акедотпмикетп

Это случилось не так уж давно. Почувствовал человек, что устал от жизни, и решил стать отшельникам. Денег у него было немного, и он знал, что в наши дни вряд ли можно снять в аренду приют для отшельника. И он купил на горной террасе клочок земли, вокруг которого росли дикие каштаны: Подождав до весны, он отправился туда и принялся за строительство хижины из камней, которых вокруг было в изобилии. К лету у него уже был миленький маленький домик с I трубой и окошком, стол, стул, кровать и набор других предметов, необходимых отшельнику. И он решил, что готов к уединению. Его обитель располагалась в укромном уголке, посреди скал, и через открытую дверь он любовался огромными каштанами, которые раскачивались на ветру. Все это вполне законно принадлежало ему, но он хотел посвятить свое уединение кому-нибудь, желательно, Господу. Однако, Господа он представлял себе весьма смутно. Разумеется, когда-то он посещал воскресную школу, но с тех пор давно уже с этим покончил. По правде сказать, он даже, шитву Господню позабыл, подобно старику из притчи Льва Толстого. Когда он пытался ее вспомнить, то сбивался на пса-vi Господь наш Пастырь, и это его раздражало. Конечно, э было обзавестись Библией. Но он ведь давно кончил с этим.

30. They were true idealists, from New England. Several years before the war, they met and married; he a tall, keen-eyed young man from Connecticut, she a smallish, demure, Puritan-looking young woman from Massachusetts. They both had a little money; Not much, however. Still – they were free. Free! But what is money? All one wishes to do is' to live a full and beautiful life. In Europe, of course, right at the fountain-head of tradition. Therefore the two idealists, who were married in New Haven, sailed at once to Paris: Paris of the old days. They had studio apartment on the Boulevard Montparnasse, and they became real Parisians, in the old, delightful sense, not in the modern vulgar. It was the shimmer of the pure impressionists, Monet and his followers, the world seen in terms of pure light, light broken and unbroken. How lovely! How lovely the nights, the river, the mornings in the old streets and by the flower-stalls and book-stalls, the the afternoons up on Montmartre or in the Tuilleries, the evenings on the boulevards! They had both painted but not desperately. Art had not taken them by the throat, and they did not take Art by the throat. They painted: that's all. They knew people – nice people, if possible, though one had to take them mixed. And they were happy.

Они были истинными идеалистами из Новой Англии. За несколько лет до войны они познакомились и поженились. он – молодой человек из Коннектикута, высокий, с острым взглядом, и она маленькая, скромная, пуританская девушка. У них обоих были деньги; Однако не так много. Тем не менее – они были свободны. Свободны! Но что такое деньги? Все, что хочется каждому, это «жить полной и красивой жизнью. В Европе, разумеется, у самой колыбели культуры. Поэтому два идеалиста, которые поженились в Нью-Хейвене, сразу отправились в Париж: Париж старых времен. У них была квартира-студия на бульваре Монпарнас, и они стали настоящими парижанами, в старом, восхитительном смысле слова, а не в современном вульгаре. Это было мерцание чистых импрессионистов, Моне и его последователей, мир, видимый с точки зрения чистого света, света, сломанного и несломанного. Чудесно! Как прекрасны ночи, река, утро на старым улочках, цветочные киоски и книжные лавки, послеобеденные вечеринки на Монмартре или в Туйллере, вечера на бульварах! Они оба рисовали, но не отчаянно. Искусство не взяло их за горло, и они не взяли за горло искусство. Они рисовали: вот и все. Они знакомились с людьми- хорошими людьми, и возможно ещё с кем приходилось. И они были счастливы.

1. Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего противника. Весеннее солнце взошло, и жар уже наспевал. Я увидел его издали. Он шел пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближился, держа фуражку, наполненную черешнями. Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно было стрелять первому: но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел: против-ник мой не соглашался. Положили бросить жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его, наконец, была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя одну тень беспокойства... Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплевывая косточки, которые долетали до меня. Его равнодушие взбесило меня. Что пользы мне, подумал я, лишить его жизни, когда он ею вовсе не дорожит? Злобная мысль мелькнула в уме моем. Я опустил пистолет.

