Глава 2 ЭВОЛЮЦИИ ОСНОВНЫХ ИДЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ: ЗАПАДНАЯ ТРАДИЦИЯ Политическая социология, будучи частью социологии, имеет с ней во многом общую историю, чем предопределены контуры эволюции ее основных идей и такие параметры, как: периодизация; факторы, определяющие ее развитие; действующие лица; ряд прогнозируемых черт грядущего развития этой отрасли науки. Историю политической социологии можно разделить на три периода: предыстория политической социологии (до середины XIX в.); классический этап в развитии политической социологии (вторая половина XIX в. — 20-е годы XX в.) и современный этап. Такая периодизаций в основном согласуется с историей социологии и с этапами развития политической науки (политологии). Историки науки в наше время рассматривают свой предмет как взаимодействие следующих трех факторов: меняющееся общество и «социальный заказ»; изменения самой науки; эволюция типа научного знания. Науковеды считают, что в настоящее время эйнштейновский тип научного знания уступил место постмодернистстскому типу, подобно тому, как эйнштейновские подходы пришли на смену классическому ньютоновскому подходу к науке. Этому методологическому ориентиру подчинено изложение генезиса идей политической социологии в трудах западных ученых. 2. 1. ГЕНЕЗИС НАУЧНЫХ ИДЕЙ О ПОЛИТИКЕ Предыстория политической социологии начинается с классиков общественно-политической мысли древности — Конфуция, Платона, Аристотеля. Это оправдано тем, что знание о политике концентрируется вокруг вечных проблем общественной жизни, главной среди которых выступает человек. Исследователи политической мысли даже употребляют понятие «феномен Колумба», имея в виду, что Колумб открыл континент, о существовании которого, кажется, знали до него. Речь идет о том, что основные идеи политической социологии прослеживаются на протяжении всей истории политической и общественной мысли, знаний об обществе, власти, государстве. Мыслители прошлого своими трудами отвечали на потребности времени, на обстоятельства, которые их волновали. В Древней Греции, к которой восходят основы европейской традиции изучения общества и политики, жизнь концентрировалась в городах. Это дошло до нас в терминологии, производной от корня «город», например «граждане», «гражданское общество», а также в виде понятий «политика», «цивилизация», «полиция». Город, начиная с фиксированного пространства, давал индивиду чувство необходимости «политики», т.е. взаимоотношений с властью и социальной средой, действия соответствующих регуляторов и т.п. [1 Коноплева-Коноплянная К.И. Идеальное государство и идеальное управление в политических учениях Платона и Аристотеля. — М., 1992.] Вне городов, на неподконтрольных пространствах поведение людей регулировалось иначе: часто извне, сверху. В этом смысле многое из положений древних приложимо лишь с известными оговорками к аграрной по корням структуре российского общества, преобладавшей до начала 30-х годов XX в. Возможно, что из-за разных характеристик социального и политического пространств древних Греции и Китая схема власти Конфуция (ок. 551—479 гг. до н. э.) отлична от той, что присутствовала во взглядах мыслителей Греции. Конфуций больше администратор, чем политик. Он реализует установки неба, религии, власти и порядка. Но и он, и мыслители Греции видели проблемы, над которыми бьются политическая мысль и практика по сей день. Конфуций хотел выдвижения на властные роли лиц, обладавших специальными качествами, знаниями, подготовкой [2 Переломов Л.С. Конфуций и легисты в политической истории. — М., 1981.]. В сущности, по Конфуцию, тщательно экзаменуемые чиновники, а позднее философы Платон — 428, или 427—348, или 347 гг. до н. э., штатные мудрецы, звездочеты халифов в Средние века — явления одного порядка, ибо содержали зародыш идеи институционального соединения науки, знания, учебы с властью, политикой. Таково же конфуциево видение происхождения власти, ее авторитета (владение истиной), нормативов, регулирующих власть (более поздние оппоненты Конфуция — китайские легисты), взаимоотношений власти и общества, его групп и т.п. У Аристотеля (384-322 гг. до н. э.) углубленное проникновение в проблематику, актуальную для современной политической социологии, дополнено размышлениями над методами изучения политики. Взгляды на политику мыслителей Греции и Рима трансформировались в Средние века под воздействием теологии, освятившей, в частности, власть монархов поддержкой бога, что, по определению, не допускало рационального анализа, тем более критики власти. Проводившаяся светскими и духовными автократами политика считалась глубоко моральной, санкционированной свыше. Монархов российских, например в XVIII в., воспитывали на образцах благородства, героизма, правдолюбия по Плутарху. Учитель А.С. Пушкина в Царском Селе А.