Александр Михайлович Скабичевский

 

Александр Михайлович Скабичевский (1838-1910). Скабичевский был деятельным критиком народнического направления, верным сподвижником Михайловского и во многом вполне самостоятельным. С 1868 по 1884 год он активнейшим образом сотрудничал в критическом отделе «Отечественных записок» и сам считал этот период наиболее продуктивным в своей деятельности. Он называл себя типичным «семидесятником» и писал: «...если бы я умер в 1884 году (год закрытия «Отечественных записок»), я имел бы полное право сказать при последнем издыхании: я все свое земное совершил». Можно только добавить, что Скабичевский, как и Михайловский, после этого времени совершил эволюцию в сторону либерального народничества, сотрудничал в «Русском богатстве».

Хотя Скабичевский не отличался самостоятельностью в философских и общеэстетических построениях и в лучшем случае лишь присоединялся к выводам «шестидесятников», он много сделал полезного в русской демократической критике.

Скабичевский живо откликнулся с демократических позиций на множество новейших явлений в текущей русской литературе, и без его отзывов о Г. Успенском, Н. Наумове, С. Каронине, Н. Златовратском, Л. Толстом, А. Чехове, Д.Н. Мамине-Сибиряке значительно беднее выглядела бы русская прогрессивная критика. Именно Скабичевский во всю ширь применил критическую народническую методологию ко всей тогдашней русской литературе, откликнувшись на самые ее разнообразные явления. Скабичевский обрушивался на современные модернистские веяния в русской литературе.

К важным достоинствам критики Скабичевского следует отнести еще и то, что он старался в обобщающих циклах рассмотреть некоторые важные явления в русской литературе. Таковы работы: «Живая струя» (1869), «Новый человек деревни» (1832), «Мужик в русской беллетристике» (1899), «Сорок лет русской критики» (1872). Упоминавшаяся уже «История новейшей русской литературы» выдержала семь изданий. Скабичевскому было что сказать и закрепить в общественном сознании при несколько пространном, академически вялом, по сравнению с классиками, стиле его изложения, иногда сбивчивости ведущей идеи статей. Когда декаденты кричали «освободите нас от Скабичевского», то они хотели освободиться прежде всего от реализма в критике.

Проникнутый сознанием активного вмешательства в жизнь, сочувствием к подлинным борцам за народные права, Скабичевский, как и почти все демократы, отрицательно отнесся к «старой правде» Гончарова в «Обрыве», усмотрел подделку даже в тургеневском Базарове, находя, что автор «Отцов и детей» сделал антинигилистический выпад, ничем не отличающийся от выпадов Писемского, Клюшникова, Лескова, Авенариуса (статья «Русское недомыслие», 1868). Скабичевский считал, что отныне героем может быть только человек, действительно знающий народ, желающий внести в его гущу свет.

Всегда живой интерес у Скабичевского вызывало творчество Л. Толстого. В ранней статье «Граф Лев Николаевич Толстой — как художник и мыслитель» (1870) Скабичевский отмечал исключительную силу таланта писателя, его правдивость, но скептически отнесся к попыткам автора сблизить своих героев Нехлюдова, Оленина, Пьера Безухова с простым народом. Скабичевский недоумевал, зачем понадобилось автору возвышать Платона Каратаева как какого-то вдохновенного глашатая народной мудрости: «Признаемся откровенно, нам страшно за графа Толстого. Мы боимся, что один из самых могучих, светлых и симпатичных талантов настоящего времени погибнет так же ужасно, как погиб талант Гоголя». Новые поводы для забот Скабичевскому подали и роман «Анна Каренина», последовавший в 1880-1881 годах известный перелом во взглядах Толстого, и апологетические статьи и брошюры о «философии» Толстого ряда публицистов (Громеки, Оболенского и др.). Скабичевский написал большую статью «Мысли и заметки по поводу нравственно-философских идей гр. Л. Толстого» (1885). Критик все время напоминал, что надо разграничивать художественную и философскую стороны в творчестве Толстого. Скабичевский напрочь отвергал его теорию «непротивления злу насилием», отрицание науки, искусства и вообще жизни разумом, необходимости эмансипации женщины.

Скабичевский считал, что учение Толстого слишком «собирательное, эклектическое», чтобы можно было его «выводить из одного какого-нибудь источника». Он не понял «Власти тьмы» Толстого. Скабичевский скорбел по поводу пессимизма Толстого, напоминающего пессимизм Н. Успенского, он упрекал Толстого в мелодраматизме пьесы, нелогичности действия, в тенденциозном изображении женщин.

С выпадами Скабичевского против декадентов и символистов получилось приблизительно то же самое, что и с выпадами против них Михайловского. В журнальной рубрике «Заметки о текущей литературе» он разобрал книгу Мережковского и показал, какой «невообразимый сумбур» господствует в его претенциозной «концепции». Особенно поразительна поверхностность, с какой толкует Мережковский свое основное понятие «мистицизм». Это и «глубина священного незнания», и «близость тайны, низость океана», и «религиозные верования», и «идеализм», и всякое «фантастическое».

Но в позициях Скабичевского была своя доля субъективизма, которая делала его не до конца последовательным борцом против «чистого искусства» и декадентства.

Еще в ранней работе «Сорок лет русской критики» (1872) Скабичевский обнаружил склонность к субъективистскому истолкованию взглядов Белинского, Добролюбова. Особенно это заметно в том месте, где Скабичевский разбирал смысл полемики между Белинским и В. Майковым и вообще соотношение их философских и эстетических взглядов. Скабичевскому было как бы тесно в строгих категориях исторического детерминизма Белинского, он предпочитал наметившуюся у В. Майкова тенденцию в сторону «законов нашего психического мира». Скабичевский вслед за В. Майковым хотел бы «правду-истину» дополнить «правдой-справедливостью». Переоценка критически мыслящей личности у Скабичевского вела к переоценке и значения самих мыслей, субъективных представлений личности. Скабичевский заявлял, что «искусство должно воспроизводить действительность не в том виде, как она есть сама по себе, а как она нам представляется»; этим самым мы сразу «переместим искусство с прежней почвы тщетной погони за верностью действительности на почву верности нашим представлениям». В статье «Задачи литературной критики» Скабичевский писал о том, что правда истинно художественного произведения есть второстепенный продукт. «Художник стремится лишь к тому, чтобы возможно живо, ярко и полно воплотить в образах чувства, волнующие его, чтобы пробудить с возможно большей силой в читателе чувства, наполняющие его...» Главное для Скабичевского — заразить читателя своим субъективным народническим чувством.

Прошло несколько лет, и Горький стал именно певцом борющегося пролетариата. Но Скабичевский, доживший до 1910 года, давно уже молчал в критике. Он понял, как и Златовратский, что нового времени не понимает, а старые народнические устои оказались разбитыми.