Этика - УМП - Дедюлина - 2005 - 100

играет решающую роль. И наиболее очевидна связь с травмой рождения в случае клаустрофобии – боязни закрытых или слишком тесных помещений, таких, как лифты, метро, маленькие комнаты без окон. Все люди страдающие клаустрофобией находятся под влиянием эмоционально нагруженных воспоминаний из разных периодов нашей жизни, которые схожи друг с другом по качеству чувства или физического ощущения, которое они разделяют, связанной с начальной стадией родовой деятельности, когда маточные сокращения начинают воздействовать на плод. Однако биографические составляющие, вносящие свой вклад в подобные нарушения, включают в себя неудобные, стесняющие обстоятельства в жизни уже после рождения. А элементами, поступающими с надличностного уровня, наиболее значимы для этой фобии, являются кармические воспоминания, включающие в себя пленение, заточение и удушение. И хотя общее стремление страдающих клаустрофобией направлено на то, чтобы тщательно избегать положений, которые усиливали эти симптомы, терапевтические перемены требуют полного переживания подобного стеснения, связанного с лежащими в их основе воспоминаниями. Агорафобия – страх перед открытыми пространствами или боязнь перехода из закрытого места в широко открытое пространство – кажется полной противоположностью клаустрофобии. Люди, страдающие танатофобией, или патологическим страхом смерти, переживают приступы тревоги за свою жизнь, объясняя их как предвестие угрожающего жизни сердечного приступа, удара или удушья. Подобная фобия имеет глубокие корни в чрезвычайном физическом стеснении и чувстве неминуемой катастрофы, связанных с травмой рождения. Нозофобия – патологический страх перед заболеванием, от которого люди якобы страдают или опасаются заразиться, тесно связано с танатофобией, а также с ипохондрией – безосновательной мнимой уверенностью в уже начавшейся тяжелой болезни. Люди, страдающие от подобного расстройства, испытывают чрезвычайно разнообразные странные телесные ощущения, которые они не могут себе объяснить и склонны объяснять их на языке действительной соматической патологии. Также С. Гроф уделяет особое внимание рассмотрению трех, особо различающихся видов нозофобии: это канцерофобия – патологический страх перед развитием злокачественного заболевания, бацилофобия – боязнь микроорганизмов и инфекционного заражения и мизофобия – боязнь грязи и загрязнения. С. Гроф выделяет такие фобии как передвижение на различных видах транспорта, например, боязнь летать на самолетах, которая включает в себя недомогания от ощущения захваченности, страх перед задействованной мощной энергией и неспособность оказать хоть какое-то влияние на ход событий. Ведь именно недостаток способности управления является важнейшим элементом в фобиях, связанных с движением. Акрофобия, или боязнь высоты, не является фобией в чистом виде. Она всегда связана с побуждением прыгнуть или броситься с высоты. Зоофобия – боязнь животных, причем это могут быть существа различных видов. Гидрофобия, или патологическая боязнь воды, как правило, также имеет сильную околородовую составляющую. Таким образом, С. Гроф делает вывод, что «по своей природе тревога является ответом на

41

обстоятельства, угрожающие жизни или целостности тела, то вполне разумно предположить, что одним из первичных источников клинической тревоги выступает травма рождения, так как роды являются ситуацией действительно содержащей угрозу для жизни… сами по себе чрезвычайно значимые корни

при подобных расстройствах залегают в околородовой и надличностной областях»39.

В настоящее время большинство гипотез, которые касаются механизмов возникновения фобий, можно свести к двум основным группам: первая восходит к психоаналитической концепции Фрейда40, вторая к условнорефлекторной теории Павлова. По мнению отечественных исследователей, подавляющее большинство фобий формируется по механизму патологического закрепления условно-рефлекторной связи. При этом навязчивые страхи возникают в результате наложения во времени индифферентных условных и безусловных раздражителей, вызвавших чувство страха. Согласно классической рефлекторной теории, условный стимул постепенно теряет способность вызывать реакцию, если не подкрепляется повторением безусловного стимула. Фобический синдром может длиться годами без явного внешнего подкрепления, что не противоречит условно-рефлекторной теории. Скорость угасания условного рефлекса зависит от эмоционального фона, сопровождающего формирование временной связи. Так как в основе фобического синдрома лежат базисные биологические или социальные установки, которые обеспечивают физическое или психологическое благополучие, угроза их реализации вызывает сильный страх, делающий такую временную связь очень прочной. Содержание навязчивых страхов претерпевает большие изменения по мере развития общества.