“It was the hour of dawn. I stood at the appointed place with my three seconds. I awaited my opponent with indiscribable impatience. It was spring and the sun rose early, so it was already hot. I caught sight of him from afar. He was on foot, carrying his tunic on his sword, and accompanied by a single second. We went to meet him. He approached with his cap, full of cherries, in his hand. The seconds paced out twelve steps between us. I was to shoot first, but I was so shaken with range that I couldn’t rely on the steadiness of my hand, and yeilded the first shot to him. But this my opponent wouldn’t agree to. It was decided to draw lots – the lot fell to him, the perpetual favourite of fortune. He took aim and shot through my cap. Then it was my turn. At last his life was in my hands. I gazed keenly at him, trying to discern the slightest trace of anxiety. He faced my pistol, electing ripe cherries out of his cap and spitting out the stones, which almost reached to where I was standing. His coolness infuriated me. What’s the good of depriving him of his life, I thought, when he doesn’t even value it? A fiendish thought passed throught my mind. I lowered the hand holding the pistol.

2. В одной из отдаленных наших губерний находилось имение Ивана Петровича Берестова. В молодости своей служил он в гвардии, вышел в отставку в начале 1797 года, уехал в свою деревню и с тех пор оттуда не выезжал. Он был женат на бедной дворянке, которая умерла в родах, в то время как он находился в отъезжем поле. Хозяйственные упражнения скоро его утешили. Он выстроил дом по собственному плану, завел у себя суконную фабрику, утроил доходы и стал почитать себя умнейшим человеком во всем околотке, в чем не прекословили ему соседи, приезжавшие к нему гостить с своими семействами и собаками. В будни ходил он в плисовой куртке, по праздникам надевал сертук из сукна домашней работы; сам записывал расход и ничего не читал, кроме Сенатских Ведомостей. Вообще его любили, хотя и почитали гордым. Не ладил с ним один Григорий Иванович Муромский, ближайший его сосед. Это был настоящий русский барин. Промотав в Москве большую часть имения своего, и на ту пору овдовев, уехал он в последнюю свою деревню, где продолжал проказничать, но уже в новом роде.

In one of our remote guberniias there was an estate owned by Ivan Petrovich Berestov. In his youth he had served in the Guards; he retired at the beginning of 1797, settled in his village; and from then on never stirred abroad. He married a noblewoman of humble means, but she died in childbirth at a time when he was out on a hunt. He soon found consolation in various undertakings around the estate. He built a house, which he himself had designed, founded a textile mill, trebled his income, and began to consider himself the cleverest man in the neighborhood – an opinion that was not refuted by his neighbors, who came for frequent visits with their families and hunting dogs. On weekdays he went about in a short velveteen jacket, and on holidays put on a coat made of a cloth of domestic manufacture; he kept the record of his expenses himself and read nothing except for the Senate Register. He was generally liked, though considered a little haughty. The only person who could not get on with him was his closest neighbor, Grigorii Ivanovich Muromskii. This latter was a true Russian nobleman. Having squandered the larger part of his fortune in Moscow and lost his wife just then, he came to live in his last remaining village, where he continued to indulge in follies, only this time of a different nature.

