Лекция. Русская консервативная публицистика второй половины XIX века

Гл. 2 Русская консервативная печать второй половины XIX в. ...

немалое влияние на дальнейший ход событий» (Московские ведомости. 1863. № 72). «Если когда, то теперь должно громко заговорить наше русское чувство», — утверждал Катков (Московские ведомости 1863. № 71).

Верноподданнический адрес, поданный императору от лица петербургского дворянства, стал тем краеугольным камнем, на основе которого Катков построил идею общенародного воодушевления. Приветствовав в 68-м номере «Московских ведомостей» это проявление национального самосознания, Катков принял активнейшее участие в «адресной кампании» в течение всего 1863 г. Этот момент русской общественной жизни вызывает вполне объяснимый интерес и ставит много вопросов перед исследователем. Значительная часть образованного русского общества не была лояльна по отношению к правительству и находилась в более или менее открытой оппозиции к нему. Это проявлялось, в частности, в деятельности журналистов революцион- но-демократического направления («Современник», «Колокол») и в большом интересе общества к их изданиям. В этих условиях кажется странным, что конфликт в Польше вызвал такое очевидное и резкое изменение взглядов: вместо обличений и острой критики к подножию императорского престола буквально посыпались обращения с изъявлением верноподданнических чувств со стороны дворян и крестьян различных губерний.

Катков придавал адресам огромное значение, сам составил несколько подобных обращений. Каткову поручили редактировать адрес от имени московского дворянства, хотя сам он не был дворянином и существовало несколько конкурирующих вариантов текста.

Участвовал Катков и в составлении адреса от родного ему Императорского Московского университета, и от старообряд- цев-беспоповцев (Любимов 1889, с. 205–220). О том, какое значение придавал Катков этим проявлениям общественного мнения, можно судить не только по адресам. В переписке Катков прямо призывает министра внутренних дел П. А. Валуева использовать эти патриотические заявления в интересах государства: «В настоящую пору весь народ исполнен самого ис-

110

2.1. Издания М. Н. Каткова

креннего и сильного патриотизма: это чистое золото, и им следует воспользоваться. Было бы непростительным грехом дать этому великому и всеобъемлющему чувству испортиться и измельчать». При этом он справедливо отмечал, что «энтузиазм не может оставаться долгое время без пищи, мало-помалу он погаснет» (М. Н. Катков и П. А. Валуев 1915, с. 299), и предлагал министру спланировать меры, направленные на поддержание, пусть даже искусственное, той патриотической ажитации, которая возникла в связи с политическим давлением Европы. Не дожидаясь решений министра, Катков сам приступил к реализации казавшихся ему правильными мер. Он всеми силами старался придать делу широкий общественный резонанс. 18 апреля «Московские ведомости» разослали подписчикам особое приложение с уведомлением об адресах, поднесенных государю от петербургского дворянства, Московского университета и двух общин старообрядцев, а также о молебствии, совершенном 17 апреля в присутствии монарха, и монаршей благодарности, высказанной по этому поводу москвичам.

Рассылка приложения произвела такой эффект в обществе, что главе Третьего отделения генералу А. Л. Потапову докладывали: «Когда прибавление это разнеслось по трактирным заведениям, рынкам и торговым рядам, все наперебой старались прочесть его, и у многих на глазах показывались слезы от душевного умиления той готовностью, с которой высказались чувства ко благу общему и ограждению своего отечества от иноплеменных хищников, рассказам не было конца. Многие из простолюдинов, не видевшие сами прибавления, спешили в трактирные заведения, чтобы там прочесть, но листок этот передавался с нетерпением из рук в руки между посетителями. Ограниченное количество напечатанного приложения, к сожалению, разослано лишь только для одних подписчиков, получающих “Московские ведомости”, поэтому многие фабричные и ремесленники не имеют положительного сведения об этих событиях. Весьма полезно было бы упоминаемое прибавление напечатать в значительном количестве экземпляров для раздачи простому народу, который не мог бы перетолковать иначе слышанные суетные рассказы и между

111

Гл. 2 Русская консервативная печать второй половины XIX в. ...