Для объяснения феномена страха Б. Спиноза выдвинул желание, отождествляя его с самой сущностью человека. Спиноза считал, что основными модусами желания в зависимости от его осуществления выступают такие аффекты, как удовольствие и неудовольствие. Спиноза отмечает: «Если мы знаем о будущей вещи, что она хороша и может случиться, то вследствие этого душа принимает форму, которую мы называем надеждой, которая есть не что иное, как известный род удовольствия, все же связанный с некоторым неудовольствием… если мы полагаем, что могущая наступить вещь дурна, то возникает форма души, которую мы называем страхом». «Страх… есть непостоянное неудовольствие… возникшее из образа сомнительной вещи». В данной концепции Спинозы в сфере ситуации страха оказывается как бездействующие на человека предметы, так и мнимые предметы41. Д. Юм рассматривает страх и надежду в ряду других человеческих аффектов, таких как добро (удовольствие) и зло (страдание), радость и печаль, Юм отмечает, что страх и надежда возникают в силу недостоверности или вероятности состояния духа: «Событие, которое, будучи достоверным, породило бы печаль или

39Гроф С. Психология будущего – М., 2001. – С.108-126.

40Фред З. Танатос. – М., 1994.

41Спиноза. Этика доказанная в геометрическом порядке. – Минск, 1998. – Гл. IV.

42

радость, всегда возбуждает страх или надежду, если оно только вероятно или недостоверно». Состояние вероятности или недостоверности возникает из-за постоянной борьбы противоположных возможностей реализации аффектов. В ходе борьбы дух не может остановиться на каком-либо аффекте, он постоянно переходит от одного к другому. Если же, в воображении, противоположные аффекты, например, горе и радость смешиваются, то образуются аффекты надежды и страха. Анализируя эти вопросы, Юм открывает аффект параллельных причин страха, суть которого состоит в том, что страх могут вызывать только возможные аффекты, если они проявляются в большей степени. Юм отмечает, что вначале это не собственно страх, но чувство зла бывает столь большим, что, подавляя ощущение безопасности, оно вызывает страх. Страх может появиться в результате невозможного бедствия, но в силу мощного влияния зла, что у человека появляется уверенность в достоверности этого бедствия. Достоверные несчастья также вызывают страх, так как дух всегда отвращается от неминуемого зла, приходит в неравновесное состояние и порождает аффект, похожий на страх. Надежда и страх возникают в силу недостоверности блага и зла, а также неопределенности рода этих аффектов. Диалектическое понимание страха является значительным открытием Юма42.

Страх, как психологическое явление – одна из наиболее значимых эмоций для человека, отражающая врожденный и социокультурный характер. Страх возникает перед реальной опасностью либо создается в воображении индивида, тем самым подразделяется на рациональный и иррациональный (иллюзорный или невротический). Разновидностью иллюзорного страха является маниакальный страх, когда величина опасности преувеличена в несколько раз. Крайняя степень невротического страха – шизофренический страх. В работах психологов особое значение уделяется фобиям, которые формируются в подкорке головного мозга и отражают страхи первобытных людей. Многие гипотезы, касающиеся механизмов возникновения фобий сводятся к условнорефлекторной теории Павлова и психоаналитической концепции Фрейда.