3. Так прошла вся зима, в каком-то ожидании чего-то. Я любил глядеть на нее украдкой, когда она сидит, бывало, за своим столиком. Она занималась работой, бельем, а по вечерам иногда читала книги, которые брала из моего шкафа. Выбор книг в шкафе тоже должен был свидетельствовать в мою пользу. Не выходила она почти никуда. Перед сумерками, после обеда, я выводил ее каждый день гулять, и мы делали моцион; но не совершенно молча, как прежде. Я именно старался делать вид, что мы не молчим и говорим согласно, но, как я сказал уже, сами мы оба так делали, что не распространялись. Я делал нарочно, а ей, думал я, необходимо «дать время». Конечно, странно, что мне ни разу, почти до конца зимы, не пришло в голову, что я вот исподтишка люблю смотреть на нее, а ни одного-то ее взгляда за всю зиму я не поймал на себе! Я думал, что в ней это робость. К тому же она имела вид такой робкой кротости, такого бессилия после болезни. Нет, лучше выжди и – «и она вдруг сама подойдет к тебе...»

So the whole winter passed in a sort of expectation. I liked looking at her on the sly, when she was sitting at her little table. She was busy at her needlework, and sometimes in the evening she read books taken from my bookcase. The choice of books in the bookcase must have had an influence in my favour too. She hardly ever went out. Just before dusk, after dinner, I used to take her out every day for a walk. We took a constitutional, but we were not absolutely silent, as we used to be. I tried, in fact, to make a show of our not being silent, but talking harmoniously, but as I have said already, we both avoided letting ourselves go. I did it purposely, I thought it was essential to “give her time.” Of course, it was strange that almost till the end of the winter it did not once strike me that, though I loved to watch her stealthily, I had never once, all the winter, caught her glancing at me! I thought it was timidly in her. Besides, she had an air of such timid gentleness, such weakness after her illness. Yes, better to wait and – “she will come to you all at once of herself…”

4. Эта мысль восхищала меня неотразимо. Прибавлю одно, иногда я как будто нарочно разжигал себя самого и действительно доводил свой ум и дух до того, что как будто впадал на нее в обиду. И так продолжалось по нескольку времени. Но ненависть моя никогда не могла созреть и укрепиться в душе моей. Да и сам я чувствовал, что как будто это только игра. Да и тогда, хоть и разорвал я брак, купив кровать и ширмы, но никогда, никогда не мог я видеть в ней преступницу. И не потому, что судил о преступлении ее легкомысленно, а потому, что имел смысл совершенно простить ее, с самого первого дня, еще прежде даже, чем купил кровать. Одним словом, это странность с моей стороны, ибо я нравственно строг. Напротив, в моих глазах она была так побеждена, была так унижена, так раздавлена, что я мучительно жалел ее иногда, хотя мне при всем этом решительно нравилась иногда идея об ее унижении. Идея этого неравенства нашего нравилась…

That thought fascinated me beyond all words. I will add one thing; sometimes, as it were purposely, I worked myself up and brought my mind and spirit to the point of believing she had injured me. And so it went on for some time. But my anger could never be very real or violent. And I felt myself as though it were only acting. And though I had broken off our marriage by buying that bedstead and screen, I could never, never look upon her as a criminal. And not that I took a frivolous view of the crime, but because I had the sense to forgive her completely, from the very first day, even before I bought the bedstead. In fact, it is strange on my part, for I am strict I in moral questions. On the contrary, in my eyes, she was so conquered, so humiliated, so crushed that sometimes I felt agonies of pity for her, though sometimes the thought of her humiliation was actually pleasing to me. The thought of our inequality pleased me…

5. Мне случилось в эту зиму нарочно сделать несколько добрых поступков. Я простил два долга, я дал одной бедной женщине без всякого заклада. И жене я не сказал про это, и вовсе не для того, чтобы она узнала, сделал; но женщина сама пришла благодарить, и чуть не на коленях. Таким образом огласилось; мне показалось, что про женщину она действительно узнала с удовольствием. Но подвигалась весна, был уже апрель в половине, вынули двойные рамы, и солнце стало яркими пучками освещать наши молчаливые комнаты. Но пелена висела передо мною и слепила мой ум. Роковая, страшная пелена! Как это случилось, что все это вдруг упало с глаз, и я вдруг прозрел и все понял! Случай ли это был, день ли пришел такой срочный, солнечный ли луч зажег в отупевшем уме моем мысль и догадку? Нет, не мысль и не догадка были тут, а тут вдруг заиграла одна жилка, замертвевшая было жилка, затряслась и ожила и озарила всю отупевшую мою душу и бесовскую гордость мою. Я тогда точно вскочил вдруг с места. Да и случилось оно вдруг и внезапно. Это случилось перед вечером, часов в пять после обеда.