П. Куницын носил титул профессора политических и моральных наук. Традиция теоретической мысли воспринимать в единстве власть, мораль и политику до сих пор присутствует в подготовке будущих государственных деятелей ряда стран Европы. В трудах Н. Макиавелли (1469—1527) анализ политики, государства отделен от канонов религии, предпринят поиск причин, движущих сил политического процесса в обществе, в природе человека и в реалиях времени. Он (а позднее Т. Гоббс, Ш. Монтескье и др.) стремился показать власть, освобождающую общество, граждан от бед и напастей войны — гражданской или внешней. Макиавелли выражал распространенный в то время взгляд на соотношение политики и морали. Принято считать, что политика по Макиавелли беспринципна, аморальна, коварна и т.п. Едва ли это так. По его мнению, судить о том, является ли политическая акция доброй или злой, правомерной или нет, следует не вообще, а с учетом того, идет ли речь о спасении отечества, достижении общего блага. Освобождение политической мысли от диктата средневековой схоластики означало, что «царству божьему» отводилась своя сфера, а научной мысли — «царству знания» — своя. Открылась возможность рационального суждения по поводу власти, государей, места личности в политике, норм права. Для этого понадобились не только Возрождение, Реформация и Просвещение, но и политические революции в Англии (XVII в.), во Франции и США (XVIII в.), развенчавшие божественную святость власти, демонстрировавшие новый подход к суверенитету и правам народов. Рационализм анализа политики — часть движения к возникновению общей и политической социологии. Современные исследователи ставят в список предшественников этого этапа политико-социологической мысли разных ученых, среди которых Дж. Вико, Ш. Монтескье, Дж. Локк, Т. Гоббс, Д. Юм, А. Фергюссон и др. За именами, однако, не забудем другое: общественная обстановка в передовых для того времени странах Европы способствовала появлению крупных социальных мыслителей и общественно-политических концепций. Вступление стран Европы в капиталистическую стадию развития рождало определенные социальные и политические феномены. На этом фоне появляется политическая экономия как отражение интенсификации товарообмена, становления машинного производства, подвижек в социальном составе общества. Вслед за сферой экономики научная мысль обратилась к обществу, политике, которые прежде были исключительно компетенцией верховной власти. Новые, казавшиеся современникам величественными, научные конструкции в социальной и политической сферах появились после ощутимых ударов, нанесенных монархическим «старым режимам» ряда стран. Вслед за наполеоновскими войнами и реставрацией публикуются труды О. Конта (1798—1857), ознаменовавшие начало становления современной социологии. В контексте политической социологии следует отметить сильное влияние на Конта идей К. Сен-Симона. Следуя методологии утопистов, Конт сконструировал универсальную классификацию наук для идеального устройства общества. Будучи человеком из низов, он, как многие выходцы из маргинальных слоев, был смел в науке, признавал неизбежность издержек при движении к идеалу. О. Конт искал ответы практически на те же вопросы, что и К. Маркс (1818—1883), вклад которого в политическую и социальную мысль связан с анализом общественного производства, классов, классового господства и ведущей роли экономического фактора в жизни общества. Актуально и сегодня уточнение им категорий «гражданское общество» и «политическое общество», позволяющее разграничить политическую социологию и политическую науку (политологию): первая преимущественно изучает гражданское общество, вторая — общество политическое. В научной литературе имеются различные суждения о вкладе К. Маркса в социологию и политическую науку. Но несомненно одно: как сторонники, так и противники его политических и социальных воззрений на протяжении десятков лет продолжают решать поставленные Марксом проблемы. Так, его вывод о неизбежности социальных революций стимулировал поиск эволюционных выходов из острых социальных конфликтов. Современник Маркса Г. Спенсер (1820—1903) стремился на уровне современного ему знания (теория Ч. Дарвина) показать эволюцию социальных систем, наделяя их качествами, аналогичными тем, что изучают анатомия и физиология. Конт, Маркс, Спенсер — мыслители эпохи раннего капитализма. В истории социологии они стоят рядом как творцы трех универсальных систем преобразования общества: на основе рационального научного знания (Конт), закономерной смены формаций (Маркс), «организмической» эволюции (Спенсер). XIX в. был веком «больших» универсальных схем, строившихся в терминах классического знания. К концу XIX в. социологи начали разрабатывать отдельные проблемы политического процесса, но пока еще в рамках жесткого линейного