- •5.Белинский и натуральная школа
- •6.Натуральная школа и ее роль в становлении русского реализма
- •7. Проблемыизучения нат.Школы
- •8. Физиологический очерк как жанр
- •10. Поэтика романа Герцена «Кто виноват» и традиции натуральной школы
- •11.Поэтика романа Достоевского «Бедные люди» и традиции нат.Школы
- •12.Поэтика романа Гончарова «Обыкновенная история» и традиции нат.Школы.
- •13. Становление жанра романа натуральной школы.
- •14.Жанровое своеобразие «Былого и дум» Герцена
- •15. Человек и история в Былом и Думах Герцена
- •16.Обломов Гончарова как роман монография. Поиски нормы жизни. Обломов и обломовщина.
- •17.Своеобразие идиллического хронотопа в Обломове
- •18.Средства типизации и новые романные тенденции в Обрыве Гончарова
- •20.Своеобразие романной трилогии Обломова
- •1. «Обыкновенная история»
- •2. «Обломов»
- •3. «Обрыв»
- •21. Проблема целостности и особенности организации «Записок охотника». Связь с традициями натуральной школы и их переосмысление
- •22. Типология жанра повести Тургенева
- •23.Формирование романной концепции в повестях Тургенева 50 годов
- •24. Поэтика таинственных повестей
- •25. Концепция любви
- •32. Проблемы типологии Тургеневских романов в современном литературоведении. Типология героев и.С. Тургенева в свете публичной речи «Гамлет и Дон-Кихот».
- •36. Философская лирика ф.И. Тютчева. Влияние идей ф. Шеллинга. Философия пантеизма. Традиции высокой одической поэзии.
- •37. Феномен «денисьевского цикла» ф.И. Тютчева.
- •38. Судьба а.Фета и особенности его художественного мира. Лирический герой а.Фета.
- •39. Философско-эстетическая концепция а.Фета и ее отражение в художественном творчестве. «Мир как красота».
- •41. Особенности поэтического творчества н.А. Некрасова. Лирический герой н.А. Некрасова.
- •42. Поэма н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» как итог творческого пути поэта.
- •42. Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?»
- •37. Любовнаялирика Тютчева как феномен русской литературы XIX века
17.Своеобразие идиллического хронотопа в Обломове
В романе "Обломов" идиллический хронотоп родового поместья Ильи Ильича Обломова и быт дома вдовы Агафьи Пшеницыной в Петербургесущественно не отличаются. Господствующей чертой пространственного видения реального мира становится его локальная суженность, замкнутость, что продиктовано, в первую очередь, логикой характера главного героя. Узкий мирок Обломова определяет, но не исчерпывает объем и характер пространства в одноименном романе. За пределами дивана Ильи Ильича существует большой мир: Обломовка, Крым, Европа. Но герой И. А. Гончарова сознательно уходит из большого мира в свой малый мирок, в скорлупу дома, в "смирительные цепи" своего домашнего халата.
Характеризуя хронотоп идиллии, М. М. Бахтин писал: «Строго говоря, идиллия не знает быта. Все то, что является бытом по отношению к существенным и неповторимым биографическим и историческим событиям, здесь как раз и является самым существенным в жизни»20. Конечно, «Обломов» выходит из рамок идиллии; есть в нем «неповторимые биографические события». Но идиллическая основа романа несомненна. От нее и идет это внимание Гончарова к мелочам, это умение заметить их важность, описать с тем же вниманием, что и явления событийного плана.