тем вполне удовлетворил бы общий интерес знать о настоящем» (Кругликова 2011, с. 103).

Предложение выпустить дополнительный тираж приложения не было реализовано, однако Катков старался поддержать нарастающую патриотическую волну дальнейшими публикациями «Московских ведомостей». Журналист хорошо понимал, что изъявлениями верности престолу со стороны дворян трудно было бы подпитывать идею народного патриотизма долгое время. О необходимости подавления мятежа и о солидарности с правительством и государем должен заговорить народ. Более того, Каткову хотелось, чтобы народу принадлежало даже первенство в изъявлении патриотизма. Опубликовав адрес петербургского дворянства (Московские ведомости. 1863. № 67), в следующем номере Катков публикует доказательство того, что этому адресу предшествовала волна народного патриотизма.

Передовица номера, вышедшего 28 марта, была посвящена тому, что еще в первых числах марта в Москве до 10 000 простого народа — фабричных рабочих присутствовали на панихиде по убитым русским воинам и молебствии о торжестве русского оружия. Из комментария Каткова следовало, что патриотический подъем, зародившийся в душах людей бедных и «нищих духом» (Московские ведомости. 1863. № 68), отразился в стихийной молитве, а уж после был услышан и подхвачен людьми образованными, и вот теперь слышен «у самого подножия престола» (там же) голос русских патриотов.

Неизвестно, откуда редактор «Московских ведомостей» получил информацию о событиях, произошедших в Москве за двадцать дней перед тем, и почему он умалчивал об этих событиях ранее. Главе Третьего отделения еще 11 марта доносили из управления московского жандармского штаб-офицера: «…фабричные люди в Басманной, Лефортовской и Рогозинской частях в количестве до 10 000 человек, с согласия своих хозяев фабрикантов, служили в приходских церквах панихиды по убиенным в Царстве Польском и, кроме того, служили молебен о даровании успеха русскому оружию на победу врагов» (Кругликова 2011, с. 104). О том же было доложено министру внутренних дел и государю

112

2.1. Издания М. Н. Каткова

уже 12 марта. Однако сперва известию не придали должного значения, и еще две недели об этом донесении никто не вспоминал. После поднесения адреса петербургского дворянства, когда возникла мысль развернуть в прессе кампанию всеобщего патриотического подъема, незамеченный вначале «глас простого народа» оказался весьма кстати. С этого момента на страницах «Московских ведомостей» появляются не только рассказы о проявлениях патриотизма, но и упреки в адрес тех, кто медлит с такими действиями, и верноподданнические адреса от дворянства

икрестьян различных губерний не заставили себя ждать. Между дворянами и представителями иных сословий (мещанства, купечества) развернулась даже своеобразная конкуренция за первенство в выражении верноподданнических чувств. Например, новгородские дворяне, составив адрес, разослали его по уездам губернии для сбора подписей, но, опасаясь, что новгородское купечество, также намеревавшееся составить адрес, опередит их, ибо купечеству проще собраться вместе и не нужно подписывать адрес по отдаленным губерниям, поспешили утвердить за собой первенство в выражении патриотических чувств в письме генералу Потапову (Кругликова 2011, с. 105).

Адреса публиковались в «Московских ведомостях» систематически, из номера в номер, на протяжении более чем трех месяцев, причем в некоторых номерах верноподданнических писем

иадресов было столько, что они занимали более двух третей второй полосы (см.: Московские ведомости. 1863. № 95–110).

Был ли Катков только интерпретатором событий, происходивших независимо от его планов, или непосредственным участником и отчасти инициатором «патриотической волны»? Вероятно, в какой-то степени ее спланировали и возглавили представители власти в тесном сотрудничестве с лояльной прессой. Катков оказался своего рода предтечей современных политтехнологов, манипулирующих общественным мнением, используя возможности прессы.