детерминизма, ньютоновского типа научности. Односторонней была и эмпирическая база построений этих социологов. Вместе с тем приближение эры «относительности» и в науке, и в социальной действительности девальвировало предлагавшиеся социологами конца XIX в. универсальные расшифровки (роль наций, рас, климата, толп, психологии, иррационализма и др.) «загадок» общества и политики, что, несмотря на это, не снижает значимости интеллектуальных достижений той поры. Следует сказать о становлении социальной статистики как будущего метода политической социологии. В этом плане преуспела Англия, где «веком статистики» стала вторая половина XIX в.: в салонах аристократы наряду с погодой вели разговоры о статистических данных по той или иной проблеме. Такое увлечение связано с реформизмом (в том числе как средством опровержения пророчества о неизбежной революции), попытками изменения положения беднейших слоев общества, с изучением феноменов бедности, трущоб, нищеты. Обозначились примечательные сдвиги в вопросе соотношения общества и государства, природы власти. Особое место здесь принадлежит трудам А. де Токвиля (1805—1859), который показал власть в США как своего рода реализацию идеи «общественного договора», как «консенсус» массовых слоев общества с его верхами для реализации и соблюдения определенных ценностей. Это стало важной частью англосаксонского вклада в политическую социологию, поскольку открывало путь социологическому освоению общества, отличного от традиционных монархий Европы. По мысли Токвиля, ассоциации граждан могли строить нацию и государство «снизу». В русле обновляющихся подходов к проблеме власти углублялись знания о государственном аппарате, о роли и месте личностей — выдающихся политических деятелей, которыми был богат XIX в. 2.2. СТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ КАК НАУКИ. КЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП ЕЕ РАЗВИТИЯ К началу XX в. в модернизировавшейся части мира обозначился перелом в развитии знаний об обществе. В общей социологии он произошел до Первой мировой войны. Одним из последствий его стала активная дифференциация социологических исследований, в частности появление политической социологии. Время актуализировало проблемы общественных низов — численно преобладавших групп и слоев того времени, устремившихся к реализации демократических прав и свобод, в том числе политических. Обнажившаяся обыденность страданий, отчуждения, острота социально-политических напряжений, вереница крупных внутренних и внешних катаклизмов (революции, войны) привлекали внимание ученых, формировали поле исследовательских усилий. В ряде стран ученые предпринимали попытки воздействия на политику с помощью реформ, предлагая политикам и церкви решения, уводящие от гражданских и межгосударственных конфликтов. В этой обстановке формировалось творчество ряда крупных социологов, среди которых как родоначальник политической социологии выделяется М. Вебер (1864—1920). В условиях существования во многих странах Европы монархий (в результате Первой мировой войны большинство из них ушли с исторической арены) социологи и политологи активно разрабатывали образцы иной, более рациональной демократической политики, власти (М. Вебер), политических партий, выявляли политические интересы социальных классов и слоев (М. Острогорский, Р. Михельс), формы реализации власти (М. Вебер), политических элит (Г. Моска, В. Парето), избирательных кампаний (ряд американских социологов), интегративных связей, удерживающих общество от распада (Э. Дюркгейм — 1858—1917), правового государства и др. В числе этих идей показательна мысль М. Вебера об «идеальном типе» власти, о типологии политического лидерства (традиционное, харизматическое, рациональное). Адекватным современности способом («идеальный тип») легитимации власти Вебер считал рациональную бюрократию. «Идеальный тип» стал предшественником социально-политического моделирования, системного подхода и других разработок XX в. Пионерным в особенности для политической социологии является методологический канон М. Вебера «свобода от ценностей» (Wertfreiheit), отразивший реакцию Вебера на опасную для науки и общества вовлеченность ученых, аналитиков (не говоря уже о политиках) в акции националистов, экстремистов, представляющих угрозу для стабильности и развития. Прокладывая путь к своему признанию, эта идея Вебера способствовала высвобождению социальных наук от тенденциозности, произвола, иррационализма, определяя для политико-социологической науки те ценности, которые реформизм реализовывал на практике. В начале XX в. социология от «анатомии» и «физиологии» общественной жизни (характерных для многих учений XIX в.) быстро шла к постижению самой сложной — психической, социально-психологической, а в конечном счете — человеческой составляющей общественной жизни, политического поведения человека, групп, объединений, интересов и т.