I intentionally performed several acts of kindness that winter. I excused two debts, I gave one poor woman money without any pledge. And I said nothing to my wife about it, and I didn’t do it in order that she should know; but the woman came herself to thank me, almost on her knees. And in that way it became public property; it seemed to me that she heard about the woman with pleasure. But spring was coming, it was mid-April, we took out the double windows and the sun began lighting up our silent room with its bright beams. But there was, as it were, a veil before my eyes and a blindness over my mind. A fatal, terrible veil! How did it happen that the scales suddenly fell from my eyes, and I suddenly saw and understood? Was it a chance, or had the hour come, or did the ray of sunshine kindle a thought, a conjecture, in my dull mind? No, it was not a thought, not a conjecture. But a cord suddenly vibrated, a feeling that had long been dead was stirred and came to life, fooding all my darkened soul and devilish pride with light. It was as though I had suddenly leaped up from my place. And, indeed, it happened suddenly and abruptly. It happened towards evening, at five o’clock, after dinner…

6. Сияющий глаз заката падал в море за Пересыпью, и небо было красно, как красное число в календаре. Вся торговля прикрылась уже на Дальницкой, и налетчики поехали на глухую улицу к публичному дому Иоськи Самуэльсона. Они ехали в лаковых экипажах, разодетые, как птицы колибри, в цветных пиджаках. Глаза их были выпучены, одна нога отставлена к подножке, и в стальной протянутой руке они держали букеты, завороченные в папиросную бумагу. Отлакированные их пролетки двигались шагом, в каждом экипаже сидел один человек с букетом, и кучера, торчавшие на высоких сиденьях, были украшены бантами, как шафера на свадьбах. Старые еврейки в наколках лениво следили течение привычной этой процессии – они были ко всему равнодушны, старые еврейки, и только сыновья лавочников и корабельных мастеров завидовали королям Молдаванки.

The gleaming eye of the sunset was falling into the sea beyond Peresyp, and the sky was red like a red-letter day. All the shops of Dalnytskaya had now shut, and gangsters were driving past to Glukhaya Street, where Joe Samuelson kept his whorehouse. In lacquered carriages they drove, dressed up like birds of paradise, their jackets all colors of the rainbow. Their eyes were agoggle, each had a leg jutting out on the footboard, and each held in an outstretched arm of steel a bouquet wrapped in tissue-paper. Their lacquered jaunting ears moved at a walking-pace. In each carriage sat one gagster with a bouquet, and the drivers, protuberant on their high seats, were decked with bows like best men at weddings. Old Jewish women in bonnets lazily watched the accustomed procession flow past. They were indifferent to everything, those old Jewish women, and only the sons of the shopkeepers and shipwrights envied the kings of the Moldavanka.

7. Кто из монархов так попадал? Лишь отдалённый, немой, незримый православный народ был ему опорой. А все сферы ближние – образованные и безбожные – были враждебны, и даже среди государственных людей и слуг правительства проявлялось так мало рачительных о деле и честных. И разительна была враждебность внутри самой династии: все ненавидели Аликс. Николаша с сестрами-черногорками – уже давно. Но – и Мама была против неё всегда. Но – и Елизавета, родная сестра Аликс. И уж конечно лютеранка тётя Михен не прощала Аликс ревностного православия, а по болезни наследника так и готовилась, чтобы престол захватили её сыновья, или Кирилл или Борис. И затем проявившаяся этой осенью и зимой вереница разоблачителей из великих князей и княгинь, с редкой наглостью наставляющих императорскую чету, как им быть, – и даже Сандро, тесный друг юности когда-то. Сандро договорился до того, что само правительство приближает революцию, а нужно правительство, угодное Думе.

