Эмпирические исследования диссоциативных феноменов
Начиная с середины 1970-х гг., в США отмечается рост интереса к проблеме диссоциации, который обусловлен тремя основными факторами. Во-первых, американское общество столкнулось с проблемой дезадаптивных форм поведения ветеранов войны во Вьетнаме, которые во многом являлись последствиями пережитого ветеранами военного стресса. Во-вторых, к этому времени появляются публикации исследований, посвященных проблеме детского сексуального и физического насилия, согласно которым это явление является не таким уж редким в американском обществе, как это считалось раньше. В-третьих, возросло число публикаций, посвященных описанию случаев расстройства множественной личности, характеризующегося тем, что в одном индивиде могут существовать две или более личностные структуры или личностных состояния, которые могут функционировать с той или иной степенью независимости друг от друга, время от времени беря контроль над поведением индивида. Согласно этим публикациям, пациенты с расстройством множественной личности часто имели историю длительной тяжелой травмы в раннем детстве. К наиболее значимым с точки зрения общественного резонанса можно отнести книги «Три лица Евы» (Thigpen В. W., Cleckley H., 1957) и «Сибил» (Schreiber F. R., 1973), в которых документально описаны истории жизни пациентов с расстройством множественной личности.
Исследования диссоциации у участников боевых действий (Branscomb L, 1991; и другие исследования) с использованием DES показали, что балл DES положительно коррелирует с выраженностью симптомов ПТСР, а степень диссоциативности, измеряемая DES, значимо выше у ветеранов с ПТСР. Анализ факторной структуры посттравматических симптомов у участников боевых действий, предпринятый в ряде исследований (Davidson J. и др., 1989) показал, что диссоциативные феномены являются одной из доминирующих черт посттравматических состояний. Ретроспективные исследования диссоциативных феноменов во время военной травмы показали, что интенсивность пережитых в момент травмы диссоциативных феноменов у ветеранов с ПТСР была значимо выше. Аналогичные результаты были получены в комплексном исследовании психологических последствий травматического стресса у беженцев и лиц, вынужденно переселенных из различных регионов России и республик бывшего СССР (Тарабрина Н. В. и др., 1998).
Несколько исследований были посвящены взаимосвязи между выраженностью диссоциативности и ПТСР, пограничного расстройства личности и диссоциативными расстройствами у психиатрических пациентов, имеющих в анамнезе истории физического и/или сексуального насилия в детстве (Coons et al., 1989; и другие исследования).
В исследованиях последствий детского психотравмирующего опыта показано, что балл DES у пациенток с историей детского насилия был значимо выше по сравнению с пациентками не пережившими в детстве насилие. Тем не менее, величина балла DES не была связана с диагнозами ПТСР или диссоциативных расстройств на этой выборке, что отличается от результатов, полученных Кунсом (Coons et al., 1989).
В ряде исследований обнаружена значимая достоверная связь между тяжестью травматического опыта у лиц, переживших в детстве психотравмирующие ситуации, связанные с физическим и/или сексуальным насилием, тяжестью симптомов ПТСР и наличием диагноза пограничного расстройства личности. У пациентов с диагнозом пограничное расстройство личности балл DES был значимо выше, чем у пациентов без такого диагноза.
В других работах, где использовалось Структурированное клиническое интервью для диагностики диссоциативных расстройств (SCID-D), показана высокая распространенность историй детского насилия среди пациентов с диагнозами диссоциативных расстройств и расстройств личности.
Эти исследования убедительно демонстрируют, что диссоциация играет важную роль в развитии психопатологии, связанной с травмой (Spiegel D., Cardena E., 1991; Marmar С. R. и др., 1994; Tarabrina N. и др., 1997).