Современные исследования показывают, что специфика основных форм взаимоотношения человека с миром, а также специфика его духовности, включающей в себя страх, во многом обусловлены включенностью рефлектирующего человека в различные состояния его социальнобиологической организации – организменной, популяционной и родовой. В процессе социализации главным образом под влиянием родителей, у ребенка возникает группа страхов, которые относятся к ситуациям или социальным объектам, не имеющем прямого биологического значения. При сопряжении стимулов, вызывающих биологический страх, с некоторым социальным стимулом, у человека формируются страхи – он начинает бояться ситуации и объектов, совершенно неопасных с биологической точки зрения. Страх социальных объектов или ситуаций социального взаимодействия Д. Вольпе называл социальным страхом. Большинство социальных страхов имеют множественный характер. Социальные страхи быстро распространяются на

42 Юм Д. Сочинения. В 2-х т. – М., 2002 – Т.1. – С.607.

43

смежные социальные ситуации и схожие социальные объекты, что приводит к повышенной тревожности и невротизации.

Социальный страх – опасение, которое казалось бы не угрожает непосредственно жизни и здоровью индивидуума (ответственность, публичные выступления). С одной стороны, данные чувства в какой-то степени имеются почти у каждого человека, составляя некоторый эмоциональный фон социума; с другой стороны при достижении определенной интенсивности, могут перерасти

втяжелые клинические формы - фобии.

Внастоящее время психиатры придают социальным фобиям большое значение. Особая роль среди социальных страхов отводится двум достаточно близким формам – страху ответственности и страху экзаменов. Из-за боязни ответственности многие бросали карьеру, не достигнув своего «потенциального потолка». Страх ответственности влияет на развитие сердечно-сосудистых заболеваний. Этот страх обусловлен социальными механизмами. Принимая какое-то важное решение, человек берет на себя ответственность за его последствия. Это приводит к возникновению тревожных мыслей, а также отражается на обмене веществ и физиологических функциях человека. Телесные изменения могут проявляться как в виде увеличения активности, так и в ее уменьшении. Когда человек активен, он становится беспокойным и суетливым. Второй широко распространенный страх – страх экзаменов – присущ в основном молодым людям, организм которых обладает значительным запасом прочности и менее подвержен психосоматическим болезням. Но при частом возникновении это чувство может приводить к серьезным нарушениям со стороны нервной и сердечно-сосудистой систем.

Всоответствии с вышеизложенным материалом следует отметить, что социальный страх возникает в процессе социализации индивида. Социальные страхи при достижении определенной интенсивности неблагоприятно отражаются на психофизиологических функциях человека, что ведет к серьезным нарушениям нервной и сердечно-сосудистой систем.

Современная цивилизация, избавляя человека от многих биологических страхов, привносит в его жизнь множество других, таких как страх СПИДа, ядерной войны, страх диктатуры, многообразие и специфика которого обусловлены особенностями самой диктатуры, как концентрированного выражения насилия и власти. Некоторые психиатры называют наше время «эпохой тревоги», считая, что это чувство, вызванное осознанием сегодняшних проблем, отказом от базисных духовных ценностей и быстротой социальных изменений, пронизывает практически все стороны жизни. Иногда страх достигает критической точки, проявляясь на клиническом уровне. Изучение физиологии и биологии страха позволило лучше понять биологические механизмы поведения человека. Но на его жизнедеятельность накладывается множество культурных установок, влияющих на отношение человека к окружающему миру и к самому себе.

Экзистенция – есть промежуточное звено, соединяющее потустороннее бытие с «миром», как ареной повседневного обезличенного существования. Направленность человеческой реальности на мир означает не подлинное

44

существование, «заброшенность», а стремление к потустороннему, «окликами бытия» – подлинному существованию, содержится в таких феноменах, как «страх» (М. Хайдеггер43), «экзистенциальная тревога» (Ж.-П. Сартр44), «скука» (А. Камю45), «страх» в экзистенциальном смысле – это не физический страх, а метафизический ужас – потрясающее человека прозрение. Здесь важно не психологическое содержание феномена страха, а его онтологический смысл, который заключается в том, что человеку вдруг открылась зияющая бездна бытия, которой он раньше не ведал, спокойно прозябая в сутолоке повседневных дел. Теперь покоя нет, остался риск решения, которое не гарантирует успеха. «Экзистенциальный страх нельзя ни вылечить, ни изжить … он порожден не физической опасностью, в нем обнаруживается не малодушие человека, не его готовность укрыться от беды. Это метафизический ужас, в основе которого неустрашимо горькое откровение, своего рода прозрение»46.