Which of the monarchs fell this way? Only a distant, dumb, invisible orthodox people were his support. And all the near spheres – educated and godless – were hostile, and even among the state people and servants of the government, there were so few diligent about business and honest. And the hostility within the dynasty itself was striking: everyone hated Alix. Nicolasha and his sisters-montenegrins hated her for a long time. Mom was against it always. Elizabeth, my sister Alix, too. And certainly lutheran aunt Mikhen did not forgive Alix jealous orthodoxy, and because of the heir's illness she was preparing to be seized by her sons, either Cyril or Boris. And then a string of denunciations from the grand dukes and princesses, which with rare arrogance instructs the imperial couple, as it should be, appeared this fall and winter, and even Sandro, a close friend of youth, once. Sandro agreed that the government itself brings the revolution closer, but a government that the Duma desires is necessary.

8. Есть основания полагать, что несанкционированный доступ к ряду аккаунтов знаменитостей стал возможен благодаря подбору пароля методом перебора. Конечно, сервис iCloud и другие подобные интернет-ресурсы защищены от подобного метода взлома, но, как показывает история, всегда можно найти лазейку. Собственно, в случае с iCloud именно так и могло произойти: если пытаться «достучаться» до хранилища при помощи сервиса Find My iPhone, то ограничения на количество и частоту попыток ввода пары «логин-пароль» можно легко обойти, получая, таким образом, возможность подбирать секретное слово сколь угодно долго. Именно это, судя по всему, и было сделано злоумышленниками, которые использовали для подбора пароля специальную программу, свободно доступную на сайте GitHub.

There are reasons to believe that unauthorized access to a number of celebrity accounts was made possible through the selection of passwords by busting. Of course, the iCloud service and other similar Internet resources are protected from this type of hacking, but as history shows, you can always find a loophole. Actually, in the case of iCloud, that's exactly what could happen: if you try to "reach" the vault with the help of the FindMyiPhone service, then the restrictions on the number and frequency of attempts to enter the "login-password" pair can be easily circumvented, thus obtaining the opportunity to select a secret word arbitrarily long. This, apparently, was done by intruders who used a special program freely available on the GitHub website to select a password.

9. Антонио Гауди – человек-миф. Эксцентричный барселонский чудак, изменивший облик каталонской столицы и ставший самым знаменитым ее жителем. Без пяти минут святой. И конечно, гениальный архитектор, творения которого нравятся всем – даже придирчивый Сальвадор Дали не стал исключением. И он сам, и его архитектура сделались каталонским трейдмарком. Еще бы: Гауди-зодчий подарил Барселоне практически все, что числится в перечне ее достопримечательностей, – начиная с собора Святого Семейства, посетителям которого непременно перескажут с десяток мифов о Гауди-человеке. Их много, таких мифов, тем более что Антонио Гауди действительно был важной фигурой в каталонской культуре. Простоватый сын деревенского кузнеца и одновременно эстет, которым восхищались в салонах Парижа, эксцентричный чудак и вдумчивый инженер. Наконец, патриот и горячий сторонник культурной самостоятельности региона, немало сделавший для того, чтобы Каталония обрела нынешний автономный статус.

Antonio Gaudi is a myth man. The excentric Barcelonian weirdo who changed the image of the Catalan capital and became its best-known inhabitant. Soon-to –be the Saint. And of course, a brilliant architect, whose creations are admired by everyone – even picky Salvador Dali was not an exception. Both he and his architecture became a Catalan trade mark. You bet…. Gaudi-architect gave Barcelona almost everything that is reflected in the list of its sight – starting with the Sagrada Familia, whose visitors will certainly retell a dozen myths about Gaudi-man. There are a lot of myths, especially due to the fact that Antonio Gaudi was really an important figure in the Catalan culture. A buster brown son of the rural smith and at the same time the esthete admired in Paris salons, the excentric oddball and the thoughtful engineer. Finally, he is a patriot and ardent supporter of the region's cultural autonomy, who did a lot for Catalonia to gain its current autonomous status.