Один из современных исследователей, вновь размышляя над страницами романа "Обломов", приходит к следующему, на первый взгляд довольно парадоксальному выводу: "Структурное построение романа симметрично. Между двумя идеализированными центрами - идиллией в Обломовке и на Выборгской стороне - временное место жительства Обломова на Гороховой улице: промежуточное состояние бесприютности. Три места - это места трёх душевных и бытовых состояний: рай - потерянный рай - возвращённый рай" [Хайнади Золтан. Потерянный рай / Литература. 2002. N 16]. Заметим, что попытки усмотреть в гончаровской Обломовке описание земного рая, своеобразной "Феокритовой идиллии" на российский манер, уже неоднократно предпринимались в отечественном литературоведении. Если современники писателя - и Добролюбов, и Аполлон Григорьев - еще способны были оценить изображение обломовской идиллии как весьма ироническое, то в критике рубежа Х1Х-ХХ веков "иронические интонации как-то вытеснялись из определения Обломовки как идиллического места. От капитализирующейся России искали убежища в прошлом, в России патриархальной, в Обломовке" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И.А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.154].Так, Ю. Айхенвальду Обломовка напоминала "ясное и тихое озеро", "идиллию оседлости" [Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Вып. 1.- М., 1906. С.143-144], Д. Мережковскому - "декорации для идиллии Феокритовских пастухов" [Мережковский Д.С. Вечные спутники. - СПб.-М., 1911. С.238].Во второй половине ХХ века, в эпоху застоя, Обломовка стала казаться и вовсе "грезой об утраченном рае", одной "из самых беззащитных, хотя по своему и обаятельных, идиллий, которые когда-либо грезились человеку" [Лощиц Ю. Гончаров. - М., 1986. С.201]. Однако при анализе текста главы "Сон Обломова" отчетливо проясняется позиция самого автора по отношению к "идеалу покоя и бездействия", каким мыслится существование жителей Обломовки главному герою романа. Недаром в описании Обломовки образы сна исмерти не только бесконечно повторяются, но и приравниваются друг к другу, ибо покой и тишина служат характеристиками обоих "близнецов", как назвал эти состояния человеческой души Ф.И. Тютчев ("Есть близнецы - для земнородных / Два божества - то Смерть и Сон, / Как брат с сестрою дивно сходных, / Она угрюмей, кротче он…" (Ф. Тютчев.Близнецы)):
все сулит там покойную долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную смерть
тихо и сонно все в деревне <…> напрасно станешь кликать громко: мертвое молчание будет ответом…
а если кто <…> и почил вечным сном …
сонная жизнь ее, которая без того, может быть, угасла бы …
в доме воцарилась мертвая тишина. Наступил час всеобщего послеобеденного сна
Это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый сон, истинное подобие смерти.
В Обломовке все почивают так крепко и покойно.
Более того, нередко в одном контексте сталкиваются символические обозначения жизни и смерти:
все сулит там покойную долговременную жизнь
жизнь, как покойная река
жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы
три главные акта жизни <…>: родины, свадьба, похороны
сон, вечная тишина вялой жизни и т. п.
Понятия жизнь, смерть, сон, покой и тишина, по сути дела, не имеют самостоятельных характеристик - а значит, ничем не отличаются для обломовцев и сами эти состояния. Не только годовой, но и жизненный круг совершается для обитателей Обломовки "правильно и невозмутимо". "Сонная Обломовка - это загробное царство, это абсолютный покой человека <…>. Обломовка - это смерть" [Вайль П. , Генис А. Родная речь. - М., 1991. С.123-124] (Вообще тема снов играет в структуре романа чрезвычайно важную роль. Можно вспомнить и описание снов Ольги и Штольца (часть четвертая, главе VIII), и бессонницу Агафьи Матвеевны (часть четвертая, глава I). ). В сущности, то же самое "приравнивание" можно наблюдать в описании жизни Обломова на Выборгской стороне:
мир и тишина покоятся над Выборгской стороной
Все тихо и в доме Пшеницыной. Войдешь <…> и будешь охвачен живой идиллией
Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того покоя, довольства и безмятежной тишины
И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделаться от жизни, выторговать у нее и застраховать себе невозмутимый покой
если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь, он спит неспокойно
глядя, как тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец, решит, что жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной стороны человеческогобытия
он тихо и постепенно укладывался в гроб остального своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу
во сне ли он видел происходящее перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде
вечный покой, вечная тишина <…> тихо остановили машину жизни и т. п.
