Субъективные интерпретации: отечественные историки об эпохе Ивана Грозного

Историю принято считать наукой, которая предполагает достоверное описание фактов и стремление исследователей к объективным характеристикам персонажей, процессов, событий. Между тем в исторических трудах со всей очевидностью проявляются субъективность оценок и интерпретаций прошлого, то, что можно назвать авторским произволом. Академик С.Б.Веселовский (1876—1952) в своей «Истории опричнины» несовпадение толкований фактов называет «неразберихой». Он обращает внимание на то, что даже такие видные историки, как В.О.Ключевский и С.Ф.Платонов, в своих известных курсах лекций по истории недостаток фактов возмещали «глубокомыслием» и «остроумием». Нередко бытующее мнение о скудности исторических фактов, архивных материалов и рукописей несостоятельно — по крайней мере тогда, когда речь идет об относительно поздних этапах развития общества. Например, изыскания в архивах и библиотеках позволяют исследователю познакомиться с огромным количеством письменных материалов, повествующих о событиях эпохи Ивана Грозного. Совсем не отсутствие необходимого числа источников и не недостаток фактов являются причиной неоднозначности оценок и субъективности в истории, а различия в мировоззрении историков, а также в определяемой этим мировоззрением методологии. Система взглядов на объективный мир, на место человека в нем определяет не только убеждения, идеалы, принципы познания, но и — применительно к историческим изысканиям — интерпретации событий. Мировоззрение человека складывается на основе воспитания в семье, образования, усвоенных личностью социально-исторических и философских знаний, под влиянием господствующих в той или иной стране предрассудков, предпочтений и т.п. Мировоззрение неизбежно субъективно, вследствие чего исторические интерпретации также субъективны. Отечественная историография XIX—XX вв. отражает проблемы общества в переломные периоды развития нашей страны. В середине XIX в. в России начало формироваться новое, индустриальное общество. Это сопровождалось изменением господствующего мировоззрения. Взгляды Татищева, Карамзина, Погодина стали восприниматься как архаичные. Появились труды Н.И.Костомарова, С.М.Соловьева, В.О.Ключевского. В начале ХХ в. произошла очередная смена общественного строя. В этот переходный период в отечественную историческую науку пришли выдающиеся историки — представители разных исторических школ: государственник С.Ф.Платонов, создатель «пролетарско-интернационалистской» школы М.Н.Покровский, весьма оригинальный философ (склонный, впрочем, к позитивизму) Р.Ю.Виппер. В советский период исторические школы последовательно сменяли друг друга: «школу Покровского» в середине 1930-х гг. сменила «патриотическая школа», на смену которой пришла «новая советская историческая школа» (с конца 1950-х гг.), в числе приверженцев которой можно упомянуть А.А.Зимина, В.Б.Кобрина, Р.Г.Скрынникова. Субъективность интерпретаций истории можно рассмотреть на основе анализа некоторых трудов, посвященных внутренней и внешней политике Ивана IV Грозного. В трудах отечественных историков, писавших о тогдашних событиях, весьма разнятся толкования таких проблем и тем, как роль Избранной рады, значение завоевания Казанского и Астраханского ханств, русско-крымские отношения, Ливонская война, опричнина, послеопричный период царствования Ивана IV.

Н.М. Карамзин (1766—1826)

И збранной раде Карамзин дает весьма высокую оценку, подчеркивая ее выдающуюся роль в истории Русского государства. Участники Рады — помощники царя, а зачастую и инициаторы реформ. Карамзин называет Избранную раду «священным союзом».

Постоянное вмешательство Ивана IV в дела Казанского ханства Карамзин явно оправдывает. Осуществление Иваном IV своего намерения «сразить главу Казани» историк называет «знаменитым подвигом», а взятие Казани и утверждение Ивана IV на тамошнем престоле — «торжеством победы». Завоевание Астраханского ханства Карамзин считает «менее трудным, но также славным завоеванием».

Завоевание Крымского ханства в конце 1550-х гг., по мнению Карамзина, было возможно, но не осуществилось потому, что Иван IV для этого еще не созрел. «Сия мысль казалась еще дерзкой».

В разрушительном нашествии крымских татар и сожжении Москвы в 1571 г. Карамзин обвиняет «изменников российских», оправдывая недальновидность Ивана IV. Победу в 1572 г. объединенного русского войска над крымцами историк относит к числу «великих дней воинской славы».

Учреждение Иваном IV опричнины в 1565 г. Карамзин связывает с бегством князя Курбского. Безоговорочно считая Ивана IV тираном, историк в опричнине видит орудие его тирании. Карамзин считает, что подданные Ивана IV «превзошли всех в терпении», и называет это силой «народного повиновения», которая «есть сила государственная». Как главный итог отмены опричнины рассматривается прекращение «безумного разделения областей».

