Творчество юрия живаго
Свидетельство Юрия Живаго о своем времени и о себе - это стихи, которые были найдены в его бумагах после его смерти. В романе они выделены в отдельную часть. Перед нами не просто небольшой сборник стихотворений, но цельная книга, имеющая собственную строго продуманную композицию. Открывается она стихотворением о Гамлете, который в мировой культуре стал образом, символизирующим раздумья над характером собственной эпохи. «Гамлет» Шекспира - один из шедевров переводческого искусства Пастернака. Одно из важнейших изречений принца датского в пастернаковском переводе звучит так:
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!
Завершается эта поэтическая книга стихотворением «Гефсиманский сад». В нем звучат слова Христа, обращенные к апостолу Петру, защищавшему мечом Иисуса от тех, кто пришел его схватить и предать мучительной смерти. Он говорит, что '»пор нельзя решать железом»; и потому Иисус приказывает Петру: «Вложи свой меч на место, человек». Перед нами, в сущности, оценка Юрием Живаго тех событий, которые происходят в его стране и во всем мире. Это отказ «железу», оружию в возможности решить исторический спор, установить истину. И в этом же стихотворении присутствует мотив добровольного самопожертвования во имя искупления человеческих страданий и мотив будущего Воскресения. Таким образом, открывается книга стихотворений темой предстоящих страданий и сознанием их неизбежности, а заканчивается темой добровольного их принятия и искупительной жертвы.
Стихотворения Юрия Живаго - это его творчество. Они символизируют вечность, бессмертие. «Смерти нет. Смерть не по нашей части: «Смерти не будет, говорит Иоанн Богослов, и ... потому что это уже видали, это старо и надоело, а теперь требуется новое, а новое есть жизнь вечная». Когда не станет Юрия Живаго, память о нем останется навсегда благодаря его стихотворениям, так как искусство - вечно. Можно сказать, ч Юрий Живаго достиг того, о чем мечтал. Он достиг бессмертия.
Каждое из стихотворений этого цикла завораживает нас своей поэтической красотой, глубиной смысла, мелодичностью, буйством стихий и философией бытия человеческого. Этот поэтический цикл уникален своей целостностью. Тут важно всё - и как расположены стихотворения, и какие проблемы они затрагивают, и какие звучат в них ассоциации.
В цикле «Стихотворения Юрия Живаго» можно отметить четыре основных тематических мотива: поэзия на евангельские сюжеты, о природе, человеческих отношениях, а также стихотворения, в которых чувствуются ассоциации с мировой духовной культурой (фольклор, Шекспир, Блок, Есенин, живопись). Привлекает внимание то, что в одних и тех же произведениях объединяются разные иллюзии и реминисценции. Это производит эффект поэтической многозначности, которая вынуждает читателя задуматься над важными философскими проблемами.
Характерным признаком творчества Пастернака является принцип единения. В поэзии Юрия Живаго сливаются воедино природа и человек, человек и культура, старина и современность, Библия и реальность. В цикле «Стихотворения Юрия Живаго» в поэтической форме дана общая картина макро- и микромира, в середине которой стоит человек - центр и смысл бытия.
ГАМЛЕТ
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислоняясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямы
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.
Февралем 1946 года датируется первоначальная редакция стихотворения «Гамлет». Темой этого стихотворения является выбор моральной позиции человека в мире зла и насилия. Стихотворение написано от первого лица. По сути, это молитва, обращение, возношение поэта к Богу, но в то же время и размышление о своей судьбе, о смысле своего одиночества. Тем не менее, оно радует, как радуют старинные иконы, на которых вроде все в темноте, а в центре - пресветлый лик глядит на мир и видит все насквозь.
Само название настраивает нас на театр, на трагедию Шекспира, на образ Гамлета, с которым у поэта особые отношения. Здесь не обойтись без ссылок на переводческую сторону творчества поэта. Пастернаковский перевод «Гамлета» всем известен. Вот, что писал сам поэт в замечаниях к переводу: ««Гамлет» - драма высокого жребия, заповеданного подвига, вверенного предназначения»». И еще о великом монологе героя: «Это самые трепещущие и безумные строки, когда-либо написанные о тоске неизвестности в преддверии смерти, силой чувства, возвышающиеся до горечи Гефсиманской ноты». Этими словами автор прямо связывает образ Гамлета с жертвой Христа. В Гефсиманский сад пошел Иисус с учениками Своими после Тайной вечери и молился там, на Елеонской горе об удалении от Себя чаши страданий: Отче Мой! Если возможно да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26:39).
