Белорусский Государственный Университет

Государственный институт управления и социальных технологий

Кафедра искусств

Курсовая работа Графика Гойи - взаимосвязь техники и содержания

Выполнила: студентка 3 курса

902 группы Санкевич Е. С.

Проверила: Доцент Баженова О. Д.

Минск 2011 г.

Содержание

Введение. Цели и задачи работы. Анализ литературы.........................3

Глава 1: Место графики в творческом наследии Гойи………………...9

Глава 2: Серия «Капричос»…………………………………………….14

Глава 3: Серия Бедствия войны»………………………………………..18

Глава 4: Взаимосвязь техники и содержания в работах Гойи…………20

Заключение………………………………………………………………..28

Список Литературы. Книги, статьи, интернет ресурсы………………..31

Иллюстрации…………………………………………………………….33

1. Введение. Цели и задачи работы. Анализ литературы.

Франсиско Гойя Лусиентес родился в 1746 году в семье среднего социального класса в Сарагосе, которая в том году переехала в деревеньку Фуендетодос, находившаяся в 40 км на юге от столицы, пока ремонтировался дом, в котором они жили. Его отец был известным мастером по золочению. В 1760 году семья переезжает в Сарагосу и здесь юноша был отдан в мастерскую художника Лусана – и - Мартинеса. Через несколько лет, замешанный в драке, он вынужден бежать из Сарагосы. В 1766 году Гойя попадает в Мадрид. Здесь он знакомится с работами придворных художников, совершенствует своё мастерство и даже участвует в конкурсах мадридской Академии художеств, надеясь быть принятым в Королевскую Академию изящных искусств Сан - Фернандо. Его картина была отвергнута, и он отправился в Италию. Оказывается в Риме, где знакомится с живописью итальянских мастеров. Однако, являясь натурой авантюрной, вновь попадает в неприятную историю: ночью пробирается в женский монастырь, чтобы похитить возлюбленную; застигнутый на месте преступления, он вынужден покинуть Рим.

С 1760 учился в Сарагосе у Х. Лусана – и - Мартинеса. Ок. 1769 отправился в Италию. В 1771, получив вторую премию пармской Академии Художеств за картину на тему из античной истории, вернулся в Сарагосу, где писал фрески в традициях позднего итальянского барокко.

Около 1773 Г. обосновался в Мадриде. Вначале работал в мастерской Ф. Байеу, в 1776-80 и 1786-91 выполнил для королевской шпалерной мануфактуры свыше 60 панно, которые служили образцами (картонами) для ковров. Это насыщенные по цвету и непринуждённые по композиции сцены повседневной жизни и праздничных народных развлечений.

С начала 1780-х гг. Гойя получает известность и как портретист. В 1780 Гойя был избран в мадридскую АХ (с 1785 вице-директор, а с 1795 - директор её живописного отделения): в 1786 был назначен придворным живописцем, с 1799 первый живописец короля. Жизнеутверждение в творчестве Гойи сменяется глубокой неудовлетворённостью с началом 1790-х гг., когда Карл IV в страхе перед событиями Великой французской революции стал на путь реакции. В его живописи всё чаще царит подвижный ночной мрак, поглощающий фигуры, которые едва проступают сквозь тьму, то ненадолго разгоняют её.

Особенно привлекает Гойя графика: стремительность перового рисунка, царапающий штрих иглы в офорте, светотеневые эффекты акватинты.

В искусстве Гойи появляется яростная сила сопротивления гнёту действительности. В это время (осень 1792 - зима 1793) тяжёлая болезнь приводит художника к глухоте.

В 1790-х - начале 1800-х гг. исключительного расцвета достигло портретное творчество Гойи. В нём остро звучат и чувство одиночества, уязвимости человека в тревожном мире, и мужественное противостояние, вызов окружающему. Программно-заострённым воплощением настроений Гойи явилась первая большая серия офортов "Капричос", в которой в гротескно-трагической форме было всесторонне раскрыто уродство моральных, политических и духовных основ испанского "старого порядка". Гойя первым из художников противополагает безличному классицистическому рационализму страстность чувств, откровенность мыслей, дерзостный полёт воображения.

Своеобразным философско-историческим осмыслением судьбы народа в трагическую эпоху жизни Испании явились офорты "Бедствия войны", исполненные большей частью в период народно-освободительных войн против наполеоновского нашествия и первой испанской революции (1808-14). Последние листы серии создавались в обстановке реставрации Фердинанда VII и жестокой реакции. В эти годы, чрезвычайно тяжёлые для Гойи, он жил в одиночестве в загородном доме ("Кинта дель Сордо", т.е. "Дом Глухого"), стены которого расписал маслом (1820-23, росписи ныне в Прадо). Здесь воплотились созвучные "Капричос" идеи противостояния прошлого и будущего, ненасытного дряхлого времени ("Сатурн") и освободительной энергии юности ("Юдифь").