Сомнения в подлинности патриотической волны выражали и некоторые современники Каткова. Когда до Лондона стали доходить известия о патриотических выступлениях в России, Гер-

113

Гл. 2 Русская консервативная печать второй половины XIX в. ...

цен открыл серию публикаций с разоблачениями политических инсценировок. В «Россиаде», серии обзоров, публикуемых в нескольких листах «Колокола», Герцен напечатал письма очевидцев из России, которые будут доказывать, что адрес петербургского дворянства был подложным, что шествие в день рождения государя было инсценировано губернатором Суворовым с целью порадовать монарха, что солдаты стоят на патриотических молебнах, поскольку в церковь их согнали по приказу офицеров и т.д. «Все население, — резюмирует Герцен, — пишет адресы по валуевским прописям» (Герцен 1956, т. XVII, с. 169), — и позже придет к выводу, что «проделка адресов ничего не значит» (там же, с. 215).

Независимо от того, была ли волна патриотических выступлений столь обширной, как того хотелось Каткову, верные или нет сведения публиковал издатель, своей цели они достигли. Опираясь на проявившуюся поддержку внутри страны, министр иностранных дел России князь А. М. Горчаков дал всем трем державам, обратившимся к России с дипломатическими представлениями, краткие и довольно резкие ответы, в которых отрицал возможность вмешательства во внутренние дела страны.

Политическое влияние Каткова стремительно росло. Талант публициста придавал особенную внушительность его идеям как политика, и вскоре вся умеренно-либеральная (как славянофильская, так и западническая) и охранительная журналистика, увлеченная яркими выступлениями «громовержца Страстного бульвара» (Венгеров 1907, с. 112), постепенно встала под знамена «Московских ведомостей». Хотя позиция Каткова не имела ничего общего с либерализмом и тем более со славянофильскими симпатиями к братьям-славянам, на тот момент она устроила и объединила всех. Прежний яростный оппонент Каткова М. П. Погодин в письме к издателям «Московских ведомостей» так объяснил эту неожиданную коалицию: «Литературные и всякие несогласия должно теперь всем оставить впредь до более удобного времени». В польском вопросе, «который на эту пору есть вместе и главный вопрос русский», он полностью солидарен с Катковым и готов с ним вместе «принять участие в крестовом

114

2.1. Издания М. Н. Каткова

походе» (Погодин 1867, с. 116). Единодушие имело несколько причин. Во-первых, Катков откликнулся на события оперативно и сразу выразил бескомпромиссную и четкую позицию, пока остальные журналисты пытались оправиться от неожиданности и собраться с мыслями. Возникла необходимость высказаться предельно конкретно по щекотливому и опасному вопросу, не терпящему философских абстракций, и к этому не были готовы. Одно дело в общем поддерживать польскую идею свободы и рассуждать о правах национальностей, и совсем другое — рукоплескать первым победам этой идеи, сопровождавшимся пролитием крови соотечественников.

Вторая причина заключается в самом характере восстания, который верно подметил Катков. Восстание было неоднородно и противоречиво изнутри, постепенно взяла верх партия «белых», партия шляхтичей, требования социального равенства были забыты, восстание принимало националистический характер, на первый план оказались выдвинуты претенциозные требования территорий и политических прав. Катков мастерски использует этот момент в своей борьбе за развенчание романтического образа польского повстанца.

Когда во многом благодаря публикациям Каткова стал очевиден националистический характер восстания, русское общество восприняло его не как протест угнетенных, а как национальную войну, а Польшу — как внешнего врага, угрожающего целостности Отечества. В этом контексте здоровый инстинкт национального самосохранения, руководствуясь которым, русская интеллигенция перешла в стан Каткова, не представляется ни странным, ни предосудительным.

Немаловажную роль в успехе общей политической кампании, развернутой в изданиях Каткова, играл и «Русский вестник», который должен был обеспечить глубокое теоретическое обоснование политических позиций издателя, придать пропагандистским публикациям газеты полноту разносторонней аргументации.