Пастернак отождествляет себя с шекспировским героем, а Гамлета, в свою очередь, с Христом. В чем же избранность Гамлета? С ним общается призрак его убитого отца. Призрак открывает правду о своей кончине, о которой Гамлет и так догадывался, и призывает к мести. Потусторонний мир не только общается с ним, он также ставит перед ним вполне конкретную задачу восстановления справедливости. Дух требует не просто высоких помыслов, а действий. Хотя Гамлет пробует использовать искусство для обличения зла, реальных плодов это не приносит. Его настоящим оружием оказывается шпага. Орудие Христа - слово, это уже иной, более глубокий уровень борьбы со злом, идущей уже не на личном, а на общемировом плане. «Трепещущие и безумные строки» монолога Гамлета Пастернак преобразует в драму осознания значения своей судьбы. Переход от Гамлета к Христу выводит идею произведения за пределы личной драмы поэта.
Стихотворение начинается с двух кратких предложений: «Гул затих. Я вышел на подмостки». На ум сразу же приходит выход актера на сцену. Мы уже знаем из названия, что это за роль и знаем кто актер. Гул - это, очевидно, гул зрительного зала. Затем идет следующая строка «Прислонясь к дверному косяку» и дальше
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
В этом «прислонясь» чувствуется усталость, а «дверной косяк» звучит уж слишком подробно, деталь уж больно бытовая. Сразу вспоминается, что это не шекспировская, а современная эпоха. Поэт соединяет театр и жизнь в единое стихотворное действо, помещает себя в его центр. Он понимает, что играет в спектакле и что роль его - роль Гамлета. Но он знает также, что жизнь богаче театра по своей непредсказуемости. Здесь нет вопроса, поэт знает, чем все закончится. Тем не менее, он пытается услышать будущее в отголоске. То, что он делает это, прислонясь к дверному косяку, без напряжения, создает впечатление обыденности происходящего.
Какой бы звук ни слышался поэту в тот момент, это был голос того, чью волю он считает своей судьбой, голос отца Гамлета, голос Бога-отца Иисуса. Театр с самого начала пьесы становится жизнью, Гамлет - Иисусом Христом. Здесь обыденность как бы выделяет, подчеркивает высоту планки. Поэт готов взять «Гефсиманскую ноту», но для него это - норма жизни и рифма «дверному косяку - на моем веку» как бы дает понять, что он вовсе не считает свою судьбу исключительной.
Во втором четверостишии мы видим «сумрак ночи», «тысячью биноклей на оси» наставленный на поэта. Речь идет о враге-сумраке, о темной силе, вооруженной биноклями. Ведь бинокль - орудие наблюдения. С его помощью можно следить, можно рассмотреть все детали. Биноклей тысячи, их тьма. Это не театральные дамские бинокли, ведь они «на оси». Ясно, что бинокли полевые, боевые, не те, через которые смотрят на любимого актера в театре, а те, в которые смотрят на цель, чтобы вернее по ней ударить в жизни. И ось таких биноклей уже почти ось прицела. Но бинокли в театре обычно направляют на интересующий объект, а не наставляют. Наставляют, скорее, дуло автомата. Поэт видит, что он один против темных тысяч слуг ночи, понимает, что он у них, как на ладони и что он под прицелом. Один против всех. Игра может оборваться в любой момент. И вот тут он начинает знаменитый монолог.
До этого поэт говорил сам с собой и, возможно, со зрительным залом. Теперь он возвышает мысли к Отцу. Вот начало его Гефсиманской молитвы:
Если только можно, Авва Отче
Чашу эту мимо пронеси.