Ливонская война, по мнению Карамзина, явилась результатом «недоброжелательства Ливонского ордена». Желание Ивана IV «выйти к Балтийскому морю» историк называет «благодеятельными для России намерениями». Поражение русских войск в противоборстве с наемной армией польско-литовского короля Стефана Батория историк называет «жестоким оборотом судьбы, злополучием отечества и стыдом царя».

Карамзин оценивает Ливонскую войну в целом как «злосчастную, но не бесславную для России». Ответственность за поражение историк возлагает на царя, которого обвиняет в «малодушии», в «смятении духа».

Описывая послеопричный период, Карамзин позитивно оценивает репрессии, предпринятые Иваном IV против «неприятелей» митрополита Филиппа. Ослабление репрессий в это время объясняется «усталостью тиранства». «Слепую неограниченную преданность россиян монархии» Карамзин считает достоинством соотечественников. Убийство престолонаследника сына Ивана Иваном IV Карамзин называет актом «правосудия Всевышнего мстителя».

Карамзин считает, что правление Ивана IV было неизбежным злом — страна должна была испытать кроме «бедствий» удельный системы и татаро-монгольского ига «грозу самодержца-мучителя». Светлую сторону этого периода историк видит в том, что русский народ своим долготерпением доказал, что он достоин иметь таких монархов, как Петр I, Екатерина II, Александр I.

Н.И. Костомаров (1817—1885)

И збранную раду Костомаров называет «кружком любимцев» царя, которым «государство стало управляться». Этот «кружок», по мнению русско-украинского историка, состоял из людей, «более других отличившихся широким взглядом и любовью к общему делу».

Главный задачей Избранной рады, по мнению Костомарова, было «возвести» Ивана IV до идеала государя — «трезвого, строго-нравственного, деятельного и благодушного человека». Историк видит в правлении Избранной рады «мудрую заботливость о народном благосостоянии».

Казань в конце 1540-х гг., по мнению Костомарова, «допекла Руси хуже Батыева разорения». Завоевание Казанского ханства «открыло путь дальнейшему движению русского племени» на восток. Присоединение к России Астраханского ханства, по мнению Костомарова, было выполнением решения Избранной рады продолжить подчинение России «татарских народов».

Присоединение Крыма к России могло быть осуществлено непосредственно после присоединения Казанского и Астраханского ханств, но этому помешало распыление русских военных сил на два фронта (Ливония и Крым) — по вине Ивана IV. Победа русских при Молодях в 1572 г., считает историк, не могла «загладить бедствий, нанесенных в 1571 г. татарским нашествием».

Опричнину Иван IV, по суждению Костомарова, учредил из-за того, что ожидал «из Литвы и со стороны Крыма нового нашествия врагов», а также из страха перед якобы угрожавшей со всех сторон «изменой».

Поступки царя со времени учреждения опричнины, по мнению историка, «показывают состояние его души, близкое к помешательству». Костомаров обходит молчанием время упразднения опричнины и не ставит границ между репрессиями до 1572 г. и более поздними.

В 1558 г., перед началом Ливонской войны, перед Иваном IV, по мнению Костомарова, стояла альтернатива — либо «разделаться с Крымом», либо «овладеть Ливонией». Историк объясняет противоречившее здравому смыслу решение Ивана IV воевать на два фронта «рознью» между его советниками.

Костомаров пишет, что Ливонская война истощала силы и труд русского народа. Историк объясняет неудачу русских войск в противоборстве со шведами и поляками полной деморализацией отечественных вооруженных сил в результате опричных «мучительств и развращения».

Костомаров так оценивает внешнеполитическую ситуацию в результате мира с Польшей и перемирия со Швецией: «Западные пределы государства съеживались, терялись плоды долговременных усилий».

Казни послеопричного периода Костомаров объясняет тем, что они были «любимым занятием» Ивана IV. Передачу земщины в 1574 г. крещеному татарскому царю Симеону Бекбулатовичу историк называет «новым сумасбродством царя». Убийство Иваном IV своего сына-наследника было, по мнению Костомарова, «потрясающим событием» и избавило Россию от царя самодура и изувера, подобного Ивану IV.

Историк отмечает малодушие Ивана IV, проявленное им в последние годы его жизни при составлении различных завещаний.

По мнению Костомарова, «единодержавие» в России зародилось задолго до появления Ивана IV — в период татаро-монгольского завоевания — как его следствие. Поэтому борьба царя с боярством оказывается лишенной смысла. Историк сводит конфликт к личной драме, к проявлениям психического расстройства царя.