: 1 корова, 1 теленок, полтора рубля денег. Конный казак Дмитрий Пушников: водил в застенок, смучил 20 руб. «безвинно»5^. И так далее, точно в том же духе на 67 листах 66 подобных жалоб отдельных лиц, а также че­ лобитья целых групп, сословий. В центре конфликта — все те же примитивные, но действенные формы феодально­ го насилия. Лишь изредка — некоторые вариации. Ясач­ ный татарин Тохчура Бокбасаров сообщал, что воевода «садил ево в тюрму и угрожал и просил у нево сына или дочери». Тохчура, однако, категорически отказался похолопить детей, просидел шесть недель, был бит кнутом «в

проводку» и вырвался	из воеводских рук,		оставив Лодыги­
ну лишь шубу лисью	ценою в	10 руб. и	5 руб. деньгами.
С бухарских торговцев воевода		брал взятки не только

пушниной и деньгами, но также камкой китайской, митка­ лем кизылбашским и другими восточными тканями, при­ чем кинутые в темницу торговцы должны были давать вы­ куп за свободу не только воеводе, но и его жене, сыну и двум дочерям59.

Подобные же трафаретные статьи о «насилиях и оби­ дах», о примитивном вымогательстве взяток, «посулов» с использованием в личных целях важного государственного учреждения, тюрьмы, содержатся в большинстве мирских челобитных, составленных при серьезных конфликтах с воеводами. Мы встречаем их и в пелымской челобитной 1625 г. на воеводу И. М. Вельяминова, и в общегородской тарской челобитной 1636 г. на воевод кн. Ф. П. Барятин­

196

ского и Г. А. Кафтырева,		и в томских челобитных 1644	и
1648— 1649 гг. на	князей	С. В. Клубкова-Мосальского	и
О. И. Щербатого,	и в тюменской челобитной 1654 г. на
Н. И. Елдезина60.

Такова вблизи картина феодального воеводского произ­ вола, способствовавшего созданию огромных воеводских со­ стояний. Именно подобные формы рождали прочную исто­ риографическую традицию о всевластии «сибирских сатра­ пов» (по терминологии XVIII в.). Но не будем забывать, что в XVII в. подобные художества далеко не так уж про­ сто сходили с рук воеводам и мирской противовес воевод­ ским насилиям был весьма весомым.

Вспомним к тому же, что XX век, соединивший ряд чи­ сто феодальных приемов с невиданной ранее концентра­ цией собственности, дал нам примеры прямого феодально­ го насилия, о масштабах и степени иерархической органи­ зованности которого не могло и помыслить средневековое государство.

♦

♦*

Немалая часть претензий, отразившихся в челобитных служилых людей или общесословных челобитных на вое­ вод, касается споров о правах войска в связи с организа­ цией службы и особенно о получении за нее государева жалованья, о чем уже говорилось выше. Мир жаловался на воеводу как главного воинского начальника всего гарнизо­ на в основном в двух ситуациях: во-первых, когда те или иные воеводские распоряжения, связанные со службой, воспринимались миром как несправедливые, нарушавшие традиционный принцип очередности; во-вторых, когда ма­ ловажные, с точки зрения мира, служебные распоряжения воеводы серьезно мешали хозяйственной деятельности казаков и стрельцов. Войсковая организация в обоих слу­ чаях считала себя обязанной противостоять воеводским распоряжениям, обжаловать их в челобитных. Кроме того, круг не раз протестовал против таких служебных распоря­ жений воеводы, которые он считал некомпетентными, ко­ рыстными.

Укреплению подобной мирской (казачьей) традиции способствовала и сама военная обстановка, специфика службы в Сибири, нередко заставлявшая отряды казаков во время походов решать в кругу оперативные вопросы, не советуясь с далеким начальством, действуя подчас вопреки

197

полученным наказам. Это иногда бывало главным услови­ ем успешности похода и сохранения собственных жизней. Московские власти, не без опасения относившиеся к подо­ бной самодеятельности кругов, не раз сами вынуждены бы­ ли признавать за отправляемыми в неведомые «землицы» отрядами право дейстовать, примеряясь к местным обстоя­ тельствам.

