Музейная коммуникация

Представления о музейной коммуникации – результат особого взгляда на музейную действительность, вычленяющиего в ней специфические коммуникационные аспекты. В этом смысле музейную коммуникацию можно поставить в один ряд с музейной экономикой, музейной педагогикой или музейной эпистемологией – в каждой из этих случаев мы смотрим на музей под определенным углом зрения, пользуемся некоторым набором понятий и можем с их помощью решать теоретические проблемы или практические задачи.

Каждый такой взгляд или, иначе говоря, подход, может, с другой стороны, служить инструментом анализа, а с другой – подсказывать те или иные решения. Вместе с тем возможности всякого подхода ограничены, и коммуникационный подход не является исключением. Как бы ни был важен то «срез» музейного дела, который можно описать как процесс коммуникации, всегда найдутся конкретные ситуации и задачи, которые надо описывать и решать, используя другие понятия и инструменты.

Так, представления о музейной коммуникации вряд ли могут подсказать нам конкретные техники реставрации музейных предметов. Однако они чрезвычайно важны для методологии реставрации. Зачем, например, восстанавливая из черепков античную амфору, реставратор выделяет материалом и цветом ту часть сосуда, которая не сохранилась? Затем, что этим он как бы говорит будущему зрителю (или исследователю): «Смотри, вот эти фрагменты подлинные, их сделал античный мастер, а эти я достроил спустя две тысячи лет, пытаясь понять, как выглядел этот предмет в своем первозданном виде». В этой ситуации реставратор – не робинзон: быть может, он и работает в одиночестве, но фактически он коммуницирует (т. е. общается), во-первых, с античным гончаром, во-вторых, с потенциальным посетителем музея. Идея коммуникации реставратора с посетителем получила интересное развитие в Реставрационном центре графства Мерсисайд в Ливерпуле (Великобритания), где благодаря системе мониторов посетитель может наблюдать процесс реставрации музейных предметов и даже по ходу дела задавать вопросы специальным дежурным консультантам.

Из этих примеров видно, что даже такая традиционно «закрытая» область музейного дела, как реставрация включена в коммуникационные процессы. Эту связь можно, во-первых, описать как общение реставратора – опосредованно, через музейный предмет – с давно умершим мастером и с (еще, может быть, не родившимся) посетителем музея, а во-вторых, эти невидимые нити можно сделать зримыми, построив на этой идее культурный институт совершенно нового типа, каким является ливерпульский Реставрационный центр.

В других областях музейной деятельности, например в образовательной или экспозиционной, коммуникационные аспекты выражены гораздо более отчетливо. Интересно, однако, что в музееведении их стали выделять сравнительно недавно. Иными словами, на интуитивном уровне, наверное, давно было ясно, что через предметы происходит общение человека с кем-то или с чем-то (вспомним хотя бы сюжет гоголевского «Портрета»), но в профессиональном лексиконе музееведа понятия, позволяющего описывать музей как место коммуникации, появилось не ранее 1960-х гг. Причем вначале коммуникационные представления возникли вне всякой связи с музеями.