Став редактором «Московских ведомостей» и преобразованной в воскресное приложение к ним «Современной летописи», Катков вынужден был перепоручить вести журнал «Русский

115

Гл. 2 Русская консервативная печать второй половины XIX в. ...

вестник» другу и единомышленнику профессору Н. А. Любимову, «оставив за собой контроль и право решающего голоса» (Русские писатели 1982, т. 2, с. 510). Любимов заведовал как производственными делами, так и содержательным наполнением литературного и новостного отдела, однако писать политические обозрения ему было запрещено — формулирование политических взглядов издания было исключительной прерогативой Каткова. «Выдавая по шесть передовиц в неделю для «Московских ведомостей», Катков был не в состоянии обеспечить «Русский вестник» своей публицистикой» (там же), поэтому с 1863 г. политические обозрения в журнале вообще не публиковались.

Политическая публицистика на злобу дня оставалась уделом «Московских ведомостей», еженедельная «Современная летопись» могла развить поставленные газетой вопросы, привлекая новый, накопившийся за неделю материал, «Русский вестник» должен был придать высказанным политическим идеям теоретическую основательность. Если «Московские ведомости» и «Современная летопись» стращали читателей петербургскими пожарами, предположительно организованными революционно настроенной молодежью, так называемыми нигилистами, то беллетристический отдел «Русского вестника» представлял читателю целую череду антинигилистических романов Тургенева, Писемского, Лескова, где нигилистам отводилась скорее отрицательная роль. В художественной форме исследуя духовные основы развившегося в русском обществе нигилизма, эти произведения должны были навести читателей на мысль о верности предлагаемых газетой мер по борьбе с ним.

Что касается актуальных вопросов международной политики, которыми столь увлеченно занимался Катков, то их теоретическое осмысление всегда неразрывно связано с исследованием истории, поэтому в «Русском вестнике» была традиционно развита популяризация исторического знания.

Польская тема станет лейтмотивом публицистики Каткова лет на десять, он (и отчасти справедливо) видел истоки многих внутриполитических неурядиц России и действия центробежных сил, в том числе искусно провоцируемых ино-

116

2.1. Издания М. Н. Каткова

странным вмешательством, в тенденциях польского, украинского, литовского сепаратизма, хотя и называл все эти явления «польской интригой». В июльском выпуске «Русского вестника» за 1863 г. помещена статья П. К. Щебальского «Французская политика в Польше в 1768–69 гг.». Очевидная цель этой публикации — подчеркнуть роль Франции и Англии как провокаторов польского восстания, показывая в историческом контексте, что стимуляция польско-русского национального антагонизма традиционно была характерной чертой французской внешней политики.

С самого начала восстания в Польше возникли опасения, что оно может перекинуться на соседние области Малороссии, где исторически имело вес польско-католическое шляхетство, а значит, было важно немедленно начать идеологическую борьбу в этом направлении. В августовском выпуске «Русского вестника» опубликована статья писателя и публициста Василия Авсеенко «Малороссийское шляхетство в 1762 г. Новые материалы по истории XVIII века», имевшая целью продемонстрировать взаимовыгодные и в целом лояльные отношения малороссийского дворянства и русской монархии на основании исторических документов.

Редакции журнала было непросто оперативно подготовить серьезные научные исторические исследования, соответствующие политическим целям «Департамента Каткова», на это требовалось время. К началу 1864 г. был подготовлен целый пул исторических публикаций, отвечавших задачам антипольской пропаганды.

В «Русском вестнике» активно публикуется Д. И. Иловайский. В январском выпуске 1864 г. была опубликована его статья «3 мая 1791 г.». В этот день была принята польская Конституция. Она действовала всего 19 месяцев, но ее принятие было ответом последнего польского монарха Станислава Августа Понятовского на очевидные признаки деградации государственной системы Речи Посполитой. Как известно, одним из принципиальных моментов в антипольской пропаганде Каткова было указание на тот факт, что польский государственный

117

Гл. 2 Русская консервативная печать второй половины XIX в. ...