При сопоставлении двух фрагментов романа можно увидеть и иные сходные детали: описание хозяйственных хлопот, культа еды, царящего в обоих мирках; многочисленные "отражения" некоторых микросюжетов главы "Сон Обломова" в описании жизни героя на Выборгской стороне; сходство отношения к Обломову Агафьи Матвеевны с материнским чувством к маленькому Илюше и т. п. Основа фамилии Агафьи Матвеевны Пшеницыной напоминает о бытовом, природном, земном начале. По замечанию одного из исследователей, тот факт, что знакомство читателя с романом начинается в "Гороховой улице", а заканчивается женитьбой героя на женщине по фамилии Пшеницына, также неслучаен: "бытие Обломова вставлено в раму вегетативных ассоциаций, как будто намекающих на то, что эта человеческая жизнь по существу своему растительна" [Мильдон В. О смысле Обломова / Век ХХ и мир. 1995. №1]. С другой стороны, пшеница вызывает ассоциацию со словом хлеб - символом жизни. Агафья Матвеевна, ставшая матерью сына Ильи Ильича Обломова, "оказывается прямо причастной к продолжению рода Обломовых (бессмертию самого героя)" [Краснощекова Е. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. СПб., 1997. С. 343]. Имя - простонародное, ведущее свое происхождение от греческого 'хорошая, добрая'. Эпитет добрая чаще всего повторяется и в описании этой героини. Кроме того, звучание имени Агафья вызывает ассоциации с древнегреческим agape, обозначающим особый род любви - самоотверженной и преданной. Отчество Матвеевна столь же неслучайно: во-первых, оно повторяет отчество матери самого автора романа; во-вторых, этимология имени Матвей (Матфей) - 'дар Божий' - "вновь выделяет мифологический подтекст романа: Агафья Матвеевна послана Обломову, анти-Фаусту с его "робкой, ленивой душой", как дар, как воплощение его мечты о покое" [Николина Н.А. Филологический анализ текста. М., 2003. С.205]. Имя героини напоминает и о детской мечте Обломова "жениться на какой-нибудь неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне" из няниных сказок о волшебной стране, "где нет забот и печалей". Именно здесь, на Выборгской стороне, грезится Илье Ильичу Обломову, что он "достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока", - именно здесь "идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии". Парадоксальное заключение, ибо идеал (=мечта) невозможен без "поэзии". По сути дела, это не идеал осуществился - это воплотилась в жизнь идиллия. Слова идеал и идиллия хотя и образовались на базе общего для них греческого корня, но получили в дальнейшем принципиально разное значение. И в тексте гончаровского романа они выступают как своеобразные антонимы. Согласно словарному толкованию, идеал (> гр. idea - 'первообраз, суть') - это совершенство, высшая конечная цель стремлений, деятельности; тогда как идиллия (> гр. eidyllion - 'внешний образ, картинка') - 1. Одна из жанровых форм античной поэзии, рисующая обстановку мирной жизни на лоне природы, уделяя особое внимание описанию счастливых любовных переживаний; 2. (обычно ирон.) Мирное, безмятежно-счастливое, ничем не омрачаемое существование. "Что же такое обломовщина"? Обломовщина - это нежелание, невозможность и неспособность стремления к идеалу: подмена недостижимого идеала вполне осуществимой идиллией, означающая подмену внутреннего - внешним, сути - видимостью, высокой поэзиидуха - прозой реального существования. Понять тайну "Обломова" - значит во многом постичь тайну человеческого существования. По мнению одного из исследователей, "Обломов" "был суровым предостережением культуре, которого не осознали современники, отнеся проблемы романа к ушедшему или уже уходящему времени. Должно было пройти более ста лет, должно было пережить революцию, гражданскую войну, сталинский террор, десятилетия застоя и неподвижности, чтобы культурологическая актуальность великого романа стала очевидной" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И.А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.185]. Возможность преодоленияобломовщины, очевидно, виделась И.А. Гончарову в будущем: сын Обломова, Андрей Ильич, отданный на воспитание Ольге Ильинской и Штольцу, должен был соединить в себе доброту и "голубиное незлобие" Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны с практичностью и деятельным духом Штольца и Ольги Ильинской - приблизить реальность к идеалу.