д. Человек переставал быть для науки и общества величиной, которой можно пренебречь. Концептуализация политических процессов в этом отношении была поднята на новый уровень трудами Э. Дюркгейма, ряда американских авторов и особенно 3. Фрейда (1859—1939). Правда, это были первые шаги, к тому же заслоненные типичными для того времени слабостями социальной и политической мысли, такими, как недооценка национализма, европоцентризм, экономические претензии, территориальные амбиции. Новый этап в развитии политической социологии связан с событиями Первой мировой войны (1914—1918) и революцией в России. Он формировался по мере того, как общественная мысль осваивала проблематику менявшегося мира. После Вебера и Дюркгейма социологам стало ясно, что не «большие теории», а предметные, в том числе эмпирические, исследования конкретных сфер общества определяют магистральный путь развития социологии. Началом 20-х годов датируется становление среди наук об обществе самостоятельных политической социологии и политической науки. Их развитие влияло на исследования политических процессов, доступных инструментарию социолога. После Первой мировой войны в политической практике относительно немногих стран стал доминировать реформизм. Это почти автоматически повлекло за собой рост значимости эмпирической — в современном смысле — политической социологии и ее методов: опросов, интервью, экспертных оценок и т.д. В среде ученых росло понимание необходимости перемен в положении общественных низов для избежания социальных катастроф. Следствием осознания такой возможности стал рост влияния социологии на политические процессы, институты и властные структуры. Возникали реальные предпосылки «онаучивания» политики. Как следствие увлеченности эмпирической, прикладной стороной социологии [3 Только в США в 1920-е годы было проведено свыше 2800 опросов. Mitchell D. A hundred years of sociology. — Chicago, 1968. P. 187.] в прошлое отошли попытки (за исключением Т. Парсонса — 1902—1979) создавать универсальные схемы анализа политического устройства общества. На политическую социологию влияли тенденция дальнейшей демократизации политических процессов, ликвидация монархий, расширение демократических свобод, рост массовых партий, усиление активности профсоюзов, женских и молодежных движений. Потребовалось социологическое освоение этих явлений, вследствие чего вырос интерес к экономическому, политическому поведению, психологии и идеологии человека. Стали разрабатываться формы управления, манипулирования общественными и групповыми настроениями и действиями, нередко пришедшие в политическую практику из бизнеса. Актуализировалась проблематика конфликта, политического лидерства, насилия. Во многом содержание и направленность этого поворота в социологии определялись новой ролью масс, социальных низов. Сформировалась концепция массового общества, вырос интерес к сознанию и поведению людей, политических партий, объединений и массовых движений. Социология вышла за пределы Западной Европы и Северной Америки. Однако государств, где развивалась и тем более применялась политическая социология, было немного. В большинстве стран социологию не подпускали к политике, среди них оказался и Советский Союз, где социологию, включая политическую, ждали запреты. Это тем более достойно сожаления, что в конце XIX — начале XX вв. Россия не стояла в стороне от развития мировой политико-социологической мысли, а в некоторых отношениях даже опережала страны Европы. В России знали и переводили мировую социологическую литературу. Так, в книге Н.И. Кареева «Введение в изучение социологии» (СПб., 1897) более 20 страниц отданы библиографии, в их числе на семи страницах указаны работы русских социологов. Об уровне суждений отечественной социологии по политическим проблемам можно получить представление, обратившись к работам М.М. Ковалевского (1851-1916) и П.А. Сорокина (1889-1968). А.А. Богданов (1873—1928) предвидел грядущие социальные дефекты, вызванные политическими преобразованиями, умноженными на потенциал научно-технического прогресса, что нашло отражение в его романе «Красная звезда» (1908). М. Вебер в лекции для офицеров австрийской армии (1918), назвав «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса «научным достижением первого ранга» [4 Weber M. Der Sozialismus // Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Soziologie und Sozialpolitik. — Tubingen, 1924. S. 504—505.], вместе с тем высказал пессимистическое мнение по поводу попыток ввести социализм. По мнению Богданова и Вебера, общественное устройство, создаваемое по образам фабрики, казармы, достигая разделения труда и экономического прогресса, обесчеловечивает общество. Они были не одиноки в предчувствиях потенциальных