Понятие страха в экзистенциальную философию вводится Кьеркегором, который различал «эмпирический» страх-боязнь перед конкретными предметами и обстоятельствами и страх-тоску – неопределенный страх перед ничто, «ничто, с которым у индивида нет ничего общего»47. Страх, который нельзя ни понять, ни локализовать, становится еще страшнее; такому страху нельзя противостоять. Метафизический страх свойственен только человеку, потому что он знает, что конечен и осознает свою смерть. Кьеркегор в своей работе «О понятии страха» описывает состояние неопределенного, расплывчатого беспокойства, которое отличается от понятия обычного страха тем, что хотя никакой очевидной опасности и не существует, тем не менее она распространена повсюду, и спастись от нее невозможно48. Смерть в представлении С. Кьеркегора тесно связана с духовным миром человека. Предметом философии смерти является не сам факт, а осмысление «конца всего». Осознание смертности, по мнению Кьеркегора, порождает отчаяние («болезнь к смерти»).

Отчаяние – та болезнь, большее внимание к которой и большее понимание механизмов которой только обостряет страдание индивида. Самое подлинное отчаяние настигает индивида, который прекрасно осознает свое «я» и природу своего недуга. Отчаяние является важнейшей характеристикой человеческого существования.

М. Хайдеггер49 различает страх и боязнь. Боязнь, по его мнению, это испуг, растерянность, которая рождается чем-то конкретным. Боязнь – это боязнь чего-то предметно определенного. Страх никогда не выдвигается реально. Страх приходит из «ниоткуда». Хайдеггер, по словам Камю,

43Хайдеггер М. Бытие и время. – М., 1997. – С.252-255.

44Сартр Ж.П. Тошнота. – М., 2001.

45Камю А. Человек бунтующий. – Минск, 1998. – С.19.

46Гуревич П.С. Философская антропология. – М., 1997. – С.352.

47Кьеркегор С. Болезнь к смерти. – М., 1993. – С.25.

48Кьеркегор С. О понятии страха. – М., 1993. – С.12.

49Хайдеггер М. Бытие и время. – М., 1997. – С.254.

45

«хладнокровно рассматривает удел человеческий и объявляет, что существование ничтожно. Единственной реальностью на всех ступенях нашего сущего становится «забота». Для потерявшегося в мире человека забота выступает как краткий миг страха. Но стоит этому страху дойти до самосознания как он становится тревогой»50. Феномен «смерти» тесно связан с феноменом «страха». По сути дела «страх» впервые ставит перед Dasein (реально существующим бытием) вопрос о целостности его бытия потому, что он ставит Dasein перед лицом смерти, раскрывая ему «смерть» как его собственную чистую возможность. В онтологическом смысле «бытие к смерти есть сущностно ужас»51: Хайдеггер, как и Кьеркегор в метафизике смерти рассматривает некое предстояние перед концом. Хайдеггер говорит о разомкнутости «того, что присутствие как брошенное бытие экзестирует к своему концу» – разомкнутость есть страх. Хайдеггер предлагает такой путь преодоления ужаса как решимость – «заступание в возможность», принятие своей смертности в своем одиночестве. Позитивное в этом – размыкание себя себе самому. «...Всякое бытие при озаботившем, и всякое событие с другими отказывает, когда речь идет о самой своей способности быть. Приняв смерть, человек уже никуда не бежит и ни в ком не растворяется. Собственно через решимость вернуться к себе возможность преодоления ужаса»52. Человечество со всей страстью предается страху. Сартр пытался понять, что такое человеческая реальность. Таким образом, экзистенциальный страх свойственен только человеку, так как именно человек осознает свою конечность – смерть, что является предметом изучения экзистенциальной философии. Страх в экзистенциализме рассматривается как нечто, постоянно сопутствующее человеческой жизни. Страх неотделим от человека, так как без этого глубинного переживания немыслимо подлинное существование. Иначе можно говорить лишь о растительном, бездумном пребывании в реальности. Метафизический страх погружает человека в самые немыслимые состояния, он порождает образы ужаса. Страх, как отмечает Ю.М. Лотман53, присущ не только человеку любой культуры, но и животным, но кроме страха существуют и специфически человеческие, сформированные культурой механизмы, гарантирующие соблюдение нравственных норм. Страх возникает вместе с человеком. Это удостоверяет наше сознание. Истоком человеческого страха, по мнению Р. Декарта54, является свобода. Люди не имеют инстинктивной предопределенности действий. Поэтому человек подвержен всем опасностям и страхам. Человек отдает себе отчет в том, что он смертен, хотя и пытается это отрицать. Феномен страха имеет место в мифе о сотворении Богом человека, о