суверенитет прекратил свое существование отнюдь не в связи с русской агрессией, а в силу внутриполитических процессов, отражавших неспособность польской нации к организованной государственности. В мартовском выпуске польскую тему продолжила статья Иловайского «После раздела». В феврале 1865 г. он опубликовал в «Русском вестнике» статью «Граф Сиверс» с подробной биографией этого государственного деятеля, акцентируя особое внимание на его деятельности в статусе полномочного посла в Польше.

Воктябрьском выпуске журнала за 1864 г. московский историк и известный славяновед Н. А. Попов поместил статью «Поляки в Пруссии», общий смысл которой как нельзя более гармонирует с одним из наиболее веских аргументов Каткова

взащиту русской политики в Польше. Катков всегда отмечал, что на территориях, присоединенных после раздела, Россия предоставила полякам беспрецедентно благоприятные условия в отличие от своих партнеров по дележу. Публикация этого труда Н. А. Попова будет продолжаться вплоть до февраля 1865 г.

В1865 г. в «Русском вестнике» появилась статья С. М. Соловьева «Венский конгресс» и разбор его работы «История падения Польши», принадлежащий перу П. К. Щебальского. В течение года последний выпустил целую серию публикаций об истории русско-польских отношений. В конце 1860-х гг. «Русский вестник» также развивал исторические исследования балканской темы, обострившейся в связи с противодействием объединенных сил англо-французской дипломатии развитию Союза балканских государств, созданного Россией.

«Русский вестник» публиковал научно-популярные материалы и художественные произведения с учетом актуальных политических проблем, которые в остро полемическом ключе ставили «Московские ведомости». Таким образом достигался комплексный эффект воздействия на аудиторию, политическая позиция газеты обретала весомость и глубину аргументации, ее подкрепляли исторические исследования, по жанру более соответствующие формату толстого журнала.

118

2.1. Издания М. Н. Каткова

2.1.3. М. Н. Катков — «министр без портфеля»

Успех публикаций Каткова за какой-нибудь год полностью изменил его положение в обществе, он стал играть роль государственного человека, к мнению которого прислушивались не только высокопоставленные чиновники его отечества, но и их иностранные коллеги. Тогда же Катков приобрел благорасположение министра внутренних дел П. А. Валуева, поддерживал переписку с министром народного просвещения А. В. Головниным, беседовал с канцлером А. М. Горчаковым, сблизился с видными государственными деятелями Николаем и Дмитрием Милютиными. Для Каткова польское восстание стало началом общественной карьеры — от отставного университетского профессора до «глашатая воли народной», не стеснявшегося давать советы не только правительству, но и российским самодержцам. Даже А. И. Герцен, его яростный оппонент, будет иронично называть его сотрудников «правительствующая редакция “Русского вестника”» (Герцен 1956, т. XVII, с. 112).

Резко изменилось и отношение чиновников Третьего отделения к умеренно-либеральному журналисту, некогда внесенному в списки неблагонадежных. В 1863 г. Катков — воплощенное общественное мнение, причем выгодное правительству, основанное на идее консолидации вокруг трона перед угрозой внешнего врага и внутренних революционных потрясений, мнение, которое необходимо охранять от пагубных влияний. Московский обер-полицмейстер, по поручению генерала Потапова следивший за передвижениями и контактами переводчика великобританского посольства Томаса Митчелла во время пребывания последнего в Москве, 1 мая 1863 г. доложил начальству: «Г. Митчелл, приехав в Москву, прямо с железной дороги отправился к редактору “Московских ведомостей” и “Русского вестника” г. Каткову и сотруднику его Леонтьеву, давно ему знакомым, после того был несколько раз у Каткова, обедал у него, а равно и Катков посещал его». Далее соглядатай передает содержание разговоров Каткова с англичанином и завершает донесение успокоительным выводом: «…г. Митчелл не только не изменил взгляда

119