Самостоятельные решения кругов в походах, в которых сами воеводы не участвовали, иногда имели достаточно грозные для воевод последствия, как мы это видели на примере енисейских событий 1626 г.61 Но и в тех случаях, когда назначенный высшей властью военачальник в ранге воеводы сам выступал во главе своего воинства, его несог­ ласие с кругом по военным вопросам могло дорого ему обойтись. Так случилось с Яковом Тухачевским во время известного ачинского похода 1641 г.62, когда распри Якова с казаками привели к тому, что на кругах было решено перестать подчиняться этому командиру и направить в Мо­ скву челобитчиков с письменной войсковой жалобой на не­ компетентность его распоряжений. Четверо служилых, по­ сланных «к государю к Москве ото всево войска в челобит­ чиках», по дороге в столицу излагали всем желающим слу­ шать сущность претензий к неумелому, по их мнению, во­ еводе, который не радел по-настоящему о государственной пользе и поэтому «челобитную войсковую не послу­ шал» — о маршрутах, сроках, тактике похода, о строи­ тельстве Ачинского острога63.

Как уже кратко упоминалось, вопрос о прерогативах служилого мира и его руководителей занимал немалое мес­ то во время острого конфликта в Таре в 1636—1638 гг. В общегородской челобитной на воевод кн. Ф. П. Барятин­ ского и Г. А. Кафтырева в их адрес выдвигались обвине­ ния, что они узурпировали даже те функции руководите­ лей служилого мира (зачастую выборных), которые при­ знавались государевыми грамотами. Один из главных за­ чинщиков волнений А. Кропотов, имевший высокий воин­ ский чин ротмистра (часто выборный), жаловался во время «повального обыска»: по государеву указу именно ему «ве­ лено ведать литовсково списку конных казаков и в невели­ ких исках их судить и росправа меж ими чинить, и то-де все у него отняли [воеводы.— Авт. ], в службу кого поста­ вят или кого куды на промыслы из города отпустят, тогоде ничего не ведает, то-де все они, воеводы, переняли на себя». На это же в сходных выражениях пожаловались стрелецкие и казачьи сотники И. Лаптев, М. Кобелев,

198

Д. Меркулов и др. Все они вместе с ротмистром, по доношению воевод, были среди руководителей «воровских кру­ гов», активно сопротивлявшихся воеводам64.

Особое негодование тарских служилых вызвало назна­ чение их воеводской властью «в тяжелые караулы» и «по­ сылки» в трудное зимнее время, запрещение выезжать из города для занятий промыслом. Кроме того, в общей чело­ битной было несколько частных жалоб на то, что назначе­ ния в походы делались воеводами «не в очередь». Конный казак Григорий Казанцев, например, посылался в поход дважды в одном году «мимо ево братью, а счоту-де с ними не дали». Челобитчики опровергали оправдания воевод (са­ ми по себе очень показательные), что назначения в раз­ личные дальние «посылки» делались «по выбору сотни­ ков»65.

Пелымские служилые люди писали в своей челобитной 1625 г., что воевода И. М. Вельяминов, сославшись на мнимую военную опасность, «их запер в городе, не выпу­ стит никуде, рыбы добыть, ни сена косить», не позволяет им съездить «в Кошуки» купить хлеба66.

Характерное столкновение произошло 10 сентяб­ ря 1654 г. в Тюмени во время конфликта местных миров с воеводой Н. И. Елдезиным. Активные руководители движе­ ния дети боярские Яков Тургенев и Яков Резанов назвали подьячего съезжей избы А. Столбова «ушником и заговор­ щиком», так как он докладывал воеводе относительно вой­ сковых распоряжений «о проезжих станицах и об отъезжих сторожах». 24 ноября 1654 г. сын боярский Т. Некрасов от­ казался выполнить воеводское распоряжение «ехать на Пелыму дозирать отъезжих караулов». Он заявил: «По кара- ул-де он не едет, не моя-де та служба»67.

Среди подобных жалоб — протесты против частных и несвоевременных военных смотров. Как фискальные, так и военные соображения приводили подчас к тому, что на эти смотры вызывались не только служилые люди. В общего­ родской тюменской челобитной 1654 г. на воеводу Н. И. Елдезина после рассказа о притеснениях им служи­ лых людей написано: «А посадцким людем и пашенным крестьяном смотры чинил частые. А которые посадцкие люди и пашенные крестьяна были на работе и по миру кормились и в немочи лежали, и с тех посадцких людей и пашенных и оброчных крестьян писал в неты и в тюрму садил для своей бездельной корысти, и от тово имал он, Микифор, себе по полтине, и по дватцати алтын, и по руб­ лю, и по полтора рубли, и болши»68.

199