Ещё сложнее система жутких гротескных образов в серии офортов "Диспаратес" ("Пословицы"). Но и в самых мрачных видениях Гойи давящая тьма не может остановить движение, которое для него самое мощное проявление развития жизни. Движение становится ритмичным лейтмотивом в серии офортов "Тавромахия", в алтарной картине "Моление о чаше" и в знаменитых "Кузнецах". Тьма уступает место вновь загорающемуся сиянию красок в картинах "Водоноска" и "Махи на балконе". Человечность и мудрость Гойи находят своё высокое проявление в его автопортрете (1815), портретах Т. Переса, П. де Молина.

Последние четыре года жизни Гойя провёл во Франции. В добровольном изгнании он пишет портреты своих друзей-эмигрантов, осваивает новую тогда технику литографии (серия "Бордоские быки", 1826). К этому времени влияние Гойи на художественную культуру начинает приобретать общеевропейское значение.

Испанский писатель-антифашист Рафаэль Альберти создал «драматический офорт» «Ночь войны в музее Прадо» — своеобразное драматическое произведение, рассказывающее о событиях 1936 года. Действие происходит в картинной галерее Прадо в Мадриде. Но герои этого произведения не только два ополченца республиканской армии. Среди тех, кто принимает участие в боях против франкистов, персонажи полотен самых разных художников. По-разному они понимают жизнь и борьбу. По-разному ощущают их. Но драматург сумел показать связь художников разных эпох. И главное место среди его героев занимают персонажи картин и офортов Гойи: вечно живые, навечно связанные с народом и его борьбой.

Испания Франсиско Гойи (1746—1828) —это Испания трагическая. И может быть, именно в гравюрах художника трагическое звучит особенно четко.

О гравюрах Франсиско Гойи «Капричос» и «Бедствия войны» написано немало. Есть серьезные исследования, детально прослеживающие судьбу того или иного образа.

Гойя оставил подписи к большинству своих гравюр, и историки искусства рассматривают их как своеобразные комментарии. Но не следует забывать, что подобные тексты у художников иногда служат не для рас­крытия смысла произведения, а для известного рода маскировки. Очень, казалось бы, невинная подпись Гойи — сказочного характера или в виде обычной шутки — скрывает большой политический смысл.

Каждую гравюру Гойи пронизывает беспощадной остроты сарказм: в каждой фантасмагория соседствует с подлинным реализмом, который характерен для всего испанского искусства. Перед нами не просто ведьмы, летящие на шабаш, не просто тупоголовые бездельники, внимающие птице, не просто герой известной сказки «молодой дурак тащит на себе осла»... Все они имеют второй, скрытый смысл.

В числе эрмитажных гравюр — «Ленивцы». Она изображает человекообразные существа, у которых вместо голов плохо сколоченные деревянные сундуки, и каждый из них заперт тяжелым замком. А среди этих «красавцев» главенствует фигура с ослиными ушами и завязанной мордой... Да, должно быть, вопреки подписи, эта гравюра говорит отнюдь не о ленивых и тупых людях, а скорее о сквалыгах, богачах, заперших свои чувства на замок, потому что эти чувства могут поме­шать извечной борьбе за золото.

Ведьмы, летящие на шабаш, и ведьмы прихорашивающиеся, чудовища, пожирающие друг друга, страшные фигуры в капюшонах — все это не простая и простодушная насмешка над суевериями или верованиями своих соотечественников. Нет, это сама действительность, сама страна, пре­вращенная в огромный каземат или сумасшедший дом. Не случайно ведьмы на офорте Гойи похожи на светских дам, а история о мужике, который тащит на себе осла, заставляет подумать о народе, на плечи которого взгромоздилась целая свора угнетателей!

Гойя был гуманистом в нашем понимании. Ему были близки идеи французской революции и ненавистен захватнический пафос французской буржуазии. Король называл его атеистом и считал, что он вполне заслужил петли. Художнику не раз грозили расправой представители святой инквизиции. Но он оставался смелым и решительным человеком, готовым отстаивать свои права и свои взгляды.

Франсиско Гойя как художник опередил свое время настолько, что его работы почти всегда кажутся нам созданными нашим современником. За исключением немногих работ, все его творчество — смелый поиск, подлинное новаторство, социальное и революционное.

Цель моей курсовой - проследить, какая была взаимосвязь между техникой и содержанием в графических работах Гойи.

Для реализации поставленной цели необходимо поставить и решить целый комплекс задач.

Среди них целесообразно выделить следующие:

-Рассмотреть серии графических работ,

-Проанализировать и переосмыслить их,

-Узнать, что подвигло Гойей выбрать именно эти техники,

-Определить взаимосвязь техники и содержания,

-узнать о том, как относились к этим работам другие художники и авторы.

Важную роль в осуществлении поставленных задач играет выбранная мной литература, где авторы раскрывают смысл графических работ и дают подробную информацию о том, какие материалы были использованы в них.

Наиболее полноценным, объективным и единственным источником, максимально приближающимся к теме, является книга ЛИОНЕЛЛО ВЕНТУРИ «Художники нового времени», 2007, в ней полность раскрыты те проблемы, которые мне надо решить.