последствий эпохи, в которую вступал мир. Их опасения связывались с повышением возможности технологического и социального контроля над гражданином, превращаемым в винтик огромной машины. Альтернативой такого развития виделся «общественный», «ассоциативный» тип организации государственной власти. В Советском Союзе восстановление в правах политической социологии началось в 60-е годы XX в. 2.3. СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ Вторая мировая война укрепила сложившиеся в США, Англии, Франции и некоторых других странах тенденции развития политической социологии. Американская традиция эмпирического изучения политики и общества стала распространяться по миру: многие ученые оказались под влиянием ее представлений о политических интересах, институтах, механизмах, политическом процессе. Политическая социология активно реагировала на обозначившиеся во второй половине XX в. общественные явления. Воплощалась в жизнь идея дальнейшей демократизации политической жизни, получил распространение отмеченный выше подход А. де Токвиля к государству как своего рода «консенсусу» верхов и низов относительно форм и техники властвования. Государство переставали рассматривать исключительно как орган господства имущих классов над неимущими, как орган подавления и угнетения. Расширялось социально-политическое пространство для действий гражданского общества, индивидов. К концу XX в. не только создававшиеся «снизу» объединения отдельных общин в штаты и федерации, но и государства с традиционно сильным центром видели в гражданском обществе свою опору. Избиратели формально стали главными субъектами принятия политических решений, особенно по распределению финансовых и иных ресурсов. Крупные социологи XX в. (Т. Парсонс, П. Бурдье, А, Шютц, Н. Луман, И. Валлерстайн, Н. Смелзер, У. Бек, Э. Гидденс и др.) в теориях, концепциях, определявших развитие мировой социологической мысли, широко использовали данные, полученные исследователями политической сферы. Укрепилась убежденность ученых и практиков, что XX век действительно является веком народных масс. Интенсифицировались и обрели новый уровень исследования общественного мнения и электоратного поведения граждан, действующих в политике субъектов личностей, партий (М. Дюверже), движений, политических групп. От социологического описания отдельных составляющих политического процесса ученые шли к анализу политических систем, в том числе к анализу компаративному. Углубленному анализу подверглись проблемы политических конфликтов (С. Липсет), прежде всего в парных терминах «конфликт-консенсус». При этом — в отличие от российской практики 1990-х годов — исследовались не только собственно «конфликты», сколько возможности их «разрешения». Симптоматично в этом смысле появление в 1974 г. международного «Журнала разрешения конфликтов». Социологи активно занялись изучением политической психологии, поведения индивидов, групп и масс в политических процессах. Успехи социальной психологии позволили обогатить представления о политическом поведении людей, точнее идентифицировать интересы индивидов и групп, находить пути их удовлетворения, способы политического контроля. Накопление данных антропологии позволило подойти к освоению нового уровня социологических проблем политической культуры (Г. Алмонд). На низовом — муниципальном уровне в США был выявлен феномен «групп интересов» (interest groups), реализуемых в политических институтах, в частности, путем лоббирования. Идея групповых конфликтов, высказанная в США еще в начале XX в. (А. Бентли, 1908), дала толчок исследованию политического влияния, лоббизма, избирательных кампаний, поведения электората, технологий действий кандидатов на выборные посты, групп давления, организованных интересов. Характерно, что наработки американских ученых по этим вопросам после Второй мировой войны были воспроизведены в Англии, во Франции, в побежденных Германии, Италии, Японии и др. Кроме того, начались исследования общин, муниципалитетов как механизмов подготовки и реализации политических решений и законов (С. Липсет). Новую роль стали выполнять средства массовой информации. Выступив в качестве важной составляющей политического процесса, четвертой власти в обществе, СМИ заняли одно из центральных мест в политической социологии. Результаты этих исследований становились частью законодательного процесса, например принятие в ряде стран актов, регулирующих «лоббизм». Тот факт, что XX в. нередко именовали веком организаций, поскольку значительную часть жизни большинство людей проводили в организациях, — послужил стимулом для изучения, в частности, политических аспектов организаций. Сложившаяся в 1930-е годы социология организаций делала заметные шаги вперед, в том числе в исследованиях метаорганизаций: государства, его структур, уровней управления и самоуправления