10. Канны – это фестиваль моды. Мода. Что думают о ней люди? Считают ее чем-то таким, что меняется с наступлением нового времени года? Слетаются сюда со всех уголков земли продемонстрировать наряды, туалеты, драгоценности, коллекции обуви? Нет, они не понимают истинного значения этого слова, смысл которого в том, чтобы дать понять: я принадлежу к вашему миру. Я ношу мундир вашей армии, не стреляйте, свои! С незапамятных доисторических времен, с тех самых пор, как люди обосновались в пещерах, мода стала единственным способом сказать так, чтобы поняли все и даже незнакомцы осознали: я принадлежу к вашему племени, мы объединяемся против тех, кто слабей, и таким образом выживаем. Однако здесь многие убеждены, что «мода» – это все. Каждые полгода они тратят огромные деньги, чтобы, поменяв едва заметную деталь туалета, остаться среди единственного в своем роде племени богачей.

Cannes is a fashion festival. Fashion. What do people think about it? Do they think fashion is something that changes according to the season of the year? Did they really come from all corners of the world to show off their dresses, outfits, their jewellery and collections of shoes? No, they don’t understand the true meaning of this word which sense lies in saying: ‘I belong to your world. I’m wearing the uniform of your army, so don’t shoot we are the same.’ Since prehistoric times when people settled in caves, fashion has become the only way to say so that everyone can understand, even strangers. ‘way. I belong to your tribe. Let’s unite against those who are weaker, and thus survive.’ But a lot of people believe that ‘fashion’ is everything. Every six months, they spend a fortune for changing some almost invisible detail to remain a member of the very exclusive tribe of rich people.

11. И вот, когда все, казалось бы, в порядке, когда семья собирается вокруг стола за ужином – возникает призрак Суперкласса, продающего неосуществимые грезы под названием «роскошь», «красота», «власть». И все – нет больше благополучной, счастливой семьи. Отец работает сверхурочно, света белого не видит, чтобы купить сыну новую модель кроссовок, без которых тот будет чувствовать себя в школе последним изгоем. Жена замыкается в неприязненном молчании и плачет, потому что подруги обзавелись платьями знаменитой фирмы, а у нее нет на это денег. Подростки, вместо того, чтобы познавать истинные ценности – такие, как вера и надежда, – мечтают стать актерами. Девочки из захолустья, теряя неповторимые черты своей личности, изыскивают возможность уехать в большой город, а там пойти на все – на все решительно! – чтобы получить то, что им так желанно. Мир, который должен стремиться к справедливости, начинает вертеться вокруг материального, а оно через полгода уже ни на что не годно и подлежит замене, ибо только так и никак иначе могут удерживаться на вершине презренные существа, ныне обретающиеся в Каннах.

And now, when everything seems to be all right, when the family gathers around the table at dinner, there is a ghost of the superclass selling unrealizable dreams called "luxury", "beauty", "power". That’s it, there is no longer intact, happy family. Father works overtime, does not see the sunlight to buy his son a new model of sneakers, without which he will feel at school the outcast. The wife turns into herself in a hostile silence and cries, because her friends have got dresses of the famous firm, and she does not have money for that. Teenagers, instead of learning true values such as faith and hope, dream of becoming actors. Girls from the backwoods, losing the unique features of their personality, are looking for the opportunity to go to a big city, and there, they are ready to do anything, do anything decisively! To get what they desire so much. The world, which should strive for justice, begins to revolve around the finance, and it is no longer suitable for anything in six months, and must be replaced, for only in this way the despicable beings, that now live in Cannes can be kept at the top in any other way.