Эти слова почти дословно приведены из Евангелия: Отче Мой! Если возможно да минует Меня чаша сия. Нужно обратить внимание на рифмы-противопоставления «ночи - Отче», «на оси - пронеси». Обе с открытым слогом, словно в надежде на выход. Молитва продолжается в третьем четверостишии откровением признания:
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Автору не только известен упрямый замысел, но он любит его. Поэт не ропщет, не жалуется на судьбу, но любит ее. Он согласен играть свою роль Гамлета-Христа, зная, что это роль роковая. Упрямство замысла как бы звучит синонимом неизбежности, ведь это не упрямство человека. Обращение завершается попыткой выхода из роли, просьбой актера об отставке, ведь «сейчас идет другая драма». Поэт как бы пытается напомнить, что он не Гамлет и не Христос, а обычный человек, устало прислонившийся к дверному косяку. Может, когда-то он был и тем, и другим, но сейчас - другая драма, другое время и обстоятельства, «И на этот раз меня уволь». Последняя строка здесь явно говорит о том, что это уже было с поэтом, что это не первый раз, что он погибал уже Гамлетом на подстроенном поединке и Христом на подставленном кресте. Это молитва о спасении, последний миг сомнения перед дорогой на Голгофу. Рифма связывает все в единый мощный крик души: «упрямый - драма», «роль - уволь». Драма жизни любима и упряма, как божий замысел, но, если возможно, «уволь от роли». На этом обращение к Отцу заканчивается и наступает возвращение к реальности судьбы.
Последнее четверостишие - это осознание неотвратимости своей роли.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Впрочем не как Я хочу, но как Ты. Он не оспаривает, а принимает распорядок действий и неотвратимость конца. В этом «продуман» сосредоточено, в значительной степени, мировоззрение Пастернака. Он видит продуманность мира, чувствует смысл во всем, что происходит, в том числе и в своей судьбе. Интересно, что «продуман» и «неотвратим» читаются как синонимы. Получается продуманная неотвратимость конца пути, в которой поэт видит, «ловит» высшую предопределенность
Нужно вспомнить, что это написано Юрием Живаго. Весь роман пропитан такой уважительной любовью к жизни, такой верой героя в продуманность мира, что, несмотря на духовный потоп вокруг, он выживает в творчестве несмотря на физическую смерть, не опускается духовно. Стихотворение лишь подтверждает это.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.
Чувство одиночества настигает поэта. Да, он один, ему трудно «жизнь прожить». Он не просто один, он один против слуг ночи с «тысячью биноклей». Надо заметить, что в этой строчке запятая после «один» помогает ощутить продолжение противопоставления, обозначенного еще во втором четверостишии. Там было: я один против сумрака ночи. Здесь: я - один, а все - в фарисействе. В этом противопоставлении есть знак выживания, поэт не тонет, как все, в фарисействе. Он проживет эту жизнь, доиграет свою роль до предназначенного конца.
Стоит, пожалуй, задержаться подольше на «фарисействе», ведь поэт здесь определил врага довольно конкретно. Фарисеи в христианском представлении - это ученые книжники с притязанием на необычную святость, ставшие символом наружного благочестия и внутренней нечистоты, это лицемеры. Они - слепые вожди народа. В главе 23 Евангелия от Матфея есть такие слова Иисуса: «И так все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте: ибо они говорят, и не делают. Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые, и возлагают на плеча людям, а сами не хотят и перстом двинуть их. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. Так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония».
Вот с кем борется поэт - со слепыми вождями, с внутренней нечистотой, уже давно перелившейся через края власти и заливающей общество - «все тонет в фарисействе». По контрасту, вся жизнь и творчество поэта проникнуты высоким духом искренности, ощущением божественности бытия.
Итак, поэт принимает бой судьбы и выживает, готовый к гибели. Но его гибель направлена ввысь, он не утонет в фарисействе. Это произведение направлено не в прошлое, а в будущее автора. Это именно выглядит, как подведение итога тому, что предстоит пережить. Такая устремленность в будущее, готовность к встрече с судьбой, с предназначенной гибелью неотделима от великой веры поэта. Юрий Живаго умирает, но стихотворение утверждает бессмертие духа и свободы человека.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На протяжении всего романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» наблюдается противоборство стихий. Это разные стихии — огня, любви, творческого вдохновения, революции, стужи, стихии жизни и смерти. И на протяжении всего романа идет противопоставление свеча — метель, свет — тьма, жар — холод, жизнь — смерть. Свет свечи, как символ страсти, символ жизни. Это стихия огня, несущего тепло, добро, свет, жизнь, любовь. Снег, вьюга, метель — символ смерти. Это стихия холода, несущего зло, тьму, страдания, смерть.
