Объяснение

1. Карл Роджерс: “Обнаружено, что изменения личности облегчаются в том случае, когда психотерапевт является тем, кто он есть, когда во взаимоотношениях с клиентом он подлинен, лишен “вывески” или “фасада”, открыто переживая чувства и отношения, вызываемые в нем настоящим моментом. Мы предложили новый термин “конгруэнтность” и пытаемся описать соответствующее состояние. Под этим состоянием мы подразумеваем, что те чувства, которые испытывает терапевт, доступны ему, доступны его сознанию, он в состоянии прожить эти чувства, быть ими и сообщать о них. Никто не достигает такого состояния полностью, но все же большинство терапевтов умеют прислушиваться к себе и принимать то, что происходит в них; и чем более они способны представлять собой всю сложность своих собственных чувств, без страха, тем выше степень их конгруэнтности (примечание 5).

Психотерапевт Руфь Кон подтверждает этот опыт и говорит, что исцеление зависит от подлинности во время терапевтического сеанса... Под этим она подразумевает не подлинность любой ценой и при любых обстоятельствах, но скорее “избирательную подлинность”. Это способность делать аутентичные высказывания, соответствующие обстоятельствам и целям реальной ситуации. Иногда следует призвать полную открытость в отношении фактов и чувств, а иногда необходимо ограничить общение. Опытный терапевт умеет осознавать одновременно и свои нужды, желания и страхи, и своего клиента, а также делать утверждения о себе с дисциплинированной спонтанностью... То, что он говорит, должно быть аутентично, но нет необходимости говорить все, что аутентично. “Избирательная подлинность... позволяет мне использовать себя, личность, которой я являюсь на самом деле, в моих собственных интересах и в интересах моего клиента, подключая мои терапевтические знания и способности” (примечание 6).

2. Открытость и прозрачность в отношении своих чувств (например, гнева, удовольствия, боли, нетерпения, бессилия или власти, несовершенства или чувства успеха, благополучия и т.д.) могут помочь мне открыться и стать более восприимчивым по отношению к аналогичным чувствам в клиенте. Когда я что-то отрицаю в себе, то обычно отрицаю то же самое и в клиенте или ищу это в нем в преувеличенном масштабе.

3. Моя подлинность может усилить подлинность клиента и помочь ему достичь конструктивных перемен — это было продемонстрировано различными эмпирическими исследованиями (примечание 7).

Практические советы

1. Больше всего я помогаю расти в себе подлинности и личной конгруэнтности, когда не избегаю своих (положительных и отрицательных) эмоций и желаний и встречаю их с возрастающим уважением переживания (см. главы “Принятие и позитивное отношение” и “Эмпатия и вербализация”). Индивидуальное или групповое интервью, проводимое в духе клиент-центрированного консультирования или других видов терапии психоаналитической ориентации, может быть очень полезно. В этих рамках, будучи защищен и принят, я могу более глубоко осознать собственную неконгруэнтность, за которой скрываются мои защитные механизмы, и достичь возрастающей подлинности.

2. Я помогаю клиенту достичь возрастающей степени подлинности (разрушая его защитные механизмы):

— тем, что я: реагирую на его чувства и желания с уважением и теплотой;

— вербализую его эмоциональные переживания;

— показываю заметную подлинность и личную конгруэнтность.

3. Быть подлинным и личностно конгруэнтным не означает просто выражать все мысли и чувства, которые возникают у меня во время процесса терапии — но если я что-то выражаю, то это должно быть подлинно. В основном, я пытаюсь выразить вслух мои наиболее сильные и повторяющиеся чувства, а также те, которые являются препятствием во взаимоотношениях. Я выражаю себя в духе подлинности, но в той степени, в которой это необходимо и полезно для клиента — и для меня.

4. Кроме открытого и подлинного выражения положительных элементов может оказаться необходимым и полезным, чтобы я также выражал и негативные и таким образом прояснял уровень отношений. Например, “когда я ощущаю, что мне скучно во время контакта с данным клиентом и что это чувство устойчиво, тогда я уверен, что ради него и наших отношений я обязан информировать его о данном чувстве. Это будет также относиться к случаю, когда я боюсь клиента или мое внимание так сосредоточено на моих личных проблемах, что я едва слышу клиента” (примечание 8).

5. Для того, чтобы вкладываемые в процесс мои собственные переживания были подлинными, необходимы следующие шаги:

— Я осознаю содержание своих переживаний (чувств, желаний, оценок и т.п.). Затем я пытаюсь прояснить, в какой степени мои чувства являются реакциями на высказывания, сделанные клиентом. (Фрейд называет это контрпереносом.) В какой степени они берут начало (независимо от клиента) во мне и моей истории (перенос на клиента)?

— Я проясняю, что я разумно могу ожидать от себя и от клиента в данный момент и какие цели я преследую. Как опытный терапевт, а также после длительного терапевтического процесса, имея хорошие взаимоотношения, я могу предъявить и к клиенту, и к себе некоторые требования.

— Я стараюсь выражать мои чувства конструктивно и представлять их как мой субъективный опыт, чтобы дать клиенту свободу в его собственных субъективных переживаниях.

Положительный пример: “В данный момент я начинаю испытывать скуку (страх, гнев и т.п.). Как вы себя чувствуете в этот момент?.. Что вы ощутили, когда я сказал вам это?” или “Я чувствую себя довольно-таки усталым. Я хочу прояснить с вами, откуда это идет и нельзя ли что-то сделать с этим”.

Негативный пример: “Вы утомили меня (испугали, рассердили и т.п.). Вы виноваты в этом...”

6. Я пытаюсь поддержать процесс подлинности тем, что и я, и клиент уважаем важные правила “тематически сфокусированного взаимодействия” (Руфь Кон). Это означает кроме всего прочего:

— говорить от первого лица и не говорить “некто” (человек);

— делать личные утверждения и не прятаться за вопросами;

— осознавать и выражать беспокойство;

— замечать и вербализовать язык тела или любые другие сигналы.

7. Я все дальше продвигаюсь в своем осознании и разрушении защитных механизмов (как своих, так и клиента); т.е. я все лучше осознаю, что я защищаюсь, как я защищаюсь, что я защищаю — и почему мне нужно это делать. Защита может быть враждебна жизни, но одновременно она несет функцию поддержания и защиты жизни. В соответствии с этим, я тщательно проверяю, что в данном случае — дело в разрушении или в поддержке защитных механизмов (см. главу “Защита и защитные механизмы”).

8. Имеются конкретные вопросы, которые поощряют подлинность и особенно помогают достичь большей конгруэнтности внутреннего опыта и внешнего поведения. Я могу сформулировать нечто, вроде:

— Если бы вы были совершенно свободны, что бы вы сделали? Что бы вы сказали этому человеку?

— Что бы вам действительно хотелось в данный момент? Пожалуйста, хоть раз дайте свободу вашему воображению.

— Может быть, чтобы лучше себя чувствовать, вам стоит позволить себе подумать обо всем, что должно произойти?

9. Я могу достичь большей подлинности, если я буду уделять больше внимания языку тела и тому, что хотят сказать мои физические сигналы (см. следующие практические упражнения). Не следует подавлять физические сигналы, скорее их следует ввести и терапевтическое событие. Поэтому во время интервью я отмечаю, что делают мои руки и ноги, как я сижу, дышу, какой у меня голос.