50Гуревич П.С. Философская антропология. – М., 1997. – С.372.

51Хайдеггер М. Бытие и время. – М., 1997. – С.252-260.

52Там же.

53Лотман Ю.М. О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры // Тезисы докладов IV Летней школы по вторичным моделирующим системам, 17-24 авг. 1970 г. –

Тарту, 1970. – С.98-101.

54Декарт Р. Сочинения. В 2-х томах. – М., 1989.

46

происхождении человеческого рода от одной пары, об ангеле-искусителе и грехопадении.

По мнению Э. Фромма55, в библейском мифе об изгнании из рая отображена фундаментальная связь между человеком и свободой. Этот миф отождествляет начало человеческой истории с актом выбора. Мужчина и женщина живут в садах Эдема в полной гармонии друг с другом и с природой, где не существует выбора, свободы, даже размышления ни к чему. Человеку запрещено вкушать от древа познания добра и зла. Он нарушает этот запрет, тем самым лишая себя гармонии с природой, частью которой он является. Нарушив установленный Богом запрет, он освободился от принуждения, возвысился от бессознательного предчеловеческого существования до человеческого. Нарушение запрета является актом свободы. Таким образом, акт неподчинения прямо связывается с началом мышления. Став индивидом, человек превращается в разумное существо. Обособившись от природы, отделившись от другого человеческого существования, человек видит себя нагим, и испытывает стыд. Он одинок и свободен, но беспомощен и подвержен страху.

В разных культурах чувство страха обретает различные формы. О. Шпенглер писал: «Из души всего первобытного человечества, а, следовательно, и раннего детства, возникает побуждение заклинать, понуждать, смирять – «познавать» – элемент чуждых сил, которые неумолимо присутствуют во всем протяженном, в пространстве и через пространство. В конечном счете, это одно и то же. Познать Бога в мистике ранних эпох – значит, его заклинать, расположить в себе, внутренне себе приобщить»56. По мнению О. Шпенглера, начинает действовать чувство себя и чувство мира. Всякая культура, внутренняя и внешняя – есть только усиление такого человеческого бытия. Смысл всякой настоящей – и внутренне необходимой символики коренится в феномене смерти. Всякая символика проистекает из страха. Она выражает защиту и является выражением страха в двойном значении слова: ее язык форм говорит одновременно о враждебности и благоговении.

Ф. Ницше заметил, что во всех человеческих культурах обнаруживается метафизика страха: «В конце концов, любовь к ближнему является всегда чемто второстепенным, отчасти условным, произвольно-фантастическим по сравнению со страхом перед ближним. Когда форма общины твердо установлена и ограждена от внешних опасностей, появляются новые моральные перспективы, созданные уже страхом перед ближним. Вся современная моральная перспектива сводится к той оценке опасности как целого, которую представляет собою какое-либо мнение, состояние аффектов, желание, дарование: страх является и здесь родоначальником морали. Самосознание общин, остов ее разбивается о те высшие и сильные склонности, которые, прорываясь внезапно, выносят индивида далеко за пределы золотой середины и

55Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990.

56Шпенглер О. Закат Европы. – М., 1993. – С.105.