12. На Руси было принято называть подарок словом гостинец, данное слово и по сей день можно услышать в деревне. Например, вспомните приехавшую к внукам в город бабушку с большим множеством свертков, сумок и вкусными гостинцами для любимых внуков. Поэтому, гостинец и символизирует доброе отношение к объекту дарения. Причем, положительный символизм подарков можно встретить даже в старинных легендах со всего мира и в русских народных сказках. Все волшебные вещи из сказок обретают свои свойства, только если их преподнесли в подарок по доброй воле. Однако, далеко не все подарки могут доставлять исключительно радость. Стоит вспомнить Троянского Коня, и Вы все сразу же поймете. Иные подарки таят в себе какой-то символизм,так например:раньше женщины не любили принимать желтые цветы, означающие разлуку, но сейчас отношение к этому цвету немного изменилось, и дамы с удовольствием принимают желтые букетики.

In Russia, it was customary to call a gift as “gostinets”, and this word can still be heard in the village to this day. For example, remember the grandmother who came to her grandchildren with a large number of bundles, bags and delicious gostinets for her beloved grandchildren. Therefore, the gostinets symbolizes a good relation to the object of giving. Moreover, the positive symbolism of gostinets can be found even in ancient legends from around the world and in Russian folk tales. All the magic things from fairy tales acquire their properties only if they are presented as a gift of their own free will. However, not all gifts can deliver exceptional joy. It is worth remembering the Trojan horse (ф.е., калькирование) and you will understand everything right away. Other gifts conceal some symbolism, for example: before now women did not like to accept yellow flowers, which mean separation, but now the attitude to this color has changed a little, and the ladies with pleasure accept the yellow bouquets.

13. Когда в 2000 году в ходе одного из самых амбициозных научных проектов было расшифровано около 90% генома человека, многим ученым показалось, что теперь все тайны нашего организма будут окончательно разгаданы. Но очень скоро головокружение от успехов сменилось большим недоумением. Как оказалось, почти полная расшифровка генома не только не помогла генетикам ответить на старые вопросы, накопившиеся к тому времени, но и добавила множество новых. Английский генетик Джон Бердон Холдейн как-то остроумно заметил: "Мир не просто удивительнее, чем мы себе представляем, – он удивительнее, чем мы можем себе представить". Что бы вы подумали о человеке, который бы вдруг заявил, что внутри наших клеток некоторые участки генома прыгают по спирали ДНК, словно блохи по воротнику бродяги? Что у него чересчур разыгралась фантазия?

When in 2000, during one of the most ambitious scientific projects, about 90% of the human genome was decoding, many scientists thought that now all the secrets of our body will be finally solved. But very soon the dizziness of success was replaced by great bewilderment. As it turned out that almost complete decoding of the genome not only did not help the geneticists to answer old questions, accumulated by that time, but also added many new ones. English geneticist John Berdon Haldane somehow wittily remarked: "The world is not just more amazing than we imagine it, it's more amazing than we can imagine." What would you think of a person who would suddenly say that inside our cells some parts of the genome jump along the DNA spiral, like fleas on the collar of a tramp? That he has a wild fantasy?

14. Наконец-то дело пошло! Возведение одного из самых обсуждаемых российских долгостроев – нового футбольного стадиона на Крестовском острове в Санкт-Петербурге – вошло в активную фазу, и если все будет хорошо, к маю 2016 года Россия получит одно из наиболее высокотехнологичных в мире спортивных сооружений, еще одно украшение морского фасада Северной столицы. В 2018-м здесь должны пройти матчи Кубка мира по футболу (как минимум один полуфинал), а два года спустя – матчи первого в истории чемпионата Европы, не привязанного к конкретной стране или паре стран. Правда, когда в 2007 году на берегу Финского залива закладывали новую арену взамен снесенного стадиона имени Кирова, об этих грядущих суперматчах никто не знал. Предполагалось, что речь идет всего лишь о новом домашнем стадионе для питерского "Зенита", – ведь их нынешний "Петровский" давно просится в разряд памятников архитектуры.