На протяжении романа идет борьба этих двух стихий. И в конце они сходятся в одном стихотворении «Зимняя ночь», написанном в 1946 году. В нем сосредоточена, сконцентрирована эта борьба. Оно является как бы обобщением всего романа. Посмотрим первые строки стихотворения:
Мело, мело по всей земле
Во все пределы...
В них нечто меланхолическое. Темп плавный, сонный, движение усыпляет. И вдруг нарастание темпа:
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Идет контраст противопоставления, сопротивления, страсть. Там — «мело, мело», а тут — «свеча горела», вот оно — противоборство двух стихий, включающееся с первых строк.
Свеча - символ надежды, тихого счастья, уединения и чистоты. Образ свечи имеет в христианской символике особое значение. Обращаясь к своим ученикам в Нагорной проповеди, Христос говорит: «Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме». Этот огонёк, являющийся для лирического героя центром Вселенной, центром его мира, легко потушить.
Стихотворение Бориса Пастернака напоминает февральскую революцию, неопределённые, весьма бурные события тех лет. Вообще данное стихотворение имеет двойной смысл, двойное восприятие. С одной стороны — это стихотворение о любви, соединяющей две души, два сердца в зимнюю непогоду. Но с другой стороны здесь явно чувствуется другой смысл, другой подтекст. Это стихотворение о революции, о стихии, захватывающей и сметающей всех подряд.
Стихотворение начинается с монотонного, усыпляющего — «мело, мело по всей земле». Всё заметает снег, всё застыло, заснуло, стоит. Жизнь в городе как будто остановилась. На улицах царствует буря, непогода, причем непогода во всех смыслах (с первых строк чувствуется двойной смысл: непогода — снег, и непогода — революция). Снег все усыпляет, останавливает. И в то же время чувствуется движение. Идет снег, все тот же нескончаемый снег. Но он не просто падает с неба, и он падает не в одном направлении.
Мело, мело по всей земле
Во все пределы...
Это метение — постоянное, непрерывное движение наискосок и вниз. Снег с огромной скоростью, плотной стеной уходит из неба прямо в землю. И он исчезает, растворяется, погибает в том же снегу. Из бесконечности в бесконечность со страшной скоростью летит снег, несомый стихией. Метение — это поступь революции, которая заползает и проникает во все, ничего и никого не пропускает. А в доме прячутся двое — он и она, и свеча. Эти двое смотрят на весь этот ужас за окном, но они пока в безопасности, их он еще не коснулся. Эта метель никого не оставляет в покое, она сносит, затапливает всех, как потоп. И нельзя ни спастись, ни спрятаться. Возможность укрыться — это счастье, подаренное судьбой лишь единицам. В данной ситуации человек ничего не может сделать, он беспомощен. Счастье зависит только от судьбы, рока, креста — «судьбы скрещенье».
В стране идет война, война со всеми страшными последствиями — голодом, холодом, одиночеством, смертью. У всех людей одна цель — выжить, выжить вопреки всему, несмотря ни на что. Выжить самому, все остальное неважно. Тут вроде и не до любви. Но люди не любят одиночества, они даже в этом хаосе ищут друг друга.
Метель - страстная стихия, она несет с бешеной скоростью снег на улице, несет всех и вся, кого-то больше, кого-то меньше. Некоторые еще способны удержаться, кого-то уже отрывает и уносит, а кого-то уже унесло. Но кто-то смог спрятаться от этой стихии, он смотрит на все это со стороны, из окна своего маленького домика, который в любой момент тоже может поглотить та же непогода.
Однако и внутри дома уже неспокойно. Самих героев захватывает стихия страсти, а свеча, стихия огня, противостоит метели, которая как бы пытается пробраться снаружи в дом и захватить его тоже.
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
И этим хлопьям, этому снегу пытается противостоять свеча. Она дает свет, освещает пространство дома, делает возможным общение, жизнь. Но в то же время, освещая дом, свеча дает возможность появиться теням.
На озаренный потолок
Ложились тени...
Тени — части тьмы, они проникли в дом, они являются выразителями, а может и побудителями той страсти, которая охватила героев. Тени руководят сознанием укрывшихся в доме людей. Они как бы пробуждают у героев желание нестись в такт стихии за окном.
На свечку дуло из угла...
