235 Шестов л. Умозрение и откровение Париж, 1964. С 304

К словам Бердяева стоит прислушаться. Он знал, о чем писал. Творческие биографии Бердяева и Шестова схожи. Получив первоначальное образование в Киеве, оба затем учились на юридическом факультете, Шестов в Московском, а Бердяев в Киевском университете. Между ними было восемь лет разницы, при этом Шестов и Бердяев прошли один путь от увлечения социально-экономическими идеями до занятий религиозной философией. Правда, если Бердяев в юношеские годы считал себя марксистом, то Шестов не принадлежал к "бледным юношам, читающим Маркса". Другое дело - русская религиозная философия, которая на рубеже XIX-XX веков пережила подъем, охарактеризованный В. Зеньковским в его "Истории русской философии" как "религиозно-философское возрождение".

Значительная часть русской интеллигенции, пишет В. Зеньковский в этой работе, была охвачена в те годы "революционнно-мистическим возбуждением", которое как отдаляло, так и сближало этих людей с церковью и церковной традицией. Именно в таких мистических настроениях, по мнению Зеньковского, нужно видеть исток религиозности Бердяева и Шестова. Но Зеньковский в конце 40-х, когда он писал "Историю русской философии", был не только профессором Богословского Православного Института в Париже, но одновременно протоиереем отцом Василием. И этим определяется своеобразие его оценок творчества Бердяева и Шестова.

Главный критерий тех оценок, которые дает Зеньковский философским взглядам Бердяева и Шестова, - отношение к секуляризму. И это естественно для иерарха русской православной церкви, которой в XX веке был нанесен самый мощный удар за всю историю человечества со стороны светских властей и атеистической идеологии. Зеньковский оспаривает мнение, согласно которому Николай Бердяев - выразитель православного направления в религиозной мысли. "Бердяева на Западе часто считают представителем "православной философии", - пишет Зеньковский. - В такой форме характеристика Бердяева совершенно неверна, но, конечно, Бердяев глубоко связан с Православием, со всей его духовной установкой. К сожалению, однако, Бердяеву остался чужд богатейший мир святоотеческой мысли, хотя Бердяев одно время и интересовался им. Но, впитав в себя отдельные черты Православия, Бердяев не находил для себя нужным считаться с традицией Церкви..." [237].

237 Зеньковский в.В. История русской философии в 4 кн. 1991. Кн. 2. Ч. 2. С. 80.

В последней фразе - ключ к тому резкому противопоставлению Шестова Бердяеву, которое мы обнаруживаем в работе Зеньковского. Бердяев, вслед за Д. Мережковским, открыто отказался от исторического христианства, призвав к его обновлению с помощью язычества. В поиске нового религиозного сознания Бердяев пребывал всю жизнь и этим действительно отличался от Шестова, предложившего не идти вперед, а, наоборот, возвратиться к истокам. У Бердяева задача философии - помочь созданию "неохристианства", соответствующего новой эпохе. Для Шестова назначение философии в возрождении прежней веры, утраченной в погоне за достижениями разума и прогресса. И эта разница в ориентирах очень значима для отца Василия Зеньковского.

В оценке учения Льва Шестова Зеньковский также предлагает отойти от устоявшихся представлений, согласно которым это учение принадлежит к экзистенциализму. "Кстати отметим, - пишет он в "Истории русской философии", - что сам Шестов (а за ним и некоторые его друзья) сближал свои построения с модной ныне "экзистенциальной" философией, но по поводу этого весьма сомнительного "комплимента" Шестову надо сказать, что, за вычетом нескольких мотивов, творчество Шестова уходит совсем в сторону от "экзистенциализма" (в обеих его формах - атеистического и религиозного). По существу же Шестов является религиозным мыслителем, он вовсе не антропоцентричен, а теоцентричен (как, может быть, никто в русской философии - кроме, конечно, религиозных философов школы Голубинского, вообще нашей "академической" философии)" [238].

Зеньковский признается в том, что нам очень мало известен религиозный мир Шестова. И тем не менее, для него аксиома - религиозное целомудрие этого мыслителя. "Мы не знаем достаточно содержания его верований, - отмечает Зеньковский, - хотя не будет большой ошибкой сказать, что он принимал и Ветхий и Новый Завет, - во всяком случае у него есть немало высказываний, говорящих о принятии им христианского откровения". [239] Зеньковский изо всех сил стремится представить Шестова ортодоксом и в этой роли противопоставить религиозным романтикам начала XX века.