общества. Организационный анализ, функционирование сложных организаций в трудах ряда социологов (А. Этциони, Н. Луман и др.) были подняты до такого уровня, что стали считаться обязательным условием выработки в рамках этих организаций политических решений, их принятия и реализации. Кризис традиционных политических партий, обозначившийся в 70-е годы в связи с развертыванием в ряде стран Запада массовых движений молодежи, женщин, защитников окружающей среды и других, с помощью социологов был преодолен путем более полного учета жизненных интересов и политических требований различных групп общества. СССР, мировой социализм как глобальные факторы стали вызовом для западной политической социологии и политологии. Хотя возможность эмпирических исследований «закрытого общества» была крайне ограничена, зарубежные специалисты создали ряд основательных трудов по проблемам социальных революций, социально-политических процессов, сущности и механизмов управления, властвующих групп в странах этой части мира, о различных сторонах советской политической системы, о ее функционировании и нараставших дисфункциях, в частности технологических, этнических и др. Важными характеристиками этих работ можно считать использование компаративных (сравнительных) методов, а также данных исторической социологии (Ч. Тилли). Это придавало «исследованию коммунизма» комплексный и фундаментальный характер. К началу 80-х годов у части западных специалистов сложилось убеждение в наличии в СССР серьезного кризисного потенциала. Крах мировой системы социализма стимулировал исследование таких проблем политической социологии, как: новая конфигурация миропорядка; новые вызовы для системы капитализма; общее и особенное в переходе посткоммунистических стран к новому укладу; движущие силы перехода; причины и истоки особенностей поведения новых элит; метаморфозы властвовавших групп и др. Социологи также подвели итоги перемен в этом регионе мира после 1989 г., что отражено, в частности, в серии опубликованных журналом «Социологические исследования» статей (2002, № 5—10) авторов из Европы и Америки. Здесь показаны такие проблемы политической социологии, как специфика электорального процесса, поведение элит и ключевых групп общества, роль международных финансовых организаций, связь политики с экономикой, культурой, наукой и др. Полученный в Восточной Европе эмпирический материал привел к уточнению социологических концепций «модернизация», «трансформация» и др. Шло социологическое освоение глубоких перемен в мире, которые развернулись во второй половине XX в. Важным для политической социологии стало формирование в качестве рамочных концепций исследований и выработки практических действий теорий индустриального, а несколько позже — постиндустриального общества, модернизации, модерна и постмодерна, глобализации (и «глокализации» — гибрид глобального и локального). Отметим, что переходы от одной концепции к другой, их замена проходили с интервалами в 10—15 лет (Р. Арон, А. Турэн, Э. Гидденс, О. Тоффлер, М. Кастельс и др.). Нарастали глубина и темпы вовлечения в мировую политику стран и народов бывшей колониальной периферии — большинства человечества. Была освоена проблематика предпосылок этих перемен, политической роли военных в третьем мире; вырос интерес к социальным проблемам стран третьего мира, к проблемам их функционирования и развития. В этом контексте сложилась «социология развития» (Г. Мюрдал, Р. Кениг и др.). Возможность ракетно-ядерной катастрофы обострила проблемы политической безопасности, качества принимаемых политических решений. Выросла роль экспертного знания в политической практике, науки о конфликтах и их разрешении, этносоциологии. Конец XX и начало XXI вв. отмечены ростом стремления социологов заглянуть в ближайшее будущее (Д. Александер, И. Валлерстайн и др.), появлением «социологии рисков» (У. Бек), глобальными процессами в массовой культуре (американизация и «макдональдизация» — Д. Ритцер), социологическим осмыслением феномена антиглобализма, угроз терроризма и др. Совершенствовался инструментарий исследований. Идеи структурного функционализма Т. Парсонса, сформулированные до Второй мировой войны, легли в основу формирования системного подхода, системного анализа социологами политической практики. Научно-техническая революция открыла перед политической социологией новые горизонты. Утвердились научные стандарты инструментария социологических исследований: размеры выборок; наряду с опросами изучение документальных досье; контент-анализ печатных изданий и документов; стандартизированные интервью; фокус-группы; эксперименты и др. Так, в 1947 г. Ф. Мереи (США) провел эксперимент с группой детей дошкольного возраста, позволивший установить прирожденные способности к лидерству в группах и формы реализации этих способностей. Компьютеризация