Огонек свечи трепещет от ветра, тени мелькают, движутся, метутся в ритме заоконной непогоды. Они находят уединение на «озаренном» потолке, словно наслаждаясь тем, что смогли хоть на время вырваться из этой несущейся в никуда, в ни во что, разбивающей в смерть стихии.
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
Судьбы пересекаются, скрещиваются. Но скрещенье — это не навсегда, это всего лишь пересечение линий, пересечение в маленькой точке. Героев свела судьба всего лишь на один миг. Встретились, соприкоснулись, и уже судьба, стихия несет дальше. Несет всех «по всей земле, во все пределы», причем внутренний мир живет в лад с внешним — «мело, мело», он набирает скорость и несется вместе со стихией. Куда - это неизвестно — «по всей земле». Героев все больше захватывает уличная круговерть, их спокойное, размеренное существование остается в прошлом.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Даже «жар соблазна» надувает из угла, сквозняком с улицы. И этот жар вздымает «два крыла крестообразно». Сразу видно явное несоответствие: соблазн, являющийся исключительной прерогативой сатаны, сравнивается с ангелом, символом чистоты и непорочности. Выделенное слово «крестообразно» - символ христианства - словно в насмешку, приписывается пороку. Это является ярким показателем мятущейся души лирического героя.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Зачем и на что летит снег? Мошкара летит на пламя, зная, что ее ждет гибель. Мошкара живая, это ее выбор, ее судьба сгореть в этом пламени. Тяга к огню у мошкары природная, пламя для нее — нечто высшее. И в этом судьба, рок. Мотылек знает, что сгорит, но не лететь не может. Пламя для него, своего рода высший идеал, ради которого можно умереть. А снег слепой, неодушевленный. Он летит, как мошкара, но куда, зачем, во имя чего? Его пламя — мираж, оно обманное, его нет. Этот слепой снег, летящий из ниоткуда в никуда — символ революции. Снег, несомый стихией. Так сотни, тысячи судеб захватила и понесла стихия революции, кого к смерти, кого к этому пламени-миражу, тоже, возможно на гибель. Февраль. Значит скоро весна. Скоро стихии придет конец. Она чувствует скорую гибель, поэтому атакует снова и снова, бросает все новые и новые полчища снега. Он еще может победить, захватить все, кроме этого дома. Его изнутри охраняет и защищает свеча. Она знает — скоро лето, пригреет солнышко, и снег погибнет, ей недолго осталось держать оборону. Свеча и солнце. Они дают тепло и свет, в их силах спасти от непогоды. Свеча, как символ победы.
Стихия нарушает гармонию прошлой жизни, все погублено, сметено — «мело, мело». Те, кто внутри дома, кто смотрит на все это из окна, пока в безопасности, их не несет, они еще в том старом времени. Но все это до шестого куплета.
И все терялось в снежной мгле,
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Вот оно новое — снежная мгла. Снег все заметает, в нем все теряется. Старый мир уничтожен, его больше нет. В пятом куплете автор оплакивает старое время. Падение башмачков, как символ падения мира. Меняется, сбивается, изменяется ритм. Свеча своими восковыми слезами оплакивает это падение, оплакивает тот правильный, спокойный мир, которого больше не существует — «и воск слезами с ночника на платье капал». Свеча противостоит снежной мгле, но и ее атакует стихия: «на свечку дуло из угла». И героев, их внутренний мир захватывает вихрь несения. Стихия, страсть не дают им больше избегать общего движения, скорости. Героев тоже охватывает стихия страсти — «жар соблазна».
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Все это противоборство идет не один день — «мело весь месяц», но все же за свечой поэт оставляет последнее слово. «И то и дело» — в этом ритме можно жить, он дает надежду на спасение. Скоро война закончится, она почти выиграна. На пороге весна, тепло. Стихия захватила героев, но не погубила их. Свеча не позволила этого. На протяжении всего стихотворения постоянно повторяется: «свеча горела на столе, свеча горела», и этими же строками оно и заканчивается. Свеча — надежда, последнее слово за ней.
Стихотворение имеет прямое отношение к роману Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Без контекста оно теряет свою двойственность, тот смысл, который придает ему роман, оно является неотъемлемой частью произведения. В стихотворении заложена история, ход исторических событий, оно словно краткое изложение «Доктора Живаго»