47

возносят его высоко над уровнем стадного сознания. Поэтому именно эти склонности община клеймит и порочит особенно охотно. Высокая, независимая интеллектуальность, жажда одиночества, кружит ум, внушает ей страх. Все, что поднимает индивида над уровнем стада и внушает ближнему страх, называется теперь злом, скромный, уживчивый, приспособляющийся нрав, средняя интенсивность страстей находится в моральном почете. Существуют такие моменты дряблости и изнеженности в истории общества, когда оно берет под свою защиту даже вредящего ему преступника, и делает это совершенно серьезно и искренно. Наказание кажется ему в чем-нибудь да несправедливым, само представление о «наказании» и «необходимость наказывать» причиняет ему боль и страх»57. Уже в патриархальных, языческих культурах обнаруживаются культы страха. Древние мистерии предлагают людям изведать ужас символических событий прошлого. Тяга к страху обнаруживается и в христианстве. Понятие грехопадения вызвало к жизни многочисленные варианты исторических описаний и всемирных перспектив от «Града Божия» Августина Блаженного58 через Отто Фрейзинга до современных теологов. Христианство стремилось разбудить в человеке страх перед собственными прегрешениями, оно создало особую культуру покаяния. Христианин пытается впустить в собственное сознание эсхатологические образы, так как рай обретает смысл только на фоне ада. В эпоху романтизма также было приковано внимание к «темной» стороне души. Целая эпоха тяготела к мучительным, сатанинским образам, которые открывали человеку запретные зоны страха. Романтизация страха пыталась уловить тончайшие оттенки данного переживания, которое обретало самые различные формы. Борясь с чувством страха, человек создает такие фантазии, которые помогают ему справиться с тягостным переживанием. Страх – это мир бесчисленных, неисчерпаемых допущений, предвкушений, которые помогают человеку пережить горести бытия. К. Юнг59, считает, что образы зарождаются в глубинах человеческого подсознания под влиянием чувства страха – телесного и иррационального. Сам страх может выступить в роли первопричины видений, похожих на некую реальность. Глубинный, возникающий в подсознании он может приобретать вполне зримые очертания и преобразовываться в действительно существующие материальные объекты. Подсознательные страхи человека могут восприниматься на уровне сознания и ассимилироваться им. Происходит разрыв между сознательными установками и противостоящими им бессознательными стремлениями. В прошлом для сохранения равновесия между сознанием и глубинами подсознания люди имели возможность религиозно-магических действий, обрядов и ритуалов, которые помогали им избежать острых коллизий между сознанием и иррациональным. Нынешняя цивилизация освободилась от подобных «предрассудков». Современный человек держится за все обыденное, коллективно одобренное и потому

57Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. – М., 1990. Т.2. – С. 230-232.

58Августин Блаженный. Град Божий. – М., 2000.

59Юнг К. Психология бессознательного. – М., 1994. – С.144-147.

48

наиболее достоверное. Душа для него является не более чем «неуловимый туман». Бессознательное представляет собой совершенно самостоятельную сферу человеческой психики, хотя и непрерывно взаимодействует с сознанием. Индивидуальное сознание не имеет в своем распоряжении никаких средств, с помощью которых оно могло бы постигнуть сущность бессознательного. Бессознательное способно ассимилироваться сознанием лишь в символических формах. Следовательно, мифы, созданные когда-то нашими предками находят свое отображение в глазах современного человека.

У древних индийцев представление о жизни было как о бесконечной череде событий, явлений и связей, постоянно повторяющих друг друга, то есть движущихся по кругу. Круг мандалы символизирует бесконечный поток жизни, взаимозависимость всех элементов человеческого существования. Страху, заключенному в нашем подсознании, сопротивляется та материалистическая реальность, в которой существуют современные люди. Необходимо какое-то особое состояние бессознательной тревоги, при которой человек не прислушивается к собственному разуму, а отдается во власть фантазий. Наши чувства по отношению к непознаваемому, изначально были заключены и оформлены в общепринятые религиозные обряды.