исследовательских центров, специализированные банки данных, Интернет и информационные сети повысили производительность труда научных работников, точность производимых замеров, технологий и инструментария полевых исследований. Выросло их число, появились возможности компаративных исследований по стандартным программам в ряде стран, четкого выявления специфики и общего в политических процессах и явлениях разных стран. Использование компьютеров и пакетов ЭВМ-программ позволило активнее включать данные социологии в прогностику и футурологию. Электронные средства связи придали социологии еще более заметную роль в политической повседневности и политических процессах. Можно приводить и иные иллюстрации к современным процессам в политической социологии Запада. Однако выделим главное, что присутствует в освоении новых и базовых идей политической социологии. Важно, что она наряду с другими науками институционально включается в политический процесс, прежде всего в избирательные процессы и в принятие политических решений. Политические элиты положительно оценили возможности этой науки (начиная с прогноза в 1936 г. Дж. Гэллапом победы на президентских выборах в США Ф.Д. Рузвельта, вопреки предсказаниям победы его соперника). Экспертные оценки, полученные с участием политических социологов, стали учитываться и при реализации социальных и иных государственных программ. Таким образом, политика находится в диалоге с науками об обществе. В связи с этим центральное место в политической социологии во все большей мере начинает занимать человек, в том числе человек политический, и как член групп, сообществ и организаций, включая политические, и через сознание и поведение человека в политике. В условиях демократии политическая социология за точку отсчета берет индивида, вследствие чего значимость последнего как объекта познания возрастает.
3. Государство является основным институтом политической системы
общества. Решающим образом воздействуя на все другие звенья
политической системы, оно направляет и контролирует совместную
деятельность и отношения людей, общественных групп, классов и
ассоциаций. Государство представляет собой центральный институт власти в
обществе и концентрированное осуществление этой власти политики.
Государство выступает как некий аппарат законодательной, исполнительной
и судебной власти в руках господствующих в обществе социально-классовых
сил. С помощью аппарата государственной власти данные силы закрепляют
свое политическое господство в обществе и реализуют на практике свою
волю уже не только в сфере политических, но также социально-
экономических, духовно-нравственных и других общественных отношений.
Многие социологи разделяют мнение о том, что государство возникло
вследствие раскола общества на классы. Основными признаками
государственной организации общества являются:
- наличие власти одних людей над другими;
- территориальное расселение, не учитывающее кровные связи;
- наличие государственного аппарата;
- введение различного рода налогов.
Сущность и основное назначение государства проявляется в его
главных ф у н к ц и я х:
- обеспечении господства в обществе тех или иных социально-классовых сил;
- защите страны от внешних посягательств;
- воздействии в той или иной форме на развитие экономики страны;
- развитии духовной культуры и идеологии;
- внешних отношениях (дипломатических, торговых и др.).
Разумеется, было бы неверно подходить к истолкованию функций
государства только с классовых позиций. Многие действия государства
совершаются в интересах всех или подавляющего большинства членов
общества. Это касается, например, обороны страны, решения на
государственном уровне экологических проблем, развитие национальных
традиций и культур и т.д.
Можно выделить такие исторические типы государства, как
рабовладельческое, феодальное, капиталистическое, социалистическое.
Основанием такого деления является характер общества, в рамках которого
функционирует государство. Каждый тип государства проявляется через
соответствующие формы государственного правления, которые
олицетворяют собой специфические способы осуществления
государственной власти. Формы государства определяются историческими
условиями развития того или иного общества, национальными традициями, а
также такими факторами, как соотношение социально-классовых сил в
обществе, роль тех или иных партий и даже ведущих государственных
деятелей.
В настоящее время весьма остро стоит вопрос о совершенствовании
деятельности органов государственной власти в направлении повышения
эффективности их воздействия на происходящие в обществе процессы в
интересах большинства граждан. Для этого требуется повышение их
компетентности и профессионализма, преодоление бюрократических
методов и стиля руководства и управления делами общества на всех его
уровнях.