Также мне помог альбом 24 «Великие художники». Гойя.- Москва: Директ-Медиа. ИД «Комсомольская правда», 2010. В этом альбоме особое внимание уделяется знаменитой графической серии «Капричос», включившей Гойю в число крупнейших мастеров мирового графического искусства.

В Журнале «Вестник Европы» 2005, №16 Ирина Зорина представляет нам как европейские художники говорили об испанском гении. Примеры:

Шарль БОДЛЕР11: Трансцедентальное и натуральное

«К концу жизни зрение Гойи настолько ослабло, что ему, говорят, вынуждены были точить карандаши. И тем не менее, именно в это время он сделал большие и очень важные литографии, среди них – серию “Тавромахия”. Эти замечательные пластины представляют собой картины в миниатюре: вот доказательство, что существует закон, – а ему есть и другие подтверждения, – которому подчинена судьба художника. Жизнь, которой подвластна физика, обратно пропорционально воздействует на разум: то, что художники теряют в жизни, возмещается им каким-то иным путем. В любом случае, когда за ними идет прогрессивная молодость, они чувствуют, что силы их растут, они молодеют, растет их отвага, и так – до могилы (С. 63).

На переднем плане литографии “Бой быка” – среди всеобщего смятения, чудовищной сумятицы и замешательства выделяется бык, один из тех, кто помнит зло, причиненное его сородичам, всем загубленным, умерщвленным животным. Бык этот подбросил в воздух останки тореадора и удерживает на своих рогах устрашающую окровавленную рубаху бойца, а сам уже снова угрожающе склонил свои рога, готовый к схватке. И вся эта безобразная мясорубка будто и не тронула толпу12.

Великая заслуга Гойи состоит в том, что он создал совершенно правдоподобных монстров. Его монстры родились живыми и естественными. Никто не заходил в своем абсурде дальше Гойи. Все эти кривляющиеся бестии, дьявольские куклы наполнены человеческим духом... Одним словом, невозможно провести грань между реальностью и воображением: речь идет об очень условной границе, которую не могли бы установить самые строгие аналитики, его искусство столь же трансцендентально, сколь и натурально».

Теофил ГОТЬЕ: Темные ночи

«Гойя создал очень много: религиозную живопись, фрески, портреты, жанровые сценки, офорты, акватинты, литографии, и во всем, даже в самых скорых его рисунках, набросках видна печать экспрессивного таланта; даже в рисунках самых беспорядочных видны следы нацарапавшей их львиной лапы. Его талант, совершенно оригинальный, несет в себе и отголоски мастерства Веласкеса, Рембрандта, Рейнольдса; в нем можно различить черты всех трех маэстро, но он лишь как сын напоминает своих дедов, не повторяя их ни услужливым копированием, ни врожденным предрасположением, ни осознанной волей.

Его индивидуальность настолько сильная и резкая, что очень трудно дать ей какое-то определение. <...> Композиции Гойи – это темная ночь, которую прорезает вдруг свет, вычленяющий бледные силуэты и странные фантастические чудовища13.

В нем намешаны и Рембрандт, и Ватто, и гротескные видения Рабле; поразительная смесь! А еще добавьте к этому испанский дух, пряную приправу плутовского остроумия Сервантеса <...> и вы все еще будете далеки от того, чтобы определить талант Гойи14.

В могиле Гойи похоронена магия старой Испании, весь этот – теперь уже ушедший навсегда – мир мах и маноло, монахов, контрабандистов, разбойников, альгвазилов и ведьм; одним словом, весь местный колорит полуострова. Гойя появился как раз вовремя, чтобы постичь этот мир и увековечить его. Он полагал, что пишет лишь капричос, а в действительности он писал и изобразил в портретах историю старой Испании15.»

«Граф ВИНЬЯСА16: Арагонский Веласкес17

Это был арагонский Веласкес, резкий, страстный, строптивый, вспыльчивый, вольнодумный, порой суеверный, порой богобоязненный. Он жил, воспроизводя себя, свой характер перед мольбертом, взобравшись на леса, расписывая фрески, в огне, рассекающем металл гравюры, во всех своих работах, наполненных энергией и жизненной силы, в рваном и энергичном рисунке, в мощных аккордах цвета, в лицах и позах своих персонажей. Во всем выражался психологический норов автора, который стремился к целям гораздо более высоким, чем просто усладить чувства.

Какой созидательный талант, какая фантазия, какой гений, истинный атлет современной живописи! Никто не был наделен столь разнообразными дарованиями. Никто не превзошел его в эстетике и в технике живописного искусства <...> Гойя и только Гойя в свою эпоху обладал редчайшей способностью, о которой говорил Платон в своем труде “Федр” (Dialogo de Phedro).

В нем одновременно сочетались всеподчиняющая сила воображения, утверждающее, спонтанное и созидательное чувство вкуса, mens divinior (лат. – ум, обладающий даром прорицания), которыми природа награждает мучеников, героев, ученых, художников и делает их бессмертными.»