О. Шпенглер отмечал: «Мировой страх есть, несомненно, наиболее творческое из всех прачувствований. Ему обязан человек самыми зрелыми и глубокими формами и ликами не только своей сознательной внутренней жизни, но и ее отражения в бесчисленных образованиях внешней культуры. Словно некая таинственная мелодия, доступная не всякому слуху, проходит этот страх сквозь язык форм каждого подлинного творения искусства, каждой прочувственной философии, каждого значительного деяния…».

В литературе первым в создании классической атмосферы иррационального зла считается Данте60. В драме «Доктор Фаустус»61, в «Макбете»62, в «Гамлете»63 хорошо заметна подвластность сознания человека той эпохи метафизическому демоническому началу, подвластность, многократно усиливаемая вполне реальными страхами перед казнями ведьм и колдунов.

В религиозном сознании практикуется не столько освобождение от страха, сколько его усиление. Русские религиозные философы считали, что новое христианское сознание должно освободить человека от этих страхов. При всей актуальности попыток русских философов освободить сознание от страхов, важно отметить, что никаких реальных критериев для такого «исправления» в религии нет. Именно в страхе человек постигает себя, реальный мир, божественный смысл окружающего. Человечество всегда отдавало себе отчет в факте своей конечности в форме мифа, религии или философии, отводя ему значительное место в культуре.

60Данте. Божественная комедия. – М., 1978.

61Манн Т. Доктор Фаустус. – М., 1998.

62Шекспир. Макбет / Избранные произведения. – М., 1989.

63Шекспир. Гамлет / Избранные произведения. – М., 1989.

49

СТРАДАНИЕ

Во всех религиозных и философских учениях понятия «страдание» и «сострадание» определяются более или менее одинаково. Под страданием понимается физическая или нравственная мука, боль. Сострадание определяется как жалость, сочувствие, вызываемое несчастьем, муками другого человека. Однако вопрос о причинах и жизненном смысле этих состояний всегда был проблемным полем горячих споров и дискуссий.

Сложности и парадоксы страдания

1.Страдание – это чувство болезненного неудовольствия, которое мы испытываем, когда действительность не отвечает нашим желаниям. Исходя из этого, можно вывести, что источник страданий заключается или в наших желаниях, или в действительности: или наши желания дурны, злы и противоречат природе вещей; или, наоборот, действительность настолько дурна

иизвращена, что это противоречит нашим добрым желаниям; или, наконец, наша собственная нравственная деятельность противоречит нашим возвышенным желаниям. Таким образом, вопрос о причине страданий связан, прежде всего, с проблемой добра и зла.

2.Вопрос о смысле страданий, скорее всего, связан с вопросом о смысле жизни, о том основном предназначении, ради которого живет человек: насколько он следует смыслу своего жизненного пути или уклоняется от него. И если человек верит в ценность, цель, смысл своей жертвы и страдания, он способен на героические усилия. Но если он не видит смысла своих страданий,

унего опускаются руки, ибо самое тяжелое в страданиях – его безцельность, бессмысленность. Таким образом, смысл страдания в том, служит ли оно смыслу бытия человека, самовыражению и самоутверждению личности.

3.Важнейший вопрос – вопрос о результате страдания: к чему оно приводит, не может ли оно давать результатов, которые оправдывали бы его. С этой точки зрения, положительно в страдании то, что оно может рассматриваться как школа жизни:

•страдание, испытанное нами вслед за каким-либо нашим дурным поступком, учит нас правде и справедливости, подтверждая наличие нравственного закона в жизни;

•страдание очищает душу: иногда человек сам ищет наказания, страдания, лишь бы успокоить свою совесть;

•страдание облагораживает человека, являясь источником нравственных ценностей: оно приводит нас к вере, любви, духовной силе,

•делает нас снисходительными к другому, воспитывает чуткость к чужому горю, понимание человеческой души;

•из страдания человек, как правило, выходит крепче, так как оно закаляет волю, развивает выдержку, настойчивость;

•страдание не только делает лучше нас самих, но вырабатывает в нас способность делать лучше других, воздействовать на них.

50