Finally, it's began! The installation of one of the most discussed Russian long-term construction – a new football stadium on the Krestovsky Island in St. Petersburg – entered the active phase, and if everything goes well, by May 2016 Russia will receive one of the world's most high-tech sports facilities, another decoration of Northern capital sea facade. In 2018, the World Cup matches (at least one semifinal) must be held here, and two years later, matches of the first ever European championship, which are not reserved to a particular country or a couple of countries. However, when in 2007 on the shore of the Gulf of Finland a new arena was being built in place of the demolished stadium named after Kirov, nobody knew about these future supermatches. It was assumed that it was just a new home stadium for the St. Petersburg "Zenith", because their current "Petrovsky" has long been claim to be a monument of architecture.

15. О чем ты думаешь, когда слышишь о «травмах профессиональных спортсменов»? Перелом ноги у футболиста после жесткого подката соперника? Рассечение века у боксера после пропущенного удара через руку? Спорт не всегда так романтичен. Вот тебе подборка предельно бытовых и нелепых травм, которые выводят спортсменов из строя не хуже ловкой подсечки. И да, тут все – чистая правда. Итак, вспомним: 2012 год, спортивные СМИ сообщают об интересе московского «Спартака» к игроку испанской «Валенсии» и сборной Аргентины Эверу Банеге. И вроде решено: полузащитник уже одной ногой в «Спартаке», но, как стало потом известно, другой ноги ему как раз и не хватило. Видимо, автомобиль аргентинца был против переезда в Россию и решил сорвать трансфер, наехав на ногу владельцу. Как это случилось?

What do you think about when you hear phrase "injuries of professional athletes"? Football player’s fracture of the foot after a tough tackle of an opponent? Boxer’s discussion of eyelid after

a missed blow through the hand? Sport is not always so romantic. Here's a selection of extremely domestic and ridiculous injuries, which lead the athletes out of action no worse than a clever sweep. And yes, everything is true here. So, let’s remember: in 2012, sports media report about the interest of Moscow "Spartacus" to the player of the Spanish "Valencia" and the national team of Argentina, Ever Banege. And it seems everything agreed: the midfielder is already with one foot in Spartacus, but, as it became known later, he just did not have the other leg there. Apparently, the Argentine car was against moving to Russia and decided to disrupt the transfer, by tripping-over the owner’s foot. How did it happen?

16. Ханами – праздник любования цветением сакуры Японцы настолько очарованы красотой цветущей сакуры, что ввели в своей стране ритуал любования этим деревом – ханами. Это всеми любимый праздник. Начинает цвести сакура ежегодно в конце марта. Чтобы полюбоваться этим захватывающим зрелищем японцы отправляются в близлежащие парки. День для наблюдения ханами считается выходным. Перед приближением праздника по всем средствам массовой информации сообщается, когда сакура начнет цвести, и в каких местах лучше всего наблюдать за этим процессом. Длится цветение сакуры несколько дней, а порой и всего несколько часов, и это ассоциируется у японцев со скоротечностью всего земного. Этот период – отличный повод совершить путешествие в Японию. Ускорить цветение может теплая погода, а холодная – наоборот замедлить.

Hanami is a holiday of admiring the cherry blossoms. The Japanese are so fascinated by the beauty of the cherry blossoms that they have introduced in their country ritual of admiring the tree, which is called Hanami. It's everyone's favorite holiday. Sakura begins to bloom annually at the end of March. To enjoy this exciting spectacle, the Japanese go to nearby parks. A day of Hanami’s observation is considered to be a day off. Before the approach of the holiday, all mass media inform when the cherry blossom begins to blossom, and in what places it is best to observe this process. The cherry blossoms last for several days, and sometimes only for a few hours, and this is associated by the Japanese with the transience of all earthly things. This period is an excellent occasion to make a trip to Japan. Warm weather can accelerate flowering, and cold weather, on the contrary, slow it down.